Регина Грёз
Русский вид. Медведь
Глава 11. Возвращение
Брок увидел свою Машу еще издалека, – она стояла посреди проселочной дороги и махала кому-то неведомому, кто сейчас скрывался в лесу. Волны жгучей ревности немедленно затопили сердце Медведя. Наконец зеленый «Хантер» остановился, и Коротков стремительно выскочил из машины.
Брок бы, конечно, его обогнал, но вдруг обнаружил, что двери с его стороны заблокированы. Тогда он с возмущенным сопением выломал еще одну ручку, а потом метнул свое большое тело через сиденье водителя к открытым передним дверям.
– Маш, ты как? – Коротков деловито оценивал ситуацию: девушка цела, хоть видны следы слез на бледном личике, машина Савельева разбита о дерево, самого водителя не видно.
– Он там, за березой, ему помощь нужна, скорее проверьте! Я вам все подробности потом… – скороговоркой произнесла Маша.
– Ага… – многозначительно кивнул Коротков, – ты вон, своего товарища пока успокой, отведи обратно к машине.
Маша повернулась навстречу подбегающему Броку и попыталась улыбнуться. Улыбка вышла вымученной и слабой.
«Да, что же за день такой сегодня! Я, кажется, сейчас опять разревусь…»
И она действительно разрыдалась, уткнувшись лицом в широкую грудь подоспевшего друга. А потом почему-то вдруг стала нервно смеяться, обхватив Брока руками вокруг талии.
Он крепко за плечи прижимал ее к себе, поглаживая одной рукой каштановые волосы. И вдруг пальцы нащупали в спутанных локонах Маши травинки и песок. Сильное тело Брока напряглось и будто окаменело, а из горла раздался низкий гортанный звук.
– Тише, тише, миленький все хорошо, – Маша погладила его по спине, а потом подняла голову, встречаясь с пронизывающим взглядом.
– Что он тебе сделал? – с подозрительным спокойствием спросил Брок.
Внезапно Маша поняла, что именно сейчас в его голове проносятся варианты смерти Максима – смерти долгой и очень мучительной. Еще она поняла, что сейчас ни за что нельзя даже на миллиметр отодвигаться от Брока, отпускать его от себя, потому что тогда он просто подойдет к беспомощному "психу" и тут же его прикончит.
– Ничего не сделал. Савельев свихнулся, хотел увезти меня в город, обманул, что Коротков нас ждет на КПП. Ехали на большой скорости, в дерево врезались, сам он весь переломан, лежит в крови – издали видела, я даже к нему не подходила, сидела, вас ждала.
– Ты честно рассказываешь?
– Все хорошо, правда. Я просто переволновалась, плакала, думала – когда же, наконец, ты хватишься меня и побежишь искать.
Брок глубоко вздохнул, чувствуя как сползает с души тревога за нее. Но теперь любимая рядом, в его надежных руках, и он больше не позволит ей исчезнуть. Немного расслабившись он наклонился, чтобы поцеловать ее и почувствовал какой-то тонкий, вроде бы даже знакомый запах. Брок провел носом по Машиному плечу и гневно зажмурился.
– Здесь был кто-то еще!
– Да… – выдохнула Маша, – я хотела рассказать позже, а то опять будешь сердиться. Когда я тут одна сидела, прибежал тот самый ваш Волк, вообще-то его Хати зовут. Ну, мы поговорили немного, а заслышав машину, он снова скрылся в лесу. Вот и все.
– Все? – резко переспросил Брок, – а почему у тебя волосы в земле?
Маша вздрогнула и начала вырываться.
– Слушайте, господин хороший. Хватит меня допрашивать! Я ударилась головой о двери машины, я кое-как выбралась наружу, выпала на обочину, лежала на земле, мне было очень-очень плохо, мне и сейчас плохо, а ты спрашиваешь всякую ерунду!
Маша оттолкнула Брока и, пошатываясь, пошла в сторону джипа, не сомневаясь, что друг последует за ней. Но он стоял на прежнем месте, внимательно изучая окрестности, прислушиваясь к взволнованным голосам Алекса и Ольги. Мысли его работали четко и слаженно, как идеальный механизм.
