Полина Осипова
Разведенка
– Да, мне кредиты надо погасить, из долгов вылезти. – Начала Люба. – Сам знаешь – развелась, помочь некому, мама не густо зарабатывает, да и я ей помогать должна, а не она мне. Я уже взрослая девочка.
– Если хочешь, могу тебя устроить в ресторан, где работаю. Выбирай – либо кассиром, либо официанткой. Лучше, наверное, кассиром.
– Паш, – засмеялась в ответ Люба, – Ну, какой из меня кассир?! Я несобранная и с деньгами работать не умею. Я уж лучше с людьми. И, если можно, – на пару дней в неделю, лучше на выходные.
– Ну, тебе виднее. – Ответил брат. – Как знаешь. Значит, я узнаю, есть ли у них вакансии официанта и по поводу графика. Если что узнаю – сразу отзвонюсь.
– Хорошо. – Рассмеялась Люба. – Спасибо. От Пашиного звонка сразу потеплело на душе. Нет, брат у нее все-таки есть!
Паша перезвонил довольно скоро – вакансия нашлась. Сразу решили не озвучивать сотрудникам свое родство, так как эта информация будет лишней и никому не нужной, а только может помешать Любе строить отношения в новом коллективе.
Собеседование с менеджером – удивительно приятным, легким и обаятельным молодым человеком Александром прошло скорее формально – просто поговорили. Опыта работы у Любы, конечно же, не было, но договорились, что она постарается как можно быстрее научиться. По поводу графика сошлись на трех днях в неделю – это был минимум, разрешенный управляющим. Смены же, благо ресторан был круглосуточный, она выбрала ночные в выходные дни, чтобы не мешать основной работе. С легким сердцем Люба шла домой – для нее открывалась новая, еще неведомая, но наверняка неожиданная и забавная страница жизни. Еще недавно ей и подумать не моглось, что она вдруг станет официанткой в латинском ресторане.
Готовой формы не было – ее шили на заказ, снимая мерки с конкретного человека, который уже сдал своеобразный экзамен по выученному наизусть перечню блюд, напитков, их ингредиентов и готов стать полноценным работником, и поэтому в ожидании завтрашнего дня в пакете уже лежали белая блузка, черная юбка и балетки – одежда для ученика на первое время. Главное – научиться, приработаться, запомнить меню на двух языках – русском и испанском, а форму сошьют – это проще всего.
– Мам, ну, пойдем уже? – Богдан теребил ее за руку, а Любе не хотелось уходить от этого ласкового вечера, она словно бы прощалась с ним, не зная, когда будет в ее жизни следующий вечер, когда она сможет вот так просто выйти на прогулку с ребенком.
В какой-то суете, полной ожидания и беспокойства, пролетело утро перед работой – первые два дня Александр посоветовал выйти днем – осмотреться, вникнуть, потому что ночные смены полны суматохи, беготни и для новичка тяжеловаты – словно с цветущего берега нырнуть в бурлящий водопад. Сегодня она ехала к двум часам дня.
