Полина Груздева
По дороге к счастью
– А мы с Людмилой не чай будем пить, а пойдем в ресторан. Что скажешь, абитуриентка?
– Хорошо, Александр Иванович! И правда, пора поесть, – внутренне смущаясь, соглашается Людка, и пассажиры, уже многое знающие друг о друге, идут по качающимся из стороны в сторону вагонам в пищеблок поезда.
– Ну что, Людмила, хорошо подготовилась к экзаменам? – интересуется мужчина, ловко орудуя вилкой и ножом в тарелке с пюре и котлетой, политой соусом.
– Не знаю, еще учу, – проглотив очередную ложку борща, отвечает Людка.
– А почему ты выбрала химию? Родители посоветовали? Подруги? –
непринужденно спрашивает Александр Иванович.
– Нет, никто не советовал, это я сама. Мне химия очень нравится, – охотно рассказывает Людка. – У нас в классе всегда была проблема с учителями по химии. Родители возмущались, что уроки пропадают, ходили к директору, ругались, а он руками разводит и говорит: «Я вам что, химика рожу? Ну, не едут к нам химики, не едут». А моя мама, она беременная Сережкой была, отвечает: «Наверное, мне придется родить химика». – Людка, вспоминая рассказ матери о встрече с директором, довольно смеется и откусывает хлеб.
Мужчине нравится беседовать с Людкой и наблюдать за ней. Эта открытая, наивная девочка, по-простому, без жеманства поедающая привычную для нее еду и с увлечением, с гордостью за свою остроумную мать рассказывающая школьную историю, оказалась для него приятным открытием. Он добродушно улыбается, не зная, что в это время творится в душе его сотрапезницы.
А у Людки в голове бьется только одна мысль: как Александру Ивановичу сказать, что за обед она заплатит сама? Она думает об этом с первой минуты усаживания за покрытым чистой скатертью обеденным столом. И когда мужчина просит официанта рассчитать их, платит только за себя, девушка расплачивается за свою еду и, наконец, облегченно вздыхает: с души у нее словно камень свалился – ничего и ни от кого она принимать не собирается, не содержанка. Она свободна, как птица в полете! Путь назад, в свой вагон, по колышущейся под ногами платформе становится для нее забавным и веселым.
И если бы не одно неприятное событие, то вся поездка до Москвы транзитной пассажирки была бы сплошным удовольствием.
Многодневная качка в поезде вынуждает людей двигаться, искать своему телу новое положение, а голове и душе – новых впечатлений, скрашивающих однообразие езды. Людка, в очередной раз спустившись со своего верхнего этажа, вышла в коридор. Заведя руки за спину, прислонилась ладонями к слегка приоткрытой двери купе, уставилась в окно. Замечтавшись, она не заметила, как Александр Иванович, решив выйти из купе по какой-то надобности, толкнул до отказа дверь и прищемил Людки ладонь. От острой боли та ойкнула, замахала рукой и зарыдала. Зареванная, влезла на полку и там, лежа на животе, уткнувшись лицом в согнутую руку, продолжала горько плакать. Утешали несчастную девушку все: и виновник неприятности, и женщина с мальчиком. Но Людка еще долго была безутешна.
Старшая дочь Никитиных физическую боль переносить совершенно не могла. Это она поняла после нескольких досадных случаев.
Как-то Людка пришла в гости к подруге Лариске. Та испекла яблочный пирог и с гордостью представила свое мучное изделие однокласснице. Золотистого цвета десерт радовал глаз и дразнил обоняние. Все Бескоровайные были дома, поэтому пили чай вчетвером. Людка попросила «кулинара» поделиться рецептом. Пока та увлеченно делилась секретами приготовления пирога, Неля Владиславовна кормила младшую дочь.
– Леночка, – обращалась она к девочке, – сиди спокойно, чашку подноси ко рту, а не рот к чашке.
Минут через пять звучало:
– Леночка, не откусывай от пирога большие куски.
Проходило не очень много времени.
– Леночка, вытирай рот салфеткой, а не рукой.
