Римма Кульгильдина
Крыса в лабиринте
Ящер недовольно дёрнул плечом и всё же ответил:
– Бргет.
– Бргет, – повторил Гений.
«Бргет», – пронеслось у него в голове, растворяя мысли. «Бргет», – повторил он ещё раз про себя и почувствовал, как стены изогнулись, увеличивая пространство как в зеркальной призме. Морской ветер, давно заплутавший в коридорах и лабиринтах подземного царства, снова вернулся и как ласковый друг обнял Гения и закружил в танце. Исчезли все тревоги и страхи. Осталось только спокойное принятие всего, что происходит. Рождение в каждом вздохе. И смерть в каждом выдохе.
Мощный толчок в грудь вернул Гения в себя. Он сделал судорожный глубокий вдох и замотал головой, словно пытался стряхнуть чужое сознание.
– Атль! – зло скомандовал ящер и грубо толкнул парня.
– Атль! – рявкнул он остальным, и ребята послушно проследовали к выходу.
– Если мы сейчас придём на арену, надо бежать, – тихо сказал Ян Сызоеву.
Тот кивнул.
***
Их привели на арену. Ян толкнул Сызоева вбок и, наклонившись, прошептал: «Выбирай направление, куда будем бежать. Здесь четыре выхода, я ещё в прошлый раз заметил. Надо выбрать тот, где будет меньше всего ящеров». Сызоев кивнул. Он сдвинулся на пару шагов к Гению и тоже зашептал: «Смотри за мной. Крикну, как в детстве и побежим». Гений настороженно зыркнул на друга и передвинулся к Ольге за спину.
Арена была почти пуста. Людей не было. Только несколько ящеров дурачились, размахивая плётками и красуясь друг перед другом. Ребят вывели к ним. Ндраг ткнул Яна рукоятью плётки, требуя выйти в центр. Он посмотрел на Сызоева, слегка пожал плечами и повёл взглядом по сторонам, мол, ищи свободный выход.
Между тем ящер выдал своему подопечному такую же палку, что была у Гения. И взмахнул плёткой. Ян увернулся. Ещё раз взмах. Опять увернулся. Другие ящеры, толпящиеся на арене, заинтересовались происходящим и подтянулись поближе. Они возбуждённо покрикивали, толкали друг друга локтями, поддерживали своего собрата и разочарованно мычали, когда Ян раз за разом уворачивался, даже не пытаясь вступить в бой.
– Как подростки, ей-богу, – раздражённо сказала Ольга.
– Что? – переспросил Сызоев.
Но слушать ответ Ольги не стал, потому что увидел. Увидел то, что искал. Свободный выход. Он схватил Эмму за руку и закричал:
– Шпана!
Он побежал к найденному выходу, уверенный, что Гений с Ольгой от него не отстают. На секунду оглянувшись, он заметил, что все трое бегут за ними. Ящеры за их спинами яростно закричали и стали выпускать на арену людей. Все они, повинуясь выкрикам ящеров, устремились за ними.
Ребята чувствовали себя зайцами, которых гонит свора.
– Не останавливайтесь! – крикнул Сызоев. И тут он увидел, что возле спасительного выхода появилась фигура в фиолетовом балахоне. На мгновение Сызоев испугался, но тут же понял, что лучше он приведёт сейчас друзей к этому странному, непонятному и пугающему ящеру, чем они будут бегать по арене, пока не закончатся силы и их не забьют палками. «Побег провалился, – успел подумать Сызоев. – Задача выжить осталась». Пот заливал глаза, и ему не удавалось разглядеть, как ящер реагирует на то, что ребята бегут прямо на него.
– Ты… Уверен?.. – с трудом выговорила Эмма, задыхаясь от быстрого бега.
– Нет, – коротко выпалил Сызоев.
Добежав до прохода, ребята проскользнули мимо ящера со стеком и помчались дальше. Внезапно они почувствовали, что бежать стало сложнее. Каждый шаг давался с трудом, и это состояние не было связано с усталостью.
– Я больше не могу, – прошептала Эмма и рухнула на пол.