Падал снег, влажный ветер прохладой задувал в капюшон куртки – Люба, уже уверенно зная дорогу, шла к ресторану и прогоняла назойливые мысли о том, что ждет ее впереди, надолго ли эта перемена в ее жизни, как примут ее люди. Люди… почему-то – то ли воспитанная доброй, вежливой, внимательной наверное к каждому человеку прабабушкой, то ли вынесшая это беспокойство из одинокого, тянущегося к общению и человеческому теплу детства – Люба принимала эмоции, слова, отношение каждого человека слишком близко к сердцу, обдумывала по много раз как что-то действительно важное в ее жизни, будь то сплетни еле знакомой соседки, чей-то взгляд, жест, невзначай брошенное слово коллеги по работе… Словно хотелось быть никого не обидеть, не причинить вреда даже случайно, по недоразумению. Сколько ей было – два, три года?.. – когда бабушка, выходя с ней во двор, говорила, кивая на сидящих на лавочке соседок: «Поздоровкайся». А те отвечали на ее приветствия: «Какая хорошая девочка!» Вежливыми, добрыми учат быть многих детей, но Люба так и пыталась быть «хорошей» для всех настолько, что не оставляла себе права быть собой – права на слабость, на ошибку, на личное пространство или время, права быть настоящей и принимать себя такой. Кому-то и почему-то нужно было, чтобы уже давно выросшая девочка была удобной, и Люба не позволяла себе таковой не являться. И в этом стремлении делать добро ей крайне важно было ответное отношение людей к ней самой. А люди, как ни странно ей было от этого, принимали ее отношение в лучшем случае – как должное, чаще же считали ее мягкой, слабохарактерной, посмеивались над ней иногда по-доброму, а чаще – зло. И поэтому, всю жизнь стремясь к общению, она все же стеснялась, а подчас и побаивалась новых знакомств, общительная и милая снаружи, она оставалась диким зверьком в душе, словно из тесной привычной клетки, где каждый угол нелюбим, но знаком, ее иногда выпускали на волю, к собратьям, с которыми она попросту не знала, как общаться, изо всех сил пытаясь стать своей, но не умея ей быть. По большому же счету – она придавала слишком важное значение тем, кто в ее жизни ничего не значил, и это мешало ей воспринимать людей запросто и общаться с ними легко.
И вот – впереди за поворотом дороги – ресторан с высокими матовыми окнами и огромной вывеской «ПРЕКРАСНАЯ КУБА» над входной дверью, где десятки новых, незнакомых глаз будут ее разглядывать, задавать вопросы, проверять на прочность. А, ну и ладно! Люба рассмеялась сама себе. Она терпеливая, она сможет, или это будет не она!
Улыбчивый Саша-менеджер – тот же симпатичный парень с нежными, смягченно мужскими чертами лица, крупными серыми глазами, обрамленными по-детски пушистыми ресницами, и весело вздернутым курносым носом, который собеседовал ее, стоял на пороге ресторана.
– Здравствуй, дорогая! – Он звучно чмокнул Любу в раскрасневшуюся щеку. – Форму принесла? За-ме-чательно! Но только тебе уже с главного входа заходить нельзя – ты же – работник, ра-бот-ница то есть теперь. Значит так, обогнешь здание с левой стороны – увидишь ворота, войдешь, там с обратной стороны этого же дома дверь с кодом, наберешь 2011. Запомнила? Ну, как этот год, – он рассмеялся, – чтобы не забыть. Я тебя там встречу. Ждю! – И он вошел в высокую дубовую дверь.
Люба без труда нашла черный ход, зашла, спустилась по ступенькам вниз, справа была мойка, налево и направо вверх вели узкие лестницы, впереди вниз направлялась еще одна – широкая, у ее подножия стоял Саша.
– Молодец. Не потерялась! – Пошутил он. – Теперь поднимайся по узкой лестнице налево, – не подумай плохого… – он подмигнул, – переодевайся и спускайся вниз ко мне. Я буду в баре – где мы с тобой сидели разговаривали в прошлый раз. Все поняла?
Люба с готовностью кивнула.
– Ну, отлично, жду.
Наверху была маленькая в несколько шагов шириной женская раздевалка, по одной стороне которой на перекладине висели коричневые и синие мешки для одежды, одинаковая форма, разноцветные наряды, а по другой – на прикрепленных к стене вешалках с крючками громоздились куртки, шубы, теплые свитера, целлофановые пакеты. В ящике для обуви и под ногами стояли и валялись вперемежку пары женской обуви. На свободной стене, как раз за дверью висело большое зеркало. Пахло чем-то особенным – смесью духов, талька, дезодорантов, лаков для волос – ненавязчивым и легким женским присутствием.