После застолья компания переместилась в зал. Старшие девочки расположились на диване, Неля Владиславовна удобно устроилась в кресле, Леночка – у нее на коленях с плюшевым медвежонком в руках. Говорили о поселковых новостях. Вдруг игрушка Леночки полетела на пол. Людка по привычке вскочила с места, подняла медвежонка и протянула малышке. Неожиданно та вцепилась зубами в Людкину руку. Слезы мгновенно брызнули из глаз гостьи.
– Ну что ты сделала? – томно укорила дочь Неля Владиславовна. – Ведь Людмиле больно.
Людка тогда подумала, что если бы кто-то из детей их семьи так сделал, то хорошенько получил от родителей по заднице.
Еще один огорчительный случай подтвердил: Людка чрезвычайно чувствительна к грубым телесным прикосновениям.
Она с сестрой Валькой отправилась в кино на дневной сеанс. По окончании фильма, на выходе из клуба, толпа выходящих столкнулась с группой следующих в зал. Рядом с Никитиной старшей лицом к лицу оказалась ее одноклассница, Хакимова Светка. Увидев Людку, она крикнула: «Привет, Людка! Я так тебя люблю!» и изо всех сил, всем лицом выражая непреодолимую страсть, ущипнула одноклассницу за полную руку и проследовала дальше. Не успевшая ничего сообразить Людка залилась слезами.
Вот и теперь она ревела как белуга. Каких только ласковых слов не говорили в ее адрес попутчики! Особенно старался мужчина.
– Людочка, я же не хотел! – огорченно вздыхал Александр Иванович, стоя в полный рост у полки Людки и дыша ей в спину. – Я же не знал и не видел, что ты стояла у двери. Прости меня, пожалуйста!
Севшего на нижнюю полку виновника Людкиной неприятности сменила тетя Аня.
– Девочка, дорогая! – с чувством говорила она. – Тебе, конечно, очень больно. Мы все это понимаем. И Александр Иванович очень расстроен, что так получилось. Но, поверь, боль скоро пройдет. Я тебе принесла мокрую салфетку. Возьми, оберни ею ладонь, будет легче.
Не оборачиваясь, Людка протянула здоровую руку, взяла ткань, укутала ею горячую ладонь. Наплакавшись, вытерла слезы и слезла со своего места. Добрыми, сочувствующими глазами на нее смотрели тетя Аня, Петька и Александр Иванович. Они огорченно осмотрели ее руку, а затем предложили чай, яблоки и печенье. Это было так трогательно, что пострадавшая почувствовала, как по ее телу разливается тепло и благодарность. Да и рука стала меньше саднить. Девушка улыбнулась, взяла правой рукой стакан с горячим чаем и отхлебнула. «Спасибо!» – сказала сразу всем и снова пригубила сладкий чай. Александр Иванович был прощен.
Глава 9
Абитуриентка
– Граждане пассажиры! Просыпайтесь! Сдавайте постельное белье! Подъезжаем к Одессе!
Людка открыла глаза: вагон был ярко освещен, люди поднимались со своих мест, сонно переговаривались, снимали с подушек наволочки, складывали простыни, собирали личные вещи.
– Молодой человек! Одесса! – голос проводницы, разбудивший Людку, двигался к концу плацкартного вагона, к полке справа у двери, на которой спала девушка.
– Женщина! Осторожней! Вы сядете мне на голову! – голос приблизился и вместе с ним рядом с последним купе оказалась плотная фигура в форменной одежде. Круглое лицо с выщипанными в тонкую ниточку бровями и красными губами повернулось к Людке:
– Проснулась, красавица! Скоро Одесса! Жду белье!
И, развернувшись, проводница поплыла в обратном направлении, по пути отвечая на вопросы пассажиров, поднимая крепко спящих и принимая сложенное стопкой белье.
Поезд «Москва-Одесса», в котором сутки прокачалась Никитина Людмила, прибыл в город-герой утром. Выйдя из вагона, девушка в тесном потоке пассажиров двинулась по платформе к зданию вокзала. Огромное сооружение с пятью большими арочными окнами, куполом на крыше встречало прибывших надписью на карнизе: «Одесса». Золотистые буквы в золотистой же рамочке приветливо сообщали, что все пассажиры и девушка из далекого Узбекистана не ошиблись, что они действительно прибыли в город на Черном море, где, возможно, девушка будет жить и учиться. Радостно улыбнувшись, Людка с прохладного утреннего привокзалья прошла вглубь помещения.