«Похоже, этой твари повезло, что он без сознания, с каким бы удовольствием я его добил…»
Словно угадав настроение Медведя, полковник повысил голос, почти крича в рацию:
– Дамир? Да, это Коротков! Слушай, у нас тут ЧП на объездной дороге в пяти километрах от «Норда». Возьми двоих ребят и «скорую»… Да, из резерва возьми. Нет, ничего такого… Водитель наш с дерева упал – поломался, сейчас у него шок, мы тут кое-что ему вкололи, надо бы поспешить. Заберете в город. Справимся сами, не нужно… Вас дождется Ольга, а мы возвращаемся на базу. Отбой!
«Странно», – думал Брок, – «на Маше, вроде бы, нет следов аварии, а этот гад еле жив, машина не могла ехать быстро по плохой дороге и повреждена при ударе слабо, только «нос» разбит, откуда же у водителя переломы?»
Брок уже двинулся было в сторону Короткова, чтобы все выяснить самому, но услышал тихий Машин голос:
– Мне страшно одной, пожалуйста, не ходи туда. Давай посидим в машине.
Пару мгновений Брок колебался, уж очень хотелось убедиться, что Максим действительно сильно пострадал, но желание вернуться к любимой победило жажду мести. Вскоре к «Хантеру» подошел и Коротков, молча сел за руль и завел машину.
Через пару минут, сделав неловкий разворот на глинистых колеях, джип уже увозил Машу и Брока обратно на базу. Ольга осталась ждать людей, которые должны были забрать Максима.
* * *
Всю дорогу к лагерю Коротков был непривычно молчалив и хмур, частенько косился на пассажиров через стекло заднего вида. Маша невольно ежилась от такого пристального внимания, кусала губы.
«Уж не думает ли он, что это я так круто отделала Савельева?»
А вот Брок, напротив, успокоился и бережно сжимал в своей большой руке горячую Машину ладошку, довольный, что все возвращается на круги своя. Вот только Машина просьба насторожила.
– Алексей Викторович, пожалуйста, отвезите меня в медпункт сначала.
– Ты ранена, где у тебя болит? – встрепенулся Брок.
– Голова кружится, даже тошнит немного, а вдруг сотрясение… – пожаловалась она, чувствуя себя очень уставшей.
– Я же тебе говорила – крепко ударилась затылком, таблеточки у Надежды Петровны попрошу, станет легче.
Коротков снова бросил на Машу изучающий взгляд. «Ой, что-то ты не договариваешь, девочка…»
Когда машина остановилась у главного корпуса, полковнику пришлось самому открывать двери для своих пассажиров, поскольку обе ручки изнутри были отломаны Медведем.
– Я же не виноват, что они у вас хлипкие такие, – попробовал оправдаться Брок, поймав на себе сердитый взгляд Короткова.
– Силушку девать некуда, так на спортивную площадку сходи, – уже спокойнее посоветовал тот, – там куча современных снарядов, разведай, позанимайся, а то вдруг форму потеряешь, дома сидючи. Девушкам, кстати, нравятся спортивные мужчины.
Кажется, к начальнику вернулся обычный насмешливо-снисходительный тон, впрочем, для его возраста и статуса вполне уместный.
– Кстати, спасибо сказать хотел за кабанчика, жаркое на завтра намечается, я на ужин заказал, приходите с Машей в столовую. Отметим… гм… благополучное возвращение, так сказать.
– Подумаю, – нахмурившись, буркнул Брок, поднимаясь за Машей по ступенькам медкорпуса. Но вдруг она остановилась перед дверью.
– Брок, я зайду одна. Это быстро. Пожалуйста, подожди меня здесь.
– Я с тобой!
– Ты хочешь опять поссориться из-за ерунды? Я очень устала, Брок. Я хочу домой, в ванну, еще я кушать хочу и спать. И тебя тоже… – понизив голос продолжила Маша, – уступи, пожалуйста. Я никуда отсюда не денусь, только возьму таблетки и выйду.
– Хорошо…
Надежда Петровна уже торопилась навстречу, заметив машину начальника у крыльца. Едва Маша прикрыла двери, как ее засыпали вопросами:
– Ой, моя дорогая, мне сказали, у вас случилось неприятности. Вы хотели уехать от нас? Как я понимаю…
– Недоразумение произошло, но сейчас все уже разрешилось. У меня времени немного, меня там ждут, – Маша неопределенно махнула головой в сторону улицы, – тут такая ситуация…
– Надежда Петровна, я кажется, беременна. Вы можете заказать для меня тест, но только, чтобы Коротков не знал?