Люба нехотя натянула блузку – купленная второпях, она скорее походила на неудачно скроенную рубашку, и, так как она была найдена на ближайшей распродаже, из каждого шва торчали и топорщились обрывки ниток. Рубашка-блузка с трудом застегнулась на груди. Юбка оказалась более удачной, только длинноватой – по колено, при Любиной теперешней, пополневшей после праздников и месячного отказа от курения, фигуре это была самая неудобная длина. Тем более в «балетках»! Хотя они и красиво обхватывали ногу, словно пуанты, они все же были без каблуков. Глянув в зеркало, Люба только пожала плечами – оттуда на нее с долей испуга смотрела круглыми темно-карими глазами слегка взъерошенная толстушка, с трудом засунутая в узкую, топорщившуюся со всех сторон рубашку. Люба провела рукой по челке, махнула рукой и вышла из раздевалки. Спустившись по лестнице вниз, провожаемая множеством любопытных взглядов, она прошла в бар. Саша сидел у окна за столом на кожаном диване, увидев Любу, он театрально раскинул руки и подошел к ней:
– Приветствуем-приветствуем! Давай познакомлю тебя со всеми: это Алексей, – кивнул он на подошедшего невысокого официанта в белой рубашке с разноцветной косынкой на шее с длинной светло-русой косой челкой, – сегодня он будет тебя учить. Слушайся его во всем! – В Сашиных серых глазах пробежали искорки смеха. – Дальше, – он подвел Любу к барной стойке, – Артем – бармен, очень хороший парень! Артем приветливо кивнул, его мягко-карие глаза потеплели.
– Ладно, побудь пока здесь, Леша тебе все расскажет-покажет по сути работы, а потом познакомишься с остальными. Это сейчас для тебя не главное. Нам, и тебе – в первую очередь, нужно, чтобы ты как можно быстрее стала полноценным официантом, а пока будешь помощником. Так что – учись шустрее, хватай все на лету! – Саша подмигнул. – Да, если будут вопросы – подходи, не стесняйся.
Люба улыбнулась в ответ:
– Хорошо, спасибо. – Все было приятно и мило и, для начала, кажется, ее неплохо приняли. Ей уже начинало тут нравиться.
– Извини, я на секунду, – подойду к гостям. – Леша кивнул на присевшую за столиком парочку и направился к ним уверенной летящей походкой.
Люба осталась у барной стойки, она с любопытством и восхищением разглядывала зал – столы из настоящего дерева, налакированные до блеска, располагались вдоль матовых окон с витиеватыми рисунками. Рядом стояли диваны. От столов к центру зала спускался навес – словно плетеная крыша латиноамериканской веранды. В центре зала у входа в нише стены располагались крупные скульптуры – целая лепная композиция на религиозную тему: высокая красивая женщина в короне, негритянка с младенцем на руках, лодка, изможденный старец с собакой. Они выглядели, как живые. А внизу горели зажженные свечи.
– Потрясающе! – Не смогла скрыть восхищения Люба.
– Да, красиво. – Артем, стоящий за барной стойкой, усмехнулся. – Хотя, мы уже привыкли, наверное, не замечаем. – Он помолчал, затем продолжил тише. – Думаю, ты уже догадалась, кто я?
– Паша сказал, что здесь есть свой человек, который за мной присмотрит…
– Да, я брат Пашиной жены, Марины. Он очень просил проследить, чтобы тебя не обидели. Люди тут разные! На всякий случай…
– Спасибо ему за заботу. Значит, еще раз будем знакомы и еще раз очень приятно. – Люба улыбнулась, ее тронуло беспокойство брата.
– Взаимно. – Кивнул Артем.
Леша, приняв заказ, вернулся через минуту – деловой, серьезный с видом строгого, но внимательного и добродушного учителя:
– Пока на кухне готовят блюда, пойдем я тебе все покажу.
И он повел ее по коридорам, скрытым от глаз посетителей:
– Вот это, слева, – холодный цех, отсюда забираешь салаты, холодные закуски и десерты, справа – горячий цех. Здесь готовятся все горячие блюда и гарнир. Все блюда ты посмотришь в меню. Его, кстати, надо как можно быстрее выучить!
– Да, я уже поняла, что здесь все нужно как можно быстрее. – Рассмеялась Люба.
Леша посмотрел серьезно:
– Ты же хочешь работать полноценно? Или предпочитаешь получать ежедневно по пятьсот рублей как помощник официанта и ни копейки чаевых? Ты сюда за пятьсот рублей в ночь работать пришла?
– Я пришла учиться и работать как можно быстрее. – Тоже посерьезнев, в тон ему отрапортовала Люба.
