Петер Гостони
Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945
По пути мы встречаем колонны гражданского населения, которые под охраной наших автоматчиков направляются в тыл, подальше от фронта. Некоторые немцы едут в больших крытых фургонах. Подростки, мужчины, женщины и девушки идут пешком. На всех хорошая одежда. Вот было бы интересно поговорить с ними о будущем. Вскоре мы останавливаемся на ночлег. Наконец-то мы попали в богатую страну! Повсюду видны стада домашнего скота, который бродит по полям. Вчера и сегодня мы варили и жарили по две курицы в день. В доме все оборудовано очень хорошо. Немцы оставили почти весь свой домашний скарб. Я вынужден еще раз задуматься о том, какое же большое горе несет с собой эта война. Она проходит огненным смерчем по городам и деревням, оставляя позади себя дымящиеся руины, искореженные взрывами грузовики и танки и горы трупов солдат и мирных граждан. Пусть же теперь и немцы увидят и почувствуют, что такое война! Сколько горя еще есть в этом мире! <…> Я надеюсь, что Адольфу Гитлеру осталось недолго ждать приготовленной для него петли. <…>
26 января 1945 года. Петерсдорф под Велау. – Здесь, на этом участке фронта наши войска находились в четырех километрах от Кёнигсберга. <…> 2-й Белорусский фронт вышел под Данцигом к морю. Таким образом, Восточная Пруссия полностью отрезана. Собственно говоря, она уже почти в наших руках. Мы проезжаем по Велау. Город еще горит, он полностью разрушен. Повсюду дым и трупы немцев. На улицах можно видеть много брошенных немцами орудий и трупов немецких солдат в сточных канавах. Это знаки жестокого разгрома германских войск. Все празднуют победу. Солдаты готовят еду на костре. Фрицы все бросили. На полях бродят целые стада домашнего скота. В уцелевших домах полно отличной мебели и посуды. На стенах можно видеть картины, зеркала, фотографии. Очень многие дома были подожжены нашей пехотой. Все происходит так, как говорится в русской пословице: «Как аукнется, так и откликнется!» Немцы поступали так в России в 1941 и 1942 годах, и вот теперь в 1945 году это отозвалось эхом здесь, в Восточной Пруссии.
Я вижу, как мимо провозят орудие, накрытое вязаным пледом. Неплохая маскировка! На другом орудии лежит матрас, а на матрасе, закутавшись в одеяло, спит красноармеец. Слева от шоссе можно наблюдать интересную картину: там ведут двух верблюдов. Мимо нас проводят пленного фрица с перевязанной головой. Разгневанные солдаты кричат ему в лицо: «Ну что, завоевал Россию?» Кулаками и прикладами своих автоматов они подгоняют его, толкая в спину.
27 января 1945 года. Деревня Штаркенберг. – Деревня выглядит очень мирно. В комнате дома, где мы остановились, светло и уютно. Издали доносится шум канонады. Это идет бой в Кёнигсберге. Положение немцев безнадежно. <…> И вот приходит время, когда мы сможем рассчитаться за все. Наши обошлись с Восточной Пруссией не хуже, чем немцы со Смоленской областью. Мы всей душой ненавидим немцев и Германию. Например, в одном из домов деревни наши ребята видели убитую женщину с двумя детьми. И на улице часто можно видеть убитых штатских. Немцы сами заслужили такие зверства с нашей стороны, ведь это они начали первыми так вести себя по отношению к гражданскому населению оккупированных областей. Достаточно только вспомнить Майданек и теорию сверхчеловека, чтобы понять, почему наши солдаты с таким удовлетворением приводят Восточную Пруссию в такое состояние. Конечно, невероятно жестоко убивать детей, но немецкое хладнокровие в Майданеке было в сто раз хуже. К тому же немцы прославляли войну! <…>
