Рацлава Зарецкая
Невеста зимнего духа
Глава четвертая
Слезы и обещание
Благополучно проводив девочку до ее дома окольными тропами, чтобы меня ненароком не увидела баба Шура, я решил немного срезать и пройти через двор дядиного дома. Отодвинув покосившийся забор, я миновал задний двор и уже хотел было выйти на вторую дорогу, ведущую к лесу, как вдруг услышал тихий плачь.
Замерев, я прислушался. Плачь доносился со стороны сарая, и я направился к нему.
На пне, который был предназначен для рубки дров, сидела Аля. Лицо ее было мокрым и красным от слез. Промокшим рукавом куртки она периодически утирала нос и щеки.
Я так и прирос к земле, ни в силах сдвинуться с места. Как завороженный смотрел на Алю и лихорадочно думал, что лучше сделать: уйти, остаться наблюдать или подойти?
Внезапно Аля повернулась ко мне и удивленно расширила глаза.
– Прости! – воскликнула она, вскочив с пня. – Я думала, тут никого, поэтому…
– …плакала? – хрипло произнес я.
Аля смущенно потупила взгляд и закусила губу. Мне вдруг резко захотелось подойти к ней и ободряюще положить руку на ее плечо, но я не знал, уместно ли так делать.
– Прости, я ухожу, – пробормотала она, нервно натягивая задравшиеся рукава куртки.
– Постой! – воскликнул я. Слово вновь вырвалось прежде, чем я его обдумал.
Аля послушно стояла, ожидая от меня продолжения. Я осторожно шагнул ближе и спросил:
– Почему ты плакала?
Нижняя губа девушки задрожала. Из глаз снова побежали слезы.
Черт, это из-за меня она снова заплакала? Какой же я идиот!
– Прости, – произнес я, чувствуя, как тяжело мне смотреть на ее слезы. – Я не подумал…
Аля быстро замотала головой и закрыла глаза. Резким движением вытерла щеки рукавом и, подняв лицо вверх, открыла глаза и сделала глубокий судорожный вдох.
– Я такая плаксивая в последнее время… Бабушка со мной уже замучилась. Вот я и ухожу, когда не могу больше сдерживаться. Сегодня забрела сюда. Думала, тут теперь никого не будет…
– Можешь плакать тут столько, сколько тебе понадобиться! – выпалил я, а затем подумал, что сморозил глупость. – Не подумай, что я хочу, чтобы ты много плакала, просто если тебе захочется поплакать наедине с собой, то приходи. Тут никого не будет теперь, я сегодня уезжаю.
– А ты разве не должен был уехать еще вчера? – поинтересовалась Аля. Она хлюпала носом и с интересом поглядывала на меня.
– На автобус опоздал, – ответил я. – Сегодня вот вторая попытка. Вернее, уже третья.
– Третья?
– Встретил Нику, внучку охотника на остановке. Она улизнула от родителей и хотела одна уехать в город, к тете Оле. Вот я ее обратно и привел.
Аля вдруг переменилась в лице и прижала покрасневшие и обветренные ладони к губам.
– Что такое? – выпалил я, невольно подойдя к девушке совсем близко – так, что уже мог до нее дотронуться.
Аля медленно осела на пень, отняла ладони от лица и вновь заплакала. Да что ж с ней такое-то?!
Чувствуя себя неловко, возвышаясь над ней, я присел на корточки и заглянула в покрасневшие и припухшие глаза Али. Терпеливо ждал объяснений, не проронив ни слова. Лишь протянул ей свой носовой платок, который девушка приняла с благодарным взглядом.
– Я заплакала, потому что подумала, что Ника больше никогда не увидит Олю, – наконец заговорила Аля.
– Она не учится в городе, верно? – уточнил я.
Девушка мотнула головой. Затем вперила в меня взгляд карих глаз и заговорщицки произнесла:
– Эта тайна, но почти все в деревне знают, что Оля никуда не уехала. На самом деле она мертва.
