Рацлава Зарецкая
Синдром потерянной души
Затем Кирилл снова наклонился и, опираясь на локти, накрыл мои губы голодным поцелуем. Все это время его руки изучали мое тело, лаская его в самых сокровенных местах. Мне тоже хотелось ощущать его обнаженное тело под своими руками, поэтому, когда Кирилл на мгновение прервал поцелуй, чтобы сделать вдох, я улучила момент и тут же стянула с него футболку.
– Проказница, – промурлыкал Кирилл мне на ухо и слегка прикусил мочку уха.
Я охнула и с силой обхватила его обнаженные плечи. В темной комнате, едва освещенной экраном работающего телевизора, руки Кирилла казались черными из-за татуировок. Я провела ладонями по картинкам на его руках вниз, а потом, вернувшись к плечам, коснулась груди и рельефных мышц на животе, которые тут же напряглись. Не осознавая своих действий, я подалась вперед и, проведя губами по изгибам его мышц и груди, ласково поцеловала в ямку между ключицами. Кажется, это очень сильно подействовали на Кирилла, потому что он глухо простонал, и по его телу прокатилась волна дрожи. Довольная его реакцией, я решила продолжить свои ласки, но Кирилл не позволил мне этого.
Схватив меня за руки, он вытянул их вверх и придавил к постели. Впиваясь в меня взглядом, Кирилл накинулся на мои губы с таким голодом и яростью, что на мгновение я испугалась, не разбудила ли зверя. Однако долго держать мои руки Кирилл не смог. Ему надо было касаться меня везде и доводить до безумного экстаза. Продолжая ласкать мою кожу и разжигать мое желание, Кирилл внезапно прижался ко мне всем телом – так плотно, что между нами больше не осталось и частички воздуха.
В момент, когда мы стали одним целым, мои мысли окончательно ускользнули, оставляя лишь безумное желание, жар и чувство безграничной любви. Мою душу словно подожгли теплым, не обжигающим пламенем, от которого она поднялась высоко в небо и там взорвалась миллионами разноцветных огней. Моя душа – фейерверк, который оживает в момент, когда его поджигает рука любимого. Жаль только, что этот фейерверк одноразовый, подумала я, когда Кирилл, тяжело дыша, опустился на постель рядом со мной.
Мое тело дрожало. Заметив это, парень обнял меня и прижал к себе. На моих глазах выступили слезы – мне было грустно, что все закончилось. Волны наслаждения постепенно стихали, сменяясь слабой боль внизу живота. Некоторое время мы разговаривали о всяких мелочах, шептали друг другу слова любви, а потом глаза Кирилла хитро блеснули, а его рука скользнула по внутренней стороне моего бедра.
Когда он начал снова, то вел себя уже немного иначе. Никакой неконтролируемой животной страсти уже не было – лишь ласковая и опьяняющая нежность. Я будто плыла на мягком ванильном облаке, а потом фейерверк внутри меня снова взорвался, и слезы на глазах выступили уже не от отчаяния, а от радости. Неужели все это происходит со мной?..
К утру измученные, но довольные, мы прижались друг к другу и укрылись одеялом. Кирилл пожелал мне спокойной ночи и почти тут же отключился. Я же, любуясь тенями на его безмятежном лице, полежала еще немного, осознавая и принимая свое счастье, а потом, уткнувшись носом в его грудь, уснула, вдыхая запах любимого.
Глава 16
Утром меня разбудил вибрирующий телефон. Сначала я пыталась его игнорировать, но он так мерзко жужжал, что, сдавшись, я схватила его и приняла вызов.
– Да, – тихо буркнула я в трубку, косясь на безмятежно спящего Кирилла.
– Алиса! Маме плохо! – в взволнованном голосе бабушки слышались панические нотки.
Сон сразу как рукой сняло. Я выскочила из постели и, быстро натянув на себя футболку, широкими шагами направилась на кухню.
– Что случилось? – спросила я, закрывая за собой дверь.
– Она разнервничалась вчера, не спала всю ночь, а сегодня утром, прямо перед отъездом домой, упала в обморок, – сбивчиво начала рассказывать бабушка.
