Александр Прозоров
Жребий брошен
Медный страж
Казалось, ведун всего на миг закрыл глаза, а невольница уже затрясла его за плечо: – Смотри, смотри, господин…
– Что, уже вечер? – недовольно буркнул Олег. Вставать на ночную вахту ему пока еще совсем не хотелось.
– Торки, господин.
Последние слова заставили ведуна мгновенно забыть про сон и усесться на подстилке:
– Где?
Полусотня всадников, горяча коней, крутилась на взгорке, мимо которого струилась река. Разумеется, это были не торки – но вооружение имели легкое, как у степняков. Только щиты, мечи да пики в два роста. Воины в кожаных кирасах не сводили глаз с плота, однако атаковать по какой-то причине опасались.
– Плавать, наверное, не умеют, – предположил Середин, зачерпнул воды, ополоснул лицо, прищурился на солнце: – Ну вот, до полудня еще куча времени, а меня уже подняли. Ты хоть помнишь, несчастная, что я всю ночь у штурвала простоял?
– Так ведь торки, господин!
– Да хоть гоплиты афинские! – отмахнулся ведун. – Видит око, да зуб неймет. Река широкая, глубокая, быстрая. Не всякий в такую сунуться решится. Так что не бойся. Из разных мы миров – у нас своя дорога, у них своя.
Словно услышав его слова, полусотня сорвалась с места и помчалась куда-то за лес. Олег же потянулся к мешку с мясом, достал себе копченый ломоть. Коли уж все равно разбудили, нужно хоть подкрепиться. Время, как-никак, обеденное…
– Смотрите, вон они! – указал вперед Будута.
За пологой речной излучиной, на изумрудно-зеленом наволоке гарцевали все те же всадники. Чуть погодя они начали спешиваться, оставляя пики у седел. Скидывая тяжелые куртки, воины раскрывали саадаки, доставали луки, пучки стрел и выстраивались вдоль берега. По команде воина с алым петушиным пером на остроконечном шлеме все разом наложили стрелы на тетиву…
– Проклятье! – Сунув мясо целиком в рот, ведун схватил невольницу в охапку и сиганул за борт, утягивая ее в глубину. Девушка билась, но справиться с сильными мужскими руками не могла.
По воде прокатился дробный стук, перемежаемый столь же частым плеском. Олег, продолжая тянуть Урсулу за собой, рванул наверх, всплыл в сажени от плота, тут же дернулся к нему, под прикрытие толстых сосновых бревен, перевел дух и принялся торопливо пережевывать мясо.
– Все целы? – поинтересовался откуда-то невидимый Любовод.
– В меня, чую, не попали, – отозвался кормчий.
– И в меня, в меня тоже промазали! – порадовал всех Будута.
– А колдун где? Эй, друже! Олег, слышишь?!
– Он, я видел, первым с рабыней выскочить смекнул, – сообщил Ксандр. – Ужели утонул?
– Здесь мы, – наконец догадалась откликнуться Урсула, – у плота.
– А колдун отчего молчит? Поранен, что ли?
– Да цел я, – прочавкал Середин. – Не дадут поесть спокойно. То стреляют, то разговаривать требуют.
– Ну, ты и горазд жрать, друже, – облегченно засмеялся купец. – Мне ныне кусок в горло не лезет.
– Не выплевывать же из-за каждого лучника, – проглотив изрядный шмат, отшутился ведун. – Этак и с голоду помереть недолго.
– Вот голода нам менее всего опасаться надобно, – сообщил Ксандр. – Тут излучина. Нас аккурат к их берегу сносит. Скоро возьмут, как кутят мокрых, за шкирятник.
Олег, не чувствуя вкуса, проглотил остатки копчености, резко толкнулся от воды ногами и выглянул над палубой. Плот теперь походил на плывущего ежика – утыканный стрелами так, что ногу поставить некуда. Воины на берегу выжидали, положив стрелы на тетивы луков. Только покажись – вмиг усеют, как борону зубьями.
– Так оттягивать плот надобно, Ксандр, – предложил ведун, опустившись обратно в воду. – На стремнине удерживать. Глядишь, и отстанут, как заросли густые на берегу начнутся.
– Я ужо пытаюсь, колдун. Да сил не хватает. Тяжелый плот больно Токмо веслом и сдвинешь.
