Пётр Петрович Африкантов
Сказание об Увеке
В общем, город сей достоин,
Чтобы знали мы его
В общем, больше ничего.
4
Вот, смотри – ворота в град,
Караульщики стоят,
Дальше – улица прямая,
И по ней идёт виляя,
Пёс, с коротеньким хвостом,
С недоеденным мослом;
Кот,свежатинку любя,
Караулит воробья;
Вон на улицу трусцой,
Выезжает верховой;
Арбу тянет сильный вол,
А на арбе той шатёр,
Женщин несколько гурьбой
Вниз идут по мостовой…
Видеть это интересно?
И, конечно же, полезно.
Жаль, Укека больше нет
И его библиотек.
Мы мудрее явно б стали,
Если б свитки прочитали.
Лучше б знали мы сейчас,
Чем же жил улус16 до нас.
Но не всё истёрло время,
Там в земле сокрыто семя,
Знаний важных про Укек,
Про его далёкий век.
Землю в месте том копают
И лопатой добывают
То пиалу, то кувшин,
И быть может балдахин17.
Ложки гребни и посуда,
Для учёных это чудо
И свидетельство тому,
Кто здесь жил и почему?
Так узнали с вами мы,
По фрагменту от трубы –
Град имел водопровод,
Стеклодувный был завод,
Если можно так назвать
Мастерских, примерно, пять.
Я их точно не считал,
Кто из нас бы то знавал?
Что дошло, тому я рад.
Видим, в граде гончарят.
Трубы делают из глины,
Кто тарелки, кто кувшины.
Лепят не простой рукой,
А толкают круг ногой.
После на базар несут
И поделки продают.
Их охотно покупают,
По реке водой сплавляют,
На баркасах вниз везут,
И дороже продают.
В граде трубы есть сливные
И бассейны наливные,
Есть фонтаны, как сейчас.
Вот и в профиль и анфас
Я тебе портретик дал,
Буквой рифму начертал,
Уложил слова в строку,
В рифме дав простор стиху,
Чтоб ты хорошенько знал,
Что Укек не уступал
Городам Европы всей,
Что известно нам о ней
В те сокрытые века,
И тем более – года.
5
На базаре шум стоит
На возу скорняк18 сидит,
Шкуры всякие скупает,
Деньги медные считает,
Часть за пазуху кладёт,
Часть же сдачей отдаёт.
С этих шкур сошьёт он шубы,
Рукавицы и тулупы.
Обувь с загнутым носком
И наборным каблуком
Старший сын его сошьёт
На продажу привезёт,
Будет свой товар хвалить
Прибаутки говорить,
Чтоб товар быстрей продать
И деньги побольше взять.
Рядом персы молодые,
Темнокожие, худые,
Зубы лишь одни белы,
Хвалят красные ковры.
Дальше конный ряд идёт,
Жеребец зазывно ржёт,
Кони словно на подбор,
Сбруи кожаный убор.
Скакуна араб ведёт
На дыбы скакун встаёт,
Око конское горит,
На спине ковёр лежит.
А у самого подвоза,
У татарского обоза,
Татарчёнок удалой,
Ставит пегого свечой,
Малорослого конька,
Сдавив пятками бока.
Шапку на скаку бросает
И в галопе поднимает.
Шум стоит, базар ликует,
С продавцом толмач19 толкует,
Что-то быстро говорит,
За спиной алан стоит,
Улыбается, кивает,
Видно что-то понимает.
Продавец товар даёт
И на церковь крест кладёт.
Где зазывисто в окрест
Слышен звона благовест.
Вот стоит печник угрюмый,
Взгляд пронзительный и умный,
Предлагает печь сложить,
Чтоб в тепле зимою жить.
Мимо караван идёт,
Вьюки тучные несёт.
И спокойно глаз верблюжий
Озирает город шумный.
Он идёт с шлеёй на лбу,
Опустив чуть-чуть губу.
Вспоминая Самарканд
Или город Аккерман.
На верблюде проводник,
От жары как будто сник,
Свесился камшины край,
Правит в караван – сарай,
Чтобы в нём закончить путь,
Дать верблюдам отдохнуть,
Самим спины распрямить,
Чая из пиал попить,
Подстелив под бок рядно,
Не беспокоясь за добро.
