Павел Олегович Михель
Мир, который не вернуть. Том 1: Начало
День 24.
Я шёл с мамой из магазина. Мне только что купили школьный костюм.
Не могу поверить, что завтра буду школьником…
Вдруг я услышал чей-то знакомый голос:
– Просыпайся, Костя. Время пришло.
– Зачем мне просыпаться? И откуда ты? – крикнул я детским тонким голоском.
Вокруг никого не было. Мама тоже куда-то пропала.
Я стоял посередине какой-то каменной платформы. Мир вокруг темнел, а земля – разрушалась, исчезала в пропасти.
– Проснись! – резко прозвучало в голове…
* * *
Я лежал на небольшой раскладушке. На краю сидел Павлов:
– Ну ты и соня, – он улыбнулся. Но на его бледном обтянутом лице это выглядело как-то пугающе. – Я тебя уже несколько минут бужу. Ты ворочался и кричал во сне… звал маму.
«Жаль, что это был лишь сон. Опять. Надеюсь, я скоро её найду, и этот кошмар кончится».
– Нас уже две недели держат здесь, взаперти… Еды почти не дают, в туалет водят по одному. И везде охрана. Зачем им это? Зачем нас здесь держать? Мы не работаем, мы не ездим в город – просто сидим здесь и тухнем. Майк как договорился с ними, так больше от него ни слова – он нас кинул, понимаешь? Максим тоже пару дней назад свалил. Ещё пара человек вышла. Они как-то отбирают нас, но мне не нравится кого они выбирают. Я вот что думаю: надо поговорить с тем мальчиком и если он реально что-то знает – валить отсюда, – всё это Павлов говорил очень тихо – так, чтобы слышал только я. – Тем более, здесь и без тайн хватает грязи.
Мне тоже казалось это очень странным. Майка перевели всего через несколько дней как мы приехали, и я его больше не видел.
Пару дней назад привели ещё двух девушек. На вид им было около семнадцати лет, почти как мне. Павлов успел пообщаться с ними: их звали Лиля и Олеся, студентки мед. университета – тогда они ещё говорили. Они рассказали, что были в деревне когда узнали об эвакуации и опоздали в Номир всего на несколько часов…
Пару раз их выводили, и каждый раз они возвращались в слезах, зашуганные. И ни разу после ни одна не сказала ни слова.
Павлову так и не удалось узнать что же произошло.
Тот мальчик, Максим, часто со мной сидел. Он очень любил говорить, но из-за проблем с речью, я иногда не мог разобрать что он говорит. Но общение с ним отвлекало, заставляло забыть где мы находимся. Я мало отвечал и часто просто кивал. Несмотря на это, он всё говорил и говорил, каждый день…
– Когда бежим? – Павлов посмотрел на меня.
– Не знаю. Но чем раньше – тем лучше, – ответил я.
Вдруг двери в наше отделение открылись.
– Рудвенов, на выход, – человек в чёрном спортивном костюме открыл дверь. В руках он держал тёмный автомат.
– Я?
– Куда? – крикнул Павлов.
– На выход, – повторил охранник.
Павлов подошёл к нему.
– Я пойду с ним.
– Не кипешуй, братиш. Не положено, – язвительно ответил охранник.
– Я тебе не «братиш», – твёрдо сказал Павлов. – Или у вас что-то секретное?
– А если секретное? А? То что? – охранник сначала вызывающе уставился на Павлова, а затем быстро ударил его прикладом в живот, нагнулся: – Заебали. Герои, бля. Никого ебать не должно. Если «на выход» – значит, нужно.
Я всё это время сидел на кровати.
– Я не понял, тебе специальное приглашение надо или что?
Охранник подошёл ко мне, взял за куртку.
– Давай иди блять. А то будешь как этот, – он указал на Палова, который до сих пор не мог собраться с силами.
Я не сопротивлялся.
Мы вышли из мясного отдела. С улицы внутрь здания проникал ослепляющий дневной свет. Я прикрыл глаза.
Я давно не видел солнечный свет. Внутри у нас нет окон – только пара лампочек горит.
По пути я смог разглядеть получше здание, в котором мы находились: это был супермаркет, только стеллажи все пустые. Скорее всего, все продукты убрали на склад. Нас ведь чем-то кормили, хоть и едой нормальной я бы это не назвал. Скорее, какие-то объедки: яблоко, мороженные кусочки мяса, сухие макароны, рыбные консервы.