Середин попытался работать ногами, вытягивая немудреное судно на себя, но никакого эффекта не ощутил. Плот как плыл по прямой, медленно смещаясь со стремнины к врагу, так и продолжал плыть.
– Похоже, боги совсем забыли про нас в последние месяцы, – сплюнул он, оставив бесполезные попытки. – Или, может, не замечают в столь дальних землях? И-эх, где наша не пропадала!
Он рывком вскинулся вверх почти до пояса, лег на бревна животом, дотянулся до ручки ближнего сундука, рванул к себе. С берега закричали, тут же затренькали тетивы, но прежде, чем на многострадальный плот обрушился новый дождь из стрел, ведун успел уйти назад в воду. Сундук, из крышки и боков которого торчало два десятка оперенных палочек, полупогрузившись в реку, закачался рядом с Олегом.
– Ты чего это там затеял, колдун? – не понял купец, переместившийся из-за кормы к борту.
– Там еще два на палубе стоят, – напомнил ведун. – Так что давайте спасать свои шкуры. Урсула, сюда. Держись сбоку за ручку.
Середин оттолкнулся от плота, заработал ногами и, пряча голову от стрел за сундук и за него же удерживаясь на поверхности, поплыл к безопасному берегу. Невольница, почему-то постоянно макаясь по самый лоб и поминутно отплевываясь, держалась рядом. Со стороны воинов послышались крики, вскоре рядом с сундуком начали падать стрелы, сам обитый железными уголками ящик несколько раз гулко отозвался на прямые попадания – и на этом все кончилось. Каимцы осознали тщету своих стараний, а стрелы – они ведь тоже денег стоят. В поле их еще собрать можно, а из реки назад не вернешь. Ведун даже рискнул выглянуть из-за уголка – и увидел, что Любовод с Будутой гребут следом, прикрываясь большим сундуком из-под рухляди, а чуть дальше, прячась за небольшой сундучок из-под казны, отступал кормчий.
– Кажется, ушли, – облегченно вздохнул Олег. – Вот только ушли опять пешими.
Путники выбрались на сушу в трех сотнях саженей ниже по течению, за новой излучиной. Воины их не преследовали. Либо смирились с поражением, либо ниже наволока берег оказался подтоплен и хода туда не было.
– Ладноть… – Купец заглянул в один сундук, в другой. – Ладноть, зеркала целы. Стало быть, не пропадем пока, разор не грозит.
– Ага… – Олег открыл сундук с плотницким инструментом, сунул за пояс топор, в поясную сумку высыпал десяток гвоздей. – Но только ты сундуки пока спрячь в приметном месте. А серебро оставшееся с собой забери. Урсула, вот, веревки тут конец остался, вокруг пояса обмотай, может пригодиться. Будута! Выдерни десяток стрел, да с собой забирай…
– Зачем прятать? – не понял Любовод. – Новый плот отстроим да дальше поплывем. Ныне у нас и инструмент есть, и веревки пеньковые прочные. За пару ден управимся.
– Вот именно, – кивнул ведун. – А про медного стража ты забыл?
– О боги… – Купец побледнел. – И вправду забыл. Как же мы теперь?
– Уходить нужно. Драпать. Улепетывать со всех ног. А там посмотрим.
– Боги мои, боги… Это же страж колдовской. От него никому спасения не будет, – в смертной тоске запричитал Любовод. – Все мы тут сгинем, никого не останется… Ксандр, подсоби сундуки к холму вынести. Как бы половодьем не унесло, коли до весны не обернемся. Там, вроде, береза повалена. К ней под корни схоронить можно. Ствол отпилим, корни на место в яму лягут. Ох, пропадем мы все, ох, пропадем. Будута, не стой! Малый сундук возьми, он легче. Нагоняй давай.
Мужчины с двумя сундуками двинулись вверх по начинающемуся от самого берега склону, из которого тут и там выпирали покрытые густым зеленым мхом скальные уступы.
– Давай-ка, красавица, инструмент следом отнесем, – опустив крышку, предложил невольнице Олег. – Будет жалко, коли пропадет. Авось, пригодится.