– Так-то! – Леша привычным жестом откинул с глаз густую челку. – Значит, впитывай все в себя – как губка. Ничего сложного нет, но информации много, а навыки должны быть отработаны до автоматизма.
– Понятно. – Спокойно ответила Люба. – Буду стараться.
– Наверху, вверх по лестнице, – мойка. Туда мы относим гарбич – так называется грязная посуда, оттуда же берем чистую. Там же мы, ресторанные официанты, натираем бокалы. Чуть позже мы с тобой этим займемся. Ты, кстати, в курсе, что у нас два зала – ресторан и бар?
– Слышала.
– В каждом – свои официанты, – продолжал Алексей, не слыша ее ответа, – а в дневную смену ресторан не работает, он открывается в 6 вечера, а закрывается в 12 ночи и после – только бар, в баре днем иногда чередуемся, иногда постоянная девочка работает. Просто она тоже, сама понимаешь, не может без выходных. Вот, подменяем ее – кто из бара, кто из ресторана, у кого получается, в общем. Хотя тебе это не нужно, ты же днем не можешь.
– Не могу, я днем на другой работе. – Проговорила Люба задумчиво.
– Тяжко – на двух… А где? Кем?
– В одной государственной организации. Редактором.
– Редактором? Редактор и официантка одновременно – это забавно! – Леша усмехнулся. – Платят мало?
– Да, мало, и я одна с ребенком, с мужем развелась. Ну, и долги, кредиты – как снежный ком – все больше и больше. Нужно как-то сейчас из этого вылезать, а то, боюсь, потом еще налепится. – Люба невесело улыбнулась.
– Понимаю… – Сочувственно пожал плечами Леша. – Ладно, хватит болтать, мне вон блюдо поставили. Сейчас вернусь – отнесу гостям – и покажу тебе ресторан. Следующее блюдо только через пять минут будет готово.
– Вы даже по времени четко знаете, что сколько времени готовится? – Искренне удивилась Люба.
– Конечно! А как же иначе! Нужно забирать вовремя, не холодное же нести! – Леша аккуратно взял с металлической полки горячего цеха большую красивую тарелку с ароматно пахнущим куском мяса и гарниром и с долей виртуозности, немного показушной и забавной, пошел в зал.
– Вот здесь… – указал он, в перерыве между подачей блюд проводя Любу по узкому зеркальному коридору, завешанному разноцветными костюмами, – вход в ресторан. – Он распахнул правую створку двери. – Кстати, имей в виду, что проходить нужно всегда справа, иначе можно столкнуться с кем-нибудь. Смотри, как красиво!
Ресторан в отличие от бара, напоминавшего латинскую веранду, поражал чистотой и великолепием дворца – белые с красным скатерти на столах, бархатные бордовые стулья, аккуратно расставленные тарелки тоже с бордово-золотистой каймой, белоснежные салфетки. Любе показалось, что она попала в сказку.
– Эта машина, – привычный к этой красоте Леша, продолжал свою лекцию, – для выжимания сока, – у противоположных дверей ресторана, с правой стороны, находился непонятный агрегат, – свежевыжатого сока из стебля гуарапо, тропической пальмы. Кстати, помогает мужчинам продлить их молодость. Вместо всяких таблеток. – Леша подмигнул и улыбнулся. – Кладешь стебель между шестернями, крутишь колесо, и сок бежит вот сюда, в емкость. Думаю, при случае, тебе покажут это в процессе, а может, я и сам успею. Но это только, если закажут. Сейчас не могу – сок на вес золота, стебли лишь по чеку выдают. Думаю, блюдо уже готово, вынесу его гостям и пойдем – я научу тебя крутить салфетки.
Леша скрылся в тех дверях ресторана, откуда они вошли. Люба с боязливым любопытством тронула другую – ближайшую дверь и неожиданно оказалась на входе в ресторан. Как забавно! Все располагалось по кругу. Она сделала еще три-четыре шага мимо столика встречающей гостей и вошла в бар. Ей здесь определенно нравилось! Мило, красиво, продумано до мелочей и удивительно уютно. Как дома.
Спустя пять минут Леша уже учил ее крутить салфетки, раскладывать приборы, следя за ее руками, указывая на оплошности.