Сызоев развернулся. Гений с трудом стоял на ногах, удерживая Ольгу. Ян упал на колени. Ящер в фиолетовом балахоне закрыл собою выход на арену и не мигая смотрел на Сызоева. За его спиной поспешно уводили людей. С каждым мгновением становилось тяжелее дышать. Как на морозе. Лёд всё ближе подбирался к парню. Он ясно слышал хруст замерзающей жизни. Холод змеился и подкрадывался к нему всё ближе и ближе подчиняя. Перестраивая всё вокруг в неведомую и только ему понятную структуру. Пропадали мысли и чувства. Пластами отказывала память. И вот на морозе остался только маленький мальчик, смотрящий влюблёнными глазами в небо. Осталась только мечта, за которую он цеплялся всю жизнь.
«Я хочу стать пилотом», – думал мальчик, ёжась от пронизывающего ветра.
«Я стану пилотом», – шептал окоченевшими губами юноша.
«Я уже пилот», – с трудом вспоминая слова, проговорил мужчина.
«Я – пилот!» – Сызоев поднял голову и встретился с властным взглядом ящера.
«Я пилот, меня зовут Роман Сызоев, я человек, – медленно проговорил он, продолжая глядеть в холодные глаза ящера. – Тебе меня не подчинить. Нет».
Он замотал головой, пытаясь стряхнуть с себя следы чужого взгляда. Не помогло. Тогда он глубоко вздохнул и закричал, взламывая, словно ледокол, лёд чужого влияния:
– НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!!
И сразу всё пропало.
Ящер в фиолетовом балахоне равнодушно смотрел на медленно приходящих в себя ребят. Помахивая стеком, словно тросточкой, он скользящим движением сдвинулся в сторону. В открывшийся проход с арены просочились чешуйчатые надзиратели. Взяли ребят в кольцо и под конвоем проводили в пещеру.
– Последним шёл петух. Изрядно пощипанный, но не побеждённый, – с горькой усмешкой прошептал Гений, с трудом переставляя ноги.
Ужин им не принесли.
Завтрак тоже.
Кто же вы такие
Что-то не давало покоя Сызоеву. Будто он упустил ключевую мысль. Проглядел. Увидел что-то важное краем глаза, и тут же забыл. Он прокручивал в голове весь вчерашний день. Вот они проснулись. Пришёл ндраг. Гений с ним говорил.
– Говорил…, – прошептал Сызоев.
Значит, у них есть речь. Сызоев пригладил коротко стриженные волосы. И они как-то нас понимают. При этом не удивляются. Мы же кардинально отличаемся от остальных. Одеждой, которой нет на других людях. Тем, что действуем сплочённо. Мы взаимодействуем друг с другом по-другому. Но их это всё не удивляет. Наоборот… наш надзиратель как будто… хвастается нами перед другими ящерами. Вчера Яном явно хвастались. Выставили бойца на показательный бой.
– Что-то было ещё. Я упустил…
– Ты чего там бормочешь? – пихнул его вбок Гений.
Друзья валялись на лежанке. Гений разглядывал в телефоне сделанные исподтишка фотографии. Вчера он весь вечер строчил в заметках, отключив практически все функции смартфона для сохранности батареи. Сейчас он одной машинально поглаживал Эмму по лодыжкам, которые она сложила ему на живот. Девушка молчала всё утро, периодически проваливаясь в дрёму. Ольга устроилась рядом и, заглядывая в телефон, комментировала каждую фотографию Гению на ухо. Тот улыбался. Ян расхаживал по пещере, то просто размахивая палкой, то отрабатывая удары.
Очень хотелось есть.
Ребята только что поняли, что обед им тоже не принесут. Гений крикнул ящеру: «Это мелко, Хоботов!» и снова уткнулся в телефон. Никто не засмеялся.
