bannerbannerbanner
Самый лучший комсомолец. Том 3

Павел Смолин
Самый лучший комсомолец. Том 3

Полная версия

– Праздник-то будет, Сережка? – спросила меня «бригадирша» тетя Лида.

– Обязательно, теть Лид! – обрадовал я коллектив, и мы поехали к теплицам.

– Здесь у нас тюльпаны, один из финансовых столпов совхоза. Разбирают только в путь, я вам, кстати, присылал, – улыбнулся Виктории Викторовне.

– Помню, с запиской «от благодарного ученика», – улыбнулась она в ответ.

Записка нужна была чтобы муж не ревновал. Эх, может все-таки попытаться учительницу узнать поближе? Не, не буду – поезд ушел.

– Там вон еще строят, уже под нормальную еду – будем круглый год огурцы, помидоры, перец и прочее выращивать, – указал на ряд возводимых теплиц.

Везде стройка блин, даже как-то неловко. С другой стороны – раз строительство идет, значит совхоз твердо стоит на ногах (потому что у Сережи бесконечные деньги) и смотрит в будущее с железной уверенностью в собственном благополучии.

– Еще поля с озимыми есть, там кормовые культуры для наших и соседско-колхозных нужд, – добавил я.

На поля смотреть никто не захотел, поэтому отправились на лесопилку и деревообрабатывающий завод – бумагу производить начали, для типографских нужд.

– Часть леса нам не нужна – под поля распашем, а там, где положено, леса будем восстанавливать при помощи саженцев – у соседей с востока при колхозе лесной питомник есть, наладили бартер на вешенки.

Поехали дальше.

– Вон там скоро поселятся бараны, – указал на возводящиеся слева от нас стайки. – А тут – текстильная фабрика, шерсть перерабатывать в ковры.

Которых много не бывает.

– Здесь – пищевой цех, кооперативный, производим широкую линейку десертов и полуфабрикатов. Но вам, Федор Артемьевич и дядя Афоня (гренадер сократился в ходе экскурсии), наверное, не терпится посмотреть на технику.

В гараже сибиряки проторчали добрых полтора часа, общаясь с местными и глазея на блестящую сельхозтехнику.

То, что в колхозах было до моего появления подвергли ремонту и сверху закупили в два раза больше – у нас же «механизированные» звенья!

– Переезжаем! – по итогам экскурсии решил Федор Артемьевич и подмигнул мне. – А я думал врут про тебя, а оно вон как оказалось!

– То ли еще будет! – нескромно заявил я в ответ.

Потому что неизбежно будет!

Глава 3

Попрощавшись с гостями, таки добрался до папы Толи – сидит, бедолага, грустный-прегрустный, бумажки перебирает. Грусть не из-за работы, понятное дело – из-за непутевого брата.

– А, это вы, – без энтузиазма поприветствовал он нас с Виталиной.

Пап Толин секретарь – здоровенный мужик с жутким шрамом на лысом черепе (отшучивается стандартным «бандитская пуля») зашел в кабинет с подносом в руках и наделил нас чаем с шоколадными чизкейками.

– Спасибо, Леопольд Васильевич, – поблагодарил я его.

Мужик откланялся, и я со вздохом пожаловался:

– Жру сегодня как не в себя.

Виталина вздохнула еще горше:

– Три килограмма за неделю набрала!

– Кушайте на здоровье, – рассеяно улыбнулся папа Толя, поставил печать на последнюю бумажку из огромной стопки, откинулся на стуле, снял очки и устало потер пальцами глаза. – Андрея видел? – спросил он меня и поделился грустью. – Даже не зашел ко мне!

– Видел, – подтвердил я. – Ты себя виноватым главное почувствовать не вздумай, пап Толь.

– Физиогномист! – фыркнул он.

– В самом деле – ты ж ему не нянька, с какого-то возраста родственник неминуемо отправляется в условно-свободное плаванье, где все зависит от него. Мог бы карьеру в КГБ строить, шпионов ловить, а он решил вот так – ну кто виноват? – развел я руками.

– Мы с ним когда детьми были в «Дурака» постоянно играли, – поерзав в кресле, открыл Судоплатов-младший страшный фамильный секрет.

