Павел Олегович Михель
Мир, который не вернуть. Том 1: Начало
Павлов, хоть и улыбался, но было видно, как ему тяжело дался этот план. Его лицо сильно побледнело, появилась испарина на лбу, он сильно сжимал руки на руле, видимо чтобы не тряслись.
Казалось, что жизнь из него выходит ещё быстрее, чем раньше. Синие пятна на бледной коже сильно выделялись. Неприятные мысли закрались мне в голову.
«Он умирает… Он умрёт, а ты снова ничего не сможешь сделать. Снова всё сделал он, а ты просто стоял. На его месте должен быть ты. Ты должен умереть. Ты бесполезный и слабый», – сказал Голос.
– Нет! – выкрикнул я, не сразу поняв, что это было вслух. Я закрыл глаза, и сильно зажал уши руками. Я не сразу понял, что меня кто-то бьёт по плечу. Я открыл глаза. Павлов что-то говорил, и был сильно встревожен. Я убрал руки.
– Что с тобой происходит? Ты иногда кричишь непонятно из-за чего, разговариваешь о чём-то про себя. Я не понимаю…
– Извини, вспомнил тех детей, – соврал я. – Всё нормально. Много чего случилось, вот и лезут неприятные мысли, – и отвернулся.
– Ладно… – я понял по его голосу, что он ещё хотел что-то сказать, но лишь добавил: – Отдохни пока что.
Мы проехали молча около часа. Павлов пробовал включить радио, но все радиоволны были мертвы. В воздухе было какое-то напряжение.
Вдруг, Павлов резко упал лицом на руль, машину повело в сторону.
– Павлов! – крикнул я, и попытался перехватить руль, как видел это много раз в фильмах, но это оказалось намного сложнее, и нас начало закидывать набок, мы полетели в кювет, и машина перевернулась. Я, подлетев и ударившись, потерял сознание.
Голова сильно болела, будто в неё вонзили стальной кол. Я попробовал открыть глаза, но сразу же резануло новой острой болью. Больше всего болел затылок. Правой рукой я вслепую провёл по затылку – там были мокрые волосы. Кое-как, превозмогая боль, я немного приоткрыл левый глаз, и посмотрел на трясущиеся пальцы – кровь.
Сейчас я плохо понимал, что произошло. Боль была сильной, и, чтобы собраться с мыслями, я закрыл глаз.
«Мы… что произошло? Вспоминай, Костя. Павлов потерял сознание, и мы перевернулись… Павлов? А что с ним?» – я снова открыл глаз и осмотрелся: Павлов, сидя уткнувшись окровавленной головой в руль, был без сознания. Машина стояла прямо, а мы были в небольшой пересохшей канаве. Каждый удар сердца отдавался в голове сильной болью, но надо было собраться с силами. Немного подташнивало, кружилась голова, но я, трясущейся рукой, попробовал привести в сознание Павлова – ничего не получилось.
– Блять… Павлов… – тихо сказал я, но ничего не происходило, сколько бы я его не пихал или бил в плечо – он всё так же сидел вниз головой, уткнувшись в руль.
Из мотора машины валил дым, и я понял, что нужно было быстрее что-то делать: на этой машине мы уже больше никуда не поедем, а звук падения мог привлечь восставших.
Я отстегнул ремень, открыл дверь. Попробовал выйти из машины, но ноги, подкосившись, не удержали, и я упал на землю. Кое-как, держась за корпус грузовика, я смог всё же встать. В боку тоже отдавало болью, но я не обращал на это внимания, понемногу продвигаясь вдоль машины к водительской двери.
Добравшись до водительской двери, я с силой её открыл, и принялся бить Павлова по щекам. Он слабо дышал, но не приходил в сознание.
– Павлов… Павлов! Вставай, блять! Ты, козлина, не смей тут помирать… – ругался я. Говорить тоже было больно, но эмоции разрывали – ругань сама лилась изнутри.