Господи, я довела маму! Это все из-за меня!
От волнения и страха меня начало потрясывать. Держась за стол, я села на краешек стула и попыталась унять волнение. Если оно станет сильнее, мне снова будет грозить переселение.
– С ней все будет в порядке? – хрипло спросила я.
– Не знаю…Алиса! Ты должна приехать.
Да, должна. Обязательно!
– Где вы? В больнице?
– Я сейчас в отеле, – сбивчиво ответила бабушка. – Заезжай за мной, и мы вместе отправимся к твоей маме.
– Хорошо, я быстро, – пообещала я и отключилась.
Наспех собравшись, я посмотрела на спящего Кирилла и решила его не будить. Написала на листочке, что маме стало плохо, и что я уехала к ней в больницу. Положив записку на прикроватную тумбочку, я в последний раз взглянула на Кирилла и ушла.
На улице заметно похолодало, а я не надела шапку. Да и перчатки забыла взять. Хорошо, что хотя бы зонтик был с собой – какая никакая, а все же защита от падающего снега и холодного ветра.
Подойдя к отелю, я сразу увидела мамину машину, а рядом с ней и бабушку. На ее лице застыло печальное, сожалеющее выражение. Списав это на волнение за маму, я уверенно двинулась к ней, однако на полпути меня вдруг схватили за руки двое мужчин в черном и потащили к машине.
– Что? Что происходит? – выкрикнула я, глядя на бабушку.
– Мне жаль, – тихо сказала она. – Мне правда очень жаль, Алиса. Но так надо…
– Что надо?! – не поняла я. – Что?!
Однако мне никто не ответил. Тогда я попыталась высвободиться, но мужчины лишь крепче сжали свою хватку. Как назло вокруг никого не было – темным рождественским утром все люди благополучно спали в своих постелях.
– Отпустите меня! – закричала я, что есть мочи. – Отпустите!
Я попыталась ударить по ноге одного из мужчин, но мне это не удалось. Только зонтик выпал у меня из рук, а саму меня затолкали в машину и закрыли за мной дверь. Я тут же схватилась за ручку, но не успела ее открыть, как в мою руку вонзилось что-то острое. Я вскрикнула и обернулась. Рядом со мной сидела мама. В руке у нее был пустой шприц.
Почувствовав слабость, я снова попыталась открыть дверь, но руки меня уже не слушались.
– Зачем? – вяло пробормотала я.
– Чтобы вылечить тебя. – Голос мамы был стальным и решительным.
Как они могли так со мной поступить?..
– Но я уже… – Я хотела рассказать, что уже начала выздоравливать, но так и не успела.
Сонливость полностью окутала мое сознание, и я провалилась в забытье.
***
Я долго не могла прийти в себя. Перед глазами то и дело возникали комнаты в квартире Кирилла, будто я ходила туда-сюда. При этом картинки были мутные и подернутые пеленой. Голова постоянно кружилась, тело почти не чувствовалось. Попыталась поднять руку, но тщетно. Казалось, силы окончательно оставили меня, но вдруг комнаты перед моими глазами рассеялись, и я увидела реальность.
Белая пустошь, от которой резало глаза. Четко очерченный горизонт – контраст белого и голубого, земли и неба. Нет, не земли – снега. Все вокруг в снегу. И холодно. Ужасно холодно. Мороз проникал в салон машины через открытую дверь и кусал мое лицо, впивался в него сотнями маленьких острых лезвий.
Поблизости были слышны приглушенные голоса – мама и бабушка что-то обсуждал.
– …сделаем сейчас. Надо приступить как можно скорее. Шаманка говорила, что это занимает несколько дней, а то и неделю. – Голос мамы был нетерпеливым.
– Я боюсь, – взволнованно сказала бабушка. – Ритуал опасен. Не все выживают после него…
Что? Ритуал? Тот самый? Господи! Не может быть, что они на него решились! Они же обещали мне, клялись!