– И ты постоянно у дяди Андрея выигрывал, – предположил я. – Из-за чего его психика получила рану, которая дала о себе знать в среднем возрасте.

– Да, – почти с испугом в глазах посмотрел на меня Судоплатов.

– Просто угадал, – развел я руками. – Второй вариант – он постоянно выигрывал, привык ощущать вкус победы, и итог один черт точно такой же, как сейчас. Не переживай, пап Толь, вылечим.

– Да какая там болезнь, – поморщился он.

– Самая обычная, – покачал я головой. – Хроническое прогрессирующее неизлечимое смертельное заболевание «зависимость». С таким же успехом он мог бы бухать, жрать аптечные препараты без назначения врача, придаваться беспорядочным половым связям и тому подобное – словом, откармливать лимбическую систему до полной потери самоконтроля. Осуждение тут только навредит – будет дергаться и сопротивляться внешнему влиянию. Он же взрослый мужик, и, если сильно надо, возьмет себя в руки в любой момент, – сдобрил я последнюю фразу щедрой порцией сарказма. – А если все вокруг говорят какой он больной, дядя Андрей проникнется, и со временем, если повезет, завяжет. Как диабет, например – сразу не умрешь, но силой воли уровень сахара в крови не проконтролируешь. Связи с московскими картежниками ему дед Паша уже оборвал – это важный шаг, потому что провоцирующее зависимость тлетворное влияние исчезло. Далее нужно потихоньку заставить его признать наличие проблемы – сиречь болезни. Это уже сложнее – пока он выглядит прямо обиженным, но со временем у нас получится. Потом – внешний контроль в виде новой жены. Желательно с железным характером, чтобы подмяла его под каблук как можно глубже – тогда дядя Андрей попадет под внешний контроль, который компенсирует недостаток внутреннего. Как-то так пока.

– Болеет братец, значит, – откинувшись в кресле, пап Толя прокрутил ручку между пальцев.

– Болеет и точка! – подтвердил я.

– Совхоз тоже болеет, – перешел Судоплатов к одной из наших стандартных тем. – Это, конечно, твои деньги, но полтора миллиона «минуса»… – удрученно покачал головой.

– Было-то два, – заметил я. – Потихоньку выбираемся из долговой ямы, стало быть. Ничего, скоро восьмое марта, тюльпанов у нас полно, минимум полмиллиона только на них «отобьем». Из крупных «рублёвых» покупок у нас почти всё закончилось, значит дальше будет только лучше. Не дальше осени в «плюсы» выйдем.

– У меня все хорошо, а у Андрея… – снова приуныл папа Толя.

– Винить себя за то, что у тебя все хорошо, когда у кого-то плохо – это прямо полная хрень, – отмахнулся я. – Всем в нашем мире плохо, всех экзистенциальна пустота и животная составляющая точит, но кто-то справляется, а кто-то нет. У дяди Андрея были все возможности прожить жизнь нормально, но он сам все про*бал. Потому что болеет, а не потому что мудак! – напомнил о важном.

– Когда отца посадили я мал был, а он уже все понимал, – вздохнул Судоплатов-младший. – Ему тяжелее чем мне пришлось.

– Ох уж эти детские травмы, – вздохнул и я. – Их тоже у всех хватает, так чего теперь, кружки коллективного суицида для особо грустных открывать?

– Еще и поножовщина эта, – потерял папа Толя остатки настроения. – Вот почему нельзя спокойно выпить и спать пойти? Обязательно нужно собутыльника пырнуть.

– Несовершенен человек, – пожал я плечами. – Про пьяную поножовщину и прочие прелести даже думать лень, если честно – просто примем как данность и будем жить дальше. Типа как молния в кого-то ударила – не так часто, к счастью, но все-таки случается. Плюс один зэк, минус один житель – чистая статистика.

– А зачем тебе пуанты? – перевел он тему. – В Большом заказывать пришлось, а у нас даже балета нет.

– Думал нашим танцорам понадобятся, – развел я руками. – Впарим кому-нибудь по бартеру, не проблема – балетных кружков в стране хватает.