– Тебе здесь нравится? – Вдруг, неожиданно даже для самой себя, спросила Люба.
Леша взглянул на нее быстро из-под челки и опустил глаза:
– Да, конечно. Здесь хорошо. Приятный коллектив, уютно, мило. Только… – он поднял взгляд, – только я всю жизнь мечтал стать музыкантом, а работаю официантом. И мне двадцать семь лет. Время летит. Многое поздно. И мечты уходят, становятся все дальше и несбыточнее… – он вздохнул и отвернулся.
Люба задумалась – ей исполнилось тридцать, светлая любовь, которая обещала свернуть горы, рухнула ей на голову, остались долги, кредиты, ребенок, школа. Образование, которое идеально подходило к ее основной работе, было скорее для «корочки». В институт после школы привела мама: «Поступишь? Давай, поступай». Отучилась, было интересно, но не то. В двадцать она была одаренной девочкой, которую постоянно дергали за крылья вниз. Мечты…
– А я хотела стать писателем или художником, а лучше – и тем, и тем вместе… – с долей грусти ответила она, – с детства сочиняю стихи, рассказы, сказки, а еще от папы остался этюдник со старыми масляными красками, на даче лежит, и иногда, когда есть время, я выношу его на улицу и рисую-рисую. Художники говорят «пишу», но я же не художник… И никогда им не буду… Так, что мы с тобой родственные души по несбывшимся мечтам! – Люба похлопала погрустневшего Алексея по плечу, от чего он воспрянул и улыбнулся.
– Знаешь, – продолжила Люба, – меня всегда мучил вопрос – у каждого ли человека есть цель, предназначение, мечта, свет в жизни? Ведь многие, большинство, забыв о своих увлечениях и желаниях, ходят каждый день на работу, чтобы зарабатывать деньги, прокормить семью, как надо, как все… И откладывают мечту, если она есть, на неопределенное «потом». А ведь этого «потом» может не быть. Неужели каждый из нас рожден для того, чтобы ходить на работу и получать зарплату? И давить в себе самих же себя? Нет, я даже не сомневаюсь, что многим людям это нравится, особенно если они на этой ежедневной работе занимаются любимым, ну или хотя бы более или менее приятным и интересным для них делом. Но если человек целыми днями перебирает непонятно кому нужные бумажки, со скукой пишет какие-то отчеты, а душа рвется в облака? Вот это – преступление перед самим собой, да и перед миром – все жизнь грезить о чем-то, но никогда даже не попытаться воплотить свою мечту в жизнь!
Леша смотрел на нее внимательно.
– Если ты думаешь, что талантлив, – пробуй!
– Знаешь, сколько таких, как я?
– Таких много, но только ты – один.
– Ты, правда, так думаешь? А как же твои стихи и картины?
– Закрою кредит – и напишу. Я же не навсегда здесь или в редакции. Мы не рабы, а жизнь одна. Нет, мы рабы, но только собственных и навязанных обществом предрассудков. Но никто не обязан жить под одну гребенку со всеми, быть как кто-то, таким, как надо. Кому надо? Почему надо? Ты – писатель своей собственной судьбы. Да, жизнь дана свыше, и какие-то судьбоносные моменты мы не в силах изменить. Но у нас есть выбор – куда повернуть на своем жизненном пути, выбор между добром и злом, если глобально, ну, а если применительно к себе, как к человеку, – выбор между жизнью с полными легкими, с крыльями за спиной, и унылым существованием, смирившимся с нелюбимой работой, с отказом от мечты. Некоторые считают, что все события в судьбе предопределены – пусть считают на здоровье! Пусть идут от точки А до точки Б, не сворачивая с пути. Это тоже их выбор, обусловленный их мнением. А мне кажется, пусть я права или не права, – что если бы мы, люди, не могли решать что-то в своей жизни, то в нашем присутствии на Земле не было бы никакого смысла. Даже если взять религию: мы посланы в этот мир временно, и от того, как мы пройдем свой земной путь, будет зависеть, кем и где мы будем там, после смерти. Значит выбор есть! Бог сказал – выполнять Его