– Что с ней случилось? – шепотом, как и она, спросил я.
Однако Аля либо не услышала моего вопроса, либо просто его проигнорировала. Отведя от меня взгляд, она нахмурилась и злобно пробормотала:
– Гадина такая, не могла подольше продержаться! Может, не настигла бы меня эта участь…
– Какая участь? – Я ровным счетом ничего не понимал. Кроме того, что Оля – мертва. Да и то как-то это казалось странным. Зачем тогда Нике сказали, что она учится в городе?
Аля снова всхлипнула, однако всего лишь одна слеза стекла по ее щеке и упала на бежевую куртку, оставив на ней темный след.
– Участь невесты…
Возможно я и не умел удивляться, но сейчас я был к этому максимально близок, потому что слова Али встряхнули меня.
– Ты что, выходишь замуж? – уточнил я, надеясь, что ошибся.
Ася кивнула, не глядя на меня. Закусила нижнюю губу и зажмурилась, сдерживая слезы.
Значит, у нее есть возлюбленный. Она нашла себе пару, кого-то полюбила и выйдет за него замуж. Я должен радоваться за нее, если бы знал, как это делается. Но интуиция подсказывала мне, что я бы этого не делал. Мне почему-то не понравилось, что у Али кто-то есть.
– Свадьба – это же хорошо. Почему тогда ты плачешь?
Девушка медленно повернулась ко мне и жалостливо произнесла:
– А ты не понимаешь?
Я мотнул головой. В ее глазах блеснуло понимание.
– Ах, да ты же…
Я замер, готовясь услышать слова, которые слышал очень часто: «чудовище», «монстр», «ненормальный», «больной», «странный». Однако Аля не выбрала ни одно из них.
– … особенный.
На ее губах появилась грустная улыбка, и я почувствовал, что мое спокойное сердце вдруг забилось чуть сильнее. С чего бы это? Может, мне пора показаться кардиологу?
– Видишь ли, не все свадьбы вызывают радость, – вздохнула Аля. – Лично я этой свадьбы не хотела. И жить здесь я тоже не хотела, но судьба распорядилась иначе…
– Ты фаталистка? – спросил я.
– Никогда не верила в судьбу, – задумчиво ответила Аля. – До недавних пор…
Она замолчала, невидящим взглядом глядя на поленницу за домом. Я долго ждал, что она продолжит говорить, но она все молчал. Тогда я решил задать ей наводящий вопрос:
– Так значит, баба Шура хочет насильно выдать тебя замуж?
Ася вздрогнула, будто бы очнулась ото сна, и вздохнув, ответила:
– Была бы ее воля, она бы меня не выдавала. Однако это не в ее силах.
– А в чьих?
Аля ничего не ответила. Лишь опасливо покосилась в сторону леса. Затем, переведя на меня испуганный взгляд, крепко сжала мои ладони и умоляюще произнесла:
– Демид, не уезжай, прошу! Побудь со мной до конца, это недолго! Всего три дня осталось. Мне здесь все чуждо, даже бабушка с… – Аля умолкла ненадолго, а затем прошептала: – Только с тобой мне спокойно…
В голове роилось множество вопросов. Что за конец? Что случится через три дня? Бабушка с кем? Родители Али, насколько я знал, были в городе. И, наконец, почему ей со мной спокойно? Однако, беря во внимание нестабильное состояние Али, я не стал заваливать ее этими вопросами.
Она с надеждой во взгляде ждала моего ответа, а я размышлял. Хотелось сказать «да», но в городе меня ждала учеба. Декабрьскую сессию никто не отменял, но, думаю, три дня роли особенно не сыграют. Сейчас шли зачеты, которые я уже получил автоматом, посещая лекции и сдавая домашние задания. То, что заслуживает моего внимание, начнется на последней неделе декабря, прямо перед Новым годом, так что…
– Хорошо, я останусь, – произнес я, чем вызвал в Але счастливую улыбку. – До двадцать первого числа, верно?