Надежда Петровна ахнула, всплеснув полными руками. Накрашенные ресницы замахали, как веера, в светлых глазах мелькнуло сочувствие и любопытство.
– Машенька, какой же может быть срок?
– Самое начало, наверно, недели четыре-пять…
– Вот беда! Что же вы так неосторожно?
– Вы можете заказать тест? – повторила свой вопрос Маша, начиная испытывать неприязнь к этой рыхлой пожилой женщине, вдруг напомнившей не в меру суетливую курицу-наседку.
– Могу, конечно! Привезут только дня через пару дней вместе с продуктами и другими заказами. И что же вы планируете, если подтвердится?
– Как что? – удивилась Маша. – Дальше жить.
– Но ведь он… А почему вы не предохранялись, ведь должны были понимать ответственность?
Маша тяжело вздохнула, пытаясь справиться с небольшим смущением и неловкостью.
– В марте у меня был регресс, после операции цикл так и не установился, я думала, что не смогу забеременеть до первых нормальных «месячных». А вообще-то… – с виноватой улыбкой призналась она, – ни о чем я не думала – голову, наверно, потеряла в лесу.
– Как мне вас жаль!
– Надежда Петровна, очень прошу, закажите тест, мне нужно знать наверняка! Я приду через три дня утром, перед завтраком. Только никому говорить не надо, могу я на вас положиться?
Докторша закивала головой, осуждающе поджав и без того тонкие губы. А в это время прислонившись спиной к джипу, Брок испытующе поглядывал на окна медицинского корпуса. Сам Коротков жадно курил, стоя поодаль, потому что заметил, как морщится Медведь от запаха дыма. Полковнику захотелось пояснить:
– Согласен, привычка пакостная. Я бросил вообще-то, но день сегодня такой… суматошный, я бы сказал.
– Да что же она так долго! – Броку вдруг захотелось ворваться за Машей внутрь здания и просто унести ее домой на руках.
– А меня больше волнует, кто же так Савельева отдубасил? Ведь живого места нет на человеке… Очухается ли?
– Волчонок постарался, – процедил Брок сквозь стиснутые зубы.
– Кто – кто, говоришь? – встрепенулся Коротков.
– Маша сказала, он выходил из леса к их машине, вот и покуражился. Причину бы еще знать…
– Ну, хоть девочку нашу не тронул… – начал было Коротков, – но, поймав яростный взгляд Брока, тут же умолк, хотя и не надолго.
– Теперь мне все ясно! Дело, похоже, было так: Маша поняла, что Максим ее увозит, стала ругаться с ним, машина заглохла, возможно, этот… Хати, кажется, его зовут, пробегал мимо, услышал ссору и решил вступиться за девушку. Но зачем же так сильно калечить парня! Встряхнул бы его разок и все, ну, связал чем-то, если бы Максимка дергаться стал. Э-эх, угораздило же принять сюда наркомана! Ну, мне за это ответит кое-кто там… – Коротков многозначительно поднял вверх палец.
Брока вдруг передернуло, глаза загорелись лютой злобой.
– Это я должен был ее защитить! Я должен был оказаться рядом! А теперь наглый щенок будет думать, что имеет на нее какие-то права. Да пусть только попробует сунуться…
Коротков даже с некоторым скрытым удовольствием наблюдал за проявлением бурных эмоций Медведя.
«Вот как девка-то зацепила! А я уж было думал, ты из камня у нас. И пушкой тебя не прошибешь. Первое время готов был мне глотку вырвать при встрече, по-немецки на меня ругался, а тут надо же, чуть ли не плачется в жилетку, Машеньку у него могут увести… Как бы они все тут не передрались из-за нее! Еще что ли кого принять… Может, тогда и Волк станет смирный… А третий товарищ вообще вида не подает, чего от него ожидать…»
Двери корпуса приоткрылись, на пороге показалась бледная, осунувшаяся Маша, и Брок тут же подался вперед, вопросительно заглядывая ей в глаза.