Чем выше путники взбирались наверх, тем меньше у них под ногами оставалось земли. Вывернутая ветром береза, которую углядел еще снизу Любовод, как оказалось, вымахала в пол-обхвата, сидючи в щели меж гранитных глыб шириной в локоть. Да, видать, великовата стала для такой опоры, не удержалась.
– Сюда сундуки не влезут, хозяин, – опустив свою ношу, отер пот со лба кормчий. – Может, просто ветвями закидать? Кто тут ходить, высматривать станет? Места дикие.
– Макошь бережет береженых… – мотнул головой купец. – А ну, погоня по следу ринется? Давай лучше нору какую поищем.
Нору обнаружить не удалось, но уже через минуту поисков холоп нашел в скалах щель в полтора роста глубиной и полсажени в ширину. Такой тайник Любовода вполне устроил – на дно опустили все три сундука, сверху накидали камней и толстый слой собранной чуть ниже по склону хвои и березовых листьев.
– Ну, – похлопал ладонью о ладонь новгородец. – Куда теперь? Медное чудище, небось, неподалеку уже.
– Може, к реке пойдем? – осторожно предложил Будута. – Тута, вон, камень на камне, все ноги переломаешь. А там вроде как путь ровный.
– Ровный для нас, ровный и для чудища, – рубанул ладонью воздух Ксандр. – Мыслю, на север бежать надобно. Коли не догонит медное страшилище, на иные реки набредем, что на закат текут. Здесь, ежели помните, ни единого притока с левой руки не случилось. Стало быть, реки, что с севера, в иные земли текут, в сторону Руси нашей. По ним до дома и доплывем.
– Так там пути-то неведомые, – напомнил, выбравшись из ямы, холоп. – А здесь уж известные, не заплутаем.
– И нам известны, и дозорам местным тоже, – хмыкнул Олег. – Наскочим на ту полусотню, что реку нам перекрыла – что делать станем?
– Ну, как-нибудь…
– Да он сдаться хочет и не мучиться! – вдруг сообразил кормчий. – Ты, что же, дурья башка, мыслишь, защищать они тебя от стража станут? Забыл, чего дозорный перед сечью молвил? Не в силах они медного стража остановить. Придет он в лагерь ратный, да и зарежет тебя при всех, никто мешать не станет. Вестимо, потому они и не погнались за нами. С плота лишь согнали, дабы мы уйти от погони не смогли, а остальное чудищу доделывать оставили, прости Господи… – Александр истово перекрестился несколько раз подряд.
– Сварог, батюшка, что же ты меня от душегубства не оборонил? – запоздало раскаялся холоп. – Как же допустил, чтобы я человека убил по глупости и злобе своей?
– Скоро узнаешь, ратник, – с усмешкой хлопнул его по плечу Любовод. – Как за Калинов мост, через реку Смородину в мир мертвых перейдешь, так там все и расспросишь.
– Ладно… – Олег открыл свою сумку, заглянул внутрь. – Соль я на этот раз прихватил, две фляги с водой запас, в сундуке были. На пару дней хватит, а там наверняка ручей найдем. Не в Сахаре. Котелок где?
– У меня… – Кормчий повернулся: медная полусфера прилегала к его спине. – И огниво тоже есть.
– Тогда не пропадем. Пошли!
Скалы, среди которых они запрятали ценный товар, выступали как раз из вершины холма. Путники быстрым шагом двинулись вниз в ту сторону, с которой стволы деревьев больше обросли мохом. И опять – чем ниже, тем меньше выпирало серых остроконечных камней, тем мягче пружинила под ногами земля и гуще становился лес. Поначалу сосновый, он постепенно сменился березняком, в котором то и дело встречались могучие ясени. В самой низине воздух стал тяжелым от густой влажности, одежда намокла, по спине покатились крупные капли пота. Если со всех сторон на людей не наседали комары, то, скорее всего, потому, что их крылья были круглые сутки слишком мокрыми для полета.
Олег с каждым шагом ожидал, что земля под ногами закачается, и они окажутся в центре обширной топи – но нет, часа через четыре березняк поредел, уступая место вековым необхватным соснам. Затем тут и там стали вылезать на поверхность крупные валуны, становясь все монументальнее, сливаясь в массивы из буровато-серой, с кварцевыми прожилками породы, которые приходилось обходить, забираясь все выше и выше.