заповеди, но не сказал смиряться с несчастливой, тусклой, по сути чужой, навязанной тебе кем-то или обстоятельствами жизнью! В конце концов, зарывать свой талант – это тоже грех. Знаешь, я иногда представляю, что, когда умру, предстану перед Богом и он меня спросит: «Я дал тебе здоровье, ум, красоту, талант. К чему ты пришла со всем этим? Где ты растеряла мои дары?» А я в ответ буду лепетать что-то про жизненные обстоятельства, заевший быт, отсутствие денег… Смешно. Нас наградили жизнью – как бесценным даром и отпустили в дорогу, дав вместо пищи и золота наши способности и душевные качества! Наше дело – только идти вперед. За нас никто не обязан идти. Нам и так дано слишком много! И – приумножить ли эти дары, или растерять их – дело каждого человека. Вот только есть одно «но» – никто не знает, когда оборвется этот путь, когда нас призовут обратно. И что будет в этот момент в нашей котомке за спиной… Поэтому… наверное – она не должна пустовать никогда. Устал – присядь, передохни, соберись с силами, посмотри на мир вокруг себя, глотни свежего воздуха и – снова иди вперед. Падать в пропасть или ползти вперед, обдирая руки и сдирая колени, – это не перст судьбы, это выбор человека. Так что – каждый решает для себя сам. Сильно я тебя заморочила?.. Просто думаю об этом часто.
Леша странно улыбнулся и вновь опустил глаза к скручиваемым в руках салфеткам, потом поднял взгляд, вздохнул и улыбнулся:
– Спасибо.
– За что?
– Это не я учу тебя, это ты спасаешь меня. Спасибо.
Люба пожала плечами и тоже увлеклась салфетками.
День пробежал незаметно. Леша показывал Любе, как натирать приборы и бокалы, чтобы они сверкали чистотой, учил чем отличается рокс от хайбла и какой бокал для какого вина предназначен…
– Я, кажется, это в жизни не запомню! – Испуганно смеялась Люба.
– Ничего, я поначалу тоже так думал, а потом всему научился. Главное – желание. – Ободряюще кивал Леша.
К четырем часам дня начали подтягиваться официантки из ресторана. Люба путалась в именах, стараясь запомнить, кого как зовут: Оксана и Настя – это несложно, имена же Регина и Асия постоянно вылетали из головы. Они были разные: Оксана – невысокая, худенькая, с длинными каштановыми волосами, серьезная, немногословная, Настя – светловолосая, слегка кудрявая разговорчивая хохотушка с серыми живыми и умными, но чуть-чуть игривыми глазами, Регина – общительная, но в меру, с тугим хвостом рыжих волос на затылке, Асия – высокая брюнетка с замысловатой прической, добрая, внимательная. Все они были разные, но одеты в одинаковую форму: разноцветную броскую, но нарядную блузку с рукавами «фонариком» и глубоким декольте и довольно короткую лимонно-желтую юбку.
– Я тоже так буду ходить? – С любопытством спросила Люба.
– Сдашь меню, станешь полноценным официантом – и будешь. – Просто ответил Леша.
– А меню учить сложно?
– Нет, единственная трудность – эти их латиноамериканские названия блюд, их сначала выговорить надо. – Рассмеялся Алексей, снова отбросив челку назад.
Люба вздохнула. Она упорная, она выучит. Вот только когда? Другая работа, уроки сына, дома уборку и готовку никто не отменял… Да, ладно, как-нибудь!
Около шести вечера ее подозвал Саша:
– Иди сюда, знакомься!
Люба подошла. На входе в бар стояла симпатичная девушка с длинными русыми волосами и ровно постриженной челкой. Она казалась по-детски очаровательной, но жестковатый взгляд выдавал сильный характер.
– Это Алина, это Люба. Алина будет тебя всему учить. Прикрепляю тебя к ней. Алина, будешь преподавать. А ты ходи за ней по пятам. – Произнес Саша с деловым, чуть наигранным видом.
Приятная девушка неожиданно скривилась в ответ, внимательно и не слишком приязненно разглядывая Любу:
– Очень приятно. А почему я?
– Потому что я так решил. – Ответил Саша и, вдруг запев, – Ля-ля-ля ля-ля! – пританцовывая, вышел в бар.
