Poki U
Палач
Тиу продолжительно молчал, всматриваясь в пламя огня. Он несколько раз переводил взгляд на меня, затем на лестницу, по которой недавно поднялись к себе мои женщины, решаясь что-то сказать, но так и не вымолвил ни слова…
Спустя время он все-таки заговорил:
– Арн. Я благодарен судьбе за дарованную возможность дружить с тобой. Ты мой самый близкий старший товарищ… Ты ток, кто, поверив в меня, раскрыл двери своего дома …, кто пожелал впустить в свою семью, как зятя…
Я безмерно благодарен тебе за все это! Но, друг мой, ты не знаешь моего прошлого, а я стараюсь не открывать его никому. В этом мире лишь князю ведомо, из какой я династии, но он также не стал раскрывать эту тайну советникам и народу. Но я более не могу скрывать все это от тебя, оставляя за тобой право судить обо мне…
В тот день ты передал мне свиток с наказом князя, в котором говорилось о необходимости организовать назначение нового палач в город Рекот. Палачом назначался человек по имени Ванд… Это имя знакомо мне. Это имя я не способен забыть. Это имя моего отца, палача…
Глава 3 – Мотив (ремесло, Ванд).
– Ванд, иди, помоги мне развесить белье. Не могу дотянуться до веревки. Живот слишком большой…
– Уже иду! Лайз, я сотню раз говорил тебе не таскать тяжести и не лезть к бельевой веревке. Отчего ты никогда не слушаешь меня.
Меня зовут Ванд. Я житель города Мид, и я палач.
Я женат на прекрасной женщине по имени Лайз. Она со дня на день должна родить нашего ребенка. Я ожидаю рождения первенца – сына…
Нашу династию палачей возглавлял мой дед Бернт. Еще младенцем дед забрал меня от отца с матерью. Его дети выросли и покинули отчий дом. Он был зажиточен, но одинок. Несмотря на преклонный возраст, он был крепок и силен. Он желал вырастить еще одного – лучшего палача своей династии.
Мой дед был очень суровым человеком. Однако сейчас я понимаю, что он любил и заботился обо мне. Его ныне нет на этом свете, но я помню его, как вчера.
В мои восемь лет он вложил в мою руку первый топор, велел всегда носить его при себе. Этот топорик был выполнен мастерами по специальному заказу деда под мою детскую руку. Но топор был настоящим…
Каждый день по несколько часов он обучал меня обращению с топором. Но, несмотря на обучение, я часто ранился собственным топориком, резался, рассекал себе голову. Но, к счастью, серьезных увечий сам себе не причинял…
Второй топор я получил в 15 лет. К этому возрасту я уже хорошо владел этим орудием. Мастерски выполненный топор срастался с моей рукой, был ее продолжением.
Мои тренировки изменились…
Прежде я рубил головы исключительно домашнего скота, но теперь в лагерь деда привозили иных существ – монстров.
Дед никогда не скрывал от меня мое предстоящее ремесло. Напротив, он с детства рассказывал мне о нашей династии палачей, о том, что все мужчины рода занимались одним ремеслом – отрубанием человеческих голов. Поначалу мой детский рассудок отказывался принять это как данность. Я смотрел на своих друзей и не мог поверить, что когда-нибудь я должен буду отрубить голову кому-нибудь из них. Но со временем, ежедневно слушая рассказы и поучения деда о нашем ремесле, я свыкся с мыслью о том, что рубить головы – это наш родовой удел. Как и прежде, я не мог представить, что мне придется рубить головы своим близким и друзьям. Но в целом я смирился с мыслью о том, что это мое ремесло.
Помню, что первое убийство человекоподобного существа путем отрубания головы далось мне тяжело. Далось тяжело как технически, так и морально…
Животное размещалось на плахе и вело себя совсем по иному, нежели человекоподобный монстр. Полностью обездвиженное животное, не понимая происходящих событий, а именно предстоящего насильственного убийства, лежало смирно либо кратко брыкалось, испытывая животный дискомфорт.
С монстрами ситуация была совсем иной. Они четко и ясно понимали происходящее. Все их существо передавало окружающим ощутимую вибрацию. Они вырывались до последнего, даже находясь зажатыми, словно в тиски.
Мне было сложно справиться с передаваемым жертвой волнением, но, используя полученную за время обучения сноровку, я отрубал. Рубил неуверенно, неправильно, криво, принося ужасные предсмертные страдания своим жертвам.
Дед был недоволен, ругал, наставлял, изредка бил. Моя неумелость приносила страдания, и дед указывал на это. Он говорил мне, чтоб я тщательней выбирал момент для удара, лучше балансировал стойку, контролировал замах, действовал резко и без сомнений…
С топором, полученным в 30 лет, я уже управлялся мастерски, за что и был назначен великим князем на роль палача города Мид.
