Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Кауфман оторвался от чтения и посмотрел на надпись поверх очков. Надписи не было. Открылась дверь, и в лавку вошел мужчина в твидовом пиджаке и аккуратных очках.
– Что-то ты зачастил, – буркнул Марк, вернувшись к газете.
– Я уж думал, что ты язык себе откусил! Две недели ни одного слова. – Мужчина подошел к прилавку и облокотился на него. – Что ты намерен делать дальше теперь, когда у тебя ничего не осталось? Ни друзей, ни пацана, ни даже покупателей.
– Я хотел спросить то же самое у тебя. Что ты будешь делать теперь, когда все средства влияния на меня иссякли? – вернул вопрос Кауфман.
– Ждать, – спокойно ответил мужчина. – Я могу ждать долго.
– Я тоже, – хмыкнул Марк.
Оба замолчали. Кауфман продолжил чтение, а гость стал задумчиво водить пальцем по пыльному стеллажу.
– Сдавайся, – предложил гость.
– С чего бы? – спросил Марк.
– Очевидно, что все плохо. Ты буквально окружен.
– Окружение – это возможность атаковать в любом направлении, – парировал Кауфман.
– Что за дешевая бравада?
Марк не ответил. Снова наступила тишина. Гость лениво продолжал водить по пыльной полке пальцем. То ли что-то рисовал, то ли нет.
– Неужели ты все еще веришь в искупление? – внезапно спросил Гуд.
– Нет, – не отрываясь от газеты, ответил Кауфман.
– Тогда зачем все это?
Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк лениво посмотрел на надпись. Париж.
В лавку вошел пожилой мужчина в панаме и с фотоаппаратом.
– Что-то ищете? – поинтересовался Кауфман.
– Нет, так, осматриваюсь.
– Может, сувенирную лавку откроешь? – хихикнул Гуд.
Кауфман промолчал. Турист стал лениво ходить вдоль стеллажей. Остановился возле статуэтки жабы.
– Только руками не трогайте, – предупредил Марк.
– Конечно, – улыбнулся турист.
– Спорим, дотронется? – шепотом предложил Гуд.
– Нечестный спор, – заметил Кауфман.
– Это почему же?
– Ты же умеешь читать мысли.
– Умел когда-то, но знаешь, было бы что читать, как говорится. Люди слишком одинаковые.
В этот момент раздался громкий хлопок. По помещению, как после взрыва, прокатилась волна пыли. Турист исчез.
– Слушай, Гуд, или как там тебя. – Марк встал и пошел к статуэтке жабы. – У тебя сегодня настроение хорошее или что?
– У меня не бывает настроения.
– А почему тогда ты перестал быть отвратным и злым?
– Я не могу быть каким-то сам по себе. Я только твое отражение.
– Даже ты не можешь утверждать, что я был настолько злобным.
Марк взял статуэтку, направил мордой на свободное пространство и куда-то нажал. Хлопнуло еще раз. На полу очутился незадачливый турист. Он хватался за фотоаппарат, будто тот мог его защитить, и ошалело вертел головой.
– Что за?!
– Вы потеряли сознание. Думаю, скоро вы почувствуете себя лучше, такое бывает.
– Особенно когда тянешь свои руки туда, куда не надо, – заметил Гуд.
Турист вздрогнул, посмотрел на него. Часто заморгал. И вдруг стал щелкать фотоаппаратом. Видимо, руки свело.
– Он тебя видит? – спросил Марк.
– Ну ты же видишь!
– Ну я-то давно сошел с ума.
– А он недавно, – хмыкнул Гуд. И вдруг рявкнул на туриста: – Ты был плохим мальчиком!
– Д-да что тут происходит?! Я буду жаловаться! Вас закроют! – Турист впал в какое-то странное состояние.
Марк вздохнул, снова направил на него лягушку. Раздался хлопок. Наступила тишина.
– Ну и зачем ты его напугал, чего ты хотел? – спросил он у Гуда.
– Я – ничего. Это все его вина, я же говорю, я только отражение. Он нарушил правила и чувствовал себя виноватым, хотел наказания.
Марк фыркнул. Подошел к двери, открыл ее и подпер ногой. Направил морду лягушки на улицу. Раздался хлопок. Кауфман закрыл дверь и вернулся на место.
– Вот и ради кого ты стараешься? Ради них? – спросил Гуд.
– Ну, я думал, что ради себя, но, видимо, все-таки ради них, – ответил Марк.
– И на старуху бывает проруха.