– Пытаюсь понять, что я упустил вчера. Вертится в голове… Ребят, давайте вместе подумаем. Вчера Гений пытался говорить с ящером. Мы знаем, что с плёткой – ндраг. С пёрышком – бргет. Что это? Имена, звания? Непонятно. Если бы это было название расы, оно было бы одинаковое для обоих. Значит, в целом ящеры называются не так. То есть это либо звание, либо должность, либо что-то ещё. Не имя. Потом – речь. Получается, они владеют речью и нас понимают. Во всяком случае, вчера поняли. Но ни вот этот, – Сызоев мотнул головой в сторону постоянного соглядатая с пёрышком над ухом. – Ни тот, что был вчера на арене, речью не пользуются. Во всяком случае, мы не слышали. Между собой ндраги тоже не особо разговаривают. Покрикивают, гогочут, но я не слышал, чтобы они говорили фразами. Ни между собой, ни с людьми. Далее – люди. То же самое. Они не говорят. Рычат, вопят, но ни слова. При этом когда Гений вчера заговорил с ящером – он не удивился! Что-то ещё было. Вчера на арене. Вспоминайте. Что вы думали или говорили.
– Я сказала, что они ведут себя как подростки, – неуверенно проговорила Ольга.
– Вот! – Сызоев вскочил и зашагал по пещере. – Как подростки. Провоцируют друг друга на драки. Стравливают людей. Беспрекословно слушаются вот этих, – он снова махнул рукой в сторону бргета. – И стараются не попадаться на глаза фиолетовому.
– Какому фиолетовому? – не поняла Ольга.
– Ну этому, со стеком. В фиолетовом балахоне, – Сызоев сделал жест, показывая длину одежды ящеров. – Но может быть, он не один здесь такой. Может быть, их несколько. Что ещё? Вспоминайте. Давайте любые идеи.
– Помните, когда ндрага одного толпа забивать стала, этот фиолетовый прибежал и только взглядом такой жути навёл, что все потупились и разошлись чуть ли не на цыпочках, – не открывая глаз сказала Эмма.
– Да. Ещё?
Ольга подняла руку, как в школе:
– Фиолетовые не вмешиваются, пока ндрагам не начинает угрожать реальная опасность.
– Верно, а когда вмешиваются, делают это молча, быстро и очень эффективно, – согласился Сызоев.
– Типа ментального удара? – предположил Гений. – Ты просил любые идеи, даже бредовые.
– Для драк с ндрагами людям выдаются ножи, – сказал Ян, остановившись рядом с ними. – Во всяком случае, мы это уже видели. Но вчера мне дали палку. И, если честно, я не понял, что он от меня хотел. Любой его удар мог достать меня, но ящер позволял мне уклониться.
– Так это не ты сам уходил от удара? – удивилась Ольга.
– Нет, – усмехнулся Ян. – Я не настолько крут. Каждый его удар мог сбить меня, но проходил рядом.
– При этом мне показалось, что он как будто хвастался тобой перед остальными. – Сызоев снова сел на лежанку. – Что мы имеем. Есть речь, но не используется. Длинных фраз мы не слышали, только команды. Каким-то образом понимают, что мы им говорим. Ведут себя как подростки. Развлекаются дрессировкой.
– И отловом, – вспомнив, как они сюда попали, добавила Эмма.
– Хорошо, если мы допустим, что ндраги – подростки, то кто тогда фиолетовый? Родитель? – спросил Ян.
– Скорее учитель, – не задумываясь ответил Гений, отрываясь от телефона. – Что? Мне так показалось. В порядке бреда. А вот кто это?
Ребята посмотрели на ящера с пёрышком, который так и стоял рядом с решёткой их грота.
– А про ментальный удар ты вполне прав. Во всяком случае вчера это было очень похоже на что-то вроде гипноза и такого сильного продавливания. Я думал, меня заморозят.
– Да, в голове знатно шумело. Но и вот эта зверюга очень непростая. Такие странные ощущения у меня вызывает этот бргет. Я даже не знаю, может быть, это просто игра моего воображения. Или я действительно что-то почувствовал вчера. Но я как будто растворился. Был здесь и везде одновременно. Очень необычно. У меня было ощущение, что я на несколько секунд попал в его шкуру. И посмотрел на мир его глазами. Если они вот так всё вокруг чувствуют, я не представляю, как мы с ними можем договориться. С одной стороны, невероятно сильная концентрация. Это же сколько сил надо тратить на удерживание всего этого. С другой стороны, быть одновременно всем. Нет, это невозможно описать. Это надо почувствовать.