Город и окрестности населяло много людей, потому работы у меня было предостаточно. Я был мастером дела. Все заканчивалось быстро и без боли…
– Ванд, у меня начались схватки. Беги, позови повитуху! Скорее, прошу тебя…
– Бегу, Лайз!
У меня родился сын. Нарек его именем Тиу. Красивый, крепкий малыш. Не можем нарадоваться рождению сына! Малыш растет умным и здоровым. По примеру деда начну его обучение с восьми лет.
Несмотря на мое ремесло, люди с почтением и пониманиям относятся ко мне и моей семье. В этом большая заслуга князя. Согласно указам, любые просьбы о помощи приговоренному человеку, а также посягательство на жизнь и здоровье палача и его семьи карается очень сурово, в том числе и смертной казнью. Люди бояться суровых наказаний. Однако мне кажется, что порой запреты и наказания были слишком суровы…
По законам княжества за убийство соседа был осужден житель одной из деревень пригорода. Суд приговорил его к смертной казни. Я быстро и безболезненно привел приговор в исполнение.
Через несколько дней сын казненного с товарищами подбросили под двери моего дома отрубленные собачьи головы. Я собрал головы и без лишнего шума закопал их на заднем дворе. Но городская стража прознала про это событие, нашла и поймала виновных ребят. Всем им было около 17 лет. Ребят осудили и назначили суровое наказание. Мне пришлось исполнить приговор – отрубить им кисти левых рук. По мне, это слишком суровое наказание за их проделку. Ведь никто не пострадал. Мои жена и сын даже испугаться не успели, потому что до их пробуждения я все убрал и закопал.
В зиму, в самые морозы, была назначена казнь городского жителя. Он был слаб здоровьем, содержался в городской темнице. Темница была холодной, не топилась. За пару дней до казни, вопреки существующему запрету, ко мне пришла его сестра с просьбой… Она принесла с собой меховой подстил, одеяло, теплую меховую одежду, мучную еду, фрукты для передачи заключенному. Она просила меня передать ему все эти вещи, зная о моем праве на посещение смертника до казни. Это право было дано палачу для того, чтобы он мог оценить состояние приговоренного и избрать наилучший способ казни.
Я вместо ответа той женщине недоуменно посмотрел на нее и сказал о том, что заключенному все эти вещи не нужны. Через пару дней он умрет. Эти вещи не избавят его от неминуемой смерти. Возможно, для нее было бы лучше, чтоб он умер естественной смертью от болезни, чем от рук палача.
Услышав мои слова, женщина горько заплакала. Сказала, что при жизни мало заботилась о брате, потому желала хотя бы сейчас облегчить его страдания. Я не стал далее говорить с той женщиной. Княжеский запрет есть запрет. Я просто вернулся в дом и закрыл за собой дверь. Ведь не мог же я запретить ей оставить все эти вещи пред моим домом.
Через два дня я быстро и без боли казнил того человека, укутанного в меховой тулуп…
Также помню, приходил ко мне брат одного из осужденных. Он с исступлением просил меня провести казнь, используя в качестве орудия меч…
В прошлом приговоренный был воином. Он принял участие во множестве сражений на благо княжества и, будучи уже в преклонном возрасте, совершил непоправимое, за что и был приговорен к смерти.
Учитывая княжеский запрет на любые сношения с родственниками осужденных, я пинками погнал просящего со своего двора. Однако его просьба не шла из моей головы, и при этом я слышал, что приговоренный действительно в прошлом был великим воином. Мне пришлось приложить много усилий, дабы найти в городе подходящий меч для совершения казни. Я владел мечом, ведь казни вершились не только топором. Например, отступивших княжеских воинов казнили только мечом. Однако для таких случаев мечи привозили из специальной оружейной, принадлежащей столичному палачу.
Мне повезло, и я нашел в местной лавке подходящий, сбалансированный под мою руку меч. В день казни я использовал его. Старый воин возрадовался, увидев в моих руках меч. Я окончил его жизнь быстро и безболезненно.
Был еще случай, когда на порог моего дома явилась женщина, жена казненного мной человека. Я открыл дверь, и она с порога накинулась на меня, успела расцарапать мне лицо. Я скрутил ее, хотел выдать городско страже, но она разрыдалась.
На звук рыданий прибежала моя жена Лайз. Сочувствуя, она завела женщину в наш дом, умыла ее, усадила за стол. Затем накормила и выслушала. Та женщина поведал о том, что с казнью мужа она утратила своего кормильца. С ней осталось пятеро деток, дети болеют и скоро помрут с голоду. Моя добрая Лайз прониклась бедами той женщины и дала ей от нашей семьи монет в помощь.
И множество было еще подобных историй, но они стерлись из моей памяти.
