Полина Осипова
Разведенка
– Хосе, – улыбнулся, чмокнув в щеку, высокий и худой парень-официант с мелированными взъерошенными волосами, но его улыбка показалась Любе неискренней.
Люба уже привыкла к этой латинской традиции приветствия – чмокать в щеку при встрече и тех, кто тебе симпатичен, и даже тех, кто не особенно приятен. Потом она узнает, что даже тех, кого сильно не любят, все равно приветствуют так же. Она пока многих путала, не могла разобраться, кто работает с ней в баре, кто – в ресторане, тем более запомнить многочисленные имена, связать их с меняющейся чередой лиц, улыбок, пристальных, оценивающих взглядов. А ее чмокали и чмокали в щеку эти незнакомые люди: менеджеры, официанты, бармены, хостес, повара.
Один из немногих, с кем более или менее была знакома Люба – Леша, тот самый, который учил ее в первый день – подмигнул, кивнул и прошел мимо. Алина держалась вдалеке, разговаривая с Иветт. Другие, незнакомые, с любопытством, но без особого интереса разглядывали ее и тоже шли по своим делам. И было странное чувство – находиться в шумной и многоликой толпе людей, но быть никому по сути не нужной и одинокой. И еще эта белая блузка, черная юбка по колено, выделявшие Любу из ярких разноцветных официанток.
Менеджер Саша принес распечатанные ксерокопии меню:
– Вперед! – Напутственно подмигнул он. – Можешь начинать изучать прямо сейчас.
– Я же работаю! – Удивилась Люба.
Саша закатил глаза от ее правильности и махнул рукой:
– Ты – стажер. Вот и стажируйся. А для удобства возьми обычное меню с полки, а по копиям будешь повторять дома.
Люба послушно взяла с полки тяжелый бежевый в выработанной под кожу обложке том меню, положила на барную стойку, попыталась вчитаться. Названия многих блюд не только не запоминались, их невозможно было правильно произнести с первого раза. Словно пытаясь изучить китайский язык «с нуля» самостоятельно, Люба углубилась в перечень латиноамериканских деликатесов и блюд, с каждым с трудом прочитанным словом все больше понимая, что ей не запомнить это никогда.
– Привет. Сергей. – Тихий глуховатый голос с задорными нотками оторвал ее от чтения. – Через барную стойку к ней протянулась широкая ладонь.
– Люба. Очень приятно. – Ответила она. – «Надо же, – подумалось ей невольно, – первый здесь, кто не целуется в щечку!»
Парень за стойкой, одетый, как и все бармены, в белую рубашку, белые брюки и белую же кепочку, приветливо улыбался, разглядывая ее изучающим и смеющимся взглядом на первый взгляд добрых, но пронзительно внимательных ярко-серых чуть в голубизну узких глаз. Люба скользнула по нему равнодушным взглядом: невысокий, упитанный, с рыжевато-каштановыми густыми волосами, стриженными «под каре», он был чем-то похож на домовенка Кузьку из сказки, – и снова уткнулась в меню.
– Ты какой день здесь? – Снова подошел Сергей. – А то я тебя раньше не видел.
– Я в дневную смену два раза выходила. Сегодня первый раз в ночь. – Подняла глаза Люба.
– О! Ни разу не была ночью? Ну, сегодня ты увидишь клуб во всей красе! – Хмыкнул парень. Он заметно рисовался, в его движениях, в выражении лица были одновременно важность и игривость сытого кота. – А пока нравится здесь?
– Почему пока?
– Говорю же – увидишь! – Резко оборвал ее Сергей. – Он не церемонился и, казалось, с первой секунды разговора, вел себя так, словно они знают друг друга всю жизнь. И все смотрел въедливым и игривым взглядом, с легкой и самодовольной улыбкой.
– Замужем? – С места в карьер спросил он, меняя тему.
– В разводе. – Немного удивившись его вопросу, но как-то быстро уже начиная привыкать к его манере общения, ответила Люба.
– Дети есть?
– Сын, девять лет.
– Тем более парень! Тебе замуж надо. Ребенку отец нужен, а пацану – особенно. А то трусом вырастет.
– Не вырастет. – Любин простодушный взгляд стал колючим. – У него мужской характер. И я его учу за себя постоять. У меня трусом не вырастет!