– Ну, давай учиться. – С явной неохотой проговорила Алина, глядя с прежней неприязнью, чуть свысока.
Люба кивнула. Это был первый человек, который в открытую не принял ее с первого взгляда, неизвестно почему.
Алина провела Любу по бару, рассказывая многое из того, что уже объяснял Леша, они закрыли шторы на окнах, зажгли свечки у подножия статуй в центре зала, остановились у барной стойки.
– Ты кто по образованию? – Без интереса спросила Алина.
– Филолог. – Любе всегда трудно было общаться с людьми, от которых исходил негатив по отношению к ней и наверное потому она отвечала односложно.
– А, тоже училка, значит. А я – учитель физики. А вот, работаю официанткой. И – нравится, кстати. Замужем?
– В разводе.
– Дети есть?
– Сын, девять лет.
– А у меня – дочка, четыре года. А чего сюда пришла – деньги нужны?
– Кому они не нужны! Я еще на другой работе – государственная организация, платят мало.
– Тяжеловато на двух. – Алина искоса глянула на Любину реакцию.
– Постараюсь. Привыкну как-нибудь.
– Ну, давай. Да, я пойду поем, постой пока в баре, возьми меню почитай, например. Все равно нужно будет. – Алина разговаривала с Любой, как с ребенком.
Люба послушно взяла меню, положила на барную стойку – благо зал был пока пуст – бизнес-ланчи давно закончились, а вечерние посетители еще не подошли – и принялась читать. И чем больше она пролистывала, тем больше разбегались глаза от разнообразия блюд и напитков, и тем сильнее казалось, что эти мудреные названия на испанском языке с русским составом, подписанным снизу, она не выучит никогда.
В зал вошла еще одна официантка – маленького роста, симпатичная, точно игрушечная, девочка-киргизка с очаровательными ямочками на по-юному чуть округлых щеках. Она поздоровалась как-то немного недоверчиво, но беззлобно и тоже всмотрелась в Любу.
– Айка. – Звонко произнесла она и, кивнув на произнесенное в ответ Любино имя, прошла в зал.
Следом за ней вышла другая – смуглая, с крупными черными глазами и копной черных мелко вьющихся волос, завязанных сзади.
– При-вет. – Растянула она с твердоватым акцентом, обращаясь к Любе, довольно дружелюбно. –Я Иветт. Как тебя зовут? Нравится здесь?
– Люба. Нравится. Красиво и необычно.
– Ты не видела, что здесь по ночам с этой красотой делается! – Звонко рассмеялась Иветт. – Увидишь один раз – и больше здесь не появишься.
– Думаю – появлюсь.
– Ну, смотри. – Иветт, посмеиваясь, качая на ходу собранными в хвост волосами, направилась в сторону кухни.
Барменов за стойкой тоже прибавилось – Артему на смену пришли высокий мулат и двое темнокожих парней. Они по очереди чмокнули ее в щечку, представляясь: Франсуа, Альберто, Карлос. Люба смотрела на них с интересом. Они были до удивительного непохожи между собой. Раньше она никогда не задумывалась, насколько темнокожие могут различаться К примеру, японцы или китайцы кажутся европейцам почти одинаковыми, а для них, напротив, европейцы все похожи между собой. А в темнокожих Люба никогда и не всматривалась – может быть, просто потому, что ни разу не приходилось с ними общаться. Эти же трое, как на подбор, просто разительно отличались. Франсуа – высокий широкоплечий мулат, Любе невольно сразу бросилась в глаза его классическая фигура «треугольником» – он был подтянутый, красивый, с узкими ярко-черными горящими глазами под длинными, как у ребенка, ресницами. Да и само его лицо казалось немного детским: округлые очертания подбородка, курносый, чуть вздернутый нос, красиво обрисованные губы, и само выражение – нашкодившего малыша, пытающего скрыть свою шалость под маской невинной растерянности, и лишь глаза горели хитрецой, прячась под тенью ресниц. Люба засмотрелась на него – смуглая кожа, черты лица ближе к европейским, какая-то вольность, кошачья свобода в движениях поневоле приковывали взгляд. Тот заметил и многозначительно улыбнулся. Позже она узнает, что мама у него – француженка, а папа – из Африки, и, учитывая красоту Франсуа, его маму было легко понять. Альберто был темнее и ниже, упитаннее, но весь вид этого подвижного, с пухлым ртом паренька создавал впечатление легкой добродушной обиженности на кого-то, и в то же время при первом взгляде на него казалось, что знаешь его очень давно, может быть даже – всю жизнь. Карлос, старший из них, совсем невысокого роста, наверное, даже ниже Любы, и совершенно, абсолютно черный, с первого взгляда казался «рубахой-парнем», радушно принимающим всех в свои добрые и щедрые объятия, его белоснежные зубы, контрастирующие с темной кожей, каждую минуту сверкали, обнажаясь в улыбке. Крупные черные глаза грели теплым светом приязни, искренности и доброты. Люба задумалась, пристально разглядывая троицу за барной стойкой.