Девушка усиленно закивала.
– Да. Обещай, что не покинешь меня раньше.
– Обещаю, – уверенно произнес я, остро ощущая, как Аля по какой-то причине нуждается во мне.
– Двадцать первого все закончится, – прошептала девушка, еле сдерживаясь, чтобы вновь не заплакать.
Я хотел спросить, что закончится, но Аля вдруг прижалась ко мне и с облегчением выдохнула. Будто бы ее жизнь зависела от меня.
От волос Али пахло точно так же, как раньше, в детстве. Сливочно-кокосовый запах навевал воспоминания о прошлом, как я всюду ходил за Алей, впитывая все, что она мне рассказывала. Она стала первым человеком, кто не посчитал меня ненормальным и единственной, кто назвал меня особенным.
От этих мыслей мое сердцебиение снова стало учащенным. От этого мне сделалось неуютно, и я зашевелился. Из-за моих шевелений Аля резко отстранилась от меня и пробормотала тихое «извини».
Не сговариваясь, мы одновременно направились к калитке, у которой Аля остановилась и, бросив взгляд на дом, спросила:
– Ты нормально спал сегодня?
– Вполне, если не считать странных снов. – Почему уже второй человек интересуется, как я провел ночь в дядином доме?
– Каких снов? – заинтересовалась Аля.
Я рассказал ей о призрачной женщине, о духах за окном и о том, как переместился в чье-то тело и шел по снегу, усыпанному ягодами рябины.
Глаза у Али округлились. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но ее опередил крик бабы Шуры.
– Опять ты здесь! Я же велела тебе уезжать!
При виде бабушки плечи Али поникли. Баба Шура стремительно пересекла узкую деревенскую улочку и, подойдя к нам, за руку притянула к себе внучку.
– Уезжай, – процедила она, злобно глядя на меня. Еще никогда она не была столь негостеприимной.
– Я останусь на несколько дней, – сказал я. И, бросив взгляд на помрачневшую Алю, добавил: – Мне нужно кое-что сделать.
– И что же? – полюбопытствовала баба Шура. – У тебя тут ничего и никого не осталось. Чеши обратно в свой город!
Я не нашел, что ей ответить. Вместо меня слово взяла Аля. Она вырвалась из хватки бабушки и, вздернув подбородок, уверенно сказала:
– Это я попросила его остаться, потому что он мне нужен. Мне с Демидом спокойно, я вспоминаю наше детство. Впервые я не чувствую себя здесь одинокой и чужой.
– Он должен уехать, – категорично заявила баба Шура, хмуро глядя на внучку.
– Но почему? Что он ему сделает? Демид ведь не имеет ко всему этому никакого отношения.
Слово «он» Аля произнесла иначе, ненароком сделав на нем акцент и отделив от остальных слов. Примерно так же в фильмах о Гарри Поттере персонажи произносили имя Темного лорда.
– Всякое может случиться, – нравоучительно произнесла баба Шура. – Рисковать не стоит. К тому же, он ничего не знает о…
– Он их видел! – почти вскрикнула Аля. Она сейчас выглядела как приговоренный к смерти, который умоляет судей пересмотреть страшный приговор. – Ночью он видел мертвых невест! Демид сам мне только что рассказал, как они стояли за окном, а одна даже находилась в комнате и показала ему свои воспоминания!
Баба Шура удивленно воззрилась на меня. Затем нахмурилась, отчего ее старое лицо стало еще морщинистей, и пробормотала:
– Час от часу не легче.
***
Мы с Алей сидели на кухне в их с бабой Шурой доме и ждали, когда закипит чайник. Всего полчаса назад Аля откровенничала со мной, а теперь забилась в угол и, насыпав себе в кружку растворимый кофе, растерянно смотрела в окно и ждала, пока закипит вода.
