Петр Александрович Ефремов
Ужин в центре
Минут через десять на горизонте замаячили лестничные перекладины. Коридор упирался в металлическую серую лестницу наверху. До нее оставалось ярдов двадцать, когда сзади послышалось тревожное цоканье шипов по бетонному полу. Сердце ушло куда-то вниз. Я развернулся.
Представьте, что на скорости сорок миль в час на вас несется пикап, только за этим пространством гаснет свет, и пикап этот похож на огромную склизкую серую особь, покрытую буграми и издающую звук, сразу попадающий в душу.
Да!
«Теперь понятно, почему позвоночник», – прозвучал в голове мой собственный голос. Это был самый огромный серый, что я видел. Он просто летел на меня. А за ним последовательно вырубалось освещение.
«Господи, нет! – повторил голос. – Нет, нет… Просто скажите нет», – услышал я себя, и в голове мелькнуло лицо сержанта.
Туша была уже в десяти ярдах. Помирать так с музыкой…
Правой рукой сорвав с пояса гранату, я сдернул чеку, зажав кольцо в зубах, развернулся, зажмурился, съежился и выдохнул весь воздух из легких. Жук прыгнул.
Я дрожал всем телом. Судорога прошла по правой руке, и кисть намертво зажала гранату. Зуб треснул и раскрошился о стальное кольцо.
Жук был крупным. Он стоял на задних ногах, возвышаясь над моей головой. Получалось, что она находилась ровно между вертикальными челюстями. По краям зрительного поля я мог видеть сгибающиеся и разгибающийся шипы первого ряда. Я чувствовал вонь его горячего дыхания, доносящуюся из черных отверстий. Моя шея и плечи сзади покрывались брызгами слизи. Жук рычал, и в этом звуке чувствовалось бешенство и обида за то, что я развернулся.
Так мы и стояли секунд двадцать, прежде чем я сделал первый шаг вперед.
– Вот тааак, приятель, – еле слышно протянул я. – Вот так. Раз, дваааа.
Я шагнул, еще и еще.
– Раааз, дваааа…
Лестница уже была почти передо мной. По звуку сзади я понял, что жук немного отстал, опустился на все шипы, но до сих пор семенил вплотную за мной, цокая по бетонному полу.
Я оказался у лестницы, уходившей наверх – в круглый темный вертикальный тоннель. Остановившись перед лестницей, я понял, что не представляю пока, как за нее держаться: в правой руке намертво залипла граната, левая еле двигалась, и кисть, наоборот, сжималась не до конца. Жук ровно за моей спиной издал несколько протяжных звуков. Что-то среднее между писком и треском.
Я надел зажатое в зубах кольцо на окровавленный указательный палец левой руки. Поставив правую ногу на нижнюю перекладину, я схватился как мог левой за ту, что была чуть выше уровня моих глаз. Согнутую правую руку вместе с гранатой просунул между перекладинами, зацепившись за верхнюю с обратной стороны повернутым к себе кулаком, шумно выдохнул, заодно сплюнув несколько осколков зубного крошева, и подтянулся. Зафиксировался. Потом еще раз, потом еще. Я боялся, что жук схватит меня за ноги, что я сорвусь или что кисть неожиданно разомкнется и я подорвусь на собственной гранате. Но ничего из этого не происходило. Затем глянул вниз.
Жук под моими ногами просто уткнулся в лестницу массивной головой и беспомощно обшаривал ступени усами.
Снова рывок вверх, и еще. И еще. Лестница была длинной, руки почти не слушались. Наверху показался свет. Лестница выходила в хорошо освещенный коридор, чем-то напоминающий больничный. У перекрестка со вторым таким же коридором висели указатели: «Лабораторный отсек», «Морг» и «Генераторный зал». Отлично! Тебя-то мне и надо.
Я проковылял еще минуты три перед тем, как оказаться у высокой двустворчатой двери с табличной «Генераторный зал. Только для персонала с допуском 1».
Допуск 1… Ну да…
Моя нога ударила ровно посередине двери. Створки распахнулись, и я вошел.
Передо мной оказался огромный круглый зал, потолка которого не было видно. Взгляд уходил наверх в бесконечное темное пространство, посередине зала в полу было огромное отверстие длиной со школьный автобус, откуда шел белый свет. Стены и пол были выложены крупными прямоугольными темно-бежевыми камнями. Больше похоже на гигантский мавзолей или египетский храм, чем на научный объект. Это и была башня Центра.
Я оглядел зал и замер.
Справа у стены спиной ко мне и лицом к старому музыкальному автомату стоял седой человек в белом халате.
– Мистер Рэдфорд, – его голос разнесся по залу, – рад снова видеть вас.
Акустика была шикарной.
Он сделал пару пассов руками, выбирая песню. Автомат щелкнул, и зал наполнился бархатным звучанием «Beyond the sea»9.