Доели чизкейки, и неведомо как подгадавший момент Леопольд Васильевич принес самодельных, еще теплых, пряников:

– Моя напекла, принесла вот, – добавил комментарий.

– Спасибо Людмиле Антоновне! – поблагодарили мы.

Пряники у нее обалденные получаются. Потрескали – Виталина начинает выглядеть прямо виноватой.

– Тренажерный зал через две недели оборудуем, – приоткрыл я перед ней завесу будущего.

Успокоилась вроде.

– Придется на восьмое марта грузовики арендовать, – поделился проблемой папа Толя.

– Норм, отобьется, – заверил его я. – Лучше в лизинг оформить – типа аренды с последующим выкупом. Мы уже много всякого возим, а дальше логистики станет еще больше. Ах да, Венедикт Юрьевич просил передать, что нужен еще как минимум один бензовоз и резервуар, иначе наша заправочная станция станет «бутылочным горлышком».

Венедикт Юрьевич у нас за топливо отвечает, раньше в КГБшном гараже тем же самым занимался.

– Опять расходы непредвиденные, – горько вздохнул папа Толя.

Матроскина все еще нет, а цитаты из него есть – до чего техника дошла!

– А зачем на сцену болгарский линолеум? – спросил он.

– Потому что лучше отечественного, – развел я руками. – Кроме того – «Болгария не заграница», поддержим братский народ.

– Может тогда уголь в Англии будем закупать? – ехидно спросил папа Толя.

– Вот оно, тлетворное влияние научной карьеры! – обвиняюще ткнул я в его сторону надкушенным пряником. – Наизучался своей Англии, теперь лоббируешь интересы!

– Это шутка была, – на всякий случай уточнил Судоплатов-младший.

– Понимаю, – с улыбкой кивнул я.

Тоже на всякий случай.

– Я в таксисты не нанималась! – раздался с улицы голос Виктории Викторовны.

Громко, значит проблема. Не сговариваясь, дружно переместились к показывающему крыльцо и кусочек улицы окну, увидев стоящих у учительской машины владелицу и дядю Андрея. Папа Толя приоткрыл форточку, чтобы лучше слышать.

– Не ори ты! – ответил ей игроман.

– Собрался в побег, – предположил я.

– Вы, гражданин, подозрительный! – ткнула в него пальцем Виктория Викторовна. – Никуда я вас не повезу!

– Да я брат председательский! Ткачеву дядей прихожусь! – напряг связи дядя Андрей.

– Надо идти к ним, – решил я.

Свалит же сейчас проблемный дядюшка, а нам от деда огребать.

 

– Надо, – согласился папа Толя.

Надели верхнюю одежду и вышли на улицу как раз вовремя, чтобы увидеть сидящего на переднем сиденье дядю Андрея и идущую нам навстречу Викторию Викторовну.

– Поеду я, – пояснила она цель визита в ДК.

– Будем очень рады, если однажды вернетесь, – широко улыбнулся ей я.

– А это правда ваш брат, Анатолий Павлович? – кивнула она на машину. – Похожи! – проявила наблюдательность.

– Брат, – подтвердил Судоплатов-младший.

– Дядя мой, – добавил я.

Папа Толя обошел Викторию Викторовну, подошел к машине и постучал в окно, дав понять старательно отворачивающемуся дяде Андрею, что «не заметил» здесь не проканает.

Тот повернулся, натянул на рожу приветливую улыбку, вышел из машины и пожал руку папе Толе:

– Здорова! Ты, говорят, занятой, не хотел тебе мешать – думал вечером зайти.

– На брата-то время всегда есть! – заверил его не менее улыбающийся папа Толя. – Но ты вроде как уезжать собрался?

– Вечером и вернулся бы, автобусом, – отмазался (а может и правда так планировал) дядя Андрей, указав на табличку с расписанием дважды в день курсирующего от нас в Москву автобуса.

Пока хватает – по торговым делам наших совхозников возят отдельно.

– А тебе зачем в город? – не отстал папа Толя.

– Дядя Андрей болеет, – шепнул я на ушко Виктории Викторовне. – Картами сильно увлекся, проигрался, сюда на исцеление папенька-генерал сослал.

– В «буру» играет? – зачем-то уточнила она.