Собрав все силы в кулак, я попыталась пошевелиться, и у меня это получилось. Неуклюже выйдя из машины и повиснув на двери, я слабо крикнула:
– Нет! Я не хочу! Мне уже не надо!..
Обе женщины тут же повернули ко мне головы. В глазах бабушки сквозила боль, а взгляд мамы был холоден и полон решимости. Она кивнула кому-то, и спустя долю секунды, в мою руку вновь всадили шприц.
Во второй раз прийти в себя было еще труднее. Не знаю, сколько я была в отключке, но за это время я полностью перестала чувствовать свое тело. Когда мой взгляд прояснился, я увидела перед собой ссутулившуюся старуху с копной нечесаных седых волос. Ее лицо было настолько сморщенным и сухим, что я еле разглядела узкие глаза. Какая-то бурятка… И как она вообще видит?..
– Где я? – Вопрос прозвучал еле слышно, как тихий свист.
Изо рта вырвался клубок пара. Холодно. Здесь тоже очень холодно.
Внезапно я поняла, что страшно хочу пить, но это подождет. Сначала мне надо понять, куда меня привезли.
Старуха слегка вздрогнула, услышав мой голос, но продолжила что-то делать с моей правой рукой. Я сглотнула и повторила свой вопрос. Старуха молчала. Резкая боль резанула мою правую руку. Я вскрикнула и опустила взгляд.
– Что?! Что вы делаете?
Если бы у меня были силы, эти вопросы я бы истерично прокричала, но у меня получилось лишь хрипато прокаркать. Мои руки, пристегнутые ремнями к ручкам стула, были в длинных порезах, из которых текла кровь. Старуха грязным от крови ножом наносила мне новые порезы и расковыривала запекшуюся кровь на старых, чтобы те не заживали и продолжали кровоточить.
Я с трудом пошевелила пальцами, по которым стекали струйки крови. Рука едва дрогнула. Нет, выбраться сама я точно не смогу. Сил совершенно не было.
– Где мои родные? – прохрипела я.
Старуха сделала еще несколько порезов, от чего я сморщилась и заскулила. Наклонилась, подняла с пола какую-то грязную миску и посмотрела на ее содержимое.
– Мало, – проскрипела старуха, ставя миску на место. Я проследила за ней взглядом и в ужасе поняла, что подо мной стоит целых четыре такие миски, в которые капала моя кровь.
– Кто вы и где мои мама и бабушка? – не унималась я.
Узкие глаза-щелочки внимательно уставились на меня. Помолчав, старуха сказала:
– Я удаганша. Дана. Твои родные привели тебя сюда, чтобы я избавилась от твоей порчи.
– От порчи? Но я уже не болею. – В горле запершило, и я истошно закашляла. – Можно…можно воды?..
Старуха молча подошла к кадке на столе, стукнула половником по воде, которая покрылась корочкой льда, затем зачерпнула деревянным половником воду и поднесла его к моим губам. Я принялась жадно глотать ледяную воду. Горло тут же обожгло, но я не остановилась, пока не выпила все.
Пока старуха относила половник назад, я огляделась по сторонам. Стены и полы покрыты коврами. По краям стояли сундуки, на которых были разложены какие-то мешочки, склянки и сухие травы. Кое-где горели толстые свечи. В центре слабо горел очаг.
Сопоставив в голове снежные просторы, холод и юрту с шаманкой, я поняла, что родители, скорее всего, привезли меня куда-то на север, чтобы провести этот жуткий ритуал.
Прикрыв глаза, я тяжело вздохнула. Голова тут же закружилась. Наверно, сказывалась потеря крови. Интересно, сколько из меня уже вытекло? Кажется, человек не может жить без двух литров…
Тем временем старуха схватила с одного из сундуков пучок сухой травы, подожгла его от свечи и принялась дымить прямо у меня под носом. Горький запах тут же попал в легкие, и я закашляла. Силы, которые начали возвращаться после того, как я попила, снова покидали меня.
– Нет, нет, нет… – забормотала я, тщетно пытаясь держать глаза открытыми.
– Спи… – приказывающим тоном велела старуха.
И я уснула.
