Патрик Эллис
Поваренные книги пауков-людоедов
9. Счастье
– Бабы! – гоготал Фрэдди, любуясь, как девушка за стойкой бара, такая низенькая, как детский шкафчик, пытается достать до верхней полки, где стоял «Бэллентайнс», – Чокнутые…
Фрэдди отхлебнул пива и бросил бутылку в другой конец зала. Когда та, стукнувшись об стену, издала неприятный звук, напоминавший звуки лопнувшей струны, уменьшенный в два раза, Винсан решил сделать первое замечание – замечание!
– Послушай-ка, может тебе успокоиться…
Винсан сказал это так резко, что Фрэдди выронил из руки сигарету, упавшую на березовы пол, оставив там тлеющий огонек.
– Не кипятис-сь! А то выглядишь как те с-сраные активисты, – хрипло промолвил Фрэдди.
Фрэдди щелкнул пальцами и подозвал симпатичненькую официантку с крашеными волосами. Зеленые локоны ложились друг на друга, становясь похожими на древневосточные узоры.
– Слушай, крошка, принеси-ка кальвадос,– хрипит Фрэдди.
– «Бине-руж» или «Сен-Мартен»? – нежно, как младенцу, говорит она.
– И то, и другое, – говорит он, подмигнув.
Она удаляется в комнату, дверь которой подсвечивается фиолетовым неоном. Дверь с надписью «Le Petite Boutique de Lucerne». Французская лавка, основанная датчанином. Фанатеющим по Франции. И «The Beatles». Разрабатывающим свой собственный кальвадос, по рецепту отца датчанина. Рецепт, включающий яблоки, выращенные на ферме в Шамбери. Рецепт, которым он делился только с определенным кругом лиц, чаще всего со своей семьей. И о которым не знали Винсан и Фрэдди, что уж там до рядовых посетителей.
Девушка вышла из комнаты, неся на подносе бокалы с благородным напитком. При виде их, Фрэдди почувствовал выделение слюны во рту. Слюна, теплая и плотная, скопилась там не просто так. Не все напитки делаются из яблок. А Фрэдди яблоки очень любил. Собственно, поэтому он и почувствовал такую тягу к кальвадосу. Так захотел попробовать его.
Фрэдди опорожнил бокал, еще один. Раздвинув руки в стороны, похрустел спиной. И начал проповедь. Как всегда.
– Пос-слушай, – говорил он, от восторга постукивая пальцами по столу, – я вс-се буду делать, чтобы с-скотты приняли коммуно-с-социалис-стичес-скую с-сис-стему.
Винсан слушал Фрэдди, облокотившись на стол рукой и положив на нее голову.
– Долбанные америкос-сы навязали нам с-свои правила. И с-соцалистам пришлос-сь уйти в подполье.
Винсан видел в Фрэдди оратора, родившегося в неудачное время. И не в том месте. Он вполне мог бы стать легндарным римлянином или французом… ох, не будь в его речи мерзкой «с»!
Офицер протер глаза. Рукой, покрытой шрамами, как в «Джанго» с Франко Неро. Голубые вены выпирали и походили на дождевых червей, которых вы можете найти в лесах таких стран как Норвегия и Дания. Ногти, потрескавшиеся с возрастом, придавали рукам зловещую ауру.
– Америкос-сы… – пытался помпезно выделить «с» Фрэдди.
А Винсану было все равно. Он вспоминал.
Когда Бинг, его друг шеф-повар, убил свою жену из ружья, Винсан знал, что нужно делать. Он помог свалить все на несчастный случай. Будучи офицером полиции, Винсан имел неограниченную власть и авторитет. Поэтому спокойно договорился с нужными людьми.
Однажды, сидя в кабинете, холодный дождь набарабанил ему:
– А зачем ты помог этому нигилисту-психопату. Где мотив? А где выгода?
А выгоды не было. Как и мотива. Просто Винсан считал Бинга другом. И тем, кому нужна была его поддержка. Желание помочь больному человеку – Бинг таким и был, не сомневайтесь. Полный псих с кучей комплексов, ставший таким из-за смерти отца. Бинг всегда был крайне вспыльчив и агрессивен, но это не его вина. Однако Винсан помогал не только из-за травмы шеф-повара, полученной в детстве. Им двигало стремление поступить по-мужски, принять волевое решение. Старый, как дедовское трофейное ружье, Винсан чувствовал неудовлетворенность, которую стремился… упразднить. И тогда, спасая Бинга от неминуемой кары, он чувствовал себя счастливым. И уверенным. И Винсан сделает все, чтобы осчастливить друга. И вновь почувствовать себя уверенным.