– В преферанс, – ответил я.

– Как интеллигентно! – вздохнула она и посмотрела на дядю Андрея со смесью интереса и жалости в глазах.

Не очень мне это нравится – Виктория Викторовна у нас дама творческая, возвышенная, и в ее способность вылечить игромана я как-то не верю. Впрочем, «в быту» я ее и не видел. Ой, да плевать – мне-то чего?

Тем временем картежник объяснял цель своего скорого отбытия:

– У меня двое штанов, одни трусы и вот это, – показал на свои пальто и шапку. – Даже собраться не дали! Я что, зэк? Можно хотя бы щетку с бритвой привезу?

– У меня-то зачем спрашиваешь? – сымитировал обиду папа Толя. – Я же просто спросил, – развел руками.

– Извини, – вздохнул непутевый Судоплатов. – Я вернусь и к тебе в гости зайду, хорошо? – просветлел. – «Пульку» распишем по-родственному? – и потер руки.

– Я в преферанс не умею, – отмазался папа Толя. – Но ты заходи, что-нибудь придумаем, – ободряюще хлопнул брата по плечу и пошел в ДК, по пути отвесил Виктории Викторовне улыбку. – Если захотите к нам перебраться, Виктория Викторовна, вакансию вам найдем.

– Я подумаю, – с улыбкой пообещала она.

Дядя Андрей забрался обратно в машину, попрощавшаяся со мной и Вилкой учительница села за руль, и они отбыли в столицу.

– Если вернется сам и сегодня – значит не все потеряно, – поделился я мыслями с Виталиной. – Если вернется через день-два, без вещей и под конвоем – официально неизлечим, и я с ним разговаривать только по работе буду – нафиг мне лишний головняк? Я им не психотерапевт.

Андроповых «лечить» согласен, там дело государственной важности, а генеральских сынков у нас в стране как грязи.

Далее отправились за дом – здесь у нас стоит памятник Ленину, без которого никак, залит каток – сейчас пусто, ребята на уроках, но по вечерам катаются – автобусом добираются, коньки тем, у кого нет собственных, выдаются бесплатно. По весне замостим эту будущую главную площадь брусчаткой. Пока под снегом земля, но организации праздника это не мешает: поставили длинный, старательно ошкуренный столб – прямо сейчас на него привязывают призы в виде импортных хромированных сапог (мечта любого колхозника!) и коробок с утюгами (мечта любой домохозяйки!). Еще будет куча викторин – тоже с призами, но для детей и с призами в виде книжек и игрушек. Рядом – сцена, на которой кружковцы будут показывать плоды своих трудов, а я – петь и толкать анекдоты. Чуть поодаль – «снежный городок», который будут брать ребятишки. На самой «площади» установили огромные палаточные «шатры» со столами – холодно на улице же, а так хоть от ветра защищает. Поодаль – места для готовки шашлыка. Остальные блюда готовятся на мощностях столовой и кооперативного пищевого цеха. Никакого алкоголя – приноси с собой, если хочешь, а для поддержания порядка из Москвы скоро прибудет автобус с милиционерами.

– А, Сережка! – обрадовался контролирующий привязывание призов к столбу парторг и направился к нам. – Аниматор простудился, – поделился плохой новостью.

– Фигово, но у нас еще четырнадцать осталось, – не расстроился я.

Многотысячные гуляния устраивать вообще непросто – чуть что не так, и получим «Ходынку» в миниатюре, поэтому взваливший на себя эту ношу Антон Сергеевич – большой молодец.

– Кроме аниматора никаких проблем нет, – отчитался он.

– Отлично! – одобрил я и посмотрел на часы. – Пойду готовиться.

– До вечера, – улыбнулся довольный суетой парторг.