Внутренний интерьер вокзала показался Людке таким же красивым, как и внешний вид. Лавируя между снующими вдоль и поперек пассажирами, она отыскала справочное бюро. Любезная женщина в окошке ей объяснила, как можно добраться по указанному ею адресу, и в скором времени постукивающий по рельсам трамвай доставил Людку на нужную остановку.
Первое, что удивило Никитину, когда она сошла с трамвая, это булыжное покрытие дороги. Идти по «булочкам» было непривычно и неудобно, она старалась наступать на самые макушки отполированных временем брусков, но ей это не совсем удавалось. Людка оглядывалась, боясь увидеть улыбки прохожих по поводу ее ужасной походки. Но людей было мало, и никто на нее не смотрел: все горожане, озабоченные предстоящими делами, совершенно не обращали внимания на девушку в скромном летнем платье с небольшим чемоданом в руке, торопливо проходили мимо или мелькали в отдалении.
Несмотря на комковатое полотно, дорога Людке, как и вокзал, тоже понравилась: она представила себе, как по ней едет телега, запряженная старой лошадью, и на телеге сидит она. Ее трясет. Она открывает рот, тянет долгое «А», а голос дрожит, потому что он тоже подскакивает вместе с допотопным транспортом и с ней. «Смешно!» – подумала девушка, успокоилась и вошла в маленькое кафе, где аппетитно пахло блинчиками и кофе. И безлюдное еще кафе, где она, ужаснув аппетитом буфетчицу, съела целых четыре блинчика – ведь неизвестно, когда еще придется поесть, – показалось ей милым и приветливым.
Довольная, гостья южного города отправилась на поиски учебного заведения, в которое ей предстояло поступить. Здание с надписью: «Державний університет імені Ї. Ї. Мічуріна» отыскала быстро. Великолепное трехэтажное строение с массивной двустворчатой дверью оказалось закрытым: было рано. Повертев по сторонам головой, Людка постелила захваченную из дому районную газету на каменную ступеньку лестницы, села и от нечего делать взялась за пособие по химии.
– Що, готуєсся? – неожиданно услышала она над собой мелодичный девичий голос.
Людка подняла от книги голову, сначала уставилась на белые босоножки на двух крепких ногах, затем посмотрела на белое в цветочек ситцевое платье с красным поясом и уже после этого глянула в лицо говорившей. Девушка была полногрудой, черноволосой, улыбчивой.
– Що мовчишь? – снова спросила незнакомка. – Сюды хош? Зачинэно? – глянула она черными глазами на дверь.
«Украиночка! − подумала Людка. – Наверно, спрашивает, закрыто ли».
– Закрыто! – вздохнула Людка. – Приемная комиссия работает с девяти.
– Будем знакомы? – неожиданно по-русски заговорила девушка. – Я Галя, Колотыло. А как тебя зовут? Откуда ты? – И приземлилась на ступеньку рядом с Людкой.
– Никитина, Люда, – ответила девушка. – Из Узбекистана.
– Ого, как далеко ты заехала! Сколько была в дороге?
– Четверо суток.
– Багато! А я из Белгород-Днестровского. На электричке приехала. Тоже вот хочу попробовать поступить, на химический.
– Ой, и я тоже! – оживилась Людка.
Переходя с украинского на русский и наоборот, Галя засыпала Людку вопросами. Ей хотелось знать, кто у Никитиной родители, где работают, сколько в семье детей и как Людка закончила школу. Словоохотливая девушка не позволила Никитиной задать ни одного вопроса. О себе она только сказала, что закончила школу на четверки, родители желание ее поступить в университет одобрили.
Девушки проболтали до тех пор, пока, гремя ключами, дверь не открыла фигуристая женщина с красивой сумочкой на левой руке. Следом за ней стали подходить и подниматься по лестнице к двери другие работники университета. Новые подруги в набежавшей куче парней и девчат вошли вслед за ними.