Я же сидел на краю табуретки, придерживая коленками стоящий в ногах рюкзак, который я не решился поставить на захламлённый советский диванчик, стоящий у противоположной стены. Мне казалось, что меня вот-вот выгонят отсюда, поэтому был готов быстро уйти, хоть мне и не хотелось покидать Алю, которая так молила меня остаться.
– Что будет через три дня? – осторожно спросил я.
– Зимнее солнцестояние, – ответила девушка, не отрываясь от окна. Когда я уже подумал, что на этом все, Аля добавила: – И моя свадьба.
– Которую ты не хочешь.
– Не хочу.
– Зачем тогда выходишь замуж? – тут же задал новый вопрос я.
– У меня нет иного выхода. Иначе пострадают те, кого я люблю.
– Кто твой жених? – задал я вопрос, на который больше всего хотел услышать ответ.
Молчание.
– Он местный?
Кивок.
– Кто…
– Бабушка идет! – воскликнула Аля, перебив меня. Она, наконец, оторвалась от окна, и, встав из-за стола, подошла к закипевшему чайнику.
Когда пришла баба Шура, горячие напитки уже дымились в наших с Алей чашках.
– Все, больше к тебе никто не залезет, – объявила баба Шура, разматывая цветастый платок на голове. – Со смертью твоего дяди мое колдовство спало, поэтому нечисть и подошла так близко. Теперь будут только за забором стоять, но ты лучше зашторь окна, чтобы их не видеть. Приятного-то в этом мало.
Я кивнул, все еще до конца не понимая, почему баба Шура и Аля восприняли мои сны как реальность.
– А вы что, колдунья, выходит? – спросил я, чтобы поддержать разговор.
– Выходит, – усмехнулась баба Шура.
Раскрасневшаяся от мороза, она шмыгнула носом, налила себе горячего чая и присоединилась к нам с Алей за столом.
– Колдуете, значит, – произнес я, раздумывая, не слишком ли скептически звучат мои слова.
– А как не колдовать, Демид, когда тут такое творится? – вздохнула баба Шура.
В книгах по психологии я читал, что с людьми, у которых проблемы с психическим здоровьем, следует общаться спокойно и делать вид, что ты им полностью веришь.
– Красные подснежники – это ваших рук дело? – спросил я, вспомнив о странной осиновой роще с единственной березой.
– Когда ты успел их увидеть? – удивилась баба Шура.
– Заблудился в день приезда и случайно вышел на осиновую рощу, – пояснил я. – Меня потом Кирилл Васнецов вывел.
При упоминании моего одноклассника Аля внезапно сделалась белой, как полотно. Вся скукожилась и склонилась над чашкой с кофе так, что пар касался ее лица.
Баба Шура хмыкнула и что-то пробормотала себе под нос. Кажется, она любила говорить сама с собой, да так, что никто не мог разобрать ее слов.
– Так это вы сотворили подснежники? – повторил я свой вопрос. Я решил сначала оценить степень ее сумасшествия, а потом сделать выводы. Скорее всего придется забрать от нее Алю, и уехать вместе с ней в город, подальше от странной бабушки.
Баба Шура скривилась и отрицательно качнула головой.
– Нет. Они сами там появились. Очень и очень давно.
– Странно, почему я раньше их не видел, – задумчиво произнес я. – Жил в деревне, бродил по лесу, но ни разу не выходил к этой роще.
– Мало кто ее видел, – сказала баба Шура. – Да лучше бы и не видели.
– Почему?
– Потому что нехорошее это место. Могильник.
– Могильник? И кто в нем захоронен?
– Будешь много знать – скоро состаришься, – изрекла баба Шура, намекая на то, что больше она мне ничего не расскажет. Ну и ладно, я и так сделал выводы: она рехнулась и хочет утянуть за собой Алю.
– Что ж, тогда, пожалуй, я пойду, – объявил я, вставая из-за стола. К чаю я почти не притронулся, потому что внимательно слушал бабу Шуру и краем глаза следил за Алей.