28 января 1945 года. – До двух часов ночи мы играли в карты. Дома были [немцами] брошены в хаотичном состоянии. У немцев было очень много всякого имущества. Но сейчас все валяется в полнейшем беспорядке. <…> Мебель в домах просто отличная. В каждом доме полно самой разной посуды. Большинство немцев жило совсем неплохо. <…> Война, война – когда же ты закончишься? Вот уже три года и семь месяцев продолжается это уничтожение человеческих жизней, результатов человеческого труда и памятников культурного наследия. Пылают города и деревни, исчезают сокровища тысячелетнего труда. А ничтожества в Берлине стараются изо всех сил, чтобы как можно дольше продолжать эту единственную в своем роде битву в истории человечества. Поэтому и рождается ненависть, которая изливается на Германию. <…>
1 февраля 1945 года. – В деревне мы видели длинную колонну современных рабов, которых немцы согнали в Германию изо всех уголков Европы. <…> Наши войска вторглись широким фронтом в Германию. Союзники тоже наступают. Да, Гитлер хотел сокрушить весь мир. Вместо этого он сокрушил Германию. <…>
2 февраля 1945 года. – Мы прибыли в Фухсберг. Наконец-то мы добрались до места назначения – до штаба 33-й танковой бригады. От красноармейца из 24-й танковой бригады я узнал, что тринадцать человек из нашей бригады, среди них и несколько офицеров, отравились. Они выпили спирта-денатурата. Вот к чему может привести любовь к алкоголю! По дороге мы встретили несколько колонн немецких гражданских лиц. В основном женщин и детей. Многие несли своих детей на руках. Они выглядели бледными и испуганными. На вопрос, не немцы ли они, они поспешили ответить «Да». На их лицах лежала явная печать страха. У них не было причин радоваться тому, что они немцы. При этом среди них можно было заметить и вполне симпатичные лица.
Вчера вечером солдаты дивизии рассказали мне о некоторых вещах, которые никак нельзя одобрить. В доме, где находился штаб дивизии, ночью были размещены эвакуированные женщины и дети. Туда стали один за другим приходить пьяные солдаты. Они выбирали себе женщин, отводили их в сторону и насиловали. На каждую женщину приходилось по несколько мужчин. Солдаты рассказывали, что были изнасилованы и совсем юные девочки, которым было по 13–15 лет. О, как же они сопротивлялись! <…>
Такое поведение никак нельзя одобрить. Мстить, конечно, надо, но не собственным членом, а оружием. Еще как-то можно понять тех, у кого немцы убили их близких. Но изнасилование юных девочек – нет, это невозможно одобрить! По моему мнению, командование скоро должно положить конец таким преступлениям, а также ненужному уничтожению материальных ценностей. Например, солдаты ночуют в каком-нибудь доме, утром они уходят и поджигают дом или безрассудно разбивают зеркала и ломают мебель. Ведь ясно же, что все эти вещи однажды будут перевезены в Советский Союз. Но пока здесь живем мы и, неся солдатскую службу, будем жить и впредь. Такие преступления только подрывают мораль солдат и ослабляют дисциплину, что ведет к снижению боеспособности».
Не только в Восточной Пруссии, но и на других участках огромного фронта солдаты Красной армии переживали нечто подобное. «Мы пришли с Востока», так называется книга, изданная в Южной Америке, в которой Борис Ольшанский, боец армии Жукова, вспоминает военные годы:
«Первый немецкий городок на нашем пути. Его улицы забиты нашими солдатами. Кругом толпится народ. На тротуарах и на добротных мощеных улицах валяются выброшенные из домов пуховые одеяла, разнообразная мебель и велосипеды. Множество сломанных велосипедов громоздится на шоссе, ведущем к Одеру. Наши бойцы берут велосипед, садятся на него, нажимают на педали и со всего разгона врезаются в бордюр, а потом бросают велосипед – подумаешь, это же был немецкий велик! <…> Толпа солдат запрудила все улицы. Это выглядело так, словно здесь собрались представители всех родов войск. Здесь можно было встретить пехотинцев, танкистов, саперов, бойцов этапной службы – санитаров и так далее.
«Ты здесь по приказу? – спрашиваю я какого-то сержанта-связиста. – Сколько дней ты уже в этом городе?»
«Да уже третью неделю!» – отвечает он.
«А где твоя часть?»
«А черт ее знает! Некоторые из наших парней тоже здесь!»
«Да это же дезертирство!»
«Какое еще дезертирство? Все так делают!»