Здание было практически пустым. Других людей, кроме десятка вооружённых охранников, видно не было. Очень странно.
– Куда мы идём? – спросил я.
Ответа не последовало.
Мы прошли через небольшую белую дверь, поднялись по металлической лестнице наверх и там охранник снова открыл дверь. Мы вошли в просторный кабинет. Одна стена была стеклянной, прозрачной, а на других – висели картины, стояли шкафы, но всё это выглядело как-то беспорядочно, неуместно. Отсюда был виден весь супермаркет: десятки людей, что патрулируют территорию, стеллажи, даже кое-где всё-таки сидели другие люди – видимо, рабочие. Отсюда я не мог разобрать что они делают.
Внутри, за столом, сидел человек в чёрном костюме. Он что-то просматривал и, когда мы вошли, просмотрел на меня. Это был тот самый мужчина, которого я видел в день приезда. Он стоял здесь, в этом кабинете.
– Алексей, оставьте нас, – сказал он охраннику – тот вышел, закрыл за собой дверь.
Я остался наедине с этим незнакомцем. На вид ему было лет тридцать. У него была небольшая щетина, а на голове – лохматые длинные волосы. В глаза бросался его огромный прямой тонкий шрам от лба, огибающий правый глаз, до нижнего уголка губы. Это было сложно не заметить.
Я стоял у дверей около минуты. Всё это время он молчал, и лишь внимательно смотрел в мою сторону, будто не замечая. Потом сказал:
– Чего стоишь? Присаживайся, – он левой рукой указал на стул напротив стола. Я сел.
Он продолжил:
– Я тут кое-что прочитал на днях, – я заметил на его столе свой дневник. – Интересное чтиво! Что смотришь? Правда! Не мог бы ты, пожалуйста, рассказать о ваших первых трёх днях?
– О первых трёх днях когда? – переспросил я. – И зачем вам это?
– Когда ты дневник начал писать. Вначале сложно разобрать, а мне всё-таки интересно – вот и спрашиваю.
– Я не понимаю, зачем вам это надо…
– Говорю же: простой интерес. Знаешь, ты мог бы стать писателем, – он замолк, а затем тихо, чуть ли не шёпотом, добавил: – Мог бы, но уже вряд ли станешь…
– В любом случае, – он снова вернулся к нормальной речи, – жду с нетерпением твоего рассказа.
– Где мои друзья? – спросил я.
– Друзья? – после этого мужчина рассмеялся. Он улыбался: – У тебя больше нет друзей, милый. Но если хочешь – я тебе расскажу. Только после тебя. Как тебе условия? По-моему, очень даже хорошие. Я мог бы у тебя не спрашивать, но ты бы сказал. Но я спрашиваю – разве ты мне не скажешь?
Вдруг я понял как мне страшно. Тело пронзила леденящая сковывающая дрожь. Но я не должен был её показывать. Я должен был быть сильнее, как говорил Павлов.
– Ладно, – ответил я и, решая несколько секунд с чего начать, заговорил.
День 1.
Дорога не предвещала ничего хорошего. Погода стояла облачная, из-за этого обстановка была угнетающей. Мы проезжали мимо ДК «Железнодорожник» – старого бледно-розового здания с отвалившейся кое-где штукатуркой. Мимо нас проносились серые вытянутые нерабочие фонари. Было странно ехать по таким знакомым, но неузнаваемым местам: восставшие то тут, то там показывались между домами, на дороге иногда встречались брошенные машины, свежее графити на рекламном плакате: «МИРУ ПИЗДА» – было бы смешно, если бы не так страшно.
Я заметил, что люди не пристёгивались ремнями безопасности – неужели столько нерабочих? Даже бабуля, что сидела рядом, не пристегнулась. Я был настороже. Мне с детства ещё казалось странным, что люди так пренебрегают безопасностью.
– А вы не будете пристёгиваться? – спросил я.
– Что? – переспросила пожилая женщина. – Нет, что ты, мне и так хорошо. Ремни тесно жмут – дышать тяжело.
– А если авария?
– Нас же солдатики везут. Уж они-то знают как ехать.