Наконец деревья сдались, оставшись внизу, и путники вышли на самую вершину отрога. Позади, насколько хватало глаз, расстилалось зеленое море, плавно колышущееся под порывами ветра; впереди, среди точно такого же моря, повсюду виднелись скалистые острова, местами настолько высокие, что задевали вершинами облака. Справа вдалеке, верстах в двадцати, чуть не на самом горизонте, белой прерывистой линией тянулась горная гряда. Уже настоящая, плотная, без дураков. Такую без альпинистской подготовки не одолеть. Разве только тропы тайные знаючи – но тут лишь местные подсказать могут. А они, судя по всему, иноземцев не очень-то жалуют.
– В общем, по правую руку нам делать нечего, – сделал вывод Олег. – Нам там просто не пройти. Сзади и слева река, каимские земли. Там нам разве только стрелу словить удастся. Остается один путь. Вперед.
Возражений не последовало, и ведун стал спускаться вниз, цепляясь за острые выемки и трещинки на скале. К счастью, до гладкой стены отрогу было далеко – спуститься удалось без помощи веревки и даже без особого риска. Еще полчаса прыганья по камням и петляния по расселинам – и запыхавшиеся путники опять ступили под сосновые кроны.
– А ведь истукан медный, он усталости не ведает, – зачем-то напомнил Будута. – И ночью тоже шагать станет. А вона, вечереет уже.
– Это точно, – признал Любовод. – Не пора ли привал делать, колдун? Все ноги ужо истоптали.
– Да бросьте вы, и десяти верст еще не прошли. До заката еще две-три отмахать успеем.
– Ты нас с собой не ровняй, – тяжело привалился к дереву Ксандр. – Это ты всю жизнь по дорогам бродишь, а мы более привычны на палубе стоять, али веслами помахивать. Что хочешь делай, колдун, а ноги не держат. Леший с ним, с чудищем. Пусть приходит, не могу более.
Будута и невольница выглядели куда бодрее. Однако что это могло изменить? Разве только одно…
– Урсула, и ты, прохвост вольнолюбивый, давайте хворост собирать, пока светло. – Олег полез в сумку за кресалом. – Я пока моха сухого поищу да огонь запалю. Коли убежать не можем, нужно хоть караулить по очереди. Чтобы сонными в лапы монстра не попасться, если уж догонит. Любовод, Ксандр, отдыхайте, перед рассветом сторожить будете. А я первым присмотрю…
Темнота сгустилась с неожиданной быстротой – Олег совсем забыл, что находится в тени горного гребня. Пусть и невысокого – но дающего вполне реальную длинную тень. К счастью, к этому времени скромный костерок уже горел, а неподалеку лежала груда хвороста в половину человеческого роста высотой.
– Давай, Будута, отдыхай, – разрешил ведун, когда понял, что в ночном лесу все равно не разглядеть ничего на расстоянии вытянутой руки. – Отдыхай, тебя следующим подниму. И ты, Урсула, ложись.
Холоп не заставил упрашивать себя лишний раз и втиснулся на постеленный поверх земли лапник между Любоводом и Александром, девушка же пристроилась рядом с Серединым. Молча уселась рядом, обхватив руками колени и глядя на огонь. Олег тоже молчал, прислушиваясь к лесу вокруг.
– Ты ведь сделал меня своей женщиной, господин, – где-то спустя полчаса вдруг нарушила тишину Урсула. – Раньше ты сказывал, что продашь меня нетронутой за изрядную цену, что получишь себе прибыток, а меня отдашь в руки хорошего хозяина, в богатый дом. Но все же ты сделал меня своей, господин!
Она откинула голову, скосив глаза на Середина, и улыбнулась.
– Ты сделал меня своей, и я счастлива. Теперь я стану твоей навсегда.
Это было правдой. Не то, разумеется, что она станет частью Олега до гробовой доски, а то, что девочка стала его женщиной. Теперь ведун и сам не очень понимал, как это случилось, но тогда, на каменной площадке, возле которой под слоем мха он потом нашел малахитовое изображение какого-то древнего бога, – тогда Урсула казалась столь желанной, столь прекрасной и неповторимой, такой потрясающей, как никогда ранее. Наверное, из-за восторженной эйфории после ухода медного стража. Ведь все они уже считали себя мертвецами, жертвами мести охранника здешних земель. И вдруг – остались в живых!