Борис Ольшанский прибыл в 5-ю ударную армию, в ту армию, передовые отряды которой вышли на правый берег Одера и даже сумели захватить на левом берегу плацдарм.
«Одер был покрыт льдом, и 8 февраля наш плацдарм уже достигал глубины в десять километров. Если бы у нас были танки, городок Врицен был бы наверняка взят. К сожалению, мы не получили подкрепления. Детали прежде так хорошо работавшего механизма начали выходить из строя. «Иволга, Иволга, ответь! Иволга!» – разносился отчаянный вызов штабного радиста. Ответа приходилось ждать долго. Задерживалась даже передача боевых приказов. Одновременно куда-то пропадала пехота, артиллерия и базы снабжения, которые были нам так необходимы. Выведенный из равновесия этими неурядицами, раздосадованный командующий 5-й ударной армией, генерал-лейтенант Николай Берзарин, сам отправился на поиски. Когда он нашел солдат, то сразу поснимал всех командиров и схватился за пистолет. Что ему оставалось делать? Пристрелить их собственной рукой? Но какой смысл был бы в этом? Собственно говоря, виновные были не так уж и виноваты… <…> В разговоре с глазу на глаз с начальником штаба он бросил однажды в сердцах: «Нельзя же одновременно гнаться за двумя зайцами – мстить и воевать. Армия разваливается к чертовой матери!»
Наше наступление захлебнулось. Противник, который правильно оценил сложившееся положение, бросил в бой свои слабые резервы и отбил городки Ной-Барним и Ортвиг и попытался сбросить нас в Одер. Немцы кричали нам по-русски: «Вы больше не продвинетесь вперед ни на шаг! Отправке домой посылок пришел конец!»
Наш плацдарм начал таять на глазах…» (На этом участке плацдарма немцы действительно немного, на 2–5 км, продвинулись к реке, однако на остальных, южнее, в ходе тяжелых боев Кюстринский плацдарм был существенно увеличен. – Ред.)
Ольшанский хорошо информирован и о положении дел в других армиях. Он даже знает о шифровке генерала Берзарина заместителю командующего 1-м Белорусским фронтом Василию Соколовскому, из которой следует, что:
«<…> 30 процентов личного состава первого эшелона 5-й ударной армии были бесконтрольны и не подчинялись приказам. В 8-й гвардейской армии 25 процентов воинских частей не выполнили приказ занять новый участок боевых действий. Примерно так же обстояли дела и в других армиях. Хаос не обошел стороной даже штаб фронта. Даже разные отделы снабжения войск и интендантства во многих случаях не могли сказать, куда запропастились колонны с боеприпасами, вооружением и продуктами питания.
Несколько примеров наглядно показывают, какая обстановка сложилась в некоторых боевых частях:
После взятия Шверина (мелкий населенный пункт, одноименный с городом в Передней Померании. Ныне это польский городок Сквежина на реке Варта у места впадения слева р. Обра. – Ред.) 3-я танковая бригада отказалась выполнять приказ немедленно наступать на Ландеберг (ныне Гожув-Велькопольски. – Ред.) – Хоенвальде. Несмотря на попытки командиров навести порядок, солдаты без разрешения покинули свои танки и устроили всеобщую дикую пьянку. Бригада самовольно оставалась в Шверине вплоть до 8 февраля.
Солдаты и офицеры 63-й истребительной авиаэскадрильи бродили в поисках трофеев по окрестностям Ландсберга. Недолго думая они просто избили своего командира полка.
В городке Швибус самовольно оставались 373-я артиллерийская бригада, 185-й и 187-й стрелковые полки и 68-й полевой госпиталь.
15 февраля 1945 года в штабе 1-го Белорусского фронта состоялось заседание военного совета фронта под председательством Жукова. Стали известны случаи самоубийства командиров нескольких полков, которые предпочли скорее покончить с собой, чем массовыми репрессиями в войсках еще больше обострить сложившееся положение. По предложению генерала Соколовского, который получил поддержку и от Ставки, было решено не форсировать Одер сейчас, а перенести эту операцию на весну, как это и было предусмотрено соглашениями с союзниками по антигитлеровской коалиции. Одновременно были предприняты меры, целью которых являлось восстановление дисциплины и повышение боеготовности войск. Уже захваченные плацдармы на западном берегу Одера необходимо было удержать любой ценой. На этом же заседании стали достоянием гласности похожие эксцессы, неповиновение командирам и отказы выполнять приказ, имевшие место в частях 2-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов».