Звякнул колокольчик. В лавку вошел все тот же турист. Кауфман нахмурился, ожидая ругани. Но, к его удивлению, турист только поздоровался и прошел к стеллажам.
– Что это с ним? – удивился Гуд.
– У лягушки есть возможность стирать из памяти последнюю минуту. Он думает, что зашел в лавку впервые.
– Спорим, что он снова дотронется?
– Конечно, дотронется, ничего не поменялось, – пожал плечами Марк.
Раздался хлопок. По лавке прошла волна пыли.
– Ну, на этот раз ты его не предупредил, – усмехнулся Гуд.
– Это неважно. Ты же понимаешь, что тот момент, когда он дотронулся до лягушки, – результат всей его жизни. Всех его решений и поступков. Такую систему простым предупреждением не изменить.
– Я-то понимаю. А вот ты, похоже, нет. Ты же продолжаешь пытаться что-то изменить.
Марк помолчал. Покрутил в руках карандаш.
– Хочешь, поспорим, что в следующий раз не дотронется? – предложил на сей раз Кауфман.
– Ха! На что?
– На интерес, – отрубил Марк.
– Хорошо, давай!
– Но есть условие, – сказал Кауфман.
– Кто из нас дьявол? – спросил Гуд.
– Два раза он заходил, и два раза мы знали, что он дотронется, потому что это любопытный турист. Так?
– Так, – согласился Гуд.
– Теперь мы будем смотреть на него так, будто это самый законопослушный полицейский в мире.
– А, наблюдатель влияет на объект наблюдения, – расстроился Гуд. – Слышал о таком. Но больше все равно нечем заняться. Давай.
Марк подошел к двери, хлопнул лягушкой и встал у прилавка. Рядом, прислонившись, стоял Гуд.
Звякнул колокольчик, в третий раз вошел турист. Он посмотрел на мужчин, кивком поздоровался. И плавно двинулся вдоль стеллажей неторопливым шагом, заложив руки за спину. Наконец остановился возле лягушки и развернулся. Посмотрел на Марка и Гуда.
– Господа, почему вы смотрите на меня как на надзирателя в концлагере?
Гуд еле сдержал смех. Марк пожал плечами. Турист сделал еще два круга, окинул помещение начальственным взглядом и вышел.
– Мы так развлекались в молодости. Один выходит из комнаты, другие договариваются, кем будут его представлять, когда он войдет. А тот, в свою очередь, должен угадать, кто он. – Марк погрузился в какие-то теплые воспоминания.
– И как?
– Всегда угадывали.
Кауфман сел на свое место и взялся за газету. Наступила тишина.
Марк читал, а Гуд снова лениво водил пальцем по пыльной полке.
– Знаешь, о чем я подумал? – оторвавшись от газеты, спросил Марк.
Гуд только развел руками.
– О том, что если в моем магазине прописался дьявол, то теперь уж точно хуже не будет.
Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк поставил сумку на кресло и посмотрел на надпись. Шанхай.
В лавку вошла немолодая женщина с опущенными уголками губ. Казалось, будто на ее лице застыло вечное недовольство.
– Здравствуйте. – Она подслеповато прищурилась, отчего ее лицо стало еще более недовольным. – Вы закрываетесь?
– Собирался, – кивнул Кауфман, – но на одного посетителя, думаю, время найдется. Чем я могу помочь?
– Меня зовут Нин, – представилась посетительница. – Мне сказали, что вы очень мудрый человек.
– Вам соврали, – хмыкнул Кауфман, снимая сумку с кресла и усаживаясь. – Вы пришли полюбоваться на источник мудрости или есть более насущные проблемы?
– Вы как-то неприятно шутите, – неуверенно заметила женщина.
– Я просто в целом – неприятный, – пожал плечами Марк. – Так что же вас привело в мою лавку?
– Я даже не знаю, с чего именно начать. Мой муж – он игрок. Проигрывает все, что только можно. Уже вынес из дома мебель, и, кажется, на этом он не остановится. Можно что-нибудь сделать?
– Конечно. Разведитесь, – уверенно кивнул Марк.
– Это я могу сделать и без вашего совета. Я надеялась на что-то более мудрое, – поморщилась женщина.
– Ну, что же, тогда я могу обратиться к мудрости веков, – серьезно сказал Кауфман. На секунду закатил глаза, потом произнес: – Духи говорят – бросай его и беги, пока не поздно.
– Это несмешная шутка, – все же улыбнувшись, сказала Нин. – Я люблю его.