Против моего ухода никто не стал возражать. Аля так и осталась сидеть у окна, похожая на безвольную куклу, а баба Шура встала, чтобы проводить меня.
– Зачем Але выходить замуж? – обратился я к ней в сенях. – Она же явно этого не хочет.
– Не твое дело, – процедила баба Шура. Она была крайне недовольна, что я влез в их заморочки.
– Согласен, не мое, – кивнул я. – Однако я не понимаю, за что вы с ней так поступаете. Будто она вам неродная и вы ее не любите.
Баба Шура насупилась. Скрестив руки на груди, она яростно зашептала:
– Ничего ты не понимаешь, глупый бесчувственный мальчишка. Мной движет любовь, и это замужество, увы, единственная надежда на то, что Аля сможет выжить. Если избежать его, то ее постигнет участь куда страшнее смерти. А тут есть малейший шанс, на то, что все у них сладится…
– У них? Кто он? Кто ее жених? – озвучил я вопросы, которые так меня интересовали.
– Узнаешь на свадьбе, если все еще будешь тут, – сказала баба Шура. – Сиди тихо и не создавай никаких проблем. Что бы ты не сделал, Аля все равно выйдет замуж – запомни это.
Я открыл было рот для нового вопроса, но баба Шура меня перебила:
– Не забудь на ночь задернуть шторы, – посоветовала мне хозяйка дома.
Я кивнул, а сам решил, что задергивать их я не буду. Если ко мне и придут призраки, то только во сне.
У дома дяди топтался Кирилл. Он явно непросто прохлаждался, а ждал конкретного человека – меня. Колючий взгляд льдисто-голубых глаз скользнул по моему лицу, а тонкие губы искривила ухмылка.
– И что ты тут все еще делаешь? – без приветствия спросил он, чем напомнил Кирилла, которого я знал раньше.
– Пришлось задержаться, чтобы уладить несколько дел, – сухо ответил я. Не видел смысла притворяться при нем и выглядеть радушным и милым.
Кирилл насупил брови.
– И надолго?
– Тебя не касается. Сколько надо, столько тут и пробуду.
Уголки губ Кирилла дрогнули. Казалось, что он хотел оскалиться, но сдерживался.
– Улаживай свои дела поскорее и уезжай до зимнего солнцестояния, – с ноткой угрозы в голосе произнес он.
– А не то что?
– Пожалеешь, – прошипел Кирилл и стремительно прошел мимо меня, намеренно задев плечом.
Кажется, в этой деревне не только у бабы Шуры крыша поехала. Мой одноклассник вел себя тоже не адекватно. Хотя, ему и до аварии подобное было присуще, но я уверен, что раньше Кирилл Воронин не знал, что такое «зимнее солнцестояние».
Весь день я провел, лежа на пыльном старом диване и читая потрепанный сборник повестей Астрид Линдгрен, изредка отвлекаясь на перекус. Когда стемнело, я, разумеется, не стал зашторивать окна. Полностью погрузившись в книгу, я очнулся лишь поздней ночью, когда все повести были прочитаны. Часы показывали первый час ночи. Я зевнул и, убрав книгу, стал готовиться ко сну.
Припомнив слова бабы Шуры о призраках, я погасил свет, подошел к окну и всмотрелся вдаль. За высоким забором улавливалось какое-то мельтешение, словно несколько людей быстро ходили туда-сюда. На фоне белого снега мелькало что-то черное.
Я почти прильнул к холодному стеклу, чтобы лучше рассмотреть мельтешение у забора. Вдруг снизу выскочила темноволосая фигура и вперила в меня свои черные глаза. Я не испугался, но все же невольно отстранился от стекла, продолжая, однако, наблюдать за призрачной женщиной, той самой, что во сне тянула ко мне руку.
Неужели мне снова приснился сон? Когда я успел уснуть? Может, задремал за книгой, и теперь снова видел призраков?