Приказы следовали один за другим. Энергичными действиями и жесткими мерами, а также разъяснительной и агитационной работой надо было нормализовать положение не только в тылу, но и на фронте. Этой цели служили в том числе и такие листовки, как, например, эта:
«Солдаты, сержанты и офицеры!
В последнее время имел место целый ряд случаев, когда наши бойцы отравились трофейными продуктами питания и алкоголем.
Красноармеец Петров из подразделения старшего лейтенанта Климеца обнаружил в одном из населенных пунктов оставленный немцами спирт. Климец вместе со своими товарищами выпил этот спирт. Все шесть человек, принимавшие участие в попойке, отравились и, несмотря на оказанную врачебную помощь, умерли в страшных муках.
В подвале одного дома солдаты Тишков, Мартов и Голубев нашли жестяную банку с жидкостью. Предположив, что это какой-то алкогольный напиток, солдаты выпили содержимое. На следующий день они почувствовали себя плохо. Их доставили в госпиталь, где они вскоре скончались.
Группа солдат из подразделения офицера Никифорова нашла бочку с жидкостью, которая, судя по запаху, могла быть спиртом. Один из солдат попробовал этот напиток. Как только остальные увидели, что употребление этой жидкости не вызвало никаких болезненных явлений, они последовали его примеру. Однако позже выяснилось, что жидкость была отравлена, и все семнадцать бойцов, которые пили ее, скончались в течение двух дней с явными признаками отравления.
Почему же все эти солдаты погибли так бессмысленно и бесполезно?
Только потому, что они стали жертвой своей неосторожности и своего легкомыслия и попались на уловку коварного и подлого врага.
Немецко-фашистские оккупанты отступают под мощными ударами нашей славной Красной армии и вынуждены оставлять свои фамильные разбойничьи замки. Так как германские чудовища не в состоянии остановить сокрушительный напор победоносной Красной армии, они прибегают к самым подлым, низким и чудовищным методам ведения войны, как, например, отравление алкогольных напитков, питьевой воды и продуктов питания. Германские изверги ожидают, что таким образом им удастся вывести из строя наших солдат и офицеров, нанести потери Красной армии и ослабить ее.
Некоторые солдаты из-за своей собственной неосторожности и небрежности, из-за отсутствия дисциплины и своего легкомыслия стали жертвой коварных методов врага и погибли.
Боец, помни об этом!
Ни в коем случае не пей трофейные жидкости без разрешения врача. Не дай ввести себя в заблуждение, даже если у жидкости будет знакомый запах и безобидный вид! Вино, спирт и водка могут содержать смертельные яды!
Не употребляй самовольно в пищу трофейные продукты питания – в них часто содержится опасный для жизни яд.
При обнаружении трофейных продуктов и напитков немедленно сообщи об этом офицеру!
Предостерегай неопытных товарищей! Этим предостережением ты сохранишь им жизнь!
Постоянно помни об опасности отравления! Запомни, что действие некоторых ядов проявляется не сразу. Некоторые из них действуют на организм человека медленно. Поэтому очень тяжело, а иногда просто невозможно своевременно распознать отравление и, следовательно, помочь. Того, кто отравился, ожидает мучительная смерть.
Офицеры!
Стойте на страже жизней своих солдат! Неустанно заботьтесь об укреплении бдительности среди ваших подчиненных, строго следите за тем, чтобы никто не употреблял в пищу непроверенные трофейные продукты и напитки.
Давайте не оставим подлому врагу ни малейшей возможности вредить нам и травить наших людей. Ответим немецко-фашистским завоевателям на их подлость сокрушительными ударами!
Повысим бдительность!