В приемной комиссии улыбчивые девушки приняли у обеих документы, Людке выдали направление в общежитие. Распрощавшись на выходе из университета, абитуриентки отправились по своим делам: Галя – на электричку, Людка – в студенческое общежитие, откуда, оставив вещи в комнате с двумя кроватями, поспешила в санэпидстанцию для прохождения медосмотра.
Выстояв с такими же, как она, возбужденными абитуриентками некоторое время перед закрытой дверью санпропускника, Людка в живой толпе девчонок проникла в заветное помещение и огляделась: просторная комната была пуста, лишь небольшое количество мебели говорило о том, что оно было для чего-то необходимо. Комната окатила прохладой, что было особенно приятно в надоедливую жару, но оставило у девушки ощущение морга. Откуда ни возьмись, в комнате показалась женщина средних лет в белом халате.
− Здравствуйте, девушки! Раздевайтесь! Снимайте с себя все, что есть!
− И нижнее белье? – раздался чей-то голос, в котором слышались ужас и отчаяние.
− И это тоже! – безапелляционно подтвердила медсестра. – И, пожалуйста, побыстрее.
Девушки, смущенно иронизируя над собой, нехотя разделись догола и, прикрывая наготу снятой одеждой, затихли в ожидании дальнейших указаний.
Вышел в традиционной униформе медик средних лет – девчонки ахнули при виде мужчины.
− Пожалуйста, подходите по одной для осмотра.
Демонстрировать ему свои прелести не пожелал никто. Прижимая обеими руками к телу скомканные летние наряды, девчонки жались друг к другу и никак не решались обнажиться перед человеком противоположной стати. К просьбе мужчины подключилась медсестра.
− Перед вами врач! Он должен осмотреть каждую. Поэтому нечего стесняться.
Молчание.
− Вы хотите сегодня попасть в общежитие? Без нашей справки вас не поселят. Где будете ночевать, абитуриентки? – в голосе медсестры послышалось сочувствие.
Но как ни уговаривала их медсестра, на ее призывы не откликнулась ни одна живая душа.
Людке надоело стоять голой. Она положила платье на скамью рядом с сумочкой. Словно идя в атаку на врага, воскликнула: «Я пошла!» и первой предстала перед врачом во всей девичьей красе. Отвечая на его вопросы и выполняя все его требования, быстро избавилась от моральной экзекуции, поспешно натянула одежду, взяла протянутую ей медсестрой бумагу и выпорхнула на свободу. Радостное солнце согрело ей тело и душу, и девушка вздохнула легко и беззаботно: желанное разрешение на поселение в общежитие было у нее в руках.
Вечером Людка писала домой письмо. Она сообщила родителям, что доехала благополучно, устроилась в общежитие, у нее все хорошо, готовится к экзамену по химии, который состоится через три дня.
Следующий раз с Галей Колотыло Никитина встретилась на консультации. Девушки радостно поприветствовали друг друга, заняли рядом места в просторной аудитории, а после занятий отправились бродить по городу. Все дни перед экзаменами девушки провели вместе.
Галя знала город и с удовольствием водила и возила Людку по самым знаменитым местам Одессы. Подруги гуляли по многолюдной Дерибасовской улице, спускались от памятника Ришелье по многоступенчатой Потемкинской лестнице, глазели на роскошное здание Одесского театра оперы и балета. И девушка из далекой среднеазиатской республики с неиссякаемой жаждой и впечатлительным сердцем заглядывала в подъезды двориков, ахала от витрин роскошных магазинов, ловила вдохновенным лицом брызги морской волны, глазела на одесситов и гостей города, неустанно говорила с веселой болтушкой Галкой.
Набродившись до усталости, девушки находили тихое местечко и углублялись в химические формулы и законы, экзаменовали друг друга или делились девичьими секретами.
– Людка, а хлопэць у тебя есть? – как-то спросила Галя, поедая купленную в булочной соломку.
– Был, – вздохнула Людка. – Мы поссорились.
– Моя люба кацапуро, це ничого, – обняла за плечи подругу Галя. – Мы с Петром то сварымося, то мырымося. Он в техникуме учится, на электрика. Он всегда хочет, чтобы я делала так, как он хочет.