***
Мне снился Кирилл. Вернее, его отражение в зеркале. А потом его руки над раковиной. Помыв их, он снова посмотрел в зеркало. Вид у парня был усталый. Под покрасневшими глазами залегли синяки, лицо осунулось. Кажется, что он не спал несколько суток.
Потом картинка помутнела и исчезла. Долгое время мне снилось просто голубое небо, а потом вдруг я увидела белый снег через запачканное стекло машины. Пейзаж походил на тот, что я видела, когда очнулась первый раз. Перед моим взором мелькнула татуированная рука Кирилла с часами. Видимо, мне снилось, что я снова в его теле. Это и не удивительно – в какой-то степени мне нравилось быть им.
Однако и эта картинка вскоре помутнела, и я услышала отдаленные голоса.
– …хочу поговорить с ней…
– …будет сложно…она находится в глубоком…
– …должны разбудить…
Картинка полностью исчезла. Резкий, противный запах ударил мне в нос. Я закашляла и открыла глаза. Передо мной стояла бабушка.
– Детка, ты как?
– А то не видно? – с трудом ответила я.
Я хмуро уставилась на любимую бабушку, которая меня предала. Потупив взгляд, она отошла от меня и села на один из сундуков.
– Что это за фигня? – спросила я, кивая на свои окровавленные руки. Судя по пульсирующей боли на плечах и спине, за время моей последней отключки старуха далеко продвинулась.
Бабушка открыла рот для ответа, но ее опередили.
– Это ритуал тысячи порезов, – сказала моя мама.
Она тихо вошла в юрту и, стоя у входа, куталась в дорогую блестящую шубу. Подходить ближе она не спешила. Собственно, я тоже не спешила ей радоваться. Печально осознавать тот факт, что самые родные и близкие тебе люди не смогут помочь. Никто мне не сможет помочь…
– Тебе надо нанести тысячу порезов, чтобы духи вошли в твое проклятое тело и изгнали из тебя порчу, – на полном серьезе сказала мама.
Я, конечно, понимала, что моя болезнь – это нечто мистическое, но чтобы верить в эту бредятину, которая еще и может меня убить, безумие чистой воды. Однако мои родные свято верят в это безумие, поэтому спасения мне не видать. Значит, надо хотя бы узнать, что меня ждет.
– Сколько порезов осталось?
– Семьсот двадцать четыре.
Значит, сделано уже двести семьдесят шесть. И как только мое тело это вынесло?..
– Сколько прошло времени?
– Двое суток. Почти трое.
– Я не выдержу… – Мой голос дрогнул.
Признать этот факт оказалось просто, но легко на душе от этого не стало.
– Ты выдержишь, – уверенно заявила бабушка. – Я молюсь за тебя каждый день утром и вечером.
Как всегда она надеялась на высшую, неизведанную силу, а не на себя или на меня.
– Тебе надо больше спать, Алиса. Тогда ритуал должен пройти успешно.
Должен…
Я горько усмехнулась.
– Неужели я так вам надоела? – прошептала я, глядя вниз. – Вы меня ненавидите? Презираете? Обижены?
– Нет, что ты, милая! – замахала руками бабушка.
– Тогда чем я заслужила такое отношение? Что я сделала не так, чтобы оказаться связанной в какой-то юрте и терпеть телесные издевательства?! – мой голос в конце сорвался на крик.
Бабушка недовольно сжала губы, а мама даже не шевельнулась, молча выслушивая мои вопросы.
– Алиса, ты ошибаешься…
– Ты всего лишь неразумное дитя! – перебила бабушку мама. – Ты не можешь нести ответственность даже за себя! Ты не знаешь, что лучше для тебя, только мы это знаем!
– Вот уж нет! Мне уже восемнадцать, и я давно не ребенок, мама. Это твоя проблема, что ты не видишь во мне взрослого человека!