– Домой, только домой… – устало прошептала она, опираясь на его крепкие руки.
Вернувшись в свой коттедж, первым делом она направилась в ванную комнату, совмещенную с туалетом. Брок бесцеремонно двинулся следом.
– Оставь хоть на пару минут, ну что ты не понимаешь, мне надо сделать личные дела…
– Двери только не закрывай, я сам тебя буду мыть!
– Мерси за заботу. Не могу дождаться, – язвительно передернула обычно выдержанная Маша.
Брок только бровью дернул, но уступил, она постоянно его удивляла. Прислушавшись, как наполняется ванна, он прошел на кухню, чтобы включить чайник, а потом взялся разбирать коробку с консервами, отделяя мясные от компотов и джема.
"Чего бы ей сейчас больше хотелось… Она любит сладенькое, тогда персики и варенье пока оставлю на столе, еще голубцы разогрею, сыр с колбаской нарежу…"
Когда Брок решительно вошел к Маше, она сидела в ванной на коленях и, прикрыв глаза, из душа поливала себе волосы. Взявшись помогать, он сразу же обратил внимание, что Маша не набирает полную ванну горячей воды, как делала обычно, а просто моется под теплыми струями, даже не заткнув отверстие слива.
– Поговори со мной! Ты как чувствуешь себя?
– Угу… нормально… – Маша отстраненно улыбалась, пожимая его мокрые пальцы.
«Греться мне теперь нельзя, могу навредить ребенку…»
Мысль о том, что внутри нее живет крохотное существо, крепко связывающее ее с этим удивительным человеком, придавало особый смысл каждому мгновению.
«Даже если этого и нет вовсе, если Хати ошибся, все равно, ведь могло бы случиться, и как приятно просто представлять, что у нас появится маленький…».
Брок привычно распределил взбитую пену по всей длине ее волос, а затем тщательно промыл их от ароматной пены. Маша поморщилась, когда мужская ладонь неловко коснулись затылка.
– Ой, больно, шишка, наверно, будет.
– Что тебе врач сказал? – строго спросил Брок.
– Ничего страшного, до свадьбы заживет, – заверила Маша.
– Ладно бы до свадьбы – многозначительно пробормотал он и вдруг разразился гневными словами:
– Я очень надеюсь, что та сволочь не выживет! Как ему вообще в голову пришло… А Хати о чем с тобой говорил?
– Сказал, что знает тебя и видел нас вместе, еще про другого «вашего» рассказал – Брис его имя.
– Приставал? В гости к себе приглашал? – мрачно ухмыляясь, поинтересовался Брок.
– Не-ет, – беззаботно отвечала Маша. – Это я его пригласила к нам. И пообещала, что у него тоже скоро появится девушка – милая, добрая, замечательная. Они будут жить долго и счастливо, как мы с тобой.
Улыбнувшись, Маша заглянула в потемневшие глаза Брока.
– Я люблю тебя! Ты не должен в этом сомневаться. Никогда, слышишь? Ты – мой, а я – твоя. Я так хочу, и если ты тоже, пусть так и будет.
Брок глухо застонал, опускаясь на колени возле ванны. Он взял в ладони Машино лицо, прижался губами к ее лбу.
– Я чуть с ума не сошел, когда понял, что тебя нет дома. Я испугался, что тебя увезли далеко, и мы не увидимся больше. Это самое страшное для меня теперь – никогда тебя больше не видеть. Я думал, мне-то уж нечего бояться в жизни, а теперь страшно тебя потерять. Если ты вдруг исчезнешь, я просто помру здесь один! Хотя нет, нет… я буду искать тебя, буду бежать за тобой до последнего вздоха, буду биться за тебя до последней капли крови, потому что ты для меня – все! И если вдруг сама решишь от меня отказаться…
– Такого не будет! – горячо убеждала Маша, задыхаясь от непролитых слез. – Даже не думай об этом, такого точно никогда не случится.
– Знаешь, я ведь даже почти поверил, что ты захотела уехать и больше не хочешь со мной быть, а Коротков тебя отпустил.
– Ого! Ты впервые не назвал его Алексом! Это прогресс, – грустно засмеялась она, ласково погладив его лицо.
– Да хоть чертом, лишь бы помог тебя вернуть!