– А ты? – глянула на хохочущую девушку Людка, наслаждаясь тем же скромным лакомством, что и подруга.
– Я? Ще чого! Он зовет меня в кино, а я его – на дискотеку. Дуже люблю танцюваты! Но он не долго сопротивляется. Сияющими глазами посмотрит на меня и идет следом, в клуб.
Так незаметно пролетели три дня, и наступил решающий день – день экзамена.
– Кацапуро, прывит! Що, е спыскы? – через два дня приблизилась Галка к Людке, медленно спускавшейся по лестнице.
– Привет! Есть! Ищи себя, а я уже нашла, – огорченно ответила Людка.
– Людка, ты чого? Ну, я зараз, почэкай! – и быстро направилась к университетской двери, за которой на стенде висели долгожданные списки с оценками по профильному предмету.
– Людка, у мене чотыры! – радостно бросилась Галка к подруге, скоропалительно сбежав по ступеням. – А що у тэбэ?
– А у меня тройка, – расстроенно выдохнула Людка. – Нет, я не поступлю. Пять человек на место. Нет, с тройкой не поступлю.
– Ну що ты, Людочко! Поступишь! – убежденно воскликнула Галка, обняв Людку за плечи. – Впереди еще два экзамена! Наберешь баллы!
– Нет, не буду дальше сдавать, – решительно сказала Людка, явив подруге огорченное лицо. – Поеду домой. Но сначала заеду к тете Марусе, в Роскошное. Подождешь, пока я заберу документы и вещи из общаги? Мне же тоже до Белгорода ехать.
– Добре, не хвылюйся! А може, ще будеш здаваты?
– Нет, жди, я сейчас. – И отправилась за документами.
Но, получив бумаги, Людка к тетке не поехала. Она проводила Галку на вокзал, тепло с ней распрощалась, пообещав писать, и, приобретя в кассе предварительной продажи билет до своей станции Караулбазар, занялась выпиской из общежития.
Уже в поезде, думая о том, что она скажет родителям по поводу экзаменов, она совершенно не волновалась: не поступила сейчас, поступит на следующий год. Учиться в вузе она обязательно будет!
Несмотря на то что Никитина не стала студенткой, сердечко ее радостно стучало: она снова окажется дома, обнимется с родными, встретится с подругами. Людка ужасно соскучилась по отцу с матерью, по сестрам и братьям. Под стук и качку плацкартного вагона она мысленно упруго шла по пыльным улочкам поселка в клуб, где с девчонками разучивала песни и танцы, готовясь к очередному концерту; спешила на волейбольную площадку, в круг знакомых и друзей. Ей теперь катастрофически захотелось даже оказаться в пыльном вихре неугомонного азиатского ветра. Все маленькие поселковые радости ожили в юном сердечке, замаячили в отдалении теплым огоньком скорой желанной встречи.
Виктор… Подумав о нем, Людка загрустила. Да и было из-за чего. Они не встречались вот уже три месяца. Только изредка пересекались их пути. Чаще всего в кино. Каждый занимал свое место в зале, до начала сеанса перекидывался незначительными репликами с друзьями, приятелями, знакомыми, улыбался, шутил. Они старались не встречаться взглядами, делали усилия не замечать друг друга, будто никогда не были знакомы, никогда не держали в объятиях друг друга, не целовались. Интересно, как жил Виктор во время ее отъезда? Что чувствовал, не видя ее по вечерам в клубе и на спортивной площадке? Может, спрашивал о ней? Интересовался, почему ее так долго нет? Хорошо бы! Ведь ей так хочется его увидеть, ощутить аромат его одеколона, вдохнуть запах его сигарет. Увидеть хотя бы издалека!
Сначала Людку развлекал дорожными видами одесский поезд, мчащийся в сторону Москвы; затем убаюкивал, пробуждал и веселил московский скорый, бегущий по южным просторам страны через ее маленький поселок нефтяников и газовиков, где она радостно сошла на своей станции. И все время четырехдневного пути девушка мечтала о встрече с человеком, осчастливившим ее первым поцелуем.