Чтобы как-то отвлечь себя от местной атмосферы, я достал телефон и включил музыку. Индикатор говорил о том, что батареи осталось немного. Связи не было – не было и надежды, что она появится. Если честно, то у меня уже не оставалось надежды, что всё станет как прежде.
Видимо, напряжение последних дней сказывалось, да и более-менее спокойствие этой поездки, вместе с музыкой, действовали усыпляюще. На самом деле, мне всегда нравилось спать в машине. Особенно в детстве, когда мы с братом и родителями ездили на несколько недель в туристические поездки по лесам и озёрам. Конечно, тогда мне это не нравилось. Сейчас я бы всё отдал, лишь бы вернуться туда.
Я проснулся из-за какого-то странного лязга автобуса. Музыка не играла. Автобус повело в сторону, начало шатать из стороны в сторону. Резко потянуло вбок, нас начало заносить. Всё больше нас заносило. Автобус переворачивался. На несколько секунд образовалась какая-то чудовищная воронка из всего, что было в автобусе: чемоданы, сумки, куртки, книги, люди… Никто не успел понять, что произошло.
Несколько секунд беспорядочных криков, ударов.
Потом всё резко остановилось… Автобус остановился.
Я висел вниз головой. Ремень сильно напрягся, и крепление дрожало под моим весом.
– Нога! Нога… – я слышал как мужчина выл от боли.
Надо было что-то решать, что-то делать, но я не мог… Голова кружилась, я только и видел: стоны, вещи, кровь, тела.
– Я здесь… – тяжело кричала женщина.
Чуть в стороне от меня лежал человек, которому расшибло голову огромным чемоданом. Я не мог увидеть кто это: мужчина или женщина. Лишь лужа крови под чемоданом становилась всё больше, а рядом лежали куски головы.
– Лиза, доченька… – ещё один мужчина плакал.
Страх пронзил тело и мысли. Кружилась голова, ремень сильно давил в живот. Я слабыми руками пытался разблокировать ремень безопасности.
– По… могите! Помо… гите! – я еле мог разобрать что он говорил.
Я осмотрелся: женщины рядом не было, кого-либо другого живого – тоже. Только стоны вдали. Я даже не заметил, куда она исчезла, но сейчас мне нужно было выбираться.
Сквозь боль, я скрутился так, как никогда не скручивался, но всё-таки смог дотянуться до подлокотников на соседнем сидении. Схватился одной рукой, а другой попробовал расцепить держатель. Это оказалось непросто. Его заклинило.
Снова и снова я тянулся, пытаясь открыть замок. Наконец, ремень щёлкнул и без его поддержки я с грохотом упал вниз, прямо на чемодан, рядом с мёртвым человеком. Я ударился грудью о металлические края чемодана и на секунду весь воздух из лёгких вышел, я не мог дышать.
Открыв глаза, прокашлявшись, я кое-как сел и осмотрелся: вокруг лежало несколько человек, и всюду лежал всякий мусор, открытые чемоданы. И рядом со мной лежал труп.
Меня всего передёрнуло, я вскрикнул и отполз назад. Руки были в крови, а на штанах было большое тёмно-красное пятно.
Комок подкатил к горлу. Я не смог и дальше смотреть на это и быстро отвернулся к окну. Один из осколков порезал руку. Я вытер руку об куртку и отполз дальше. Кружилась голова. Я попытался встать, но поскользнулся, ударился головой и отключился.
Кто-то дёргал меня за плечи. Голова жутко болела. Кое-как я смог открыть глаза, но вокруг была лишь кромешная темнота, а в ушах – сильный звон. Я оглянулся вокруг, но не понимал, что происходит.
В голове начало проясняться. Звуки стали едва различимыми. Рядом кто-то был и говорил:
– Может он сдох? – грубый голос звучал совсем рядом. – Шевелятся пальцы – живой.
– Посмотри на тело, – ответил другой.
– Что?
– Укусы. Ищи укусы.
Я почувствовал как мне задирают рукава, расстёгивают куртку, осматривают тело.
– Чисто!
Кто-то поднял мои веки – я увидел молодого парня. От яркого света глаза заболели, я непроизвольно моргнул.
– Нет, он жив, – парень улыбнулся. Он всё ещё держал мои глаза открытыми. – Можешь встать?
Естественно, встать я не мог. Сил не было даже на то, чтобы держать глаза открытыми. Он отпустил веки, и я перестал видеть. Меня схватили за плечи и куда-то поволокли.