– Это усложняет дело. Я подумаю, что можно сделать. Что у вас еще? – Кауфман принялся набивать трубку.
– Он не только играет, но и пьет, – удрученно продолжила Нин.
– Кажется, мой совет только что приобрел дополнительный вес, – ухмыльнулся Марк. – Любите или нет – разводитесь.
– Но мне сказали, что вы делаете чудеса! Неужели не найдется какого-нибудь и для меня? – сложив ладони на груди, спросила посетительница.
– Если вы его бросите – это и будет чудо. Итак, муж пьет и играет, но вы не хотите с ним разводиться. Есть еще какие-нибудь осложнения?
– Нет, хотя, кажется, сын связался с плохой компанией. Но он уже взрослый, что я могу поделать?
Кауфман закурил трубку и задумчиво рассмотрел Нин. Что-то его раздражало в этой женщине, и он пытался понять, что именно.
– У меня нет того, что могло бы заставить вашего мужа отказаться от алкоголя или игр. Суть всего, что есть в моей лавке, в созидании, – развел руками Марк.
– Значит, надежды нет? – вздохнула Нин.
– Я так не сказал, – заметил Кауфман. – Можно попробовать заменить одну страсть на другую, но это рискованно.
– В чем риск?
– Вряд ли вам станет легче, если он перестанет пить, но начнет драться со всеми соседями. Нам надо точно понимать, что и на что мы собираемся заменить. Вообще, конечно, хорошо бы вам ответить хотя бы для себя на один простой вопрос.
– Какой?
– Как получилось, что все вокруг вас – мудаки, – хмыкнул Кауфман.
– Это снова ваша неудачная шутка? – нахмурилась Нин.
– А разве смешно? Вы никогда не думали, что это ненормально?
– Думала, но при чем тут я? – недоумевала женщина. – Я всегда была хорошей женой, примерной матерью и вообще…
– Судя по всему, такая тактика не работает. Посмотрите на результат. – Кауфман указал трубкой на Нин.
– Хотите сказать, что это я виновата в том, что мой муж алкоголик, а сын бандит?! – возмутилась та.
– А вы виноваты?
– Конечно, нет!
– Тогда что вас держит в этой семье? – внимательно рассматривая женщину, спросил Марк.
– Но я же не могу просто взять и уйти! – рассерженно ответила Нин.
– Вообще-то можете, – заметил Марк. – В чем проблема-то?
– Ну так нельзя.
– Что же скажут люди, да? – хмыкнул Кауфман.
– Да плевать мне на людей! – почти кричала Нин.
– Ну да, похоже на то. Значит, тут что-то другое. – Марк задумался.
– Может, мы уже обсудим, как помочь моему мужу? – пытаясь успокоиться, предложила женщина.
– Вам, – уточнил Марк. – Ваш муж помощи не просил.
– Но у меня все в порядке!
– Тогда зачем вы пришли? Раз вы тут, значит, помощь нужна вам. Так или иначе, чем будем заменять страсть вашего супруга к алкоголю и играм?
Нин задумалась. Потом предложила:
– Может, он будет любить музыку?
– Может, и будет, – кивнул Кауфман. – Но что за странный выбор?
– Чем же он хуже любого другого?
– Я не сказал «хуже». Я сказал «странный». Вы не просите, чтобы он любил работу, хотел проводить время с семьей, безоглядно влюбился в вас. Вы просите для него увлечения, которое совсем не относится к семье. Более того, оно не гарантирует улучшения ситуации.
– И что это значит? – не поняла Нин.
– Что вы не хотите, чтобы он исправился, – равнодушно констатировал Марк.
– Чушь, – возмутилась женщина. – Вы правда считаете, что мне нравится сложившаяся ситуация?
– Нет, так я не считаю, но вы однозначно извлекаете из нее выгоду.
– Какая тут может быть выгода? Я почти нищая, муж пьет, сын бандит – такая жизнь не для нормального человека, – удрученно покачала головой Нин.
– А для какого? Что за человек живет такой жизнью? – уточнил Марк.
– Не знаю. Так вы поможете мне?
Марк задумчиво посмотрел на женщину, затянулся и выпустил ей в лицо облако дыма. Нин поморщилась.
– Расскажите мне, как проходит ваш день? Я имею в виду, когда ваш супруг напивается, – попросил Кауфман.
– Он обычно приходит под утро. Спит до полудня. Я готовлю, убираюсь, жду, когда он проснется.
– Что потом?
– Лей просыпается, болеет. Пьет много воды.