* * *

Темнота празднику не помеха – помимо фонарей по периметру площади освещение создавали расположенные на крыше дома прожектора (вояки одолжили), огонь в мангалах и лампочки внутри «шатров». Сцена, само собой, тоже светится что твоя новогодняя ёлка. С Новым Годом происходящее роднили и многочисленные натянутые над площадью гирлянды вперемежку с аппликациями и бумажными фигурками, изготовленными совхозными школьниками и детсадовцами. Народу – тьма тьмущая, даже считать не пытаемся, но пришли все, кто хотел. Не пускать приказано только заранее «накативших» – в этом случае подпивший родитель отправляется домой, а его ни в чем не виноватые дети поручаются заботе «кураторов» из педсостава и по окончании праздника доставляются домой автобусом. Некоторые взрослые такому даже рады – шашлыка и дома можно пожарить, а вот вечерок кутежа без детей случается не так уж часто. Не осуждаю – у всех своя голова на плечах и свой взгляд на мир. Но ребят немножко жалко – вон девочка лет восьми слезки вытирает. Оп, аниматор в костюме Крокодила Гены вручил ей леденец-петушка и слезки вылечились. Вот и хорошо!

На сцене – танцевальная группа, отплясывают под Boney M. Дальше выступит хор доярок (у нас такой есть), квартет механизаторов (самоорганизовались без участия меня и парторга), бабушки-частушечницы (на гармошке – местный виртуоз Семен Никифорович Уралов, восьмидесяти лет отроду, полное «комбо» собрал за свою нелегкую жизнь – Первую мировую, Гражданскую и Вторую, будь она неладна, мировую). Далее – фольклорный детский хор, театральные зарисовки (участвуют мои «актеры», будут давать кусочки «Ревизора»). Потом моя очередь, и, в конце, на правах хедлайнеров, один из составов «Ласкового мая».

Ребята завершили выступление, народ поаплодировал и одобрительно посвистел, и вышедший на сцену Антон Сергеевич объявил первый раунд «перекуса». Сидящие за кулисами (отсюда видно всю площадь) мы питаемся отдельно – не потому что зазнались, а потому что КГБ бдит и потравы не допустит.

Далее пошла «конкурсная» часть, и внимание народа переключилось на столб с призами, к которому подошел первый участник.

– Степаныч, ты ж электрик! – раздался возмущенный мужской голос из толпы.

– Точно, по столбам всю жизнь лазил! – разделил негодование голос женский.

Степаныч попытался было оправдаться – «когтей» мол нету, так что все честно – но понимания не встретил и мудро решил терпение односельчан не испытывать.

После него вышла Матрена Ильинична – пятидесятилетняя дородная вдова. Скинув валенки и (не без одобрительного свиста мужской части совхоза) колготки, она осталась в юбке, ватнике и платочке и решительно запрыгнула на снаряд, обвив промерзшую древесину голыми ногами.

Увы, где-то в середине пути она потеряла сцепление и рухнула в предусмотрительно организованный под столбом сугроб под радостный гогот односельчан.

Участник следующий – дедушка Никодим, девяносто одного года отроду. Закаляется, бегает на лыжах, не пьет и не курит. Настоящая местная знаменитость! Дедушка недрогнувшими руками скинул с себя одежду, оставшись в легкомысленно украшенных ромашками «семейниках», продемонстрировав на зависть сохранившуюся фигуру легкоатлета. Хромовые сапоги нашли первого владельца! Скинув добычу вниз, он забрался на самый верх столба, встал на одну ногу (две не влезут) и поклонился ликующему народу. Сделав сальто назад, приземлился в сугроб, выбрался, с видимым удовольствием на бородатом лице обтерся снежком, благодарно кивнул предложившему ему полотенце аниматору – тигру, вытерся и оделся, после чего примерил обновку.

– Маловаты! – удрученно поцокал языком, вызвав народный хохот.

– Заменим, Никодим Афанасьевич! – пообещал парторг.

Далее удаль продемонстрировали еще два десятка совхозников – три утюга (обвинения в подкаблучничестве не заставили себя ждать, потому что два достали мужики, а третий – очень довольная своей второй попыткой Матрена Ильинична) и две пары сапог нашли своих владельцев. После того как позарившийся на последнюю пару Андрей Вадимович – он у нас числится наладчиком доильных аппаратов – в неудачном падении сломал ногу, парторг мудро решил заканчивать этот этап праздника. Теперь еще и больничный оплачивать и замену искать.