Тем временем женщина медленно подняла руку и потянулась ко мне. Я был совсем рядом, но ей мешало окно.
– Чего ты хочешь? – четко спросил я.
Призрак замер и, склонив голову на бок, беззвучно произнес слово, которое я прочел по его синим губам:
– Войти.
Глава пятая
Признание и побег
На утро реалистичность призраков развеялась вместе с ночной тьмой. Во снах всегда так – кажется, что они яркие и настоящие, но после пробуждения покрываются туманной дымкой и становятся нереальными.
После завтрака я позвонил старосте и предупредил ее, что меня не будет еще три дня. Она задавать вопросы не стала, так как была осведомлена, что я поехал на похороны дяди. Сказала лишь, что два зачета мне проставили без проблем – я отдал ей свою зачетку на время отъезда.
Что делать дальше я не знал. Идти к Але и триггерить своим присутствием ее бабушку? Что вообще имела ввиду Аля, прося меня остаться до ее свадьбы? Она хочет, чтобы я физически был рядом с ней или морально? Мне нужно идти к ней или ей будет достаточно осознания, что я нахожусь в деревне?
Я прислушался к своим ощущениям. Как и всегда, было глухо. Никаких сильных желаний и стремлений. Сидеть дома в холод – это комфортно. Выходить на мороз – некомфортно. Увидеть Алю – приятно. Увидеть бабу Шуру – неприятно.
Плюсов и минусов было поровну. Я хмыкнул и взял новую книгу – на этот раз увесистый роман «Граф Монте-Кристо». Однако не усел я прочесть и пары страниц, как в окно постучали.
Признаться, я готов был увидеть за ним даже призраков, но никак не Алю.
– Ты чего? – спросил я, распахнув створку и вздрогнув от ледяного ветра, что мгновенно ворвался в дом.
– Пойдем гулять? – просияла девушка.
Сегодня она выглядела иначе. Синяков под глазами больше не было. Лицо оставалось все еще бледным, но землистый оттенок исчез. На покрытых блеском губах красовалась искренняя улыбка, а глаза сияли от предвкушения прогулки.
– Пойдем, – ответил я, вопреки тому, что решил не покидать теплый дом с растопленной печью и выходить на мороз.
Однако спустя десять минут я уже шел рядом с Алей по белой от снега деревенской улочке. Никто из нас не произносил ни слова, исключая разве что постоянное «здравствуйте» в ответ на приветствия проходящих мимо жителей деревни.
Рядом с единственным магазинчиком, который размещался в небольшом частном доме, трое детей лепили снеговика. Среди них была и Ника. Увидев нас с Алей, она улыбнулась и подбежала к нам.
– Это твой жених? – воскликнула Ника, восторженно глядя на меня.
Аля выпучила глаза, бросила на меня смущенный взгляд и качнула головой. Ника заметно сникла.
– Тогда кто твой жених? – с обидой произнесла она.
– Секрет. – Аля натянуто улыбнулась.
– Бабушка с дедушкой тоже не называют его имени, – пожаловалась Ника. – А мне так любопытно!
– Скоро узнаешь. – От меня не укрылось, как в глазах Али блеснули слезы.
Девочка кивнула и вернулась к своим друзьям, а мы пошли дальше. На всякий случай я нащупал во внутреннем кармане платок, готовый в любой момент протянуть его Але. Однако слез не последовало.
Дойдя до пруда, из которого она меня однажды вытащила, Аля остановилась и вперила взгляд в запорошённую снегом ледяную корку.
– Я тут вспомнил, что так и не поблагодарил тебя за свое спасение, – произнес я, глядя на Алю.
Она вздрогнула от моих слов, будто они вернули ее в нашу реальность, и, повернувшись ко мне, рассеянно спросила:
– Разве?
Я кивнул.
– А еще спасибо за то, что научила меня, как правильно жить.
– Пустяки, – отмахнулась она. От ее улыбки, с которой она пришла ко мне, не осталось и следа. Если бы у меня были эмоции, то мне стало бы грустно из-за ее пропавшей улыбки.