А у самых у ворот
Дед игрушки продаёт.
В них тогда тоже играли,
А компьютеров не знали.
Дед игрушки продаёт,
Рядом движется народ,
Смотрит на товар, дивится:
«Надо ж этак наловчиться,
Чтоб из глины, из земли
Руки вылепить смогли
И верблюдов, и овечек,
И коняшек без уздечек».
Собачонки стоят вряд,
Ушки глиняны вострят
И у них ещё притом,
Хвосты загнуты кольцом.
Вот из глины конь стоит,
На спине глазурь блестит.
Люди на коня дивятся,
Но купить его скупятся.
Дед за штуку просит пул.
Явно продавец загнул,
Чтоб из глины! за коня!?
Ведь, по сути – то – земля,
Перемятая рукой,
Вместе с волжскою водой.
И вот на тебе, цена-а-а-а…
За скудельного20 коня.
Вдруг к прилавку бек21 подходит,
На коняшку щурясь смотрит,
В руки бережно берёт,
Продавцу дирхем даёт,
Пул же меньше чем дирхем,
То известно в граде всем.
Бек – солидный господин,
Он, доживший до седин,
Цену здесь товарам знает,
И по праву же считает,
Что поделкам старика
Нет цены. Но, а пока
Дед дирхема не берёт,
Он божится, крест кладёт,
Пул, де красная цена
Для скудельного коня.
Не велик гончарный чин,
А великий господин,
Зря дирхем ему даёт,
Купли той не признаёт,
Сдачу силится, считает,
Бек на это отвечает:
«Ты дирхем, старик, бери,
А о сдаче, не тужи.
В конька сын будет играть,
И умишка набирать.
Разве то того не стоит?
И меня не беспокоит,
Что дирхем я заплатил.
Ты, дед, это заслужил».
Знатный бек конька берёт
И в халат себе кладёт.
Много лет с тех пор прошло,
Вдруг находкой ожило,
Того времени теченье,
И послушное мгновенье,
Нам дало из- под земли,
О чём думать не могли –
Бека славного конька.
Осторожненько рука,
Слой культурный разгребает,
И на волю извлекает,
Ноги, голову, хребет.
Дав читателю ответ –
Да, игрушку здесь лепили,
Глазурь кистью наносили
И в тринадцатый аж век,
Мог из глины человек,
Для детей коней ваять,
Их поделкой увлекать
И ни где-то вдалеке,
На саратовской земле.
Как об этом я узнал –
Ум мой быстро набросал,
Незатейливый сюжет,
Дабы самому ответ,
Дать на призрачный вопрос,
Как игрушечник пророс
Здесь, на волжском берегу?
Вот чего я не пойму.
И теперь лишь понял я –
Наша волжская земля,
С древности игрушку чтит,
И как матрицу хранит
Память об игрушке той,
Что далёкий предок мой
В средние века лепил
И на это скромно жил.
6
Здесь оставим мы базар.
Чтобы больше ты узнал,
Посетим места иные
Не такие суетные,
Даже тихие, скажу,
Так о них я здесь сужу.
Вот, гляди, стена большая,
Вся кирпичная, прямая,
Известь белая сквозит
Между кладками лежит.
За стеною дом большой,
А за домом сад густой.
Дом вельможный, дом богатый.
В нём живёт сановник знатный.
Стену ту не перелезть.
Выше стенка – больше честь.
В том дому, скажу, палаты,
То не земляные хаты,
Где ютится чёрный люд,
Люди в бархате живут.
В нём едят на серебре,
В нём напитки в хрустале,
В нём изразцы облитые,
И решётки завитые,
Рдеет на печах глазурь,
Под глазурью той, лазурь.
И танцовщица младая,
По ковру, совсем босая,
Быстрым степом22 в круг идёт,
И ногой зигзаг кладёт,
Чтоб понравиться гостям,
Того города властям.
Ну а если полюбилось,
То получишь, что не снилось:
Шпильку, брошку, ожерелье,
Это крупное везенье
Для танцовщицы простой,
Из большой семьи взятой.