– Ты была восхитительна, девочка моя, – искренне вздохнул Олег.
– Но с тех пор ты больше не прикасаешься ко мне, господин! – повысила голос рабыня. – Ты не смотришь на меня, не прикасаешься, не пытаешься мною обладать! Почему? Что я делаю не так? Чем я обидела тебя, господин?
– Интересно, – не удержавшись от сарказма, шепотом поинтересовался ведун. – Если у торков невольницы ведут себя столь требовательно, то каковы же должны быть их жены?
– Тебе повезло, что ты об этом не знаешь, господин, – свистящим шепотом ответила Урсула.
– Тс-с! – приложил палец к губам Олег. – Слышишь?
Девушка замерла, насторожившись, закрутила головой…
– Нет, а что?
– Раз нет, значит, все в порядке. – Середин вытянул из кучи валежника палку, сломал ее пополам, потом еще раз и подкинул в огонь. – Пока ничего не слышно, можно спокойно отдыхать. Главное – не упустить то мгновение, когда появится посторонний звук. Ведь от этого зависит наша жизнь.
– Но там, на реке, где ты нырял за зеркалами, тебе не нужно было прислушиваться к кустам, господин!
– Там мы все были на виду, Урсула, – вздохнул Олег. – Нельзя же заниматься этим на виду! Это выглядит, как приглашение. Раз я так отдыхаю при всех, то это позволительно и прочим.
Невольница ощутимо вздрогнула. Похоже, подобный взгляд пронял ее глубоко и ощутимо.
– И все же ты не прикасаешься ко мне уже несколько дней, господин, – не отступала она. – Много дней, словно и не было нашей близости.
– Да ты никак помирать собралась, Урсула? – поворошил палкой угли ведун. – Каждый день, каждую ночь последней считаешь?
– Сам же ночь слушаешь, господин, – уже без прежней пылкости напомнила рабыня. – А ну, как завтра, али и вовсе сегодня нас истукан медный нагонит? Поубивает всех – и выйдет, что лишь единожды я ласки твои познала.
– Ты, знаешь, девочка, – улыбнулся Олег, – за последние три года меня пытались убить раз сто – получалось это раз десять, из которых два-три раза меня приканчивали точно и окончательно. Что, тем не менее, не мешает мне жить и почивать. Мыслю я, и в этот раз обойдется.
– А если нет?
– А хочешь, Урсула, поспорим? – предложил Олег. – Коли не удастся чудищу со мной управиться, то тебе любое мое желание исполнить придется, а коли справится, то я любое твое выполню. Согласна?
– Хорошо, господин, пусть будет так, – кивнула девочка. – Или я твое, или ты мое… Постой, так нечестно! Если медный страж победит, то как ты мое желание исполнить сможешь? Тебя же убьют!
– Все, – рассмеявшись, отрезал Олег. – Пари есть пари. Ты на него согласилась.
– А если…
– Если он победит, тебе, Урсула, будет уже все равно. – Ведун вытянул руку, пригладил ее волосы. – Ты хорошая девушка, Урсула. Не может быть, чтобы судьба посмеялась над тобой и не позволила стать богатой и счастливой. Ты должна быть везучей, Урсула. Милостью богов твое везение спасет и нас всех. Спи, Урсула, спи. Не стоит так беспокоиться из-за мелочей, когда впереди почти вечность. Спи.
К его удивлению, невольница и вправду заснула. Места на лапнике были все заняты, а потому Середин прижал рабыню к себе и продолжал не торопясь гладить по голове, глядя на весело приплясывающий огонек и старательно вслушиваясь в звуки ночного леса.
Лишь когда над отрогами выползла луна, ведун растолкал холопа, уложил на его место обмякшее тело девушки, а сам вытянулся по другую сторону костра, не столько ища тепла, сколько просто радуясь уюту, растекающемуся от яркого огня.
Проснулся Олег от холода. И от криков. Любовод прижал холопа к стволу дерева и орал тому в самое лицо:
– Из-за тебя, выродок, нас сонными любой тать зарезать мог, зверь порвать, чудище колдовское порубить! Тебя чего ради караулить оставляли?! Чтобы спал ты, как сыч ночной, али чтобы покой общий караулил?!
– Заснул, что ли? – спросонок поинтересовался Середин.