Политуправление 2-го Белорусского фронта»
Большие потери советских войск, трудности, связанные с транспортом, отсутствие достаточного снабжения войск, деморализация войск пораженческой пропагандой в собственных рядах (здесь автор уже не преувеличивает, а сочиняет. – Ред.), а также не в последнюю очередь стратегические соображения вынудили Красную армию остановиться в 70—100 километрах от Берлина. Два десятилетия спустя это для непосвященных необъяснимое решение стало предметом яростной критики тогдашнего русского Верховного главнокомандования. Не только на Западе, но и на Востоке многие авторы в своих работах о битве за Берлин до сих пор задаются вопросом, была ли обоснованной эта остановка русского наступления на столицу германского рейха в феврале 1945 года. Два известных российских военных историка, оба ветераны Великой Отечественной войны, дают на этот вопрос обоснованный ответ, базирующийся на информации, полученной от военачальников, принимавших непосредственное участие в битве за Берлин, а также на материалах из военных архивов, ответ, который отличается объективностью и открытостью:
«Верховное главнокомандование вермахта уже в январе 1945 года приняло решение перейти в контрнаступление по сходящимся направлениям: из Восточной Померании на юго-восток и из Силезии на северо-восток. Цель контрнаступления немцев заключалась в том, чтобы уничтожить войска 1-го Белорусского фронта, которые вышли к Одеру. Но когда выяснилось, что сил, необходимых для претворения этого решения в жизнь, недостаточно, тогда было решено нанести контрудар из района Штаргарда (ныне Старгард-Щециньски. – Ред.) в Померании на Пиритц (ныне Лозице. – Ред.). <…>
Подготовка контрудара началась в конце января, то есть в то время, когда войска 1-го Белорусского фронта вышли к Одеру, а между 1-ми 2-м Белорусскими фронтами образовалась брешь шириной 160 километров.
Немецкая группировка в Восточной Померании охватывала с севера сильно растянутый и слабо прикрытый фланг 1-го Белорусского фронта и представляла для него серьезную опасность. Ввиду этой угрозы советское Верховное главнокомандование, правильно оценив сложившееся положение, пришло к выводу, что нельзя наступать на Берлин до тех пор, пока не уничтожена группировка противника в Восточной Померании.
Немецкий контрудар действительно начался. Войска 47-й армии (а также 61, 1 и 2-й гв. танковых и 3-й ударной армий. – Ред.) 1-го Белорусского фронта отражали атаки противника юго-западнее (и восточнее. – Ред.) Штаргарда с 16 по 20 февраля. Хотя они и остановили немецкую 11-ю армию (с 25 февраля 3-я танковая армия. – Ред.), однако им не удалось полностью устранить опасность, грозящую с севера. Поэтому в Восточной Померании надо было провести специальную крупную операцию силами двух фронтов, чтобы разгромить группу армий «Висла». 2-й Белорусский фронт не мог в одиночку устранить угрозу со стороны немецкой группировки в Восточной Померании.
В начале февраля 2-й Белорусский фронт передал войска своего правого фланга… 3-му Белорусскому фронту, в составе которого они приняли участие в операциях против немецкой группировки в Восточной Пруссии, прижатой к побережью Балтийского моря.
Войска центра и левого фланга 2-го Белорусского фронта… вышли к этому времени на рубеж залива Фришес-Хафф – Ногат (притока Вислы) – Висла – Грауденц (Грудзендз) – Ратцебур (совр. Оконек). 8 февраля Ставка отдала приказ 2-му Белорусскому фронту разгромить группировку противника в Восточной Померании и тем самым устранить опасность, грозившую 1-му Белорусскому фронту с севера.
Это означало, что четыре ослабленные армии, которые в ходе продолжительных и упорных боев в Восточной Пруссии уже понесли большие потери, должны были уничтожить сильную группировку противника. Средняя численность дивизий в этих армиях составляла не более 3–4 тысяч человек. На весь фронт приходилось 297 исправных танков, время на подготовку операции не было предоставлено. Несмотря на это, 10 февраля войска 2-го Белорусского фронта перешли в наступление и к 20 февраля в ходе ожесточенных боев смогли продвинуться вперед на 40–60 километров. Однако та задача, которую перед ними поставила Ставка, так и не была выполнена».
Проводится перегруппировка войск. В операциях в Восточной Померании принимают участие и войска армий маршала Жукова.
«В операциях в Восточной Померании приняли участие девять общевойсковых (в т. ч. 1-я польская) армий, две танковые и две воздушные армии, один отдельный танковый и один механизированный корпуса, а также один кавалерийский корпус 1-го и 2-го Белорусских фронтов. <…>
Только после уничтожения группировки противника в Восточной Померании стало возможным проведение Берлинской операции. Оперативная пауза перед наступлением на столицу гитлеровского рейха была вполне оправданна и целесообразна».
Наконец, существовал еще один компонент, который играл известную роль в связи с чрезвычайно осторожным продвижением Сталина по направлению к Берлину. Как известно, за последние сорок лет уже дважды русские армии во время их наступления на запад были остановлены, разгромлены и обращены в бегство, так как имели недостаточное фланговое прикрытие. В августе 1914 года русский генерал Павел Ренненкампф проиграл битву под Танненбергом (под Танненбергом была разбита 2-я армия Самсонова, а Ренненкампф (1-я армия) только поспособствовал этому своей медлительностью и др. – Ред.), а в 1920 году это произошло с Конной армией Буденного, которая стояла у самых ворот Варшавы, но была вынуждена отступить. (Буденный со своей 1-й Конной наступал на Львов, затем на Замостье. Под Варшавой потерпел поражение Западный фронт Тухачевского (члены Реввоенсовета фронта Уншлахт и Дзержинский). – Ред.) Победа Красной армии, до которой было рукой подать, ускользнула только потому, что у Конармии отсутствовало обеспечение флангов. Сталин, который в то время сам принимал участие в этих операциях в качестве политкомиссара, видимо, тоже несет вину за эти упущения. (Сталин и Берзин были членами Реввоенсовета Юго-Западного фронта Егорова, который наступал на Львов. – Ред.) Поэтому стоит ли удивляться, что теперь, во время нового наступления на запад, перед вратами Берлина, маршал (и Верховный главнокомандующий) действовал с чрезвычайной осторожностью? К тому же он сам был не до конца информирован о том, насколько еще сильна германская армия. Сталин был убежден в том, что немцы будут действовать точно так же, как он в 1941 году под Москвой, когда бросил на защиту своей столицы все силы, которые удалось мобилизовать в его огромной империи, чтобы добиться перелома в войне, что и произошло. По мнению Сталина, так же должен был действовать сейчас и Гитлер, так как он остановил свои наступательные операции на Западном фронте, чтобы сосредоточить в районе Берлина все имеющиеся у него силы. Тем более что британские и американские разведки еще в начале февраля 1945 года обращали внимание Москвы на то, что немецкая переброска войск с запада на восток происходит только с целью провести крупномасштабную операцию «Клещи» против русских войск, вторгшихся на территорию Германии. В этой связи интересно процитировать самого Сталина, который в своем письме с грифом «лично» и «секретно» от 7 апреля 1945 года «Президенту, господину Ф. Рузвельту» пишет:
«В феврале этого года генерал Маршалл дал ряд важных сообщений Генеральному штабу советских войск, где он на основании имеющихся у него данных предупреждал русских, что в марте месяце будут два серьезных контрудара немцев на Восточном фронте, из коих один будет направлен из Померании на Торн [Торунь], а другой – из района Моравска Острава [Острава] на Лодзь. На деле, однако, оказалось, что главный удар немцев готовился и был осуществлен не в указанных выше районах, а в совершенно другом районе, а именно в районе озера Балатон, юго-западнее Будапешта. Как известно теперь, в этом районе немцы собрали до 35 дивизий, в том числе 11 танковых дивизий. Это был один из самых серьезных ударов за время войны, с такой большой концентрацией танковых сил. Маршалу Толбухину удалось избежать катастрофы… между прочим, потому, что мои информаторы раскрыли, правда, с некоторым опозданием, этот план главного удара немцев и немедленно предупредили о нем маршала Толбухина».
Таким образом, командование Красной армии сначала направило основные усилия на обеспечение флангов и проявило особую заботу в деле снабжения и доукомплектования фронтовых частей, понесших в последнее время немалые потери. Берлин получает передышку, которая продлится ровно шесть недель.