– Что ты делаешь? – сказал грубый голос.
– Наружу его тащу, – сказал парень, напрягаясь. – Он идти сам не может.
– Откуда ты знаешь, что с ним всё будет нормально потом? Может он инвалид? Что тогда? Сам его понесёшь?
– Значит, понесу на себе. Но мы его здесь не бросим в любом случае, – я чувствовал как напрягается парень. В голове прояснялось, я уже кое-как чувствовал и попытался встать.
– Живой? – спросил меня парень. Я кое-как кивнул в ответ, облокачиваясь на перевёрнутые сидения. Он меня подхватил и помог выйти из салона. – Давай, вот так… Эй, а что там со вторым? – обратился он к другому человеку.
Звон в голове окончательно прекратился.
– Вроде глаза открыл, но молчит. Эй, ты как там? – ответа не было, а, может, я его не услышал.
Вместе с чувством реальности вернулись и воспоминания о недавнем…
Комок снова подкатил к горлу.
– Родители… Где мои родители? – крикнул кто-то. Это был новый голос, но какой-то знакомый. – Не трогай меня.
– Если торопишься в могилу – пожалуйста, ори дальше, – грубо огрызнулся второй человек, которого я тоже ещё не видел.
– Что? Ты кто вообще?
– Закрой свой рот, если жить охота. Я тебе не мамочка, и слюни вытирать не буду. Если хочешь идти с нами – прекрати орать.
После этого возражений не было.
– Веди его сюда. Нам нужно уходить, как можно быстрее, – сказал молодой парень.
Сзади послышался выстрел. Я споткнулся и упал, больно раздирая лицо.
Щекой я чувствовал, как в асфальте выступает щебень. Тёплая кровь текла со лба вниз по лицу.
– Сильно ударился? – парень опустился, чтобы приподнять меня. Я успел рассмотреть его лицо – это был тот же самый парень, которого я видел при входе в автобус. – Блять, да ты весь в крови…
Слова, вместе с комом рвоты, встали в горле. Хоть ответа и не было, он помог мне встать, и поддерживал под руку.
– Сможешь идти? – он говорил мягко. Мне показалась странной эта манера, смотря на то, что произошло.
К нам присоединился пожилой мужчина и ещё один парень.
– Давай быстрее. Скоро стемнеет. В город надо валить. Если твой расклад верный – нам лучше найти место, чтобы перекантоваться эту ночь. В лес ночью соваться – это тупая идея, – довольно высокий мужчина, седые волосы. Несмотря на возраст, он был очень крепкого телосложения, с твёрдой походкой.
– А что с остальными? Никто больше не пойдёт?
– Никто. Ты сам видел это месиво в траве. Почти всех просто выкинуло и подавило корпусом. Те, что остались, не хотят идти. Одного придавило автобусом – он долго не прожил бы – ну, я и облегчил ему страдания.
– Ясно, – мрачно ответил парень.
Ноги еле шевелились, но ощущение собственного тела постепенно восстанавливалось. А вместе с ним и боль. От услышанных слов стало жутко. Пусть в автобусе было и немного людей, но всё же – неужели никого больше?
«Помогите», – вспомнилось, но тот человек больше не кричал. Как и другой больше никого не звал. Слышны были ещё всхлипы позади, но ничего больше.
Мне вдруг с болью вспомнился разговор с той пожилой женщиной, моей соседкой. А я ведь ей говорил про безопасность…
– Что… – слова не выходили за пределы глотки. Я почти не слышал собственный голос. Парень, что тащил меня, остановился, и склонился ко мне.
Я попробовал снова спросить:
– Что… слу…чилось? – кое-как, я смог выговорить это. Все свои силы я направлял на движение ногами, иначе бы просто упал. Голова гудела и кружилась. Чувство тошноты не проходило.
Мы шли по лесу. Темнело.
– На дороге был заражённый. Водитель подумал, что это человек, начал тормозить… Автобус перевернулся и, ну, дальше ты знаешь, – парня пошатывало. Было неприятно от собственной беспомощности: ему самому было тяжело, а ещё и меня приходилось поддерживать. Я пытался, как мог, идти сам, но голова сильно кружилась, в боку болело.
– Пон…нятно, – выдохнул я. Силы возвращались медленно, но я уже мог кое-как говорить.