– Ага, мамки, няньки, пляшущие вокруг… А парню пример нужен, мужик настоящий рядом.
– Настоящий, может, и нужен… – вздохнула Люба, почему-то даже не замечая, что едва познакомившись с человеком, уже говорит с ним на какие-то сокровенные темы.
– Здесь, знаешь, сколько желающих, каждый готов жениться, лишь бы в России остаться! Ты сама откуда?
– Местная, из Москвы.
Глаза бармена округлились, он хохотнул:
– А что ты тогда тут делаешь? Другой работы не смогла найти?!
– У меня есть другая, редактором, только там платят мало, а тут я подрабатываю. С деньгами проблема, кредиты закрывать надо. – Тихо ответила Люба.
– Тяжело будет. – Вдруг с искренним сочувствием вздохнул парень, на миг перестав рисоваться, посерьезнев и посмотрев на Любу внимательно, словно заглядывая в самую душу.
– Как-нибудь справлюсь. – Твердо ответила Люба.
– А пока читай меню! – В его глазах снова вспыхнули задорные искорки, он улыбнулся и отошел в сторону.
Люба снова принялась за изучение диковинных блюд. «Интремес иберико» путались в ее голове с «Ассорти де кессос», а «Кесадильяс де пойо» и «Кесадильяс кон онгос» вообще слились в одно. А еще напитки, особенно коктейли – несколько страниц. И надо знать не только название блюда, но и компоненты, из которых оно состоит! Люба не заметила, как в бар зашел полноватый темнокожий импозантный мужчина в очках, стриженный налысо, в стильном сером с металлическим отливом костюме и присел на высокий стул за барной стойкой. Все бармены по очереди подошли и протянули ему руку. Менеджер Саша, сидевший за одним из столиков у окна, направился к Любе легкой пританцовывающей походкой:
– Оторвись на секунду.
Она подняла на него взгляд.
– Пойдем здороваться. – Кивнул он на вошедшего. Люба последовала за ним.
– Люба, наша новая девочка. Будущий официант. – Представил он и добавил. – Очень хорошая девочка.
– Добрый вечер. – Кивнул мужчина Любе. Его речь была быстрой, с мягким акцентом. – Очень хорошо. Нравится здесь?
– Да, – с легким смущением произнесла Люба, – очень интересно.
– Ну, это пока не привыкла. Главное – учись.
Люба улыбнулась. Сколько раз она уже слышала эту фразу за три рабочих дня, да что за три – за сегодня.
Мужчина повернулся к барной стойке:
Серега, дай мне воды со льдом и кофе.
Люба вернулась к своему меню.
– Управляющий наш, Гильермо, – шепнул ей Саша, проходя мимо.
Она с пониманием кивнула.
Меню давалось с трудом. Людей в ресторане все прибывало. Посетителей еще не было, все столики были пусты, но с каждым часом подходили все новые работники ресторана. Высокий худой совершенно черный мужчина в годах в белой рубашке с коротким рукавом, проходя мимо, чмокнул ее в щеку и посмотрел пристально, оценивающе:
– О! Ола.
Люба смотрела удивленно.
– Он здоровается, – через барную стойку прокомментировал еще не ушедший с дневной смены Артем. – Ола – значит «привет» по-испански. Здесь многие по-русски не говорят.
– А как же общаться? – Поразилась Люба.
– Жестами! – Рассмеялся подошедший Сергей, он был в другом конце бара, но каким-то образом, видимо, слышал их разговор.
– Да, слушай ты его больше! – Улыбнулся Артем. – Тут все и так друг друга понимают. Табакеро – вот, он, – парень кивнул на худого мужчину, на что тот приветливо закивал: «си, си», – табакеро, Ариэль, ты его скоро увидишь – тот еще кадр, и группа музыкантов говорят только по-испански, бразильцы-танцоры вдобавок бормочут на очень ломанном, вероятно бразильском варианте английского, если кто-то не понимает их родной язык, Хосе всегда может перевести, он и испанский, и английский знает, правда, по-русски его не всегда поймешь, потому что он с испанского на русский перепрыгивает. Но обычно и без него все ясно. Табакеро, – кивнул Артем на уже отошедшего в угол зала к окну и присевшего за странный столик с полочками мужчину, – крутит кубинские сигары, – голос Артема стал отечески поучающим, видимо он решил исполнять Пашкину просьбу – заботиться о Любе, – мы их продаем. Пробиваешь на р-кипере…
– На чем? – Округлила глаз Люба.