– Я что-то похожее испытал на арене, когда меня вырубило, – помолчав, сказал Сызоев. – Мне не понравилось. Я бы не хотел так жить постоянно.
– А я бы попробовал, – мечтательно протянул Гений.
– Ребят, а как вы думаете, они вообще разумны? – тихо спросила Ольга.
– Кто? Ящеры? – удивлённо переспросил Гений.
– Да нет. Люди.
Ольга переводила взгляд с одного на другого, словно ища поддержки и ожидая, что хоть кто-нибудь опровергнет её догадку. Скажет, что это бред, неправда. Но все молчали.
– Я думаю… нет, – ответил ей Гений.
– Слушайте, – раздражённо начала говорить Эмма, потирая виски, словно у неё разболелась голова. – Вот вы все сидите сейчас такие спокойные. Рассуждаете кто это, что это. Почему вы не думаете, как нам отсюда выбраться?
– Мы как раз думаем, Эмма, – твёрдо ответил ей Ян. – Вчерашняя попытка провалилась. Нахрапом мы их не возьмём. Они сильнее. Тупо убежать оказалось невозможно. Чего они от нас хотят? Ну хрен его знает. Мы как будто инструмент какой-то для них. Догадка Ольги ставит многое на места. Я, если честно, даже не думал о том, что люди могут быть неразумны. Я думал, может, они просто доведены до такого состояния. Но если они неразумны… Твою же ж мать! Куда мы попали?! – Ян со всего размаха ударил палкой по прутьям решётки.
Бргет даже не шелохнулся.
– Разум можно не только обрести, он может и угаснуть, – пробормотал Гений.
– Что? – переспросила Ольга.
– Планета обезьян, – пояснил Гений в полной уверенности, что этого достаточно.
– Думаешь, бесполезно пытаться доказать, что мы разумны? – подхватил мысль Сызоев.
– Ну почему же, – возразил Гений. – Можно попытаться. Вот только как? Что для них разумность? Важно ли им это вообще? Классические дикпики и математика здесь совершенно не прокатят. С музыкой я бы вообще не экспериментировал. Она у них на каком-то своём уровне. Видели же, как они с её помощью, да ещё ритм используя, с нами управляются в два счёта.
Все замолчали.
К ужину у Эммы начался жар. Ольга запаниковала, решив, что это инфекция. Но пока ребята совещались, что же им делать, в грот стремительно вошёл ящер в фиолетовом балахоне. Следом за ним в пещеру шагнули два ндрага. Не глядя на ребят, ящер подошёл к Эмме, ломано согнулся и положил свою огромную лапу ей на лоб. Простояв в этой неудобной позе несколько секунд, он сделал знак двум ндрагам, чтобы подошли. В это мгновение Ольга рванула к ящеру, схватила его за запястье и твёрдо произнесла:
– Оставьте её с нами.
Ящер посмотрел на маленькие ладони, сжавшие его лапу кольцом, и перевёл взгляд на Ольгу. Ей стало жутко. Казалось, что в глазах ящера зарождается чёрный смерч. Сейчас он выплеснется на неё, проглотит и выплюнет, как сломанную куклу. Но она продолжала держать его за лапу и не опускала взгляд. Просто не могла. Не могла позволить, чтобы их разъединили. Чтобы подругу унесли. Одиночество было самым страшным проклятием и личным кошмаром для Эммы и об этом знала только Ольга. И Ольга, маленькая преданная Оля, не думая о себе, бросила на амбразуру, защищая подругу. Так страшно ей не было ещё никогда. Ни тогда, когда защищала мать от вечно пьяного отца. Ни тогда, когда неистово дралась в младшей школе с любым, кто смел косо на неё посмотреть. Только подружившись с ребятами, она обрела почву под ногами и готова была защищать свой маленький мирок до последнего.
И вдруг всё пропало.