– Как тебя хоть зовут? – спросил парень, не поворачивая головы в мою сторону.
– К… Костя. А… тебя?
– Павлов, – ответил он с очередным вздохом.
Несколько часов мы шли сквозь лес, пару раз останавливаясь для передышки.
Все шли молча. Я заметил что пожилой мужчина прихрамывает, у Максима на руке успела засохнуть кровь. Павлову тоже было тяжело идти, но он ничего не говорил.
Уже совсем стемнело, но луна, кое-как пробиваясь сквозь голые кроны деревьев, указывала нам дорогу. Где-то вверху слышно было карканье ворон. Листьев уже почти не было, но всё равно было жутко. Идти было тяжело, на дороге было много ям, кустарников – приходилось пробираться сквозь них.
Всем было тяжело.
Нас было четверо: я, Павлов, пожилой мужчина и парень моих лет. Почему-то он казался мне знакомым, но из-за темноты я не мог разобрать.
– Майк, смотрите, – мужчина обернулся. Видимо, так его и звали.
Павлов указывал на деревянную хижину впереди. В темноте она была едва различимой, но от этого казалась ещё более зловещей. Тем более было страшно в неё заходить, что она стоит одна посреди леса.
Майк не ответил.
– Может, остановимся там? Вроде место защищённое.
– Нормально. Я не суицидник, чтобы ночью шастать среди этих тварей.
Мы пошли в обход, чтобы найти вход.
– Сегодня ночь более-менее тёплая, ветра тоже нет. Лучше костёр не разводить, чтобы лишнего внимания не привлекать. Думаю, что они уже «обернулись», – Павлов сильно выделил это слово. Я не понял, что он имел в виду и решил спросить у него позже.
Пока Майк проверял дом, мы остались на улице. Я всё ещё не мог разобрать того парня в темноте. Он всё время держался в стороне и молчал.
Внутри было тепло и сухо, но всё равно мрачно и жутко.
Когда глаза привыкли к темноте, я уже смог различить очертания окружения и мог как-то ориентироваться.
Мы прошли на второй этаж. В окно светила луна. На полу лежали старые матрасы и изодранные одеяла.
– Тут мы и ляжем, – Майк поставил рюкзак на пол и лёг на один из матрасов.
– Здесь? – как-то мерзко и пренебрежительно прозвучал вопрос. И снова голос был знакомым, но я не мог разобрать чей он. – Я не буду здесь спать. Что за хуйня происходит? Привели под угрозами в лес, в бомжарню какую-то, а теперь заставляете спать вот на этом? Я здесь спать не буду. Чего вы хотите? Вы похитили меня? Вам нужны деньги? Мои родители дадут вам достаточно. Скажите что хотите и всё.
– Бля-ять, – протянул Майк. – Как же ты меня заебал уже. Хочешь – вали нахуй отсюда. Тебя здесь никто не держит. Хочешь, чтобы тебя разорвали? Пожалуйста, мне похуй, реально. Повторяю ещё раз: тебя здесь никто не держит, а спасает. Но если ты хочешь свалить – пожалуйста.
– От чего спасать?
– Ты такой тупой что ли, малой? Новости не смотрел?
– И?
– Ты меня заебал. Если хочешь посмотреть как живьём раздирают людей – пожалуйста, уходи. Но я бы не советовал. Я видел это – неприятное зрелище.
Я узнал по голосу кто это – это был мой одноклассник. Максим – тот самый, что всё время издевался надо мной.
Павлов помог мне лечь и дал попить. Всё тело болело, но как-как я уснул.
День 2.
Мёрзли руки и ноги. Утро было холодное. Чувствовалось, что приближалась зима.
На улице уже было светло, но солнца не было видно.
Я встал и осмотрелся: на стуле, у двери, сидел Павлов, смотря в коридор, а остальные ещё спали.
Тело ещё ныло от боли, но она уже была не такая большая, чтобы я не смог двигаться.
С заметным напряжением, я смог сесть на своём матрасе. От холода должно было колотить, но видимо на это совсем не было сил.
Павлов, видимо, услышал шуршание и повернулся.
– Проснулся? – я заметил у него небольшие синяки под глазами.
– Холодно, – я содрогнулся от холода, мурашки пробежали по всему телу, разгоняя кровь. Павлов усмехнулся.