– Унеси в спальню, а то у меня голова кружится, – тихо попросила Маша. – Я буду самая чистая и счастливая рядом с тобой.
Теплая вода очищала, дарила желанную свежесть. Мягкая пена геля с эфирными маслами иланг-иланг и пачули успокаивала. Маша расслабилась под осторожными прикосновениями, закрыла глаза и, запрокинув голову вверх, улыбалась больше сама себе, чем Броку.
А тот очень внимательно исследовал тело любимой: плечи, руки, запястья… спину, бедра. Брок боялся найти хоть малейший синяк, даже крохотную ссадинку – свидетельство того, что Маше было больно, потому что чужой человек посмел обращаться с ней грубо.
Она казалась ему такой нежной и ранимой, что даже короткая мысль о ее страданиях вызывала бешеное желание кого-нибудь растерзать. Жаль, очень жаль, что не получилось добраться до водителя раньше! Брок остановил пытливый взгляд на блаженном выражении лица любимой, на ее таинственной улыбке и закрытых глазах:
– Вот интересно мне, о чем ты сейчас думаешь? Или даже о ком?
– Я думаю о нас, – просто ответила она. – Знаешь, я мечтала о таком… Может, смутно, сама не веря полностью. Это похоже на сказку, когда у меня появился настоящий друг и защитник, появился и спас меня. Попрошу у бога еще немножечко радости нам подарить.
– Зачем же немножечко, – умиротворенно проворчал Брок, – жалко ему что ли? Пусть полными горстями отсыплет.
Успокоившись, он помог завернуть ее мокрые волосы в полотенце, подал еще одно, чтобы высушить тело.
– Наверно, возьму фен с собой наверх… – рассуждала Маша.
Брок молча снял фен с крючка, и вручил ей, а потом подхватил на руки и отнес по лестнице на второй этаж дома. Там, наверху, было их заветное гнездышко, их широкая постель, на которой многое можно делать вместе – читать, беседовать, целоваться.
Сейчас Маша сидела на кровати голышом в позе монаха – на пятках, колени вместе, спина прямая. Сидела ровно и только поворачивала голову из стороны в сторону, руками расправляя волосы, чтобы Броку удобнее было высушивать их теплыми струями воздуха.
– Ты похожа на русалку, – отчего-то печально заметил Брок.
– Хвоста только нет, – усмехнулась Маша.
– Не надо хвоста! Мне ножки твои беленькие очень нравятся.
Он едва сдерживал жгучее желание схватить ее, обнять, притиснуть к себе так, чтобы никакая сила в этом жестоком мире не могла разъединить их связь – зримую и незримую.
– Я сейчас схожу быстренько помоюсь и вернусь к тебе, только не исчезай!
– Обещаю…
Брок выключил фен, откинул пряди волос с ее плеча и горячо поцеловал в изгиб шеи, потом стал целовать еще и еще, спускаясь по руке ниже…
– Уже возвращайся скорее, – тихо попросила Маша, ласково заглядывая в его глаза, – я очень соскучилась.
В эту беззвездную ветренную ночь они особенно нежно любили друг друга, словно обретя заново после долгой разлуки. Боялись рук разомкнуть, снова потеряться, потому что уже не представляли существования друг без друга. Потому что вдвоем им было теплее и мягче, спокойнее и безопасней.
А если чего и не хватало для полного счастья, то уже зрело крохотным росточком в потаенной глубине Машиного тела, обещая продолжение их любви в виде нового человечка. Живого, разумного, нового, уникального… Безмерно любимого.
Глава 12. Игнат
Три дня спустя
Оставив Брока досыпать после ночной прогулки, Маша еще к восьми утра сбежала из дома, якобы на завтрак, но по пути в столовую заглянула в медицинский корпус.
"Наконец все прояснится с моим интересным положением…"
Она заранее настроилась на любой результат, но реальность всегда ощущается острее, как ее не прогнозируй. И сейчас, держа в руках тонкую кусочек картона с двумя заветными полосками, Маша испытывала множество различных эмоций – от радости до нового залпа тревоги.
В дверь маленького туалета настойчиво постучали.
– Машенька, у вас все хорошо?
– Да, Надежда Петровна, более чем.
Оценив результат теста, опытный врач-терапевт Василевская молитвенно сложила руки перед грудью.