– Вон, – Артем показал взглядом на машинку, стоящую на высоком комоде рядом с выходом из зала, похожую на монитор компьютера, – вы на нем пробиваете все блюда и напитки, тебе не показывали что ли еще?
– Показывали, – рассмеялась в ответ Люба, – я просто забыла, как эта штукенция называется.
– Она задумалась, наверное, – снова подал голос Сергей, – замечталась в тот момент, когда ей название говорили.
Люба обернулась на него, он с хитроватой улыбкой с невинным видом пожал плечами.
О! А вот, кстати, и Ариэль, – выкрикнул парень, – указывая взглядом на только что вбежавшего в бар мужчину лет сорока, который из-за очень маленького роста, худобы и сверкающего в голубых глазах задора казался скорее похожим на хулиганистого мальчишку.
– О! – В один миг он оказался рядом с Любой, разглядывая и любуясь. – Линда! Бонита! Комо йо йамас?
– Что он говорит? – Повернулась Люба к Артему.
– Нравишься ты ему, жениться хочет. – Хохотнул Сергей, глядя пристально на Любу игривым взглядом. – Квартира есть., дача есть?
– Есть.
– Где дача?
– В Калужской области.
– Во! Да, ты выгодная невеста! Ариель, женись на ней, у нее квартира в Москве и дача.
– Комо?
– Амор, амор, о…! – Сергей изобразил объятия и показал на Любу.
– Си, си, линда, ми амор, – Ариель взял Любу за руку, неожиданно порывисто прижал ее ладонь к своей груди, девушка рассмеялась, покачала головой, покосилась на Сергея.
– Во, во! А ты боялась, что замуж не выйдешь. Мы тебе мигом кого-нибудь подберем, выдадим, на свадьбе погуляем.
Люба махнула рукой и вышла из бара в сторону кухни. Там вслед за узким коридором, который сворачивал у кассы в сторону холодного цеха, у стены располагался столик, за которым ели служащие ресторана. Время ужина уже закончилось, так что стол был пуст и круглые табуретки, стоявшие рядом, были свободны.
Вздохнув с облегчением, что ей, наконец, никто не помешает вчитываться в мудреные названия, а тем более в составляющие блюд, Люба присела на табуретку у стены.
Интремес иберико, ассорти де кесос, моцарелла капрезе, – шептала она с ужасом, пытаясь хотя бы произнести все названия блюд вслух. В ту часть меню, где были перечислены напитки, алкоголь, названия сигар, она даже боялась заглядывать.
Вдруг откуда-то сверху, одновременно с пролетевшим легоньким сквозняком и звуком тяжело хлопнувшей на черном входе двери в негромкие коридоры ресторана ворвался многоголосый звонкий крик на испанском языке, словно вихрь бразильского карнавала в один миг разорвал тишину взрывом безудержного веселья. Люба оторвала взгляд от меню. Наверху, у мойки, раздался топот множества ног и, не успела Люба снова вчитаться, этот топот понесся вниз, к ней. Их было несколько, человек десять-двенадцать – черных и совершенно разных смеющихся, молодых, белозубых парней и девчонок, веселых, подпрыгивающих, радующихся, наверное, самой жизни. Из них фонтаном била энергия смеха, крика, счастья, они хохотали и кричали друг другу в лицо что-то на испанском языке, и смеялись вновь. Кассир Таня, юная дюймовочка с младенчески пухлым личиком и вздернутым носиком, которую в уголке коридора почти не было видно за кассовым аппаратом, пробасила возмущенно:
– Как будто сто человек ворвалось! Бразильцы – вообще очень интересные, стоят рядом друг с другом, разговаривают и при этом орут так, что, наверное, за километр слышно.
– Забавные они. – Рассмеялась Люба.
– Да, только ну уж очень громкие!
Двое парней невысокого роста в белых майках, ярко-зеленых шелковистых брюках, обутые в танцевальную обувь, вдруг заметили Любу, подбежали, остановились рядом.
– О! Хеллоу! Ду ю спик инглиш? – Спросил один из них, крепкий, упитанный, с короткими косичками, заплетенными назад, круглыми черными глазами и томным взглядом полуприкрытых век.
– Йес, э литл.