Он встал и подошёл ко мне. Я понял, что он хочет помочь встать, но мне было стыдно за вчерашнее. Снова быть обузой я не хотел, поэтому кое-как встал сам.
– Я бы помог…
– Не нужно. Я сам, – ответил я, держась за стену.
Я понял, что мне нужно будет выйти:
– Где тут туалет? – замялся я, говоря так тихо, как мог.
– Пойдём, – тихо ответил Павлов. Хоть я и шёл сам, но всё равно видел как он держался наготове возле меня.
Мы вышли из комнаты. Он так же тихо продолжил:
– Конечно, это не отель, но место, где можно сделать свои «грязные дела», – с упором и усмешкой на последнее, – я покажу.
Идти было ещё тяжело. Сильно болела грудь.
Когда мы вышли из дома, в лицо ударил холодный ветер. Воздух был влажный. Меня пронял озноб, но я взял себя в руки и попытался не дрожать.
Павлов оставил меня у входа, возле небольшой старой деревянной двери, а сам пошёл осматривать территорию вокруг дома.
– Всё чисто. Там за домом есть кусты и, – Павлов замялся, – ну, в общем, сам разберёшься. Только не уходи никуда. Я тебя здесь подожду. Дело всё-таки личное, – он улыбнулся, а я пошёл справлять нужду.
Как Павлов и сказал, за домом действительно оказался ряд густых кустов. Сделав свои дела, я помыл руки и умылся росой с листьев, что ещё не опадали, и пошёл дальше. Я решил обойти дом с другой стороны, и пошёл дальше.
Вокруг дома был густой лес. Этот дом был словно единственный островок цивилизации в океане дикой природы, и неизвестно по чьей странной воле он тут оказался. Однако, если бы не этот человек, нам негде было бы ночевать. Быть может кто-то и сделал этот дом для путников, что сбились с дороги в этой глухой чаще.
Обстановка вокруг была какая-то пустынная и обманчиво спокойная, но за этим всем скрывалась тяжесть.
Обойдя дом, я вернулся к Павлову.
– Уже сходил? – он смотрел вверх, не оборачиваясь на меня.
– Да, – просто ответил я.
– Прислушайся к ощущениям. Другого шанса потом может и не быть, – всё так же смотря в небо, говорил он. – Этот лес как-то странно влияет на людей, не находишь? Заставлял задуматься обо всём, и одновременно ни о чём…
“Потерплю”, – подумал я, и промолчал. Я попытался вслушаться, но ничего не понял, о чём говорил Павлов. Через минуту мы вошли в дом.
Внутри было теплее. Всё дело было в ветре – из-за него всегда погода кажется холоднее.
Я тихо поднялся наверх, в комнату. Мне не хотелось кого-либо будить, но оказалось, что никто уже не спал.
При свете дня я лишь убедился, что это был Максим. Он сидел в углу, недовольно глядя в окно.
Я вспомнил как вчера его приструнил тот старик, Майк, и мне стало приятно внутри, даже как-то весело.
Я попятился и хотел уйти, но он повернулся и увидел меня. От этого взгляда я не смог бы сбежать – слишком часто я его видел. Ноги отказались слушаться.
Максим встал и начал идти в мою сторону.
– Какие люди, – он оскалил свои зубы в противной усмешке. – А я-то думал, что тут ничего интересного нет, – Максим подошёл ко мне вплотную и сделал небольшую паузу. Затем продолжил: – Мой старый знакомый, Костя Рудвенов. Мой любимый одноклассник, – он запрокинул руку, всё так же кривя своё лицо в злой улыбке.
Павлов увидев что к чему, ловко ударил Максима по ноге ровно с такой силой, чтобы он мог идти, но при этом чтобы было очень больно. Максим упал на одно колено, поднял голову кверху и начал орать:
– ДА ЧТО ТЫ СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕШЬ, МУСОР?! ТЫ ХОТЬ ЗНАЕШЬ, ЧТО БУДЕТ ТЕБЕ ЗА ЭТО, КОГДА УЗНАЮТ МОИ РОДИТЕЛИ?! – его глаза покраснели от злости. Он уставился в пол, собираясь с силами, чтобы встать.