– Потому что ты еще ничем не доказала своей взрослости! Ты творишь дикие, глупые и абсолютно безответственные вещи! Спуталась с каким-то отвратительным типом, украла из дома деньги, сбежала и стала жить с незнакомым мужчиной! Ты – позор, Алиса. Позор нашей семьи. Когда ты вылечишься, то можешь идти на все четыре стороны. Я устала биться головой о стену и ждать хоть какой-то благодарности за то, что все эти годы мы с бабушкой тебя берегли.
Я многое хотела ей сказать. Ответить на ее слова, которые были для меня как раскаленное железо, которое она снова и снова прижимала к моей коже, но я промолчала. Проглотила все, что было у меня в мыслях, и сказала лишь одно:
– Не когда, а если, мамочка.
Непонимающе уставившись на меня, мама невольно сделала шаг вперед.
– Если я вылечусь, – пояснила я.
– Ты вылечишься! Я молюсь…
Я одарила бабушку таким взглядом, что она замолчала на полуслове.
– Лучше бы ты не сто раз молилась, а один раз встала на мою сторону, – с горечью произнесла я, глядя на человека, которому безоговорочно доверяла всю свою жизнь.
Ну как же такое может быть? Как могут придать самые близкие, самые родные?..
Слезы подступили к глазам, но я сдержалась и не заплакала. Шмыгнула носом и с вызовом посмотрела на маму.
– Я даю тебе последний шанс. Если ты меня отпустишь, я прощу тебе все это.
Я прекрасно понимала, что из-за беспокойства обо мне ее разум повредился, а бабушка была просто недалекой женщиной, которая во всем шла на поводу у своей властной дочери. По крайней мере, мне хотелось верить в то, что этими женщинами движет любовь ко мне.
В надежде я уставилась на маму. Она долго смотрела мне в глаза, а потом повернулась к старухе, которая все это время стояла за моей спиной тихим призраком, и кивнула. Чиркнула спичка, тихо затрещали сухи травы, которые начал поедать жадный огонь. Вот и все. Выбор сделан.
Одна единственная слеза прочертила мокрую борозду на моей щеке и скатилась с подбородка, а потом вокруг меня возник дым. Спустя некоторое время я снова отключилась.
***
В моем сознании был полнейший бардак. Видения кружились в моей голове, постоянно сменяясь и показывая искаженные лица мамы и бабушки. Обе женины злились и ругались, а мама даже периодически отталкивала меня и что-то закрывала собой. Звуки были приглушенными, словно я находилась под водой.
Обуреваемая любопытством, я напряглась и попыталась сосредоточиться исключительно на звуке, однако ничего не получилось. Отчаяние взяло надо мной верх, я разозлилась и вдруг резко открыла глаза.
Передо мной возникла спина мамы.
– Не подходи! Не смей мешать! – истошно закричала мама кому-то.
Я перевела взгляд с ее спины на себя и с отчаянием отметила, что все еще прикована ремнями к стулу, а из порезов сочится кровь. Подняв голову, я огляделась и увидела стоящую поблизости бабушку. В глазах тут же запрыгали темные пятна, а голова загудела. Бабушка не обращала на меня внимания, сосредоточив настороженный взгляд на ком-то, кого отгоняла от меня мама.
– Отойдите, я пришел за Алисой и без нее не уйду! – раздался вдруг страшно знакомый голос.
Кирилл?..
Быть не может. Нет, это мне только кажется. Из-за потери крови у меня начались слуховые галлюцинации.
– Ритуал еще не закончен! – воскликнула мама. – Она не вылечилась.
– Так вы ее не только не вылечите, но еще и покалечите! Отойдите!
– Нет!
Из последних сил держа голову и фокусируя взгляд на спине мамы, я увидела, как мужские руки схватили ее за плечи и осторожно, но настойчиво оттолкнули в сторону. Мама исчезла из поля моего зрения, и перед моими глазами появилось хмурое лицо Кирилла. Заметив, что я на него смотрю, он тут же прекратил хмуриться. Теперь лицо Кирилла выражало волнение. Кинувшись ко мне, он спросил:
– Как ты?
Сил ответить не было, поэтому я лишь слабо улыбнулась ему. В серо-голубых глазах парня отразилась боль. Как же он здесь оказался?..