Самодеятельность, покушать, и вот ребята весело месятся в «снежном городке». Одного достаточно, потому что команды давно сформированы. Еще цикл, еще, еще, и вот на сцену вышел я. И без того довольный мероприятием народ возрадовался еще сильнее, и после выступления провожал меня долгими аплодисментами, которые, впрочем, оборвались как только меня сменил «Ласковый май» – их любят еще больше, я-то уже без пяти минут местный, привычный, а эти – звезды всесоюзного масштаба. Вот бы по всей стране стать «привычным», а то на пальце мозоль от ручки уже каменная – учитывая, что ею я пишу только во время раздачи автографов, степень популярности переоценить сложно. Ну и ладно – любовь не ненависть, а к подконвойной жизни я уже привык.

Глава 4

Дядя Андрей вернулся в совхоз вовремя и сам, автобусом, очень нас всех порадовав – небезнадежен! Увы, на этом успехи закончились – ходит на работу как положено, а вечерами сидит дома, телек смотрит, иногда – в компании папы Толи. Мрачность и обида с рожи постепенно начинают улетучиваться, и я вижу в этом немалую заслугу почти ежедневных телефонных разговоров с Викторией Викторовной – видимо решила взяться за трудную задачу. Вижу на это причины как внематериальные: она же учительница, а он, получается, хулиган, над которым нужно взять шефство – так и материальные: сын генерала, родственник Ткачева, не пьющий – выгодная партия как не крути, особенно если от карт отучить.

За съемками, масштабированием всего и вся и подготовкой к посевной февраль летел незаметно. Почти все время я прожил в совхозе, выбравшись в Москву всего два раза. Сначала – на финальный «прогон» «Кошек», после которого Аида Ведищева сотоварищи были отправлены на гастроли по Европе. Судя по присылаемым мне театральным журналам, приняли их там очень хорошо – спектакль-то классный.

Второй раз выбирался, чтобы поработать живым «флагом» в финале Всесоюзного чемпионата по пейнтболу – как-то умудрились вояки такой провести в сжатые сроки. Задачи были просты – сидеть на «базе» обороняющейся команды, пить чай из термоса и стараться ни с кем не говорить, чтобы не обвинили потом в отвлечении внимания. Увы, несмотря на мои усилия (мне молчать тяжело и непривычно), команда нападающих смогла меня «захватить» и препроводить в штаб собственный, выиграв тем самым путевки в Артек, цветные телевизоры и «Одиссеи». Ну и вояки что-то от себя дали!

К 23 февраля все успевшее повоевать за Родину население совхоза (у нас здесь ветераны не только Великой Отечественной, но и других конфликтов живут) получило единоразовую премию в размере ста рублей. Мало? Мало, но лучше, чем ничего, особенно если учесть «бонус» в виде путевок на курорты Ставропольского края – поедут не прямо вот сейчас, а в соответствии с графиком отпусков.

На сам праздник по телевизору впервые показали выступление авиагруппы «Стриж» – это помимо стандартных концертов, патриотических фильмов, парадов во всех городах страны и фейерверка.

Еще из новостей – «отбитый» невозвращенец Филипп начал свое победное шествие по западным СМИ, обильно делясь со всеми желающими своим богатым внутренним миром. Все видео- и печатные материалы мне оперативно привозят, а я потом делюсь ими с народом на мощностях ДК, из-за чего в совхозе стали популярны следующие фразы:

«Надо бы в НИИ сходить, масло поменять» и вариации – применяется для выражения намерения сходить в больницу. Особенно это любят бабушки: «Куда собралась, Кирилловна?» «Так на техосмотр в НИИ, сустав барахлит!».

И вот такая – «и золотую статую в придачу дадим!» – применяется в качестве альтернативы поговорке «держи карман шире», потому что горе-солиста угораздило на одной из передач поделиться мотивацией к побегу – он же классный, и теперь, после того, как он снял с шеи удавку кровавого режима, зарубежные продюсеры неминуемо возьмутся его раскручивать для противовеса «КГБшному проекту «Магомаев»», в итоге приведя к такой же богатой статуе.

 

И моя любимая, применяется иронично, после обретения чего-нибудь хорошего: «Ну вот теперь яхту с виллой в Монте-Карло купить осталось, и жизнь удалась!».