– Да он, друже, – оглянулся купец, – и сам продрых, и других никого не разбудил!
– Хорошо, живы остались, – коротко подвел итог Олег, уселся, нащупал на поясе флягу, выдернул пробку и сделал несколько глотков. – Хорошо. Да только времени жалко. Давайте уходить. Чем дальше убежим, тем больше шансов выкрутиться.
– У-у, нежить, – напоследок замахнулся Любовод, но бить не стал, а вернулся к своим пожиткам, опоясался, хлебнул из фляги, отер усы: – А может, оставить его? Пользы никакой, токмо харчи переводит.
– Надо бы, – согласился Олег, поднявшись и тоже опоясываясь. – Но харчей у нас пока все равно нет. Так что пусть идет пока. Там посмотрим. При крайней нужде на мясо пустим.
Новгородец усмехнулся и спорить больше не стал. Холоп, с изрядным кровоподтеком под глазом, заметно побледнел, но тоже промолчал. Что, учитывая обстоятельства, было совсем неплохо. Еды у путников с собой не имелось, посему вопрос о завтраке тоже не стоял, и минуты через три люди уже двинулись в дальнейший путь.
Лес, с высоты отрога представлявшийся гладким зеленым простором, наделе оказался завален камнями самых разных размеров – от замшелых булыжников величиной с детскую голову до крупных гранитных валунов с трехэтажный дом. И если вторые можно было просто обойти, то на первых у людей то и дело соскальзывали ноги. Уже к полудню каждый из путников успел по паре раз подвернуть ступни, и теперь все хромали на обе ноги.
– Не могу больше, – оступившись в очередной раз, упал на трухлявый осиновый ствол Любовод. – Не могу. Пусть догоняет лучше. Исход един, а мучений меньше получится.
– Не сдавайся, друже, – присел рядом с ним Олег. – Пока борешься, всегда шанс на победу остается. Тот, кто сдается – проигрывает всегда.
– Откуда ей взяться, возможности-то сей, колдун? Нечто способен человек смертный с чудищем бессмертным, неуязвимым, побороться?
– Не колдун я, друже, – покачал головой Олег. – Ведун. Ведаю кое-что, простому люду не известное. Идем, Любовод, идем. Ну, подумай: коли ты тут чашу смертную изопьешь – что с зеркалами нашими будет? Другой кто-то рано или поздно найдет. Продаст твой товар за звонкое серебро, пить-гулять станет на твое богатство. А тебя, сгинувшего, и не вспомянет.
– Топить его надобно было! – оттолкнув ведуна, рывком поднялся купец. – Коли нам не достанется, так и прочим бы в руки не давалось!
– Идем, чего встал? – подтолкнул вперед Будуту Середин. – Шагай, солнце еще высоко.
Однако было ясно, что надолго людей уже не хватит. Не та дорога, чтобы трусцой по ней нестись. Да и бежать от стража Раджафа некуда. Все равно рано или поздно догонит. По реке сплавляясь, шанс уйти от него был. Пешему – ни единого. Нужно решаться на схватку. И делать это сейчас, пока никто ноги себе не сломал или еще чего не повредил. Вот только местность для этого крайне неудачная. Валуны, каменная крошка. Земля встречается лишь на небольших прогалинках между скальными выступами. Как, из чего лес вокруг растет – уму непостижимо.
– Проклятье! – Любовод свалился снова, схватился за ногу, лицо его скривилось от боли. – Проклятье Чернобогово на моей голове! Не могу больше, не хочу. Уходите.
– Как у тебя язык-то поворачивается! – опять присел рядом Олег, пощупал ногу. – Кость цела. Стало быть, страшного ничего не случилось. Идем!
– Не пойду, колдун, – покачал головой купец. – К чему мученья, коли конец един? Часом раньше, часом позже. Ты за меня не бойся, друже. Все там будем. На Калиновом мосту ныне же встретимся. А хочешь, я тебя и там обожду?
– Нет, Любовод, у реки Смородины ты меня дождешься не скоро, – выпрямляясь, вздохнул ведун, огляделся. – Ксандр, валун за соснами видишь?
– Который?
– Ну, бурый, мхом обросший. Сажени четыре в высоту.