– Он просит ему помочь? Ругается? Как он себя ведет? – продолжал спрашивать Марк.
– Нет, после пьянки он обычно очень покладистый. Не спорит, старается помогать по дому.
– Вы рассказывали кому-нибудь об этой ситуации?
– Незачем, – пожала плечами женщина. – Все и так знают.
– И что говорят?
– Ничего. Все понимают, что в моей семье горе. Что я одна справляюсь с этим.
– Откуда вы знаете, что все понимают?
– Обычно, когда я встречаю знакомых, они стараются не спрашивать о муже или сыне. Не говорят со мной о семье. Соседи очень вежливы, стараются помогать во всем, – объясняла Нин, глядя перед собой.
Кауфман посмотрел на часы.
– Люди жалеют вас?
– Да, – кивнула Нин.
– И вам это нравится?
– Ну… Скорее да, чем нет.
– Ясно.
Марк еще раз глянул на часы. В этот момент женщина покачнулась и помотала головой. Оперлась на прилавок, чтобы сохранить равновесие.
– Голова закружилась, – сказала Нин.
– Бывает, – ответил Марк.
– Так о чем это мы?
– О том, что мы собираемся делать с вашей бедой. Я кое-что придумал.
– Это хорошо! – обрадовалась женщина.
– Но не думаю, что вам это понравится, – вздохнул Марк.
– Говорите уже, – махнула рукой посетительница. – Я привыкла.
– Ну что же. Вам нужно начать пить. Вы слишком идеальная.
– Что? – Нин удивленно округлила глаза.
– Шучу, конечно, – ответил Кауфман. – Но шутка не так уж далека от правды, как может показаться. Вашего мужа мы трогать не будем, его тут нет. А вам нужно разобраться со своим алкоголизмом.
– С чем?
– Вы тоже алкоголик, просто ваш алкоголь – это жалость. Не думаю, что есть слово жалкоголик, но если бы было – вы были бы им.
– Я не понимаю, почему мы опять говорим…
– Не перебивайте. Вы можете развестись, можете не разводиться, но каким-то образом влиять на мужа, можете делать все что угодно, но пока вы не перестанете питаться жалостью – ничего не изменится, понимаете?
– Не очень, – нахмурилась Нин.
– В целом это и не нужно. У вас есть два варианта. Вы идете к какому-нибудь мозгоправу и долго, упорно работаете над собой, чтобы измениться, либо оставляете все как есть.
– Послушайте. Мне сказали, что вы торгуете чудесами. Я пришла сюда не для того, чтобы слушать лекции, а для того, чтобы купить то, что мне поможет. Либо дайте мне чудо, либо я пойду.
Марк хмыкнул, затянулся и снова посмотрел на женщину. Сунул руку под прилавок и достал оттуда пару запонок.
– Дело ваше. С вас двести долларов.
– Что это? – Нин кивнула на запонки.
– А на что похоже? – ехидно спросил Кауфман.
– Что они делают?
– Заставят вашего мужа полюбить музыку больше, чем алкоголь и игровые автоматы.
– Отлично! – Женщина достала откуда-то кошелек и стала отсчитывать сумму мелкими купюрами.
– Никогда бы не подумал, что у жены алкоголика-игромана в бумажнике может лежать двести долларов, – хмыкнул Кауфман.
– Накопила, – пояснила Нин. – У меня не хватает пяти долларов.
– У вас не пятерки не хватает, – грустно сказал Кауфман, – совсем не пятерки.
– А чего? – нахмурилась женщина.
– Смелости оторваться от скудных крошек жалости и отправиться за счастьем.
– Что вы будете делать, если суд обяжет вас передать все разработки министерству обороны?
– Я не знаю.
Эзра поморщился, посмотрел в окно.
– Переключи, – попросил он водителя.
Тот молча сменил частоту.
– Напоминаем, что в эту пятницу состоится судебный процесс, который поставит точку в конфликте министерства обороны и…
– Выключи, – попросил Эзра.
Водитель так же молча исполнил просьбу.
Завибрировал телефон. Эзра сбросил звонок, не глядя на экран. Телефон тут же завибрировал снова.
– За нами следят?
– Нет, клюнули на ложный кортеж.
– Сколько у нас есть времени?
– Думаю, минут пятнадцать. Если они уже вычислили ваш новый номер, то и телефон отслеживают.
Машина остановилась недалеко от фонаря, не въехав в круг света.
– Мне лучше пойти с вами… – начал было водитель, но Эзра его прервал.