– Он под моей защитой, понял? – Павлов указал на меня, опустился рядом с Максимом, схватил его за волосы и приподнял. – Я знаю что ты за человек, и давай сразу объясню тебе на твоём языке: твои родители остались в том мире, который уже не вернуть, понял? Сейчас твоя жизнь зависит и от меня, и от него тоже. И если ты хоть пальцем его тронешь… думаю, можешь догадаться что будет, – после этого он отпустил Максима.
– Ты ещё ответишь за это, – тяжело проговорил Максим. После этого молча встал и подошёл к окну.
Павлов приподнялся и подошёл ко мне.
– С такими лучше сразу расставлять границы… Ты как? – он покосился на меня, взглядом указывая за дверь, и мы вышли в коридор.
– Не стоило. Он уже много лет надо мной издевается, и ему всё сходит с рук, – я попытался оправдать свою трусость. – Он ведь выше закона. Деньги выше закона.
Павлов грустно улыбнулся.
– Так было раньше, – сказал он. – Сейчас, поверь, он такой же человек, как и мы с тобой. Мир изменился, и правила в нём тоже. И деньги в нём, по крайней мере сейчас, роли не играют.
– В смысле?
– Ты новости что ли не видел? На дворе новая чума. Да… по телику ведь не покажут всего. Люди едят других людей, – он тяжело вздохнул. Я не поверил его словам. Я верил ему, но не мог поверить в эти слова – это казалось каким-то бредом.
– Хорошая шутка, – сказал я. – Только бред это всё.
– Поверь мне, это правда. Я понимаю как это выглядит: как будто текст из какой-то игры или сериала, но это всё серьёзно. По-настоящему. Я бы тоже не поверил на твоём месте, если бы сам не видел. Будь осторожен. Сейчас опасность может быть везде, – Павлов посмотрел в окно. – Раньше мы хотя бы были уверены в мёртвых людях – теперь и этого нет.
Павлов встал и быстро пошёл вниз по лестнице, скрываясь под деревянным полом второго этажа.
Я увидел свой рюкзак, который вчера не заметил. Он лежал на полу в соседней комнате. Видимо, Павлов и его вчера забрал вместе со мной.
Я пошёл туда. Всё равно не хотелось быть в компании Максима. Да и этот Майк… я был с ним на базе, но тогда он был мягче. Не знаю. Сейчас он меня пугает.
В этой комнате ничего не было кроме большого окна и тряпок на полу. В этом доме вообще было мало вещей. Даже дверей между комнатами не было.
«Интересно, что это за дом? Что здесь вообще было и зачем его построили?» – подумал я, понимая, что ответ никогда не узнаю.
Видно было, что сам дом был очень ветхий, старый. В грязные пыльные окна почти не проникал свет.
Я бы не удивился, если бы во время дождя с крыши что-то начало капать.
Сразу у входа, отойдя немного влево, я поставил свой рюкзак и сел так, чтобы меня было не видно из коридора.
Внутри я нашёл свой телефон. Захотелось узнать время, но он оказался разряжен.
Тут же я нашёл и свою солнечную батарею, с небольшим белым кабелем. Батарея тоже была разряжена. В другом отсеке лежало несколько тетрадок и разные ручки, карандаши, которыми, казалось, я не пользовался уже сотню лет.
На дне, среди всего этого, был небольшой бумажный пакет. Это был сухпаёк, что выдавали при эвакуации с временной базы. Есть хотелось очень сильно – живот тянуло.
Я быстро разорвал бумажный пакетик. Внутри было негусто: несколько шоколадных батончиков, маленькая бутылка воды, упаковка вафлей и несколько бутербродов завёрнутых в пищевую плёнку.
Как и любой другой подросток, я начал с самого вкусного, а именно – с шоколадных батончиков.
«Надо поделиться с Павловым» – подумал я и остановился. Но искушение и голод перевесили мораль настолько, что я не смог удержаться и продолжил есть. Как голод немного отступил, я снова остановился и понял, что ещё половина пайка осталась: вафли, батончик, бутерброд и немного воды.
«Неизвестно, когда ещё удастся поесть. Лучше оставить на потом», – подумал я и сложил всё в рюкзак.
Я лёг на спину, полный сытой радости. Посмотрел в старое деревянное окно: на улице уже светило солнце, тучи отступили. Даже несмотря на густой лес, яркие лучи жизни пробивались сквозь кроны и дарили столь желанное тепло. Последнее тепло этого года…
Вся эта картина меня расслабила и, незаметно для себя, я задремал.