– Вот из е нейм?
– Люба.
– Вот?
– Люба, Любовь, а, да – амор.
– Амор? Бьютифул нейм.
– Люба. – Рассмеялась она.
– Вай амор?
– Бекоз май нэйм Любовь мэйн амор ин рашн.
– О! Итс интрестинг. Лю-бо-вь… – Задумчиво произнес он.
– Энд вот из е нейм?
– Пеппео.
– Пеппео?
– Йес, Пеппео.
– Энд вот из хиз нейм? – Люба с трудом вспоминала английские фразы, которыми в последний раз пользовалась в институте, но бразильцы ее понимали.
– Хиз? – Крепыш кивнул на стоявшего рядом друга – невысокого, худого, с треугольным мышиным лицом, длинным тонким носом, с круглыми очками на нем. Волосы были заплетены сзади в длинные черные косички. – Пеппео.
– Энд хи из Пеппео?
– Йес. Ай эм Пеппео уан, энд хи из Пеппео ту. – Оба бразильца весело захохотали.
– Ду ю вонт ту би май гелфренд? Ю из вери бьютифул! – Спросил упитанный.
– Ай хэв а чайлд. – Предупредила Люба.
– Реалли? Хау олд? – Бразильцы говорили на английском так же неправильно, как и Люба, поэтому ей не нужно было бояться за свое произношение или переживать по поводу того, что она вспоминает одно слово по несколько минут.
– Найн.
– Энд ю?
– Фечи.
– Реалли? Ич из ноч труф.
– Йес, фечи.
– Ай вонт ту би е бойфренд.
– Ай вилл финк, – нашлась Люба.
Бразильцы улыбнулись, переглянулись, сказали несколько слов по-испански и пошли в сторону ресторана.
По пути настоящий Пеппео – тот, который вел разговор, обернулся, подмигнул:
– Ай вонт ю, бейби, – и облизнулся.
Люба посмотрела ошарашенно.
– Слушай, не удивляйся, здесь все так. Еще не такое увидишь. – Подала голос Таня, слышавшая разговор из своего угла за кассовым аппаратом, где эту «дюймовочку» было почти не видно. – Ты им спуску не давай и не любезничай с ними. Они незлобные, но приставучие – не отвяжешься. Просто пожестче немного. Ладно, научишься. А вообще прими это как норму – любой может подойти к тебе и запросто сказать: «я хочу тебя». Здесь это привычно, никто уже не удивляется. Латинцы же, люди эмоциональные. И русские тоже привыкли, ведут себя так же, руки распускают, говорят, что в голову взбредет. Мыши из «Леопольда» – добавила она насмешливо им вслед.
– И правда, похожи. – Задумчиво ответила Люба и снова уткнулась в меню.
Не прошло и пяти минут, бразильцы подошли снова, теперь их было несколько, они посмеивались:
– Ай вонт ю бэйби, – повторил Пеппео.
Люба вздохнула, поняв, что теперь ей точно не дадут вчитаться, взяла меню и вышла в бар. Вновь положив меню на барную стойку, она опустила глаза. Текст не читался – мысли перемешивались в голове. Ей нужно было не только стать официантом, на то время, пока она здесь – а это, как минимум, несколько месяцев, ей нужно было войти в этот сумасбродный разношерстный коллектив и войти так, чтобы можно было спокойно работать. Официанты с ней практически не общались: Алина вела себя заносчиво и прохладно, как старожил заведения, она не воспринимала Любу всерьез, скорее как малого ребенка, с которым нужно, но очень не хочется возиться, Хосе был вежлив до официальности, но не более, только Иветт иногда что-то объясняла, но так как работы сейчас не было, теория была, в принципе, уже рассказана, нужно было закреплять разбросанные в голове отрывки знаний на практике, доводя их до автоматизма. Поэтому кроме меню заниматься было нечем. Официанты держалась вместе – стоя в углу у столика табакеро они болтали и весело смеялись, не обращая внимания на Любу. И ей вдруг стало бесконечно одиноко – как в детстве, когда умер отец, а мать пропадала до вечера на работе и она сидела целыми днями одна. Странное дело – время сейчас тянулось, словно резиновое, минута за минутой, Люба вроде как и работала, но безделье и одинокое молчание угнетали.