– Мы обсуждали это. Итак, возвращайся через десять минут. Если меня тут не будет, то ждите меня завтра в шесть утра по этому адресу.
Эзра протянул водителю записку. Тот прочел адрес и удивленно поднял брови, но ничего не сказал, на тот случай, если их прослушивают.
Эзра усмехнулся и вышел из машины, захлопнув за собой дверь.
Черный внедорожник сразу же сорвался с места.
– Я чувствую себя героиней шпионского фильма, – раздался голос Клары. Она вышла из едва заметного закутка.
– А я в нем живу, – хмыкнул Эзра. – Привет.
Они неловко замерли, не зная, обняться или нет. Наконец Клара протянула руку для рукопожатия.
– Отвратительно себя чувствую, пожимая руку женщине, – признался Эзра. У него снова завибрировал телефон. Он сбросил вызов.
– Почему?
– Мне кажется, что демонстрировать свою безоружность даме по меньшей мере странно. – И следом добавил: – А в данном случае и глупо. Ты меня в бараний рог скрутишь, независимо от наличия у меня оружия.
– Ты ворчишь прямо как Кауфман.
– Кстати, о нем. Думаю, ничего не получится, видишь – жалюзи закрыты, значит, выход запечатан. – Эзра указал на окно рядом со входом в лавку.
– Как и все другие, которые мне известны. Я все перепробовала, – сказала Клара.
– Ну, ничем не могу помочь, прости, – ответил Эзра.
– Шутишь? Ты еще даже не пробовал! Пойдем! – Клара двинулась ко входу.
– Я понимаю, что ты в отчаянном положении, но я же говорю, вход запечатан! – Эзра шел за ней и увещевал.
– Однажды мы с Генри прошли через запечатанный вход, значит, есть шанс, что мы повторим этот трюк.
Она остановилась у двери и попыталась ее открыть. Ничего не вышло.
– Я же говорил! – проворчал Эзра, в очередной раз сбрасывая звонок.
– Теперь ты, – не слушала его Клара.
– Да какая разница! – возмутился Эзра и взялся за ручку.
Дверь, не издав ни малейшего скрипа, открылась.
– Умник, – фыркнула Клара и, отодвинув его плечом, вошла в лавку.
Внутри царила пыль и темнота.
– Где включается свет?
– Вот.
Щелкнул выключатель. Темнота рассеялась, а вот пыли стало будто бы больше.
– Все как тогда, когда мы с Генри очутились тут впервые, – сказала Клара, осматриваясь.
– Я понял, почему у Марка не было телефона, – улыбнулся Эзра, – тут нет сигнала.
– Лучше бы подумал, откуда тут электричество. Кстати, кто тебе постоянно названивает? – Клара пошла вглубь лавки, осматривая стеллажи.
– Министерство обороны.
– Я что-то слышала в новостях такое, да, а что им от тебя…
– Не трогай! – Эзра кинулся к девушке, которая рассматривала обычный с виду камень.
– Хорошо. А что это?
– Философский камень.
– Ты боялся, что я превращусь в золото? – ухмыльнулась Клара.
– Он не превращает ничего в золото.
– А что же он делает?
– Ну… В общем, доставляет удовольствие.
– Да? – Клара заинтересованно посмотрела на камень.
– Оргазм, сразу же, как только коснешься.
– Какая полезная штука.
– Смертельно опасная на самом деле, – серьезно сообщил Эзра.
– Да брось.
– Нет, это правда. Представь, что источник вечного блаженства в твоей руке. Ты уверена, что сможешь ее разжать?
– Скорее нет, чем да, – призналась Клара.
– Никто не смог. Все известные случаи его применения заканчивались смертью от истощения. Ну, за исключением тех, когда рядом был кто-то, кто мог вырвать его из рук применяющего.
– И что в нем философского? – поинтересовалась Клара.
– Ну, все, пожалуй. Что лучше: смерть от блаженства или жизнь?
– М-да… – Клара двинулась дальше. – Так что там с министерством обороны?
– Если коротко, то я изобрел новейший способ добычи энергии. Революционный. Экологически чистый, дешевый. В общем, мечта человечества.
– Ты? – Клара посмотрел на него с удивлением. – Да тебе же двадцать лет!
– Двадцать один. Ну да, как говорят по телику – новый Никола Тесла. Миллионер и филантроп, – усмехнулся Эзра.
– Там вроде еще должно быть слово «плейбой».
– Нет, так про меня не говорят, к сожалению, – развел руками Эзра.