Словом – даже на базовом – совхозном – уровне чистоты понимания все над полоумным потешаются, совершенно правильно считая меня настоящим мальчиком не хуже Пиноккио. По «большому» телевизору тоже откровения Филиппа показали – сам «хайлайты» нарезал длиной в десять минут, ржака получилась знатная.

Но хайп в купе с другими факторами дает исправно – с каждой неделей цифры растут и радуют душу, напитывая государственный бюджет чудовищными объемами совершенно халявной валюты.

Еще заметным событием стала удручающе-буржуазная пирушка в Лондоне, на которую была приглашена АББА. В гостях числился сам принц Чарльз, и присутствующие журналюги не постеснялись наделать кучу фоток того, как он целует ручки и улыбается нашим «ловушкам». По слухам матушка-королева прямо расстроена, но Чарльзу привычно пофиг – он и в моей реальности был, так сказать, «скандальный», и в этой ничем не отличается. Ждем, надеемся, верим – может после смерти Елизаветы в 2020-х годах на престол взойдет Король Чарльз с русской королевой?

Двадцать четвертого февраля я в соответствии с табличкой на двери моего кабинета с расписанием приемных часов сидел в кресле за обитым зеленым сукном столом, украшенным бумагами, канцелярией и кокетливой треугольной табличкой «заместитель парторга».

Слева от стола – окно с видом на статую Ленина, справа – стол Виталины, украшен тюльпаном в вазе и печатной машинкой. Еще в кабинете присутствуют обязательные картотечные шкафы, шкаф для одежды и шкафы с полками под папки и книги. На месте и чайный припас – кипяток дарует Советский электрический чайник.

Напротив меня – закутавшая седую голову в черный с цветочками платочек, одетая в дутый импортный пуховик (на викторине праздничной выиграла), ватные штаны и валенки Матильда Степановна, вдова-пенсионерка шестидесяти трех лет. Сунув карамельку за щеку – с зубами не очень, к сожалению, но она не по этому поводу – она отхлебнула чайку и веско поведала о цели визита:

– Точно тебе говорю, Сережка – быть беде!

Местные говорят, что Матильда Степановна – ведьма: умеет снимать порчу и сглазы, отшептывать бородавки, творить приворот-отворот и насылать проклятия – словом, оказывает полный спектр оккультных услуг. Само собой – гадает и прозревает будущее.

– Беда всегда бродит рядом, – вдохнув, покивал я. – Откуда она нападет?

– Не знаю, – расстроила меня бабушка и поделилась тонкостями своего ремесла. – Мне бабка моя третью ночь подряд снится. Еще два – и точно беда будет!

Яснее не стало.

– Примета верная? – попросил я подробностей.

Вилка уже красная, но смех старательно подавляет.

– Зуб даю, – она щелкнула пальцем по одному из трех уцелевших передних зубов.

Совершенно бесплатная стоматология, оснащенная по последнему слову американской техники у нас в Совхозе есть, и любой желающий может вставить там себе любое количество зубов, равно как и завести вставную челюсть. Не хочет, значит.

– Когда в прошлый раз бабка пять дней к ряду снилась, дети в лес убежали уроки прогуливать, – продолжила она. – Волки троих порвали тогда.

– Два года назад? – уточнил имеющий в голове полные хроники подшефных хозяйств я.

– Тогда, – кивнула она. – А в позапрошлый раз бабка являлась перед пожаром – полдеревни выгорело.

– Шесть лет назад, – кивнул я.

– Тогда, – кивнула она. – А в пятьдесят третьем перед смертью Сталина бабка снилась! – перешла она на доверительный шепот, округлив глаза на портрет деда Юры.

В каждом кабинете должен висеть!

Неловко поерзав, она честно призналась:

– Но про Сталина не уверена – бабка-то тогда еще живая была.

– Примем меры, всё проверим, – пообещал я. – Благодарю вас за бдительность, Матильда Степановна.

– Не мне – бабке спасибо говори, – ответила она, залпом допила чай и поднялась на ноги. – Святая женщина была, хоть и характер тяжелый. И с церковью поторопись – мало силы святой на Руси стало, лезет всякое… – одернула себя. – Я еще зайду завтра – расскажу, приходила ли бабка.