Глава 10
В начале осени
Сентябрь не на шутку растревожил Людку. То ли осенняя природа, незаметно, но неустанно золотя и обагряя листву, вызвала необъяснимое состояние возбуждения; то ли ставшее привычным начало занятий в школе, от которого еще не успела отвыкнуть бывшая ученица, внесло в душу мутное беспокойство; то ли молодая кровь, бунтующая в тисках обыденности и однообразия, лишила девушку покоя, но повзрослевшая дочь Никитиных не находила себе места, скучала, хандрила. Усугублял отвратительное состояние и окончательный разлад с Виктором. Парень каким-то образом исчез из ее поля зрения. Только однажды она столкнулась с ним нос к носу в невообразимой, на ее взгляд, ситуации.
Собравшись в очередной вечер на танцы, Людка с Лариской отправились к Вальке домой. Дело в том, что на танцевальном пятачке в вечерней прохладе уже вовсю кружились пары, а Прониной, с которой девушки договорились встретиться, не было видно, и подруги решили поторопить опоздальщицу в ее квартире.
Азиатское лето, несмотря на календарный уход, еще сопротивлялось, не сдавало позиции осеннему наплыву. Вот девчонки и ловили прощальное тепло, не пропускали танцевальные вечера и гуляния в тихих вечерних сумерках по опустевшим поселковым улицам. Без Вальки компания была неполной, и девушки решили вытащить подругу гулять во что бы то ни стало.
Дверь в квартиру открыла сама Валька.
– Ой, девчонки, проходите! – подняв от удивления брови, пригласила она нежданных гостей. – Вот не знаю, что надеть.
– Мы тебе сейчас поможем! – быстро отреагировала Лариска, следуя за ней в спальню мимо двери, открытой в кухню.
Людка двинулась за подругами следом, и, проходя мимо кухни, бросила в нее мимолетный взгляд. То, что она увидела, привело ее в такой ступор, что она не сразу прошла в комнату Вальки, а, остолбенев, застыла в коридоре как истукан.
– Здравствуй, Люда! – Это с ней поздоровалась мать Вальки, тетя Даша.
Женщина сидела за накрытым обеденным столом. Спиной к двери рядом с ней сидел отец Вальки, дядя Митя, а сбоку, повернув лицо к дверному проему, на Людку смотрел Виктор.
– Вы с Лариской за Валькой? Устали ждать копушу? – опять обратилась женщина к Людке. – Ты проходи в спальню, там разберетесь.
И только тогда Людка стронулась с места.
– Людка, ты где застряла? – встретила ее вопросом Лариска. – Посмотри, ничего юбка?
– Нормально, только чего она булавкой застегнута? – ответила та.
– Да замок разошелся, некогда пришить, – объяснила Валька, опуская на юбку кофточку так, чтобы прикрыть место скрепления ткани первым подручным инструментом. – Сойдет!
– А если булавка в тело вонзится? – забеспокоилась Людка.
– Не вонзится! – беспечно сказала Валька. – Я эту юбку уже так не в первый раз надеваю. Ну что, пошли?
– Пронина, а можно воды попить? – попросила Людка, чувствуя, что во рту вдруг пересохло.
– Пойдем, на кухне попьем! – позвала Валька, и все трое вышли из комнаты.
– Мам, дай Людке воды! – попросила Валька.
– Пожалуйста, – произнесла хозяйка, затем взяла небольшой чайник и налила прозрачную жидкость в цветную пиалу.
Людка с размаху хлебнула налитое и поперхнулась.
Вся компания засмеялась. Весело реготали хозяева, усмехался Виктор, улыбались ничего не понимающие подруги. Людка поспешно выбежала на свежий воздух.
– Ты чего? – остановила ее на улице Валька.
– Это была не вода, а водка! – возмущенно бросила Людка.
– Мама пошутила! Отец пригласил Виктора в гости, вот они и выпивают. Что тут такого? Что, печет в горле? Это же разведенный спирт.
− Хорошие шутки! – продолжала возмущаться Людка. – Спирт мне горло обжег! Как только они его пьют?
− Подрастешь, узнаешь! – засмеялась Валька и шлепнула подругу по спине.
