И жизнь в ней расцвела всей прелестью мечты. Вот вечер наступил, роскошный вечер мая, Конями резвыми искусно управляя, Летит она стрелой чрез нивы и леса, И к ней ласкаются земля и небеса. То месяц молодой к добру ей светит справа, То голубой залив, то томная дубрава Приветствуют ее прохладою своей, И песнью звѵчных волн, и шопотом ветвей. Но можно-ли в словах холодных и несвязных Всю прелесть уловить красот разнообразных, Которыми глаза и ум упоены? Как приковать к стиху все радужные сны, Приснившиеся мне в очарованьи сладком? В душе живет их след горячим отпечатком, К прекрасному любовь в душе еще жива, Но изменяют мне бессильные слова. Так упраздненный жрец, в день праздничный средь храма Рукою набожной не жжет уж фимиама Пред светлым олтарем богини красоты, Не он приносит в дар ей свежие цветы; При жертвенных огнях, в благоуханьи дымпом Не он приветствует богиню звучным гимном. Другим, счастливейшим, он уступает честь Ей дань приличную и гласную принесть. A сам, таясь в тени поклонником смиренным, Он вторит про себя моленьям вдохновенным,
