Петр Вяземский
Наполеон и Юлий Цезарь

Он искренно простил всем остаткам Помпейской партии и призвал к высшим должностям начальников знатнейших домов патрициев; он повиновался чувству великодушие, ему свойственному, но вместе с тем и советам политики. Не народною ли партией предводительствуя, перешел он Рубикон? Не на нее ли опираясь, победил гордость аристократии, собравшейся вокруг Помпея? В самом деле, что мог бы он совершить с двумя или тремя легионами? Как покорил бы он Италию и Рим без осад и сражений, если б большинство рук Римлян и Итальянцев не было за него? Помпей, при начале междоусобной войны, имел два старые легиона и 30 000 человек у ворот Рима; в Корфинии имел он тридцать когорт. Но народ был против него; он должен был без боя оставить вечный град. Он переплыл море, чтобы бежать на встречу легионам Азиятским; он создал там себе армию, был в Греции окружен сенатом и большинством патрициев; но и Цесарь с первого шага был властелином Рима.

После торжеств при Фарсалах, Папсе и Мунде, при совершенном уничтожении партии Помпея, партия народная и старые воины возвысили свои требования; голоса их раздались, Цесарь почувствовал опасение, он прибегнул в влиянию важнейших семейств, для обуздания тех и других. В народах и в революциях аристоуратия завсегда существует: уничтожаете ли вы ее в дворянстве – она тотчас переходит в богатые и сильные дома среднего состояния; уничтожаете ли вы ее и тут – она всплывет и найдет себе прибежище у старейшин мастерского класса и у народа. Правитель ничего не выигрывает от этого перемещения аристократии; напротив, он приводит все в прежний порядок, давая ей существовать в её естественном положении, преобразовывая древние дома под новые начала. Сей порядок был еще потребнее для Рима, который, повелевая миром, имел нужду, для поддержания превосходства своего, в сей волшебной силе, прикованной в именам Сципионов, Павлов-Эмилиев, Метеллов, Клавдиев, Фабиев, и пр.; они были завоеватели и правители, и в течение стольких веков имели влияние на судьбы Европы, Азии, Африки».