– Ну ладно, Тесла, сделал ты научный прорыв, а министерство обороны чем недовольно?
– Мое изобретение можно применять как оружие. Такое, что атомная бомба покажется игрушкой.
– Ну да, представляю, что произошло дальше, – вздохнула Клара.
– Даже не представляешь. Они обвинили меня чуть ли не в терроризме и заявили, что подобное оружие не должно быть в руках одного человека. Слишком это опасно. СМИ, конечно, на их стороне. Я даже не могу объяснить людям, что изобрел источник энергии, а не вундерваффе.
– И что ты собираешься делать?
– Не знаю, – честно признался Эзра. – Все сложно. Я хотел дать им почти бесплатную энергию в неограниченных количествах, а они хотят превратить ее в дубину. И первый, кому эта дубина дала по голове, – я.
– О, знакомые интонации Кауфмана.
– Кстати, где он? – спросил Эзра.
– Не знаю, посмотри у него в комнате.
– Я думаю, он уже спустился бы на шум.
– Ты вообще много думаешь. В первый раз не спустился. Мы нашли его там, думали, что это труп. Оказалось – нет.
– Лучше ты сходи, я пока найду перчатки.
– Хорошо.
Клара пошла на второй этаж, а Эзра ушел в подсобку. Открыл небольшой настенный шкафчик и заглянул внутрь. Там на специальных крючках висели ключи. Один крючок пустовал. Эзра хмыкнул. Вернулся в зал, нашел нужный стеллаж и достал старые перчатки.
– Нет, наверху тоже пусто. Кауфмана тут нет. – Клара спустилась со второго этажа.
– Вот, держи. – Эзра протянул ей перчатки. – Наденешь и приложишь к больному. Постарайся прикасаться именно рядом с очагом болезни. Но не больше десяти минут в день. Должно помочь.
– Ими уже пробовали лечить рак? – спросила Клара.
– Нет, – признался Эзра. – Но попробовать стоит.
Они помолчали. Клара крутила в руках перчатки, Эзра рассматривал надпись, сделанную на пыльной полке пальцем. Надпись гласила: «Если во время медитации к тебе явился дьявол, заставь и его медитировать».
– Ты не скучаешь по всему этому? – спросила Клара.
– Скучаю. Но не столько по этому, сколько по тем временам, когда все было так просто. Я думал, что могу…
– Изменить мир? – хмыкнула Клара. – Ты опять говоришь, как Кауфман.
– Мне, кстати, казалось, что этого хотят все. Что любой человек именно того же и желает. Сделать мир лучше.
– И когда ты стал думать по-другому?
– Когда мое изобретение решили превратить в оружие. – Эзра несколько раз ударил ладонью по креслу, выбивая пыль, потом плюнул, осознав бессмысленность, и сел. – В общем, не получилось.
– Почему бы не попробовать еще раз, но не с помощью науки, а с помощью чудес?
– Наука и чудеса, по сути, не отличаются, – рассуждал Эзра. – Да и на самом деле, я ничего не изобретал.
– Это как? – не поняла Клара.
– Вот. – Эзра поднял руку и показал ей кольцо на пальце. – Это кольцо Джордано Бруно. Научный прорыв – это его заслуга.
– Ты что, спер его?
– Да.
– Ну и ладно, – пожала она плечами. – По крайней мере, теперь ты знаешь, как не надо менять мир. Легкий способ, очевидно, не всегда лучший. Джордано Бруно, кстати, плохо кончил.
– Я в курсе, мне теперь кажется, что это какой-то сценарий, заложенный в кольцо.
– Ну, в некотором смысле, даже если твое изобретение будут применять как оружие, ты все равно добьешься своего. Мир точно изменится. А что будешь делать с лавкой?
– Я?
– Ну не я же! Это ты ее открыл, значит, она тебя слушается, что ли. Как когда-то Кауфмана. Жалко, если все эти вещи будут просто лежать, не принося пользы. Вот эти перчатки, например, очень помогут многим.
– Не знаю, думаешь, стоит остаться тут и занять место Марка?
– Как минимум тут не ловит твой телефон, а еще тут тебя не достанут сотрудники министерства обороны.
– Я уже думал об этом. Но меня пугает перспектива просидеть тут всю жизнь. Да и не знаю даже, зачем все это.
– Ты смотрел «Матрицу»? – вдруг спросила Клара.
– Нет, а что?
– Там есть прекрасная цитата на этот случай. «Иногда правильность выбора заключается в необходимости сделать его еще раз, при том, что цена уже известна».