– Ничего, пройдет! – сказала Лариска. – Пошли скорее, а то не успеем натанцеваться.
Ночью, лежа в постели, Людка думала о том, что произошло. Она увидела Виктора, с которым давно не сталкивалась. Увидела внезапно, в чужом доме, за угощением, за распитием спиртного, почему-то налитого в чайник. Она испытала шок и от его присутствия, и от обжигающего рот напитка. Вкус его ей был незнаком, но запах спиртного она знала хорошо: родители выпивали частенько. Противный запах! И жгучий вкус проглоченного был также отвратителен, как и запах.
Мысль о Викторе оставила где-то внутри неприятный осадок. Людка представила эпизод со спиртом как бы со стороны. Родители Вальки! Ну и шутки у них! А Виктор усмехался! О чем говорила эта противная ухмылка? Он видел в ней малолетку, глупую, неопытную маменькину дочку, попавшуюся на крючок взрослых людей. «Ну и черт с ним!» – в конце концов подумалось ей уже в полусне, и она, постепенно успокаиваясь, задышала ровно и спокойно.
– Мама, я хочу пойти работать, – помогая матери готовить обед, завела разговор Людка. – В следующем году снова буду поступать, но до этого еще далеко. Хочу пойти работать, не могу я сидеть дома.
– И куда же ты хочешь устроиться?
– Не знаю, куда-нибудь.
– Хорошо, вернется отец с вахты, я с ним поговорю. Пусть он сходит в контору нефтеразведки, поговорит об этом в отделе кадров.
Кадровик Центральной нефтеразведочной экспедиции треста «Бухаранефтегазразвелка», эффектная во всех отношениях женщина, предложила Николаю прийти с дочерью на собеседование. После недолгого разговора старшая дочь Никитиных, с ее согласия, была зачислена учеником слесаря КИП в мехмастерские. Так стартовала ее трудовая биография. И сколько бы раз ни менялись место и вид ее работы, никогда и ни о чем не жалела пытливая девушка.
Появившись шестого сентября тысяча девятьсот шестьдесят шестого года в небольшом производственном помещении в сопровождении начальника мастерских Колесова Матвея Алексеевича, она широко раскрыла любопытные глаза, обвела ими стены, стеллажи, длинный станок с инструментами, гору манометров и улыбнулась: все было металлическим, загадочным, и увиденное ее заинтересовало. Здесь ей предстояло узнать новое, а к усвоению неизвестного она всегда была готова.
В комнате никого не оказалось. Оглядевшись, она уставилась на мужчину. В это время дверь открылась, и в лабораторию вошел среднего роста коренастый парень. Он вопросительно, без улыбки, из-под нависших светлых бровей взглянул на Людку, затем на Матвея Алексеевича и снова на Людку.
– Александр, – обратился к нему Колесов, – это Никитина Людмила. Она зачислена к тебе ученицей. – Затем он повернулся к Людке: – А это твой наставник, Александр Рябов.
– Но, Матвей Алексеевич, – снова взглянув на начальника, попытался что-то произнести недружелюбный парень.
– Никаких «но», научишь девушку, будет тебе помощница. Тебе же нужен напарник?
– Нужен! – твердо сказал парень. – Напарник, а не девчонка!
– Здесь это не девчонка, а ученица слесаря КИП. Рябов! Ты слесарь?
− Слесарь, но не нянька!
− Если слесарь, то и учи! И не обижай!
Не дав больше сказать Александру ни слова, Колесов ободряюще посмотрел на Людку, с интересом взиравшую на перепалку мужчин, и вышел из мастерской.
Поведение парня, в ученицы к которому ее назначили, нисколько не покоробило Людку. Чего было обижаться? Слесарь ею недоволен, и она его понимает. Вместо напарника ему на голову свалилась вчерашняя школьница, и теперь предстояло ей все объяснять, учить работать. Очевидно, сыграло свою роль и предвзятое отношение к женскому полу: мол, что с женщины возьмешь?
Но Людка есть Людка. Она терпеть не могла пренебрежительного к себе отношения. Да и молчать целыми днями напролет рядом с неразговорчивым парнем было для нее сплошным мучением.