Ящер осторожно, один за другим, разжал её пальцы и снял руки со своего запястья. Потом махнул ндрагам и настолько быстро вышел из грота, что краем балахона хлестнул девушку по щеке.
– Я думала, он меня убьёт, – Ольга медленно осела на пол и мелко засмеялась.
Через некоторое время ребятам принесли ужин.
***
После ужина к ним в грот впервые зашёл их постоянный соглядатай. В лапах он осторожно нёс маленькую плошку. Запах трав и полуденного леса тут же заполонил весь грот. Разлился по напряжённым нервам тихим спокойствием, умиротворением и нежной тишиной. Бргет подошёл к Ольге и вложил чашечку ей в руки. Потом жестами показал, что это для Эммы и ей нужно всё выпить.
– Но она же спит, – попыталась возразить Ольга, глядя на ящера снизу вверх.
Бргет посмотрел на неё долгим взглядом. Равнодушно пожал плечами. Плавно развернулся и вышел.
– Ну хорошо, – словно соглашаясь с чем-то невысказанным, пробормотала Ольга.
Девушка вздохнула и посмотрела на ребят. Они молчали, словно отдавая ей право решать самой. «В конце концов, их мазилка неплохо заживляет раны, – подумала она. – Будем надеяться, они знают, что делают. И я тоже».
Ольга села в изголовье подруги. Одной рукой приподняла её голову, а другой поднесла чашку прямо к губам.
– Эмма, ты слышишь меня? Тебе надо попить, – зашептала она.
К её огромному удивлению, Эмма не сопротивлялась. С закрытыми глазами покорно сделала глоток и следом ещё один.
– Молодец, – похвалила Ольга. – Тут немного. Надо выпить всё.
Эмма сделала ещё один глоток и слегка скривилась.
– Надо пить. Давай ещё глоток. – Ольга поудобнее перехватила голову Эммы, приподняв её повыше. – Пахнет приятно. Наверное, и на вкус тоже ничего.
Ольга снова поднесла чашку к губам Эммы. Та сделала глоток, сморщилась и отвернулась.
– Пожалуйста, ещё глоток. Ради нас всех.
Эмма сделала ещё один глоток и замотала головой.
– Надо пить. Пожалуйста. Ещё один глоток. Всего один. Он последний, – уговаривала Ольга, с трудом удерживая и фиксируя голову Эммы в своих объятиях. – Пожалуйста. Ты молодец.
Она снова поднесла чашку к губам подруги. Так и не открывая глаз, Эмма сделала последний глоток, и её чуть не стошнило.
***
Фиолетовый, как ребята окрестили про себя ящера со стеком, приходил ночью и ещё раз утром. Эмма была слаба, но не спала и с опаской смотрела на приближающуюся рептилию. Она вздрогнула от отвращения, когда тёплая и сухая лапа ящера коснулась её лба. Но потом расслабилась. И снова закрыла глаза.
После завтрака парней забрали на арену.
Если внутренние часы не обманывали Ольгу, то ребят не было около двух часов. Всё это время Эмма тихо спала. Ольга тоже слегка задремала, примостившись рядом с подругой, и устав беспокоиться. Вскочила, когда Ян с Гением, смеясь и толкая друг друга, ввалились в грот.
– Сызоев, выходи! Выходи, подлый трус, – паясничая кричал Гений.
Оглядев пещеру, он направился к умывальне.
– Ты зря отказался. Было весело, на самом деле.
– Сызоева не приводили, – тихо сказала Ольга, и в груди у неё стал разрастаться липкий комок страха.
– Где он прячется-то? – вышел Гений, всё ещё улыбаясь.
– Его не приводили, – Ольга растерянно переводила взгляд с одного на другого.
Ян мгновенно помрачнел, а с лица Гения медленно стекла улыбка.
– Он как ушёл с вами, так и не возвращался. Что случилось?
Гений рванул к решётке. Вцепившись в прутья, заорал на бргета, который так и стоял неподвижно по ту сторону грота:
– Куда вы его дели? Где он? Куда вы дели моего друга?! Сволочи!