Я быстро осмотрелся – восставших пока ещё не было видно.
Через несколько минут, когда я уже почти потерял надежду, он поднял окровавленную голову, стоная от боли, и посмотрел на меня одним глазом:
– К… Костя? Что… произошло? – простонал Павлов.
Я обрадовался, но приступ головокружения подкосил ноги, заставив меня упасть на колени.
– Мы… ты резко отключился… машину повело в сторону… и… она ушла в канаву, – тихо сказал я, обессилев.
– Блять… – тихо ругнулся Павлов.
– Что? – я поднял глаза и увидел, что из его бока торчал небольшой кусок железного каркаса сидения, а кровь, растворяясь в одежде, вытекала вниз. Единственное, что я смог – одними губами, беззвучно, повторить «Что?».
«Нет… Нет! Не снова!» – подумал я, и тело парализовало.
– Костя… – тихо сказал Павлов. Он резко дёрнул рукой и ударил меня по лицу. Я упал, и сквозь слёзы посмотрел на него. – Успокойся… Возьми себя в руки…
– Нет! Лжец!.. – крикнул я, и сразу же об этом пожалел. В следующую секунду дикая боль пронзила голову, и я упал, обхватив голову. Боль была адская, но она меня отрезвила. Я тихо продолжил: – Ты ведь говорил, что всё будет хорошо. Я ведь думал, что всё будет хорошо…
– Костя, послушай… – сказал Павлов. – Жизнь… на мне не заканчивается, – я молча смотрел на него, испытывая жуткую боль. – Ты… сможешь выжить… я верю в это, – он улыбнулся. – А теперь… надо вылезти… не хочу умирать как застрявший долбаёб… – После этих слов Павлов, схватив железку, попытался повернуться, но неудачно нагнулся, и упал вниз, на землю, рядом со мной.
– Ааргх! – крикнул он. Я всё ещё лежал на земле.
– Помоги… мне… – тихо сказал Павлов, лёжа лицом в земле.
Вдруг, я понял, что он скоро умрёт. Умрёт насовсем. И вместе с этим пониманием, во мне что-то оборвалось. Боль немного отступила.
Я медленно поднялся на колени, встал и помог Павлову сесть. Внутри была какая-то непонятная тяжесть, которая затупляла боль. Слёзы встряли, не решаясь упасть. Я сел рядом с ним. Мы сидели, облокотившись на грязные колёса.
– Спасибо, – тихо сказал Павлов. Он достал, кривясь от боли, измятую пачку. Оттуда торчало всего несколько сигарет. Павлов высыпал содержимое на ноги, а пачку выронил рядом. Одна сигарета помялась, но была ещё более-менее целой, в отличие от остальных. Он криво улыбнулся, насколько мог. – Повезло.
Я помог ему достать зажигалку и закурить.
– Знаешь, – начал Павлов, – ты как мой брат… с самого первого дня я вижу его в тебе… будто сам Бог… подарил мне ещё одну возможность побыть с ним… хоть немного… И я рад, что мне удалось… тебя подготовить к… к будущему… перед своей смертью, – он сильно затянулся.
– У тебя был брат? А что с ним случилось? – тихо спросил я. Павлов смотрел вверх, в небо.
– Он умер, давно уже…
– Извини.
– Да ничего… Я уже давно смирился… Конечно нечестно, что иногда жизнь забирает самых лучших у нас… но тут уж ничего не поделаешь – на всё Его воля, – Павлов говорил очень медленно и размеренно. – Вот так живёшь… думаешь, что умрёшь стариком… а потом у тебя находят какую-то херню – и всё… Но, знаешь, он не переживал… Наоборот, начал радоваться каждый день, и радовал всех… Саша – так его звали… Он самого детства не любил, чтобы люди вокруг грустили… и всегда всех подбадривал. Приёмные родители меня сразу невзлюбили… а он меня защищал всегда… Он был очень хорошим… и добрым, а сколько в нём было жизни… – по его щеке прокатилась слеза. – И, умирая, даже не заплакал – успокаивал меня и маму… Я обещал ему не грустить после его смерти… но всё равно так больно…
Павлов вытер слёзы, и ещё раз затянулся.
