Полина Кесслер
Лукта
Спустя около получаса наступает мой черёд. Закрепив клинок на поясе, я собираюсь с мыслями. На моём лице закрепляют маску, закрывающую полностью лицо для конфиденциальности бойца и экзаменатора. Чтобы «бой» никак не касался личных отношений между бойцами, наставники решили, что скрыть личность –необходимость.
В моих ушах всё гудит, сердце так и хочет выпрыгнуть наружу, но вдруг я слышу, как по всей арене раздаётся: «Рита Мастик, третий кантон».
Голос Дмитрия раздаётся из-за спины:
– Пора идти.
– Да, иду.
Я даже и не заметила, как меня окружили Дина и Макс. Они стояли чуть поодаль наставника, но, обернувшись и посмотрев на них, я увидела в их глазах искреннее волнение. Я была не одна.
Не успев сконцентрироваться, я замечаю, как невозможно было бы не заметить огромную соринку в глазу, вечно докучающую меня «шайку» Игнатьева, которая еле стоит на месте и, кажется, уже готова харкаться в меня.
Как чудненько. Ладно.
Я поднимаюсь на квадратную арену, и меня ставят на противоположную сторону от соперника, в правый угол, а соперника – в левый противоположный угол. И так мы оказываемся друг напротив друга.
С первой же секунды начала «игры» в меня врезаются светло-серые глаза, до жути серьёзные. Из-под маски лезут светло-русые волосы. Неужели это тот парень, что стоял рядом на собрании? Я мотнула головой.
Кажется, Он заметил моё замешательство, и не поняв на то причины, в знак вопроса наклонил голову набок, слегка дёрнув подбородком.
Я выпрямила плечи и встала в стойку, дав понять, что вопросов нет. Я готова начать.
Первые 15 секунд тянутся очень долго: это медленное движение по кругу, друг напротив друга. Я слежу за каждым шагом соперника, за тем, как точно касается земли подошва его ботинок, в каком темпе противник движет своим телом и, самое главное, дышит.
Ещё с первого курса нас учили тому, что каждое движение рождается из дыхания. Именно оно задаёт ритм движению тела. И наконец поймав его темп, я продолжаю игру.
Он, присаживаясь, делает кувырок к центру арены, и я, как точное его отражение, зеркально совершаю действие. Мы оказываемся чуть ли не прижавшись лицом к лицу, так, что его дыхание становится для меня самым простым уравнением. Серые глаза врезаются в мои мысли, но не сбивают с толку. Мы продолжаем.
Медленно поднимаюсь, копируя даже наклон его тела. Заметив, что соперник переносит весь вес на ноги, догадываюсь о прыжке через спину. Совершая действие секунда в секунду, понимаю, что не прогадала. Я снова его идеальное отражение.
С трибун послышались вздохи восхищения, значит я всё сделала правильно. Стоя друг напротив друга, я слышу учащённое дыхание противника и замечаю напряжение в его локте. Мимолётный импульс в его правой кисти, сдаёт его с потрохами. Сейчас он направит пистолет. Верно. И я.
Осталось продержаться последнюю минуту. Опустив пистолеты и заправив за спину, продолжаем. Очередной кувырок вперёд, и мы оказываемся плечом к плечу. Резкий подъём. Его рука медленно пускается по моей талии, прямо за спину, вытаскивая клинок. Следует моё идентичное движение. И мы в одно мгновение мы оказываемся друг напротив друга, держась за рукоятку и прижимая лезвием наши глотки.
Я слышу громкий звук сирены. Экзамен окончен.
Не веря в то, что всё уже закончилось, до меня дошло, что мы так и не сдвинулись с места. Замерев в последнем положении, я замечаю, как расширились зрачки у моего противника, который так и не отступил от меня ни на шаг. Лишь рывком опустился его клинок. Странное жжение тяжёлым ожерельем повисло на моё горло.
– Это недопустимо!, – громогласно раздались возмущения экзаменаторов.
Глава 2
Часть 1. Глава II
I
Канцелярская резинка всё сильнее душила мой палец. Начал синеть. Покалывание на кончике пальца заставило ускорить процесс развязывания. Резинка полетела из моих рук.
Все замолкли, обратив на меня внимание. Умоляющая речь Дины продолжилась:
– Послушайте. Дайте мне объяснить экзаменаторам, что это моя ошибка.
Дмитрий стоял напротив меня, облокотившись на стул и слушая мольбы моей подруги. В его голосе звучало смирение:
– Это не меняет дела. Жестко нарушено правило. Под моим руководством. Моим.
Последнее слово наставник произнёс чуть громче, чем остальные.
Было куда более ясно, что ему грозит нехилый выговор, а мне и вовсе дисквалификацию или повторный курс обучения. Подобные мысли просто давили мне на виски и вызывали тяжесть.
Потянулась дверная ручка. Худенькая женщина с короткими каштановыми волосами и в аккуратно глаженном белом халате нырнула в кабинет и закрыла за собой дверь. В одной руке она держала пачку пластырей и какую-то, видимо уже использованную, мазь. Всё это она протянула мне:
– Сегодня не трогай. Завтра утром обработай и наклей новый. Грязь не должна попасть.
Я приняла «спасительное подношение» от медсестры и спрыгнула с кушетки.
Мы разом вышли из перевязочной и очутились в просторном плохо освещаемом коридоре.
Не успев пройти и пару метром в сторону выхода медицинской части, мы остановились вслед за Дмитрием. В конце коридора, через главный вход в медицинский пункт зашёл один из сегодняшних экзаменаторов, взрослый, на вид сорокалетний рослый мужчина. На нём была стандартная тёмно-коричневая бойцовская форма. Поздоровавшись с врачами, стоящими неподалеку от входа, он заметил нас. Точнее, кажется, Дмитрия.