– Бедная моя девочка, решать только тебе. Никто заставить не может.
– То есть – не сможет… – рассеянно переспросила Маша. – О чем вы?
– Ты сама должна понимать, какой это риск… Я специально заказала особый препарат, срок небольшой, все еще можно исправить. Коротков будет вынужден тебя отпустить.
– О каком риске вы говорите?
– Ты ведь знаешь историю своего лесного друга. Алексей Викторович намекал, что его генетика отличается от обычной человеческой. Последствия могут быть ужасающими. Потом всю жизнь себя корить будешь, вся вина на тебя ляжет. Имеешь ли ты право произвести на свет подобное существо?
– Пожалуйста, объясните, в чем дело! Может, я что-то неправильно поняла…
Надежда Петровна испуганно замахала руками, всем своим видом показывая глубину проблемы.
– Милая, я сама знаю только крохи. Будто бы нашей лесной троице «подсадили» звериные гены в иностранной лаборатории. И еще я слышала совершенно случайно, – голос врача понизился до зловещего шепота, – твой Брок гораздо старше на самом деле – ему уже около ста лет на самом деле.
Тут Маша не выдержала накала страстей и нервно усмехнулась:
– Он, что же, по-вашему, вампир? Его случайно никто не укусил там – в этой иностранной лаборатории? А вдруг теперь и я стану бессмертной? Прямо как в фильме «Сумерки»… Чудесная у нас будет семейка! Может, и про нас когда-нибудь снимут фантастическую сагу? Прославимся на весь мир.
Отвечала нарочито весело, а у самой в голове вертелись догадки: "Сто лет Броку, давняя война… фашисты… за Родину".
– Маша, все очень серьезно! Речь о вас и ребенке…
– А что может угрожать ребенку? Брок – человек!
– Изменения вполне могут передаться потомкам второго поколения. Результат вообще непредсказуем. Вы же биолог, не мне вас учить.
Но Маша и так все прекрасно понимала, потому на пару мгновений замерла, припомнив древние опыты одного любопытного монаха с горошком – белые и розовые цветы… гибриды первого поколения… наследственные признаки… мутации…
"Следовало подумать раньше, а теперь он уже растет во мне – маленький, беззащитный".
Глядя прямо в глаза доктора, Маша строго произнесла:
– Лишь бы малыш был здоров, кто он будет, мне не важно. Пусть даже родится настоящий медвежонок, если его отец считает себя медведем.
– Машенька, вы с ума сошли! Вы искалечите себе жизнь.
– К счастью мне уже почти тридцать лет. Взрослая девочка, значит, могу решать сама. Я выношу и рожу того, кто во мне появился – и это будет наш ребенок. А если папочка вдруг не примет – только мой.
Произнося свою отчаянную тираду, Маша даже представить не могла, как воспримет Брок известие о ее беременности. Зато Надежда Петровна деловито осведомилась:
– Короткову будем сообщать? Только если вы решились окончательно оставить плод… Я серьезно предлагаю вам помощь, подсказываю единственно правильный вариант. Машенька, мне искренне жаль, – вы молодая, симпатичная девушка, у вас целая жизнь впереди. Зачем стирать будущее своими руками? Ради чего? Избавьтесь поскорее от этого кошмара и уезжайте отсюда. Вы совершенно правильно хотели покинуть заказник, но вам, кажется, помешали. Они права не имеют делать из вас еще одного подопытного…
Маше вдруг ощутила эффект дежавю. Ей уже когда-то прежде говорили, что ребенка надо уничтожить, убрать, отказаться от него. И тогда она испугалась, поверила на мгновение, будто он действительно никому не нужен. А что происходит сейчас? Может, судьба испытывает ее, одновременно, предлагая второй шанс?
– Вы же не только своим здоровьем рискуете, – патетически вещала Надежда Петровна, – еще неизвестно, каким он будет- этот ваш… э-э-э… ребенок. А вдруг изменения окажутся слишком в сторону… э-э-э…
– В звериную сторону, вы хотите сказать? – язвительно продолжила Маша. – Вы думаете, я шутила, говоря, о медвежонке? Ничего, пусть даже так. Держат люди дома обезьянок и хомячков. А у нас будет свой родной медвежонок. Как-нибудь справимся.