– Мне очень жаль, Павлов… – сказал я.
– Костя, – тихо сказал он.
– Что?
Павлов улыбнулся:
– Сколько времени прошло… а я так своего имени и не сказал… только сейчас дошло… Костя… меня так зовут… Константин Павлов.
– Ого, – сказал я. Это было немного неожиданно. Я никогда и не думал о его имени: «Павлов» – и всё.
– Никогда не сдавайся, – сказал Павлов. – Как я когда-то обещал… Саше… так и ты… мне пообещай. Мы оба понимаем… что для меня уже всё… но для тебя это не конец… Проживи жизнь… за нас троих… – по голосу было слышно как он слабел с каждой минутой. Сигарета выпала из рук и упала в обмёрзшую траву. Его живот и ноги были полностью в крови. Он сильно откашлялся с кровью, не прикрывая рот.
– А когда… у тебя день рождения? – спросил Павлов.
– День рождения?.. – переспросил я. Я точно никогда бы не подумал, что он такое спросит. – Семнадцатого декабря.
– И сколько… будет?
– Шестнадцать…
– О как… – выдохнул Павлов. – Сегодня… а я без подарка… – он на несколько секунд замолчал. – Придумал, – Павлов попытался улыбнуться, но смог лишь немного растянуть уголки губ. Он слабой рукой достал окровавленный пистолет, и вложил мне его в руку. Его пальцы пыли ледяные. Пистолет был тёплым и тяжёлым. – Это… тебе. С днём… рождения.
– Зачем? – тихо спросил я.
– Чтобы ты смог выжить…. Ты сильный… сильнее меня, многих… У меня будет… к тебе ещё одна просьба… последняя, – Павлов повернул своё бледное лицо ко мне. Его щёки были мокрыми от слёз, а из уголка рта шла красная полоска. – Не дай мне… стать таким же… как они.
В его взгляде было страх и отчаяние.
– В смысле? – переспросил я тихо. В груди что-то сжалось. Я сел перед ним, и непонимающе посмотрел. – О чём ты?
– Тебе… придётся… – тихо сказал он. – Иначе… никак…
Было видно, как тяжело ему даётся каждое слово.
– Как?.. – тихо переспросил я. Мне не верилось, что придётся это сделать. – Я не смогу… нет…
Он снова постарался улыбнуться, но закашлял, ещё больше пачкаясь в крови.
– Пожалуйста… не дай мне… восстать… – тихо проговорил он сквозь слёзы.
Дрожащими руками я направил на него пистолет. Пальцы не двигались, слёзы шли градом – я ничего не видел.
– Сделай… это… – прохрипел Павлов. – Ты… сможешь… – он тяжело дышал. Синие пятна быстро увеличивались, соединяясь воедино в некоторых местах.
«Выживи», – было последним, что он сказал, перед тем, как я выстрелил.
Пистолет вылетел у меня из рук. Я упал ему на колени и плакал. Очень долго.
Я остался один… Теперь никто не сможет прийти мне на помощь.
Внезапно кто-то тронул меня за плечо:
– Пойдём, – я узнал этот голос – тот же, что был у меня в голове.
Я повернулся: позади меня стоял маленький Максим.
– Ты ведь умер… – я замер.
– Нет. Или да? Разве это важно?.. Пойдём со мной, Костя. Теперь всё будет хорошо, – он улыбнулся и помог мне встать.
Внутри меня будто всё отказало – я перестал плакать. Будто ничего не произошло только что.
Я встал, не отряхиваясь. Максим схватил меня за руку своей ручонкой и потащил вперёд, куда-то в чащу леса.
Больше я уже ничего не понимал.
В оформлении обложки использованы фотографии из личного архива автора.