– То же не валун, то скала будет…
– Да хоть обелиск, какая разница? Давай, помоги друга моего поднять, да к камню подвести. Будута, веревку не потерял? Урсула, а ты?
– Нет, господин, – провела девушка рукой себе по поясу.
– Отлично, тогда вперед. Давай, друже, на плечо мне обопрись.
– Какой же ты упрямый, колдун, – поморщился новгородец. – Не нужно мне плеча, сам дойду, коли недалеко. Но хоть там ты мне покоя дашь?
– Дам, дам. – Середин отпустил купца и пошел вперед. – Догоняй, все там отдохнем. Будута, веревку разматывай!
Взятый холопом конец имел в длину саженей шесть, может, чуть меньше. Олег привязал к нему веревку, снятую с девушки, удлинив примерно до десяти, небрежно приладил поднятый из-под ног камень, швырнул вверх. Первая же попытка принесла удачу – снаряд перелетел через валун, звонко цокнув обо что-то с той стороны.
– Отлично, держи, – отдал Олег конец веревки холопу. Сам обогнул гранитный монолит, без труда выпутал камень, отбросил в сторону, потом натянул веревку.
Послышался шорох, стук, испуганный женский визг. Ведун, ругнувшись, кинулся обратно:
– Что случилось?
Урсула указала себе под ноги. Там валялся почерневший от непогоды и въевшейся в кость грязи человеческий череп.
– Он упал сверху, господин…
– Сверху? – Олег поднял голову, погладил гранитный отвес. – Многозначительное начало. Ладно, может, еще что интересное там найдется. Ксандр, давай тогда ты первым наверх забирайся. Осмотришься, остальным подняться поможешь. Друже, как твоя нога? Подняться сможешь?
– Э-э, на мачту в бурю лазил, а уж тут… – обиделся купец.
– Тогда мы с Будутой с той стороны конец придержим. А то вы каждый, как мы двое, весите. Потом Урсула.
– Понятно, – кивнул кормчий, поворачивая пояс так, чтобы меч болтался позади, и взялся за веревку.
Середин с холопом обогнули валун, натянули конец с другой стороны. Вскоре он задергался в такт рывкам поднимающегося Коршунова. Небольшая передышка, и веревка задергалась снова, потом еще раз.
– Урсула, ты наверху?
– Да, господин!
– Давай теперь ты, – послал Будуту ведун.
Тот кивнул, убежал за камень. Веревка натянулась, задергалась. Ослабла.
– Залез? Ксандр, теперь ты держи.
Олег рванул конец, убеждаясь, что он не проскользнет под нагрузкой, потом подпрыгнул, упершись ногами в стену Перебирать руками не пришлось – веревка сама устремилась наверх, и через несколько секунд он ступил на почти плоскую вершину валуна. Кормчий, полностью вытянув веревку, привычными движениями смотал конец в бухту, бросил на камень и посторонился:
– Ты их искал, колдун?
Посередине площадки, раскинувшись, словно загорая, лежали два человеческих костяка. Лежали, похоже, очень давно. Никаких следов одежды не осталось. Чахлая травка, вылезающая из зеленого влажного мха, проросла между ребрами, да и мох успел высоко подняться на кости, почти полностью скрыв ноги и руки.
– Вот тебе и дикие места… – пробормотал Олег. Его внимание привлекла черная палочка длиной в ладонь, впившаяся изнутри в ребро одного из скелетов. Ведун осторожно просунул руку снизу, через бывшую грудину, потянул палочку к себе. Костяк легонько зашелестел, словно сползающая со стола бумага, и рассыпался, оставив в ладони Середина холодную стрелку, остро заточенную с одной стороны и имеющую небольшую прорезь с другой.
– Что это? – придвинулся купец.
– Обсидиан, – зачесал в затылке ведун. – Ну-ка, давайте еще пошарим.
Разворошив мох, они нашли еще три такие же стрелки под другим скелетом, а также множество черных стеклянных осколков. Один из них сохранил в своей прорези полусгнившую деревянную пластинку.
– Оперение… – ошеломленно пробормотал Олег, приложив осколок к комельку уцелевшей стрелы.
– Как же ими стреляли? – не понял Ксандр. – Они же хрупкие, что глина. Для лука коротки, в самостреле рассыплются при выстреле-то.
– В самостреле их тетивой, само собой, расколет, – согласился ведун. – А вот коли с высоты большой сбросить, то разгонятся не хуже камня из пращи. О камни или дерево, конечно, разобьются. А вот в тело человеческое войдут. Оно ведь, Ксандр, мягкое. Его и стеклом порезать не трудно.
– Сказывали купцы греческие, – вспомнил Любовод, – в морях их острова есть, на коих птицы живут с крыльями бронзовыми, а перья из меди растут. Коли корабль близко к тем островам подплывает, перья свои птицы сии с высоты на моряков бросают. А как всех побьют до смерти, то спускаются и насыщаются мясом теплым.
– И голоса у птиц этих сладкие, что мед, – кивнул Середин. – Я про пичуг этих тоже слыхивал, сиренами их кличут. Правда, здешние стрелы не совсем медные. Но идея явно отсюда в Элладу приехала. Интересное, однако, открытие…
Он поднял глаза к небу, прикрыв от солнца глаза ладонью, словно ожидал увидеть голубей с каменными крыльями и обсидиановыми перышками, отмахнулся:
– Времени заполдень уже. Коли не ошибаюсь, седьмой день сегодня идет?
– А вроде как шестой, – негромко усомнился кормчий.
– Тогда еще поживем, – усмехнулся Середин. – Ну что, бедолаги. Надеюсь, путь ваш через Калинов мост был простым и быстрым, никто вам пути не преграждал, за грехи прежние расплаты не требовал. Так и вы на нас зла не держите. Мертвым – мертвое, живым – живое.
Он вздохнул и осторожно подтолкнул скелеты к самому краю площадки. Ксандр перекрестился:
– Имени, жаль, не знаю. Поминальной молитвы не прочитать.
– Как вернешься, службу заупокойную закажешь, – утешил его ведун.
– А вернемся ли?
Олег промолчал, вытянувшись на жестком камне. У него тоже изрядно болели истоптанные, многократно вывихнутые ноги. Что бы там друзья торговые про его бродяжничество ни сказывали, но скитался-то он не пешком, верхом катался. А потому и от долгих пеших прогулок отвык.
– Дров для костра надо было припасти, – уселся рядом Любовод. – Тоскливо без очага на отдыхе.
– Зачем лишняя морока? – пожал плечами ведун. – Камень и так теплый, а готовить нам нечего. Сегодня я еще потерплю, а завтра придется кого-нибудь за грибами посылать…
– А почто за грибами? – встрепенулся Будута. – Нетути тут грибов! Камни одни кругом! Завесь путь ни единого не встретил!
– Значит, на охоту отправишься, – решил купец.
– Какая охота, боярин? – затряс Олега за ногу холоп. – У нас ни луков, ни коней, ни рогатин нету…
– Никак идет кто-то? – повернулась назад, к отрогу, Урсула.
Все мгновенно замолчали. В наступившей тишине стало слышно мерное поскрипывание.
– Да то деревья от ветра хрустят, – нервно хихикнул Будута.
Словно в ответ, застучали, перекатываясь, камешки, что-то жалобно затрещало, секундой позднее – снова.
– Идет… – только и смогла выдавить из себя девушка.
Опять треснули, раскалываясь под огромной тяжестью, мелкие камушки, меж чахлых сосен, кое-как зацепившихся за здешний негостеприимный грунт, мелькнуло красноватым отливом нечто золоченое, тут же скрылось за скальным уступом, появилось снова. Еще несколько шагов, и из-под крон к валуну вышел страж Раджафа – воин, полностью выкованный из красновато-золотистой бронзы, ростом немного выше человеческого, непропорционально широкий в плечах. В его не знающей усталости длани был зажат меч размером с двуручный, вместо глаз из-под медной личины смотрела бездонная мертвая чернота.
Страж остановился перед гладкой стеной валуна, провел по ней левой ладонью, словно хотел убедиться – действительно ли перед ним непреодолимый гранитный монолит. Повернул, обошел убежище путников по кругу. В том месте, где наверх поднимался Середин, опять потрогал камень. Двинулся дальше. Дважды обогнув валун, медный воин вскинул голову, затем вернул ее в обычное положение, глядя прямо перед собой, перехватил рукоять меча обеими руками, вскинув лезвие вверх перед лицом, и замер недвижимо, даже не сделав попытки подняться.