– Для тебя, может, и пустяки, но для меня это нечто большее. База, которую закладывают родители своим детям. То, благодаря чему я не пошел по кривой дорожке. Уверен, что, если бы не ты, я бы превратился в серийного маньяка-психопата, на сериалы и книги о которых сейчас большой спрос.
Мои искренние и серьезные слова почему-то вызвали у Али смех.
– Да ладно тебе, – сказала она, забавно щуря глаза в момент смеха.
Мне было непонятно, что в моих словах насмешило ее. Думаю, если бы я умел обижаться, то вполне бы обиделся. Но ее улыбка снова вернулась, а поэтому я быстро отмел вероятность обиды на эту девушку.
Чтобы Але было комфортно, я тоже улыбнулся – надеюсь, что не искусственно и не пугающе. Ее хорошее настроение сподвигло меня на новые расспросы.
– Ты тоже веришь в призраков, как и твоя бабушка? – начал я издалека.
Отсмеявшись, Аля кивнула.
– После летнего солнцестояния они каждую ночь бродят по деревне. И так до того, как день снова не начнет возрастать, а ночь убывать.
– Значит, в день твоей свадьбы они исчезнут?
– Это будет их последняя ночь, да. И потом они исчезнут на полгода.
– Твоя свадьба как-то связана с ними? Что тебе сказала бабушка? Что, если ты выйдешь замуж в этот день, то мертвые упокоятся?
Аля вскинула на меня карие глаза и нахмурилась. Видимо, я переборщил с вопросами.
– Не расспрашивай меня о свадьбе. Будет лучше, если ты будешь меньше об этом знать.
– Если не буду знать, то как смогу тебе помочь? – озвучил я то, о чем уже давно думал.
– Мне не нужна помощь, – тоном жертвы, которая смирилась со своей страшной участью, произнесла Аля.
Мне ее слова не понравились. И тон, которым она их сказала тоже. Ее будто бы полностью подчинили и лишили воли.
– Кто он, Аль? – Я подошел к ней так близко, что ощутил на лице ее дыхание.
Девушка нервно сглотнула, но взгляда от меня не оторвала и не отстранилась. В ее теплых карих глазах блестело сомнение. Внезапно меня пронзила догадка, и я немедленно озвучил ее:
– Жениха еще не выбрали, так? Им может быть любой, главное условие: пожениться в день зимнего солнцестояния?
На лице Али отразилась озадаченность, однако я не обратил на это особого внимания и выдал то, о чем еще ни разу не думал. Вернее, думал, но прямо сейчас, и еще не успел отфильтровать эту свежую мысль, мгновенно обличив ее в слова.
– Если все равно, за кого выходить замуж, то можешь выйти за меня!
Аля растерянно моргнула и отшатнулась. Замотала головой, закусила нижнюю губу. Ее глаза быстро покраснели, и по щекам покатились слезы.
Видимо, я не только выстрелил мимо со своей догадкой, но еще и напугал ее своим предложением. Ну, да, перефантазировал я. Мне бы писателем стать, а не математикой баловаться, потому что только в романах девушке может понравится такой, как я…
– Прости, – пробормотал я, глядя на плачущую Алю. Наверное, мне сейчас было бы очень больно морально. Интересно, душевная боль похожа на физическую? Говорят, что она намного сильнее, и что многие люди, чтобы заглушить душевную боль, намеренно причиняют себе боль физическую.
Надеюсь, Аля таким не занимается…
– Я глупый и бесчувственный мальчишка, – повторил я слова бабы Шуры. Мне было не обидно, потому что, во-первых, я не умел обижаться, а во-вторых, понимал, что слова эти правдивы.
– Вовсе нет, – пробормотала Аля между всхлипами.
Я нашарил во внутреннем кармане платок и протянул ей. Она вытерла щеки и взглянула на меня покрасневшими глазами.