– Нас привели на арену и выдали ножи. Помнишь, люди с такими ножами дрались. С ящером, – начал рассказывать Ян застывшей в ужасе Ольге, пока Гений кричал на ящера и пытался трясти прутья. – Они очень острые. Прям реально, даже не знаю, как можно их так наточить. Хорошо сбалансированные и острые. Мы должны были… ну, с этим нашим… выйти. А Сызоев упёрся и ни в какую. Не пойду, говорит, и всё. Эти с плётками вокруг него прыгают, лаются, а он как баран. Я, говорит, не буду драться и даже на арену не выйду. Короче, за ним фиолетовый пришёл. И увёл. Мы думали – сюда. А мы с Гением на арену. Дрались. Ну, как дрались. Мальчиками для битья были. У них реакция не чета нашей. Я удар пропустил. Потом думал, что мог без руки остаться. Но эта ящерица удар свой остановила, да и залатали меня тут же.
Вопли Гения внезапно прекратились, как выключили. Ребята оглянулись. Гений стоял рядом с решёткой, безвольно опустив руки и повесив голову. Потом неторопливо развернулся. Прошёл мимо ребят к лежанке. И рухнул рядом с Эммой.
– Что-то я спать хочу сильно, – пробормотал он и отрубился.
Бргет внимательно следил за ребятами, и пёрышко над его ухом нервно трепетало. «Как будто записывает он этим пёрышком всё, что видит. Но зачем? – подумала внезапно Ольга, но потом замотала головой. – Чушь!»
***
Эмма слышала всё, что происходит в гроте. Но открывать глаза ей не хотелось. Если она откроет глаза, то увидит гладкие каменные стены. Прочные прутья. Раздражающий свет. Лица друзей. А хотелось услышать голос мамы, которая приходит утром и тихо говорит: «Соня-засоня, всю жизнь проспишь. Вставай». И Эмма настойчиво вслушивалась. Вслушивалась в шорохи и звуки. Убеждая себя, что это всё сон. Вспоминала прикосновение лапы ящера к своему лбу и тут же начинала уговаривать саму себя: «Мне это снится. Я просто сплю. Тяжёлый, долгий, дурной сон. Не могу проснуться, но сейчас зайдёт мама. Можно будет открыть глаза и сказать: “Ты представляешь, что мне приснилось!” А потом, закутавшись в одеяло, пройти на кухню. А там папа пьёт свой неизменный утренний кофе и что-то строчит на своём навороченном ноуте, к которому даже прикасаться нельзя ни в коем случае. Но можно сесть рядом, прислониться к тёплому боку и начать рассказывать свой сон. Мама будет охать, а папа усмехаться. А ты будешь дальше рассказывать, хватаясь за уплывающие детали и на ходу придумывая новые. Папа, захлопнув ноутбук, растреплет твои волосы и скажет: “Тебе бы романы писать с такой фантазией. Но ведь Сызоев придумал, как вас всех спасти?”
– Он нас бросил, папа, – не замечая, что произносит это вслух, прошептала Эмма.
Слёзы тихо катились из-под закрытых век. Но девушка их не замечала.
– Ты что-то сказала? – возник рядом шёпот Ольги. – Ты хочешь пить?
Эмма отчаянно замотала головой. «Нет, только не разговаривай со мной. Нет, нет, нет. Я дома. Я просто болею. Сейчас зайдёт мама. Я просто болею, как раньше». Как раньше. От этой мысли стало ещё больнее. Как раньше. До того, как она встретила своих мушкетёров. Познакомилась с Ольгой, а потом с Сызоевым и Гением. До этого она часто болела, потому что лежать и ничего не делать было проще, чем соответствовать требованиям родных. Выдерживать неприязнь одноклассников. И помнить протокол поведения. «Ты лицо семьи, доченька, – внушал папа. – Помни об этом». Носить в себе пронизывающее одиночество и как броню, презрительное: «какое мне дело до вас до всех». И только повстречав этих людей, она перестала болеть. А после школы решилась уйти из дома и жить свою жизнь. Только свою. Без протоколов семьи. Без обязательных ритуалов и приёмов.