– Что, бразильцы пристают, сбежала оттуда? – Веселый задорный голос Сергея оторвал ее от грустных мыслей.
– Да ну их.
– Вот, я же говорил – выходи замуж. Первые кандидаты наметились. Особенно если пропишешь, они тебя на руках носить будут. – Его сузившиеся глаза смеялись.
– Только бразильцев мне не хватало для полного счастья! – Усмехнулась в ответ Люба.
– А что! Они знаешь, какие темпераментные!
– Догадалась уже.
– И кубинцы тоже. Вот, Ариэль, к примеру, чем плох? И имя не забудешь. Будь говорить: «Ариэль сходи за Ариэлем!»
– Да, забавно, когда у тебя муж с именем, как название стирального порошка. – Рассмеялась Люба. – А ты чего меня вообще сватаешь ко всем? Может, я и замуж не хочу. Недавно там была.
– Ой, ну не надо, все так говорят: не хочу, была. Тебе ребенка надо растить, одной тяжело.
– Бывший муж помогает.
– Да? Настолько хорошо, что ты на вторую работу устроилась? – Сергей смотрел насмешливо, не мигая, прищурив глаза, чуть склонив голову набок и слегка покусывая губы. – Ну?
Люба молчала.
– А ты стареешь.
Люба вскинула на него возмущенный взгляд.
– А что ты так смотришь? Неправда что ли? Не стареешь? – В его веселой болтовне слышалась самодовольная издевка, он смотрел пристально, в глаза, не мигая и не отрываясь, игривыми щелочками серых глаз. – Сколько тебе лет?
– Какая разница! – Резко ответила Люба.
– Да ладно, все равно не заметишь, как время летит. Сын вырастет – вообще одна останешься.
– У меня хороший сын. – Люба начинала злиться на этого бесцеремонного парня, который так настойчиво прилепился к ней со своими разговорами и с которым, как ни странно, было очень легко говорить.
– Хороший-то он хороший, но когда дети вырастают, они обычно отрываются от родителей. Так? Или ты его при себе всю жизнь держать собираешься? А если не собираешься, то придется тебе стареть одной. Представляешь! – Сережины глаза игриво округлились, как бы изображая ужас, но губы застыли в полуулыбке. – Так что подумай. Выбирай, пока предлагают. Здесь ассортимент большой – на любой вкус и цвет. – Он посмотрел долгим проникновенным взглядом и, чуть покачиваясь, неуклюжей, как у медведя, и одновременно пластично-кошачьей походкой пошел прочь.
Вечер в ресторане начался часов около девяти. До этого времени Люба упрямо пыталась запомнить испанские названия из меню, смотрела в кухне на пунктах выдачи в холодном и горячем цехах сами блюда, чтобы запомнить, пока не намозолила глаза поварам и самая бойкая повариха из холодного цеха – упитанная, миловидная блондинка – молдаванка Ливия не сказала:
– Ну что ты встала здесь, как прилипла! Отвлекаешь даже. Сначала выучи, а потом смотри уже. А то все равно ничего не поймешь.
Иногда подходила Иветт, объясняла, как работать на Р-Кипере, в каком порядке приносить блюда. Она же принесла распечатанный лист с нумерацией столов, чтобы запомнить, где какой стол, и не путаться. Алина с Хосе сторонились ее. Люба чувствовала, что они не хотят ее принимать, что она лишняя и даже мешает им в их сложившейся компании. Это задевало, обижало, она думала про себя: «Ладно, подождите, я здесь ненадолго. Пару-тройку месяцев до лета поработаю, закрою кредиты, отдам долги, и уйду – на радость вам. Вот только как протянуть эти месяцы, когда каждая минута кажется длиннее года». Но сдаваться она не собиралась.