– Иди домой! – Вдруг раздалось из-за спины так неожиданно и громко, что она вздрогнула. Сзади стоял Саша и улыбался одними глазами.
– Иди домой. На сегодня хватит. Еще разок выйдешь в день, чтобы дополнительно осмотреться, а то сложновато сразу работать ночью без подготовки, а в следующий раз, в пятницу, уже к шести вечера придешь. Когда в теперь днем будешь работать?
– Послезавтра. Завтра я на основной.
– Хорошо, сейчас в график внесу.
Через день Люба снова вышла в дневную смену. На этот раз она была в паре с Иветт. Кубинка вызывала симпатию. Если у Алины иногда мелькала тень заносчивости, Иветт казалась простой, открытой, откровенной. В ней было что-то летящее, эмоциональное, горящее. С ней было легко, она объясняла все просто и доступно, не дожидаясь Любиных вопросов. Стремительно и легко забежав за барную стойку, она, наверное, в течение часа-полутора объясняла, чем отличается ром, как пьют текилу, перечисляла немного ошарашенной Любе названия виски, вин, ликеров, весело подбадривая ее:
– Не бойся, у тебя все получится. Запомнишь. Это же не сложно совсем. Спрашивай, если что-то не поняла. Главное – меню! Тебе Саша распечатал копии? Нет? Я ему скажу. Читай их дома, а здесь – по самим меню, когда свободное время есть. Спрашивай на кухне, как какое блюдо называется, не стесняйся. Понаблюдай на выдаче. Тебе главное – самой захотеть поскорее стать официаниом, я же вижу – ты способная.
Люба только кивала в ответ. Ей и самой хотелось поскорее стать в общий ряд и начать, наконец, зарабатывать деньги.
– Да, будешь подходить вместе со мной к гостям и записывать заказ – так ты быстрее втянешься в процесс. Где твои блокнот и ручка?
Люба только покачала головой.
– Тебе Леша не сказал что ли? – Возмущенно цокнула языком Иветт. – Блокнот и ручка просто необходимы, особенно первое время – на форме для них даже пришит кармашек. Записываешь номер столика, а ниже – заказ. Мы, опытные официанты, уже можем запомнить, а тебе пока обязательно нужно записывать.
Под конец дня Иветт честно разделила пополам заработанные чаевые – четыреста рублей – по двести каждой.
– Что – так всегда? – Невольно вырвалось у Любы.
– Ну, что ты! – Звонко белозубо рассмеялась Иветт. – Ночью – больше. В следующий раз увидишь.
В следующий раз Люба уже выходила в ночную смену – в первый раз. Благо на основной работе это был ее домашний день, она выспалась и смогла быть и морально, и физически готовой к первой рабочей ночи. До этого ей ни разу не приходилось работать в темное время суток. Разговоры о том, что ночью ресторан и бар преображаются, что невозможно пройти через толпу танцующего народа, пугали, но не настолько, чтобы отступить. Ее целью было заплатить, наконец, эти бесконечные кредиты, освободиться и спокойно жить с ребенком без долгов и проблем.
Вечером бар, и правда, изменился – появились новые работники, их было много, голова шла кругом от мелькания новых лиц, а они все приходили и приходили.