Она чувствовала, что находится на грани истерики. Видимо, угадав ее состояние, Надежда Петровна понизила голос:
– А если родится ни то ни се…
– Самый страшный вариант! – насмешливо согласилась Маша.
И нарочито грубо расхохоталась:
– Родила царица в ночь, не то сына, не то дочь, не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку… А я говорю вам, что выдержу! Я сильная. Даже если останусь одна, больше ничего не боюсь. Тот, кто родится, все равно будет уникальным, единственным и неповторимым существом – моим и Брока. И даже, если тот вдруг откажется… хотя, с чего бы это ему вдруг отказываться от своей крови? В лесу будем жить, как Агафья Лыкова из семьи староверов. Ясно? Брок сделает нам подходящую берлогу, поселимся втроем и обязательно будем счастливы.
Маша всхлипнула, с трудом сдерживая слезы. Инстинктивно понимала, что реветь перед Надеждой Петровной нельзя – стыдно и гадко, но вдруг вспомнила свою соседку Елену – женщину из квартиры этажом выше. Маша встречала ее во дворе, на детской площадке у дома. Как-то разговорились случайно, потом здоровались при встрече, перекидываясь парой фраз.
У Елены была пятилетняя дочка с диагнозом – аутизм. Девочка абсолютно не реагировала на окружающих, монотонно выполняла однообразные действия с игрушками, пересыпала песок из одного ведерка в другой, выстраивала в ряды фигурки животных или машинки.
Милана не откликалась на свое имя, не подходила на зов матери. Она жила в своем особенном мирке, не замечая никого вокруг. Маша с содроганием представила подобное дитя на своих руках и тут же тряхнула головой, отгоняя печальные образы.
– Я буду любить его, буду с ним разговаривать и никогда не пожалею, что он у меня есть. Даже у здоровых родителей рождаются детки с отклонениями в развитии, а у меня есть большой шанс родить обычного нормального ребенка.
– Значит, придется поставить в известность Алексея Викторовича? Вы не передумаете, Машенька? – со страдальческим надрывом в голосе спросила Надежда Петровна.
– Говорите Короткову! Я для себя все решила.
Домой она шла медленно, стараясь успокоиться и высушить слезы. Не хотелось, чтобы Брок видел ее зареванной, еще подумает плохое. А разве им есть о чем горевать? Высокую фигуру "медведя" она заметила издалека – он стоял у лиственницы, уперев руки в бока, и настороженно глядя в сторону приближающейся Маши.
«Еще ругаться начнет, что я задержалась…»
Брок вдруг резким взмахом опустил руки и быстро пошел ей навстречу.
– Что случилось? Кто обидел?
– С чего ты взял? Может, напротив, порадовали.
– На тебе лица нет, Маша, расскажи мне все сразу! Это Алекс? Опять он мутит воду?
– Послушай… – она собралась с мыслями и твердо сказала, – у меня есть интересные новости для нас обоих. Так получилось, что я жду ребенка, а ты станешь папой.
– Это как же? – он задумчиво потер пальцами переносицу. – Ты ведь не говорила раньше, что у тебя есть дети, а почему? Он приедет сюда и будет жить с нами? Ну, конечно, как же еще… Это девочка или мальчик? Да какая разница! Я буду любить его, как тебя! Или ее…
Брок вдруг широко улыбнулся и стал будто моложе, тонкие морщинки под глазами разгладились.
– Ты рада, что он приедет? Ты не хотела его привозить, пока не убедишься, что здесь безопасно, да? А, теперь ты в этом уверена? Ну, тогда я совсем рад. Теперь ты мне доверяешь.
Затаив дыхание, Маша слушала его, и на глаза опять наворачивались слезы, получается, Брок решил, что речь идет о ее ребенке из города. Брок готов принять ее ребенка от другого мужчины. Это известие придало сил для сложного разговора.
– Ты меня немножко не понял… – осторожно начала Маша, комкая футболку на его груди. – Малыша пока еще нет, хотя он и есть, конечно. Я беременна. Уже больше месяца… У нас с тобой будет ребенок. Твой и мой.
– Правда? – тихо переспросил Брок.