После девяти начали подтягиваться посетители. И официанты Любино «клиенты», то и дело исправляли на «гости». В центре бара – у стены, рядом с композицией из статуй, стали появляться музыкальные инструменты. Пришедший ди-джей – худенький высокий молодой парнишка Женя, которого Люба уже видела однажды днем мельком (она еще тогда обратила на него внимание то ли по причине внешнего сходства с каким-то приятным человеком, но с кем – вспомнить не могла, то из-за прохладного заносчивого взгляда, с тенью беспричинного презрения устремленного на нее), настраивал аппаратуру. Этот парень принципиально не здоровался и не прощался с ней, Любой, чем задевал и отчего казался странным. Рядом с ним крутился Ариэль с гитарой в руках, которая, казалось, была с него ростом, и то и дело мило и приветливо подмигивал Любе, отчего становилось светло и радостно на душе. Хоть один человек, пусть и не говорящий ни по-русски, ни даже по-английски, но добрый и искренний – это было написано на его открытом мальчишеском лице – отнесся к ней по-человечески. И Люба улыбалась в ответ. Через некоторое время подошел еще один ди-джей и тоже Евгений – темноволосый, высокий, с серьезным, интеллектуальным и вдумчивым лицом, встал рядом с Любой у барной стойки, попросил у барменов чашечку кофе, придвинул пепельницу, закурил:
– Привет, Женя.
– Люба, очень приятно.
– Новенькая? Что-то я тебя не видел.
– Да, подрабатываю. Деньги нужны. – Произнесла Люба уже бесконечное количество раз повторенную фразу.
– А, понимаю, аналогично. Еще где-то работаешь?
– Да, редактором.
– А, сразу видно.
– Почему? – Изумилась Люба.
– Ум в глазах светится.
– Спасибо. – Засмеялась Люба.
– А я на основной работе – в университете преподаю.
– Не может быть! – Ее глаза округлились.
– Ну ты ведь тоже здесь. И, наверняка, тоже с высшим образованием. Филолог?
– Угадал. – Любе становился интересен этот человек. Он резко отличался от всех остальных.
– Вот и я – с высшим музыкальным. Преподаю по классу гитары. Еще у меня своя музыкальная группа – я играю, жена поет. Музыку, слова – все сами пишем. Дома мини-студия.
Люба смотрела с восхищением:
– Ничего себе!
– А здесь – потому, что деньги нужны, квартиру снимаем, сама знаешь, сколько жилье в Москве стоит. Жена дома сидит с ребенком – дочке полтора года. Вот и пытаюсь везде заработать, где есть возможность.
– А ты думала, здесь работают те, кто плохо закончил школу и не пошел учиться дальше? Здесь и бармены, и официанты есть с высшим образованием, а одна официантка уже второй университет заканчивает. И темнокожие есть, которые приехали в Россию учиться и остались работать, кем придется, лишь бы не возвращаться на родину, где работы просто нет. Мы все тут не потому, что хотим этим заниматься, а потому, что у большинства нет выбора и деньги на еду, на жилье, на ребенка – сегодняшние деньги гораздо важнее высшего образования и неясных перспектив в будущем. Ради синицы в руках – по сути.
– Тут не знаешь, что важнее. – Задумчиво проговорила Люба. Наконец, ей встретился человек, с которым можно просто и привычно пообщаться на понятном ей языке, к тому же, без заигрываний и залезаний в душу, как делал Сергей. Люба машинально повернула голову на него. Бармен стоял поодаль, опершись на бар с напитками у стены и внимательно и серьезно, даже колюче, смотрел на нее. Любе показалось, что в его сощуренных глазах теперь без игривых искорок промелькнула ревность. Она отогнала от себя эту мысль: «Глупости, не может быть. Мы только первый день знакомы».
– Ладно, мне нужно идти. Кофе допил, сигарету выкурил – пора за работу. – Произнес Женя мягко, с улыбкой. – Очень приятно было познакомиться и пообщаться, и я очень рад, что ты пришла к нам работать – здесь не так много людей, с которыми можно просто и душевно поговорить, и которые тебя не только услышат, но еще и поймут.
Люба искренне и открыто улыбнулась:
– Я тоже рада, что встретила тебя. Здесь все друг другу какие-то чужие.
– Это не только здесь, а почти везде. – С долей сожаления поднял бровь Женя. – Ладно, удачной тебе смены.
– Спасибо.
Настроение у Любы заметно поднялось. Она задумчиво улыбалась, положив руки на барную стойку и глядя куда-то вверх.
– Что, понравился? – Голос подошедшего Сергея звучал с нотками деланной прохлады.
– А что? – Люба посмотрела на него в упор. – Кажется, бармен начал слишком много себе позволять.
– Он женат, и ребенок есть.
– Я знаю. – Тоже холодно под стать ему ответила Люба. Парень заметно начинал ее раздражать своей назойливой наглостью.
– Так, к сведению. – Сергей, покусывая губы, смотрел на нее без улыбки.