Низкий голос экзаменатора раздался в нашу сторону:
– Дмитрий, еще раз здравствуйте! Есть разговор, прошу пройти за мной.
Мужчины скрылись за первой же дверью, ведущий в чей-то докторский кабинет. Мое напряжение выросло вдвойне. Всё мое тело разом стало ватное.
Дальше я помню только то, как еле дошла до своей комнаты и больше не имела сил дожить этот день до конца на ногах.
Не знаю, сколько часов прошло с момента, как я уснула, но за окном уже виднелись сумерки. Кровать Дины была расправлена и горел ночник над её тумбочкой. Самой подруги в комнате не оказалось.
Вместо легкости или опустошенности разума после сна я ощутила совершенно иное. В первые минуты моего позора на экзамене я ощущала только стыд и вину, но сейчас меня обвеяло чувство краха. Полного краха. Которому было плевать на мои многолетние старания, учения и тренировки.
Слезы отчаяния начали пробиваться и оказались сильнее моей сдержанности. Я не рыдала. Скорее всего, это просто обида на саму себя выросла в разы и уже не находила места внутри меня. Обида выходила из глаз. Теплыми солеными слезами, обжигающими лицо. Одна слезинка покатилась так удачно, что потекла по шее и попала прямо на пластырь.
Резко кольнуло и зачесалось. В моей голове одна картинка заменилась резко на другую. Эти испуганные серые глаза и тёплая рука, держащая рукоять у моего горла и касающаяся пальцами мою холодную кожу. На секунду маленькая я, сидящая у себя в голове, будто наступила в капну своих чувств, и дёргая ногой, тянула за все возможные ниточки своих эмоций. Я не знаю, что это было. Но хорошо помню, что было дальше:
Резко опустив холодное оружие, Он выставил клинок перед собой, указывая пальцем на кровь, что замарала его лезвие. Громкий гонг раздался позади нас. Без капли стеснения Он показательно швырнул нож в сторону и пошагал прочь с арены. Я так и не пошевелилась, слушая отчётливые негодования экзаменаторов.
Я открыла глаза. Слёз уже не было. Рана на горле всё же чесалась. Не дождавшись подругу, я легла обратно в кровать.
II
Сегодня моё отражение в зеркале казалось странно привлекательным. То ли мне идут стрелки, что нарисовала Дина, то ли красное платье, что без единой лишней складки, точно идеально, облегает моё тело. И пятки. Голые пятки, которые так и не нашли себе красивый домик на каблуке.
– Честно говоря, я не понимаю, зачем Дмитрий настоял, чтобы я явилась на выпускной. Либо меня простят…
– Либо для показательной порки! – продолжила Дина, штопая носок Макса.
Макс играл в телефон, сидя на моей кровати. Его небрежная тёмно-волосая укладка, красиво заправленная белая рубашка и брюки, заканчивающиеся босыми ногами, делали из него малолетнего мальчишку.
Я повернулась к нему:
– Идея! Ты сходишь и заберёшь мои туфли из шкафчика хранения шмоток на первом этаже.
– Давно бы уже сама сходила, – пробормотал Макс, не отрываясь от экрана.
– Ясно. Ну, твои носки мне тоже сойдут, – выпалила я и вырвала из рук Дины её кропотливую работу.
– Ты сейчас порвёшь, Рит!, – выкрикнула подруга.
Макс подорвался с места и схватил меня за руку в попытках отобрать носок.
– Ахахаха, нееееет!
Мы так и не заметили, как начали втроём бороться за носок, пока не раздался голос из колонок, установленных в коридорах наших секций: «Начало выпускной аттестации в 20:00 на открытой площади секции №3».
– Всё, я ушёл за твоими ходулями, – смирившись произнёс Макс.
Спустя 15 минут мы дружно вышли из комнаты. Дина закрыла дверь, и мы, не торопясь направились в главный парк, где через полчаса должен был начаться праздничный вечер в честь нынешних выпускников, то есть нас.
Спускаясь по лестнице на первый этаж, чтобы наконец выйти из нашего корпуса, Дина сбавила шаг.
– Ох, кажется я забыла свой телефон.
– Давай я схожу, у меня явно каблук поменьше, – улыбнувшись, предложила я, – Вы идите. Я догоню.
Перехватив ключи от комнаты, я направилась обратно. Телефон оказался в ванной комнате, которую тоже проигнорировали, забыв выключить в ней свет.
Я закрыла комнату и направилась к выходу. Идя по коридору, я заметила, как весь корпус опустел. Мне стало немного жутковато, и оттого я ускорила шаг. Ускорила шаг, забыв учесть каблуки. Пару быстрых шагов. И один опрометчивый. И вот. Я растелилась на полу прямо перед лестницей. И всё бы ничего, если бы не лакированные туфли, приветствующие меня перед носом.
Надо мной послышался тяжёлый мужской голос:
–Вы не ушиблись?
Наконец поднявшись с пола и проигнорировав протянутую руку, стремившуюся мне помочь, я подняла глаза. Передо мной стоял совсем незнакомый мне мужчина. Коротко стриженные рыжие волосы, зелёные глаза и шрам над верхней губой. Какой бы приветливой не оказалась улыбка, что пытался выдавить этот незнакомец, мне она показалась угрожающей.
–Н-нет, спасибо, – бросила я, быстро поправив платье, – С Вашего позволения, мне нужно идти.