Александра она видела в поселке, но знакома с ним не была: он не входил в круг ее знакомых, друзей, одноклассников. Теперь ей предстояло узнать его поближе, научиться у него делать то, что обязана. Сам делиться секретами выполняемых манипуляций он не спешил, и Людка начала проявлять инициативу.
– У тебя здесь столько манометров! Откуда они? – начала она выуживать из слесаря ответы на интересующие ее вопросы.
– С буровых, – звучал однозначный ответ парня, спиной стоящего к Людке.
– А что ты с ними делаешь?
– Сначала проверяю, а потом тарирую.
– Это как?
– На буровой была? – пытливо глянув на подопечную серыми глазами, спросил Александр.
– Ну, была!
– Врешь, не была! – как показалось Людке, ехидно усмехнулся парень.
– Здесь не была! – загорелась она. – Но в Караулбазар мы приехали с Устюрта, с буровой «Шахпахты». Мой отец там дизелистом работал. Вот! Поэтому на буровой я была!
– Хорошо, была! А манометры там видела?
– Видела! – уже успокаиваясь и лукаво улыбаясь, сказала Людка.
– В определенное время на буровых я заменяю одни манометры на другие, снятые привожу сюда, в лабораторию, затем осматриваю их и тарирую, то есть устанавливаю, насколько точно работает прибор. Это я делаю на этом устройстве, – показал парень на оборудование, на котором ловко устанавливал очередной аппарат.
– А если манометр работает неправильно?
– Ищу причину.
– А потом что?
– Если можно – ремонтирую. Если нельзя – отправляю, куда следует.
– А меня возьмешь на буровую?
– Конечно, ты же теперь мой напарник! – иронично произнес парень, но, обнаружив в девчонке любопытную, смешную и горячую особу, взглянул на нее уже по-доброму.
День за днем на работе проходили для Людки незаметно. Она подносила слесарю инструменты, приборы для измерения давления, наводила в помещении порядок и при этом успевала интересоваться его действиями с приборами, читать парню стихи, расспрашивать его о кинофильмах и прочитанных книгах. Он не был книголюбом, стихов не знал, о фильмах говорил коротко, но он умел слушать, тем самым постепенно вызывая у девушки интерес и симпатию.
И на буровую он ее тоже взял. Правда, поездка оказалась не совсем гладкой. Накануне прошел сильный дождь, и глинистые дороги покрылись лужами. В одну из таких дождевых ловушек и влетело с разбегу массивное авто, на котором и ехали Людка с Сашей. Водитель не ожидал, что мутной водой на пути будет заполнена глубокая выбоина. Увлекшись болтовней, не сбросил газ, и все трое мгновенно подлетели к потолку кабины, не успев осознать, что же произошло. Ударились небольно, но ощущение было не из приятных. «Вот что значит мгновенная смерть», – сказала тогда Людка, немного придя в себя.
Осенью трудоустроились и Людкины подруги. Лариска – учеником лаборанта на нефтеналивную эстакаду, Валька – к отцу в токарный цех. Втроем девушки виделись все реже.
Глава 11
Разные судьбы
Как-то в выходной Людка отправилась в клуб. Уже стемнело. По улицам одиноко гулял неласковый ветер, дышал холодом, упруго бил в спину, затихал, затем снова принимался досаждать редким прохожим обреченно и зло. В клубе шел фильм «Разные судьбы». Может, девушка и пошла бы в кино, но у клубной лестницы ее встретила Лариска. Подруги обнялись. Они не виделись давно, им было о чем поговорить, поэтому обе решили не сидеть в душном зале, а, несмотря на ветреную погоду, пошататься по аллеям.
Лариска долго рассказывала о своем парне, с которым познакомилась накануне на танцах. Его звали Кириллом. Это был поселковый красавец, сводивший с ума многих девушек. Людка к нему не испытывала особой симпатии – парень как парень, – но Лариска грезила им днем и ночью.
Нагулявшись, девушки уже решили отправиться по домам, как Лариска вдруг сказала:
– Людка, а ты знаешь, что Виктор встречается с Валькой?
– Как встречается? – оторопела Людка.