«Somewhere beyond the sea
Somewhere waitin' for me
My lover stands on golden sands
And she watches the ships that go sailin’»10, – разливался елейный голос Бобби Дарина.
«Ну это уже перебор», – подумал я.
Широкими шагами я приблизился к фигуре в белом. Человек развернулся, и я его узнал. Это был ученый с моего первого инструктажа. Он снял очки без оправы с кончика носа и убрал их в карман халата. Худощавый старик с редкими, красивыми для его возраста седыми волосами и выразительными голубыми глазами. В нем чувствовалось какое-то благородство, чистота, даже прозрачность, что ли… Но мне было уже не до того.
Я схватил его левой рукой за лацкан халата, оставляя на белом кровавые следы.
– Во-первых, я здесь впервые! – Он, пытаясь ослабить мою хватку, положил мне руку прямо на рану, но я этого даже не почувствовал. – Во-вторых, я тебе скажу, что будет дальше: ты мне сейчас ответишь на три вопроса, – продолжал я, не отрывая взгляда. В глазах опять немного потемнело. – Что ты за хрен? Откуда меня знаешь? И чем вы тут, ублюдки, занимаетесь?!!
Старик не выглядел напуганным. Было только видно, что ему некомфортно от моей руки на халате.
– Мистер Рэдфорд, ну если вы утверждаете, что не были в генераторном зале раньше, то было бы странно с моей стороны возражать. Меня зовут профессор Мали́к, и я помню всех солдат, у меня абсолютная память – профдеформация.
– Ооо, профессор, что за имя? Вы не похожи на араба! – Я отпустил лацкан и схватил его за ворот еще сильнее.
– Я, собственно, и не араб, Клэй, – отвечал он невозмутимо.
– Я правильно понимаю, мучной ты червяк, что вы здесь держите матку жуков и поэтому они постоянно нападают на Центр?! Для чего она вам? Говори, падла очкастая, ради чего мы тут дерьмо жрем??!!!
– Клэйтон, вы недооцениваете наших серо-буро-малиновых соседей. Если бы я держал здесь королеву жуков, в этом здании уже не осталось бы живых. Это чудовищная глупость. И потом, разве вы могли бы ее не заметить? Вы, наверное, не помните. Простите – не знаете, но особь серой королевы весит около девяти тысяч фунтов и по размеру примерно равна, как вы говорите, школьному автобусу.
– Да не говорил я тебе ни про какие автобусы, сука!!! – Я здорово тряхнул его. Последнее слово заглушило звуки музыки и отдалось эхом в невидимой пустоте надо мной. – Отвечай, гад, черт тебя дери, или, клянусь, я сейчас отправлю тебя в этот колодец, а сверху брошу вот эту хреновину. – Я поднял перед его лицом зажатую в кулаке гранату.
– Хорошо, хорошо, рядовой, вы не говорили про автобусы. Дышите. Вы все поймете. Давайте для начала разберемся с этим.
Он пристально смотрел мне в глаза и медленно снял с моего указательного пальца блестящее кольцо чеки.
– Все хорошо, Клэйтон, вот так.
Старик медленно вставил чеку обратно в гранату и развел усики. Где только научился…
– А теперь отпустите, Клэй, разожмите руку, отпускайте, да.
Мали́к держал мой сжатый наглухо кулак левой рукой. Граната располагалась на уровне наших глаз.
– Да не могу я отпустить, док! – отчаянно процедил я сквозь зубы.
– Понял, понял, сейчас… – Он был предельно спокоен и сосредоточен.
Он обхватил мое предплечье и, нажимая большим пальцем, стал продвигаться к локтю. Перед самым сгибом он остановился.
– А, ну вот…
У самого сгиба он щелкнул пальцами, и мой кулак разжался, а рука упала вниз. Граната осталась у него в левой руке.
– Вот так. – Он опустил ее в карман халата.
– Что здесь, док? Что мы защищаем? – завыл я.
– А, ну… лучше вам будет посмотреть самому. – Его рука приглашающе указала на светящийся колодец.
Смерив его взглядом, я отпустил халат и, шатаясь, подошел к краю.
Колодец уходил вниз так же, как башня уходила наверх… бесконечно. Снизу светил молочный белый свет. Мне в лицо из колодца подул теплый несильный ветер. Зрелище завораживало. Я не мог оторвать взгляда от белого круга.
Песня заканчивалась:
«It's far beyond the stars
it's near beyond the moon
I know beyond a doubt
my heart will lead me there soon
We'll meet beyond the shore
we'll kiss just as before
Happy we'll be beyond the sea
and never again I'll go sailin'»11.
Последние слова таяли и звучали почти неслышно.
– Вы хотели знать, что вы защищаете, мистер Рэдфорд, – раздался голос. – Ты защищаешь единственное, что стоит защищать, солнышко.
Я хотел сказать что-то, но у меня не получилось вдохнуть. Свет стал ярче, и я зажмурился.