– Обязательно заходите, Матильда Степановна! – встав, открыл дверь перед дамой. – А мы пока начнем меры принимать. А откуда вы про церковь знаете?

Не особо секретно, но все равно интересно кто такой говорливый.

– Душа у тебя светлая, Сережка! – с улыбкой она легонько ущипнула меня за щеку. – Руины душу бередят – и некрасиво, и история родная пропадает. Не для бога стараешься – для людей.

Стало прямо не по себе.

– Клавка из сельпо говорила, – сжалилась надо мной бабушка. – А кто ей сказал – уж прости, не ведаю, – развела руками и покинула кабинет.

Закрыв дверь, добавил Вилке веселья:

– А ты знала, что у этой женщины трое сыновей и все они – кандидаты технических наук?

Отсмеявшись, Виталина посмотрела на часы и налила свежей воды в чайник – скоро в совхоз прибудет груженная дочкой и вещами Виктория Викторовна. Ее я встретил на крылечке, препроводил в кабинет, и она застенчиво поведала:

– Я согласна переехать, Сережа, но квартиру в Москве терять не хочу – там сейчас мама моя поживет, а когда Любочка… – погладила дочку по голове между хвостиков. – В МГУ поступит, туда и переедет.

Кто осудит?

– Тогда выделим вам кусочек земли под дачу, – пожал плечами не жадный я. – Но домик будет не хуже чем у других. Прописку оставляйте московскую, у нас многие приглашенные на работу специалисты точно так же делают. Но в этом случае, извините, только «однушка» во временное пользование, пока дом не сдадим.

И хитрый мальчик, которому по неведомым причинам очень нравится играть в сваху, выдал любимой учительнице ключ от квартиры справа от дяди Андреевой – специально берег!

– Спасибо, Сереженька! – обрадованно поблагодарила Виктория Викторовна, и я задержал гостей на попить чаю.

Потому что рабочий день дяди Андрея вот-вот закончится.

– Таня говорила, что вас в Японии печатают? – откусив вафельку, спросила учительница и с извиняющейся миной вручила ложечку дочери – передержала печеньку в чае, теперь вылавливать.

– Правда! – подтвердил я и достал из ящика стола журнал «Wheekly Shonen Jump» и первым выпуском «Наруты».

– Ничего себе журнал! – оценила толщину Виктория Викторовна, аккуратно приняв увесистый томик.

Бумага прямо не очень – манга штука по себестоимости затратная, поэтому издательства экономят как могут, чтобы тянуть объемы.

– А что тут написано? – указала на обложку.

– Названия опубликованных произведений. Наше – вот, – указал на нужную строчку. – Внутри приклеены бумажки с переводом на русский. Манга по большей части визуальное произведение, поэтому текста не так много. Из «чужого» мне понравилась вот эта, «Animal Kyūjō», там про путь японского школьника к его заветной мечте – стать легендой бейсбола. Потом тоже чего-нибудь про спорт сочиню.

– Можно взять? – решила подключиться к разговору Люба.

– Бери, конечно, – улыбнулся я хорошему ребенку.

– Может и я попробую чего-нибудь придумать, мультфильмы-то хорошие получаются, – полувопросительно-полузадумчиво сказала учительница.

Поуговаривать? Ну ладно.

– Почему бы и нет? – развел я руками, взял из стопки чистых листов экземпляр, вооружился ручкой. – Конкретно манга жанра «сёнен» – это как наша и про бейсболиста, примерно переводится как «для мальчиков и юношей» клепается по одной и той же, так сказать, «методичке».

– Ну-ка, ну-ка, – отдав журнал прилежно вытершей ручки салфеткой дочери, Виктория Викторовна пододвинулась ближе.

– Главный герой по возрасту должен соответствовать читательской аудитории, то есть школьник околоподросткового возраста.

Записал тезис, проиллюстрировал кадрами в вынутой из ящика стола копии журнала – не отбирать же у Любы прошлый?

– У героя должна быть мечта – большая, всеобъемлющая и желательно созидательная. У нас это желание стать старостой своей родной деревни. Можно заменить любым другим вариантом – суть не изменится.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru