полная версия

Павел Владимирович Рязанцев
Шрамы на небе

 
Вздохнул Большой Брат.
 

 
«Радуга злая
выжигает глаза всем!»
Мир – это война?
 

 
Пустые глаза
не различают красок.
Мир – серая скорбь.
 

 
Бледнеет дьявол
и руками разводит:
«Я здесь ни при чём!»
 

 
Во власти взгляда
твоего пребываю.
Свободу верни!
 

 
Грядёт звездопад,
но небо не защитит.
Обними меня.
 

 
Прошлое глядит
из-за спины печально.
Впереди скорби.
 

 
Мёрзнет Алиса.
Голод сверкает в глазах –
анорексия.
 

 
Забитый ботан
ужасы смотрит один.
Ненависть копит…
 

 
Укажет мне путь
та, чья голова где-то
осталась в кустах.
 

 
Голод жесток мой,
и я пробую падших.
Вендиго зачат.
 

 
Идол из плоти
новых ждёт подношений.
Он хочет расти.
 

 
Они всегда здесь.
Граница миров наших
как волос тонка.
 

 
Колдун ныне мёртв,
но дело его живёт.
И тело тоже.
 

 
Погибнет этаж
от мучительной жажды.
Кулер сломался.
 

 
С улыбкой глядел,
как мой шприц с антидотом
в колодце исчез.
 

 
Следы на снегу
в лесу обрываются.
Вороны молчат.
 

 
Клады чужие
горят маяками и
зовут мотыльков.
 

 
Красные маски
на четвереньках ползут.
Демоны-они.
 

 
Белые пляжи
обезлюдели вовсе.
Грешные воды.
 

 
Сны взяты штурмом.
Прежней жизни нет больше.
Отравлен Морфей.
 

 
Волк ест хвостик свой.
Погибнет он, ведь овцам
феминизм зашёл.
 

 
Последний приют
души мрачной – темница.
Плоть, кожа, кости.
 

 
Гремит гром, и я
вижу лицо за окном.
Чужое. Своё.
 

 
Я вижу сны днём,
пока бодрствуешь. Ночью
сменяю тебя.
 

 
Венозная тушь
растеклась по бумаге.
Слово немеет.
 

 
Покой обретём,
забрав ещё одну жизнь.
Тринадцатую.
 

 
Лестница в небо.
Из скелетов опоры,
из наших костей.
 

 
Лица печальны.
Я сочувствую куклам,
лишённым души.
 

 
Шатается чан.
Осень всю закипает