Маша кивнула, стараясь не разреветься, тогда он приподнял ее подбородок, внимательно заглядывая в глаза.
– Почему ты плачешь? Расстроилась… Ты не хотела, чтобы все так получилось? Из-за меня?
– Нам следовало немного подождать, все получается слишком быстро.
– Это я виноват?
Маша рассмеялась от его легкой наивности, внезапно почувствовала себя более опытной и знающей жизнь.
– Ну, что ты… мы ведь оба в важном деле участвовали, сделать ребенка вовсе не преступление.
Брок вдруг помрачнел, голос его стал жестким:
– И что теперь? Они собираются забрать тебя, увезти, изучать… Я не позволю причинить тебе вред. Им сначала придется меня убить.
– Надеюсь, никто не помешает остаться с тобой, здесь. Это же мой ребенок, ну, наш, значит, мы сами решим как лучше… Брок, ты действительно рад?
– Конечно! Еще бы мне не радоваться. Маша, это настоящий подарок, значит, ты всегда будешь со мной. И я тебе буду нужен.
Она с грустной улыбкой покачала головой, душной волной нахлынули воспоминания о Вадиме и той боли, что ей пришлось пережить почти в полном одиночестве.
– Дети не гарантия семейного счастья.
– Стой! Подожди… ты сомневаешься в своем выборе? Жалеешь?
– Нет, нет, я тоже очень хочу, чтобы у нас появился маленький. Раз мы оба хотим, все непременно получится…
Глаза Брока засияли, он обнял Машу, бережно прижимая к себе.
– Я очень люблю тебя! Ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю. Я даже не мог надеяться, и не мечтал о таком счастье. Я ничем это не заслужил. Тебя и ребенка… самое лучшее, что могло случиться со мной.
Маша тихо плакала. Большой, сильный мужчина сейчас сам был похож на мальчишку в ожидание праздника. Как вообще можно хорошему человеку сомневаться в том, что такие обычные, естественные вещи, как дом, семья, дети требуют высокого соответствия, должны быть заслужены долгим, усердным трудом.
Самое простое и необходимое – дом, семья, дети… И Брок ведь хороший, если его получше узнать, а не делать поспешных выводов.
– Он родится здоровым? Я имею в виду нашего малыша…
Это был самый сложный вопрос, и Маша старалась отвечать честно.
– Никто не знает заранее, Брок. Может случиться все, что угодно. Он может вырасти не совсем обычным. И даже не таким, как ты.
– Так вот чего ты боишься? А как на тебе отразится беременность? Маша, ты для меня важнее. Ты – главное! И если он может нанести тебе какой-то вред, то нужно… лучше…
– Убить его пока он такой маленький, да? Ты это хотел сказать?
Маша резко отшатнулась от Брока, обхватывая себя руками, словно защищаясь. Увидев ее реакцию на свои слова, он в ужасе замотал головой.
– Нет, нет, как ты могла подумать…
– А я бы хотела услышать от тебя другое – не важно, какой будет ребенок, ты готов принять своего малыша любым.
– Я готов, Маша, но я беспокоюсь о тебе.
– Напрасно… Я хочу, чтобы тот, кто начал жить у меня внутри, в свое время увидел солнце и лес, увидел наши лица, наши улыбки. Мы зачали его с любовью, с желанием, хотя и не думали о нем. Он должен быть счастлив с первой минуты, и я все сделаю, чтобы он был счастлив.
Брок опустился на колени, приподнял Машину рубашку и стал целовать ее гладенький животик.
– Ласточка моя ясная, мое солнышко, мой цветочек, моя крошечка…
– Брок, там может быть мальчик! – растерянно и смущенно прошептала Маша.
– Нет, там девочка, я уверен. Она будет похожа на тебя. Уж лучше на тебя…
Тут Маша не выдержала и разрыдалась во весь голос. Тогда Брок быстро поднялся, подхватил ее на руки и занес в дом.
– Только скажи, что мне сделать? Что тебе сейчас нужно? Чего ты хочешь?
– Подожди, я сейчас успокоюсь немного, я стала нервная, это неправильно. Для паники нет никаких причин. Нужно радоваться, а я реву. А вообще мяса хочу… жареного. Шашлыков или котлеток – они полезней. И еще сгущенки… И сметаны холодненькой побольше.