* * *
Я очнулся посреди незнакомого поля.
Яркое солнце светило в глаза, но прохладный ветер совсем не согревал.
Я встал и осмотрелся: вокруг была только ярко-зелёная трава, которая продолжалась далеко за пределами горизонта. Стояла летняя пора. Чувствовалось позднее лето.
Впереди я заметил маму, она махала мне, звала, но я не слышал её голоса. В её внешности было что-то странное, непонятно… Я пошёл к ней, улыбаясь, и только через несколько минут смог заметить её лицо… оно было сильно изуродовано. Шрамы протягивались сквозь всё лицо, пересекались, вырванный клочок волос на голове… У неё не было глаз, вместо рта – гнилые отростки…
Я испугался, попытался крикнуть в ответ, но не смог. Я рванул к ней, но, сколько бы я ни бежал, мама всё так же издали махала мне рукой. Она улыбалась мне своими изуродованными губами.
– Мама!! – кричал я, но она никак не реагировала. Лишь всё так же молча стояла, и приветливо мне махала, смотря на меня пустыми глазницами, и оголяя гнилые зубы.
Я всё бежал, и бежал, пока не споткнулся.
– Мама… – вырвалось у меня, и я заплакал. – Прошу, остановись…
Она резко сменилась в лице. Она больше не улыбалась. Она с грустью смотрела на меня. Когда её руки опустились, она отвернулась.
– Прощай… – услышал я её тихий голос. Он прозвучал как будто часть ветра.
После этого мама пошла прочь и начала быстро отдаляться.
Я попытался встать, но тело не слушалось. Я лежал бревном.
Лишь рукой я пытался достать её силуэт, но и он исчез за горизонтом через несколько секунд.
* * *
Я проснулся в слезах. Кто-то меня крепко сжал.
– Эй, ты чего? – прозвучал знакомый голос.
– Паша?.. – я не мог поверить, что это был мой брат. – Как же я по тебе скучал…
Я крепко обнял его. Хоть какая-то родственная душа, близкий человек.
– Извини, но я не он, – теперь я точно узнал этот голос. Павлов мягко отстранил меня. – Что тебе приснилось?
– Я… не помню. Просто плохой сон, наверное, – я не хотел ему говорить. Это было личное.
Он смотрел на меня с волнением – это было видно. Я понял, что он мне не поверил, но всё равно расспрашивать не стал.
– Слушай, у меня тут немного еды осталось. Будешь? – я протянул ему рюкзак.
Павлов достал из рюкзака небольшой свёрток, осмотрел, и положил обратно.
– Нет, спасибо, – вежливо улыбнулся он. – Оставь себе. Тебе ещё пригодится.
Он встал и обернулся:
– Собирайся. Через час выходим, – после этого Павлов вышел из комнаты.
Я снова лёг на пол, вспоминая сон.
«Почему именно мама? Где она сейчас? Надеюсь, с ней всё нормально…»
Солнце через окно светило прямо в глаза:
«Интересно, который час?» – я машинально достал телефон из кармана, но он был выключен.
Я вспомнил, что он разрядился и решил зарядить его перед выходом.
Подключив всё необходимое, я оставил телефон возле окна. Конечно, у меня был переносной аккумулятор, но сейчас быстрее было бы телефон зарядить напрямую, а после, если останется время – аккумулятор. Лучше, конечно, и его зарядить – мало ли, вдруг солнца долго не будет. Природа ведь вещь непостоянная.
В доме было тихо, даже как-то пустынно.
Мне стало скучно просто так сидеть одному, но идти в другую комнату тоже не хотелось.
Я нормально не увидел дом. Ничего другого не оставалось – поэтому я пошёл осматривать первый этаж.
Хоть дом сам по себе и был небольшим, из-за нулевой обстановки создавалось жуткое ощущение пустоты, и из-за этого казался намного больше.
Это ощущение давило на меня. Казалось, будто это дом из фильма ужасов и сейчас кто-нибудь с ножом ворвётся внутрь, чтобы нас всех зарезать… Глупости, но ощущение всё равно было.
Я аккуратно, без лишнего шума, спустился вниз по лестнице. Лестница начиналась прямо напротив главного входа, а по обе стороны от неё были проходы в коридоры первого этажа. С левой стороны (если смотреть со стороны лестницы когда спускаешься) я и начал.