Люба посмотрела на него молча долгим равнодушным взглядом, махнула рукой, поставила меню на полку и ушла в дальний от стойки угол бара – к столику табакеро.
Вечер начинался. Иветт сказала Любе ходить везде за ней, смотреть, наблюдать, запоминать, что-то объясняла по ходу работы. Алина совершенно не хотела учить новенькую, Любино присутствие, ее неловкость и неуклюжесть по незнанию по сравнению с их отточенными, отработанными до механизма действиями ее явно раздражали. Хосе воодушевился, засиял, засветился широкой улыбкой, в которой еле заметно чувствовалась наигранность. Он похож был на оперившегося птенца, готовящегося к полету – взъерошенный, летящий, он скользил по залу, пританцовывая, словно ожидая радости от сегодняшней ночи и как будто чувствуя себя если не хозяином ресторана, то по крайней мере одним из главных его работников. Люба с интересом наблюдала за происходящими переменами. Погас свет. Три девушки-кубинки в красных атласных шортиках и коротких атласных же рубашечках, завязанных выше пупка, вышли к микрофонам, куда был направлен луч прожектора, и, освещенные им, запели, танцуя при этом в такт, плавно и красиво. Пели они сочно – другого слова подобрать было нельзя – голоса звонко и чувственно лились из микрофонов, и казалось, что это выступление в первую очередь доставляет удовольствие им самим. Люба завороженно смотрела, не в силах оторвать взгляд. Одна из девушек, самая красивая – кудрявая мелированная брюнетка с ярко-голубыми глазами в черных длинных ресницах, подмигнула Любе и широко улыбнулась красиво очерченными губами. Люба улыбнулась в ответ. Это были минуты латинской красоты.
– Нравится? – Спросила Иветт. – Ладно, хватит любоваться, пойдем, поучу тебя, а то потом будет много работы – не до тебя будет. Она подвела Любу к Р-Киперу, начала объяснять. – Сначала набиваешь номер стола, количество гостей, потом уже пробиваешь. Это напитки и алкоголь – чек выходит в баре. Здесь – она показала пальцем на экран, где было множество надписей – сами блюда. Салаты и холодные закуски выходят в холодном цеху. Горячие закуски, супы, гарниры и горячие блюда – соответственно в горячем. Ну, а тут – хлеб, соуса, здесь – сигары, это тебе пока не надо. Смотришь, кто и что заказал, идешь получать – сначала – напитки, потом салаты и холодные закуски, потом – горячее. Когда ты научишься, сможешь уже по времени ориентироваться. Когда у меня будет заказ – я тебя позову, попробуешь пробить. Зал мы делим по позициям – где чей стол. – Она показала бумажку с изображениями столов, лежавшую рядом с Р-Кипером. За мои столы еще никто не пришел. Ладно, иди пока, любуйся дальше, потом тебя позову.
Люба снова встала на свое место – на противоположном от пункта выдачи конце барной стойки, рядом с ди-джейской. Девочки все пели и лихо отплясывали в такт музыке. Прибывающие гости начали выходить на танцпол. Они танцевали – кто как умел, на разные лады перед поющей группой.
– Иди сюда! – Махнула ей Иветт, стоящая у р-кипера. – Пробивай: стол номер 01, имей в виду – в баре все столике нумеруются с нулем, а в ресторане – без, дальше – смотри, сколько гостей. Где 01 стол? Правильно, пять человек. Заказали коктейли: 2 Мохито, 1 Пинья Колада, 1 Космополитен, 1 Хемингуэй Специаль.
Люба растерянно искала на экране названия коктейлей среди наверное сотни подписанных мелким шрифтом квадратиков.
– Не торопись, пока нет никого. – Успокаивала ее Иветт. Запомни хорошо, даже лучше всего – если ты по своей вине пробиваешь ошибочно другой напиток или блюдо, то оплачиваешь его сама. И еще – в баре, вот он, – висит стоп-лист, в нем перечислены напитки, которые сегодня отсутствуют, к примеру закончились, на кухне – на стене, выходящей в коридор, – такой же, с продуктами и блюдами, которых нет. Так вот, если ты по невнимательности пробиваешь то, чего в ресторане временно нет – тоже оплачиваешь это сама.
Люба округлила глаза:
– Как это?
– Так это! – Насмешливо своим быстрым говорком передразнила ее Иветт. Правила такие. Ты пробивай, пробивай, не отвлекайся. Пинья Ко-ла-да. Да. Вот же она. Теперь салаты: 2 «Цезаря» с семгой, 1 – с тигровыми креветками. А, салаты запомнила, молодец!
– Кажется, это единственное, что я запомнила из всего меню. И еще греческий, потому, что сама их давно умею готовить. – Невесело вздохнула Люба.
– Салат с копченой уткой – один и один – с теплой телятиной и грибами, кстати, последний – очень вкусный. Я еще с тунцом люблю. Ну, ты потом все попробуешь. Да, самое главное для тебя – понемногу попробовать весь алкоголь, чтобы знать по собственному опыту, чем отличается, например, ром от текилы.
– Каким образом? Покупать в баре?
Иветт посмотрела на нее округлившимися глазами, звонко, долго белозубо расхохоталась, махнула рукой и шепнула:
– Узнаешь… А теперь приготовь приборы для салатов: вилка, нож и стой на выдаче у барной стойки – жди, когда бармены принесут напитки – поможешь мне отнести. Нужно учить тебя сразу и на деле. Чем быстрее окунешься в это, тем скорее начнет получаться.
Иветт куда-то стремительно направилась. Люба сложила стопочкой у Р-Кипера пять приборов, завернутых в бордовые салфетки, и встала сбоку барной стойки. Сергей принес два высоких стакана с прозрачной жидкостью и листьями внутри, положил в них трубочки, поставил и замер, пристально, молча, не мигая глядя на Любу.
– Что ты так смотришь? – Ей стало не по себе от этого тяжеловатого, непонятного взгляда.
Он помолчал немного, не отрывая глаз от ее лица, потом отступил назад мягко, спокойно:
– Я смотрю? Я не смотрю.
«Ненормальный какой-то» – подумалось Любе.
Тут подоспела Иветт, взяла коктейли, легким пружинистым шагом направилась через зал к столу – относить.
Через минуту Карлос поставил два коктейля, плескающихся в конусообразных бокалах на ножках. Сергей принес красивый белый бокал с шапкой из взбитых сливок наверху. На этот раз его взгляд, уже немного игривый, но все еще тяжеловатый, скользнул по Любе сверху вниз и, мгновенно поднявшись к лицу, остановился на глазах.
– Что, Сережа? – Окончательно смутившись, пробормотала Люба.
– Ничего. – Тихо ответил он и, не поворачиваясь, спиной вперед, не отрывая взгляда, пошел в бар.
«Гости» все прибывали. Официанты торопились, раздражались, Люба им скорее мешала – учить ее было попросто некогда. Иветт на ходу бросила, что ей лучше пока присматриваться, помогать разносить напитки и блюда, в общем, быть «на подхвате», убирать со столов грязную посуду, носить подносы с «гарбичем» – Люба уже запомнила, что так называлась эта посуда – наверх, на мойку, менять пепельницы и желательно после каждого окурка, брошенного в них, только ни в коем случае не разбивать – они ручной лепки, привезены из Латинской Америки, а так как гости их сами часто бьют, то пепельниц осталось наперечет. Люба рьяно взялась за дело. Она хватала каждый пустой бокал, лениво отставленный на край стола, каждый десять минут пробегала по залу с партией чистых пепельниц, взлетала наверх, к мойке с подносом, полным грязной посуды, высоко поднимая ноги, боясь упасть на ступеньках. Она старалась изо всех сил. А люди все прибывали и прибывали. Наконец, по центру зала невозможно стало ходить – он был наполнен, буквально залит, танцующими людьми, которые размахивали руками, прыгали в танце и не обращали внимания на снующих от барной стойки или из кухни к столам официантов. Самым поразительным для Любы было даже не количество танцующих людей, не их зажигательные танцы, из-за которых иногда просто страшно было пройти по бару – в любой момент можно было получить удар кулаком по лицу или укол шпильки в ногу, пронизывающий болью через все тело, да, люди могли сделать это не нарочно, просто не видя официанта за своей спиной – а то, что когда они шли с тарелками, полными дорогих блюд, или напитками к столам, «гости», видящие их перед собой, усмехались и продолжали танцевать, не желая отойти на шаг, принимая их за обслугу, низшее общество, недолюдей.