Вот кружась она пошла,
Тёмной бровью повела,
Выпад сделала ногой,
Раз одной и раз другой,
Завертелась как юла,
Руки над собой свила,
Опрокинулась, прогнулась,
Пола головой коснулась,
Поднялась на коготок
И прошлась кругом разок.
Глаз не может воспринять,
Как она умеет ткать,
На полу ногой ажур,
Облекаяся в гламур.
Хану делает поклон,
И за этот танец он,
Шпильку с рук своих даёт,
И танцовщица берёт,
Дорогое украшенье,
Понимая, что везенье
В ритме танца состоит.
Стекло руку холодит,
Опускает вниз глаза
И втыкает в волоса,
Голубое украшенье,
Чтобы не было сомненья
У собравшихся вельмож,
Что подарок не хорош.
Что с той шпилькой дальше было,
То история сокрыла.
Были войны, был пожар,
Но потомок откопал,
Ханский дар, найдя в земле
И теперь он на столе,
Средь других вещей лежит,
И с тобою говорит.
Женщин в государстве чтили,
Паранджу23 в нём не носили,
И в решениях иных
Совет брали и у них.
Знатных женщин уважали,
Ханы рядом их сажали
На собраниях друзей,
Государственных мужей.
И прошу тебя, заметь –
Право голоса иметь
Слабый пол мог не везде,
А вот в Золотой Орде!
В ней, мы знаем, это было,
Что истории сулило
Вопрос этот заострить
И об этом говорить.
7
Среди комнаты фонтан.
У фонтана знатный хан
На подушках возлежит
Перстень на руке горит,
Халат золотом расшитый,
По местам сребром увитый,
Тургауды24 по бокам,
И невидимо ихрам25,
Старца рядом покрывает,
Чувство к богу возжигает.
Убелённая глава,
Лет прожитых седина;
Посох в высохших руках,
И задумчивость в глазах.
Чётки тихо шевелит,
И «с небес» на мир глядит.
Мурзы,26 кланяясь, подходят
И в поклоне же отходят.
Чуть подальше хитрецы,
Генуэзские купцы,
Подношениянесут
И благоволенья ждут,
Чтобы к хану подойти,
Свою просьбу донести.
Зная – надо поклониться,
Да со счёта чтоб не сбиться,
Простираясь на земле,
Рассыпаяся в хвале.
За танцовщицей поэты,
Декламируют куплеты,
За поэтами чтецы,
За чтецами мудрецы.
Кто читает вслух Коран,
А кто «Тюрский Гулистан»27,
Кто Юсуфа Низами28,
Кто МахмудаБолгари29.
Или западных пророков,
Что без времени и сроков
Предвещают о конце
Мира в траурном венце.
Шейхи30 в стороне сидят
И на доски всё глядят.
Эти доски не простые,
Квадратные резные.
На них воины стоят
И слоны во всю трубят.
Кони движутся скачками
И плывут пред игроками
По полям досок ладьи
И застыли короли,
Наблюдая за сраженьем
И заботясь о спасенье
Только собственных корон,
Да считают свой урон,
Нанесённый вражьей силой
И идёт непобедимый
Ферзь в атаку на коня,
На коня и короля.
Ты игру эту узнал?
Сам не раз, поди, играл,
Объявляя «шах» и «мат».
Или ставя другу «пат».
Ту игру «шатранджем» звали,
В неё многие играли.
Шахматами мы зовём,
Сидя за доской вдвоём.
В общем, так же как тогда,
В те века и в те года.
Чтоб хозяину советы,
Здесь давать, гляди с пол – света
Собрался учёный люд.
Справедливый ханский суд
Здесь свой приговор выносит,
А мулла31 его доносит
Средь Укека до людей,
Предстоя в чалме своей.
Домбры звук в окно влетает.
Голос дивный украшает,
Мысль глубокую суры.
Звуки дивны и легки,
А старик благообразный,
С речью чудной и несвязной,
Взял двухструнный моринхур,
На смычёк слегка подул,
Тронул волосом струну,
Слегка две, потом одну,
Отгоняя духов зла
От узорного окна.
8
За окном павлины ходят,
В траве корм себе находят,