– Не трогай мою дочь! – чеканя каждый слог, произнесла мама.
Она с такой ненавистью смотрела на то, как Кирилл расстёгивал ремни на моих руках и ногах, что мне стало страшно. Моя мама совсем обезумела, и я не знала, на что она теперь способна.
Кирилл быстро расстегнул все ремни, а потом испуганно взглянул на мои раны. Я видела, что он еле сдерживает панику – на моих руках не было живого места, а кровь не останавливалась. Помедлив немного, Кирилл снял с себя куртку, накинул ее на меня, а потом подхватил меня на руки и прижал к себе.
– Ты только держись, поняла? Постарайся не отключаться, пока не приедем в больницу.
Я кивнула и прижала голову к его груди.
Кирилл развернулся, и я увидела перед нами маму, в чьих поднятых вверх руках был кровавый нож, которым старуха делала мне порезы. Я закричала. Мама замахнулась. Кирилл сильнее прижал меня к себе. От страха я крепко зажмурила глаза и приготовилась к худшему, но ничего не произошло. Лишь что-то глухо упало на ковер.
Я осторожно открыла глаза и увидела, что бабушка крепко держит маму за руки. Нож валялся у них в ногах.
– Ты с ума сошла?! – воскликнула бабушка.
Ногой откинув нож в сторону, она отпустила мамины руки и внезапно влепила ей звонкую пощёчину. Мама прижала руку к покрасневшей щеке и с удивлением уставилась на бабушку.
– Я потакала всем твоим причудам, потому что была уверена, что все это делается на благо Алисы. – Бабушка посмотрела на нас с Кириллом. Как и всегда, ее лицо выражало сожаление.
Она ни разу не перечила своей дочери, поэтому всегда извинялась перед внучкой за то, что ничего не могла поделать. За то, что разделяла мамины решения. За то, что ни разу не останавливала ее. До нынешнего момента.
– Прости, – тихо произнесла бабушка.
Я ничего не ответила. Кирилл лишь фыркнул. Бабушка повернулась к маме, которая все еще держалась за щеку.
– Это уже был край, Наташа. Пора остановиться.
Взгляд мамы опустился вниз. Увидев валяющийся в стороне нож, она вздрогнула и испуганно посмотрела на меня. В ее глазах стоял ужас. Кажется, она только сейчас осознала, что сделала.
Мама протянула ко мне дрожащую руку и шагнула вперед, но Кирилл резко отстранился от нее. Мама замерла.
– Алисе нужна срочная помощь врача, – холодно произнес Кирилл.
Бабушка успокаивающе положила руки на мамины плечи и, взглянув на нас, сказала:
– Возьмите нашу машину.
Кирилл кивнул и понес меня к выходу. Борясь с усталостью, я обернулась и поймала на себе два взгляда своих родных: извиняющийся и напуганный. Они смотрели на меня, не отрываясь, и я выдержала их взгляды, а потом провалилась в забытье.
Очнулась уже в больнице. Кирилл был рядом и держал меня за руку.
– Как ты? – ласково спросил он, вглядываясь в мое лицо.
Я осторожно приподнялась и тут же сморщилась – все тело ныло от порезов. Интересно, сколько у меня будет шрамов?..
– Ты выглядишь уже намного лучше, чем пару дней назад.
– Пару дней? – переспросила я.
Кирилл кивнул.
– Ты была без сознания чуть больше двух суток. И… – Кирилл вдруг резко замолчал, словно обдумывая, стоит ли продолжать. – Твои родные приходили. Бабушка долго извинялась за себя и за твою мать. Оставила мне свой телефон и просила сообщить, когда ты придешь в себя.
– А что мама?
– Молчала. Мне кажется, до нее дошло, какие глупости она творила.
– Возможно, – пробормотала я, отворачиваясь от Кирилла к белому больничному потолку.
Злюсь ли я на маму и бабушку? Да. Прощу ли я их когда-нибудь? Не знаю. Однако сейчас я твердо уверена в том, что не хочу их видеть. И, раз их нет рядом, бабушка это поняла. Возможно, когда-нибудь наступит день, и я захочу увидеться с ними, но пока мне нужен покой.