– Тебе не за чем просить прощения, ты же ничего плохого не сделал.
– Но мои слова…
– Они прекрасные.
Аля вдруг улыбнулась, и мой пульс участился. Как приеду в город, запишусь к кардиологу. И куплю пульсометр. Потому что со мной явно что-то не так.
– Не каждый такое предложит, – продолжила Аля. После слез ее щеки быстро покраснели, и девушка стала похожа на снегиря. – Я тебе очень благодарна, однако вынуждена отказать, потому что жених у меня есть. Он давно уже выбрал меня.
– И кто же он? – в который раз спросил я, совсем не ожидая, что она мне ответит.
– Дух зимы, – вдруг произнесла Аля.
– Так, все ясно… – пробормотал я, сделав мысленное заключение: баба Шура сама сошла с ума и довела до такого же состояния внучку. У меня вдруг появилось странное, совершенно незнакомое мне желание ворваться в дом бабы Шуры и накричать на нее за то, что она промыла мозг Але. Кажется, подобное можно отнести к конфликту, а конфликт – это нехорошо. Я никогда ни с кем не конфликтовал, потому что у меня не возникало такого желания.
Порывисто развернувшись, я зашагал прочь от пруда.
– Демид! – крикнула мне в спину Аля. – Ты куда?
– К твоей бабушке.
– Зачем? – она догнала меня и теперь шла по правую руку.
– Кажется, я хочу конфликтовать.
***
Небо за окном окрасилось в фиолетово-золотые оттенки, провожая севшее за горизонт солнце. Баба Шура, бубня себе под нос, задергивала шторы в просторной комнате с разобранным диваном. Я сидел в потрепанном кресле и ждал, когда хозяйка дома начнет говорить. Аля притихла рядом со мной, на подлокотнике кресла. Она могла сесть на соседнее кресло, на диван или стул, одиноко стоящий у стены, но девушка примостилась именно на подлокотнике кресла, в котором сидел я. Было приятно ощущать рядом ее тепло, слышать размеренное дыхание и ловить боковым зрением движения ее тела.
– Что именно ты хочешь знать? – проскрежетала баба Шура. Вид у нее был уставший, будто она весь день занималась тяжелой работой.
– Все, что касается ее, – я кивнул в сторону Али. – Хочу знать, что вы здесь мутите.
Баба Шура скривилась.
– Мутите, – с недовольством повторила она сказанное мной слово. – Это ты что-то непонятное мутишь. Вернулся спустя два года и прицепился к моей внучке. Сказала же тебе возвращаться, а ты остался и начал тут все разнюхивать!
– Вообще-то, это ваша внучка ко мне прицепилась. – Я повернулся к Але и произнес: – Без обид.
– Никаких обид, – сказала девушка. – Это правда. – Она посмотрела на бабушку и добавила: – Я сама попросила Демида остаться, потому что…
– … эгоистка, – закончил за нее я. И снова добавил: – Без обид.
– Моя внучка не эгоистка! – начала защищать Алю баба Шура. – Я не такой ее растила.
– Все люди в какой-то мере эгоисты, – заметил я.
– Демид прав, – кивнула Аля, зачем-то вцепившись пальцами в рукав моей толстовки – украдкой, чтоб не заметила баба Шура. – Просить его остаться – это эгоистично, однако я не жалею о своей просьбе и о его решении остаться. – Ее пальцы сильнее сдавили ткань толстовки.
– Ты понимаешь, что он может пострадать из-за тебя? – устало вздохнула баба Шура. – Если надумает сделать какую-то глупость, он его не пощадит. Как не пощадил твоих женихов.
Иначе произнесенное слово «он» резануло мой слух. Баба Шура имела ввиду нынешнего жениха Али, который, по всей видимости, что-то сделал с другими ее женихами. Кровожадный ревнивец? Может, это всего лишь психопат, а не дух? И больное сознание женщин воспринимает его как некую злую потустороннюю силу.