– Как ты меня нашел? – задала я уже давно мучающий меня вопрос.
Кирилл хитро улыбнулся, закинул ногу на ногу и вальяжно откинулся на спинку стула.
– Когда я проснулся и прочитал твою записку, то уже начал переживать. Ну а когда ты не пришла спустя два часа, а твой телефон не отвечал, я затрубил тревогу. Полетел в больницу, но тебя нигде не было. Затем в отель, где остановились твои родные, но там не было ни их, ни тебя. А потом я увидел на стойке забытых вещей твой зонтик, и тогда я конкретно запаниковал. Понял, что что-то случилось. Попросил Олега отследить тебя по номеру телефона, но тщетно. Дежавю какое-то. – Кирилл отвел взгляд в сторону и прикусил ноготь на большом пальце.
Я сразу поняла, что он вспомнил о пропаже брата. Сильнее сжала его руку и стала ждать продолжения рассказа. Помолчав немного, Кирилл продолжил:
– Я обегал почти полгорода, но без толку. Нехотя вернулся домой, завалился на диван и вырубился. Тут и началось самое странное. – Парень снова посмотрел на меня, и его глаза хитро прищурились.
Заинтригованная, я подалась к нему ближе, желая поскорее узнать, что случилось дальше.
– Мне приснилось снежное поле за окном машины. Будто я куда-то ехал. Проснувшись, я снова начал поиски, а потом, в какой-то момент я прикрыл уставшие глаза, и передо мной снова возникло видение! Только уже не снег, а какая-то стремная бабка с ножом.
Я тихо ахнула, но Кирилл не заметил этого и продолжил рассказывать:
– Сначала я ничего не слышал, но потом ее слова отчетливо прозвучали у меня в сознании. Она назвалась какой-то удаганшей Даной, а потом сказала, что…
– … мои родные привели меня сюда, чтобы она избавила меня от порчи, – закончила я.
Кирилл часто закивал и удивленно уставился на меня.
– И это не последнее видение, но именно после этого я понял, что почему-то вижу то, что видишь ты.
– У меня было так же. Я видела, как ты ходишь по квартире, как ты едешь по той же дороге, что и я. Возможно, это последствия того, что я какое-то время была в твоем теле… Подожди! Но как ты понял, в каком я городе? Или селе? Где я вообще была?
– Я просто пробил в Интернете эту удаганшу, – развел руками Кирилл. – Оказывается, она очень крутая бабка – имеет свой сайт, где можно даже записаться к ней на прием. Разумеется, там был и адрес. Тебя отвезли в Якутию, маленькая. В Якутию, блин!
Выслушав Кирилла, я хмыкнула. После переселении души и возможности видеть чужими глазами, рассказ про бабку в Интернете был совершенно невпечатляющим.
– Мог бы приукрасить историю, сказав, что нашел меня благодаря зову сердца или непрекращающихся ведений, – пробурчала я, закатив глаза.
Кирилл громко рассмеялся.
– Когда наши дети будут спрашивать, как мы познакомились, именно это я им и расскажу.
Его неожиданные слова привели к тому, что мои щеки стали горячими и пунцовыми, а пульс участился.
–Так, успокойся! – Кирилл вмиг стал серьезным. – А то мне придется уйти, раз я так на тебя действую.
– Не-е-ет! – заканючила я, обеими руками схватившись за его ладонь. – Останься!
– Тогда успокойся! – велел парень.
Я отпустила его руку, сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Через пару минут мой пульс нормализовался. Довольный Кирилл встал со своего места и, подвинув меня, прилег рядом.
– Ты снова хочешь меня смутить? – воскликнула я. – Только что ведь успокоилась!
– Я буду молчать, – пообещал он, устраиваясь поудобнее на узкой больничной кровати.
– Тогда оставайся, – великодушно разрешила я.
Кирилл положил руку мне на живот, уткнулся носом в мою шею, нежно поцеловал ее и пробормотал:
– Вот что не говори, а все же ты со вкусом ванили.