Винсан смутно помнил, что случилось тогда. Простой вечер с пивом. Просто приятная компания. И мужик с винчестером, убивающий человека на твоих глазах. Винсана не пугала кровь и расчлененка. Профессия заставляла его каждый день видеть такое. Как люди, пытавшиеся ограбить банк, оставляют за собой кучи трупов. И разбросанне по полу банка кишки. Но то были незнакомые Винсану люди. Какие-то пиксели, букашки из земли. А девушка, застреленная пять лет тому назад была женой друга. И застрелил ее не какой-то левый чувак, а сам друг!
Винсан не знал чего хотел от жизни. Не знал, что ему делать. Не вдел во всем смысла. И когда его лучший друг убил жену, сразу же обрел. Мы не видим в жизни смысла, пока окружающие нас люди не начинают страдать.
Винсан нашел свой смысл. Смысл в помощи Бингу.
– Повторите, – сказал Винсан официантке, показав на бокалы, стоящие возле племянника.
10. Деревья
Ригби шаркал по тротуару, направляясь к церкви. Церковные витражи, нависая над простыми смертными, заставляли адреналин выделяться со скоростью реновации в Италии. Любят они церкви, особенность менталитета. Иова, держащий молитвенный свиток – шотландцы сохраняют Библейский текст! – вырывается из чрева огромного кита-испалина. Хвост кита завивается, образуя кольца, напоминающее те, что ел Ригби на днях в рыбном ресторане. Пустые глаза кита, прикрытые огромными веками, вводили Ригби в трасн, состояние… фрустрации. Он начал сомневаться в рациональности замысла.
Обогнув белое здание с возвышающимся крестом, Резерфорд вышел к парку. Зайдя, он услышал всевозможные запахи. Розы и орхидеи. Попкорн и жареная кукуруза. Все сливалось в огромное нечто, переполненное прелестями повседневной жизни. Мириады цветов встретили Ригби на подходе к высотным зданиям – фургоны с фастфудом, кстати, пропали. Там, су-шеф продолжил восхищаться твореньями Божьими.
Когда-то давно, на месте садов были широкие поля, где в метре друг от друга, одной кучей, росли сосны. Смола с сосен попадала на листья, те лучше росли и питали насекомым своей пыльцой. Насекомые насыщались и оставляли деревья нетронутыми. Сосны всегда были умнее людей. Они могли продумывать свои планы на много лет вперед и делать превеликие подсчеты в голове – за три секунды! Деревья, в отличие от собратьев по планете – людей – были благородны. Не были они движимы похотью, алчностью. Не убивали своих сородичей, не грабили. Можете, посмеявшись, выкрикнуть, что у них просто не было возможностей. Ошибаетесь. Деревья взрывали врагов на расстоянии, используя свои корни в качестве оружия, дабы заставить человеческие молекулы, аккуратно прикоснувшись, расширяться до невероятных размеров. Люди разрывались, а деревья – в душе – смеялись.
Спустя многие десятки лет, экология лишила деревьев чудной способности. Бесчисленные фабрики, выпускавшие дым – результат их производства – в воздух. Корни деревьев ослабли, способности иссякли. И люди начали сносить их на бульдозерах. Поворотные отвалы рубили древесину, заставляя деревья корчиться в агонии. Тоже в душе. И со времнем, людские пороки изничтожили деревья. Избавились от прекрасных существ. Поэтому появился рак.
– Возможно, – бубнил себе под нос Ригби, перекладывая в руках четки, – не убей бы дед Бинга дерево, не было бы болези. Он бы жил в свое удовольствие, а я… Я вынашивал бы планы дальше. А потом слетал бы на Мальдивы. Перебьюсь, в Англию.
До него дошло. Резко. Из ниоткуда. Настоящее озарение. Ригби продолжал путь, но намеренья уже не были прежними. Резерфорд постучал по ребрам. Удар в голову – все перевернулось.
И Ригби пришел к мороженщикам. В тусклых подвальных помещениях, переполненными огромными шкафами, под каждый из которых был написан специальный код, стоял запах металла. Того металла, что мы чувствуем, потирая нос, после передачи ключей. Тот же запах, пирходящий с поездами на станциях.
Ригби прочистил горло, заметив своего друга Трэвиса. Колонча – попробуй задуши из-за спины. Волосатое огниво, свисающее с подбородка. За стеклами круглых очков виднеются карие глаза.
– Ригби, – сказал деловито Трэвис, протягивая руку, – все в порядке? Нужно с чем-то помочь?
Ригби кидает в руку к Трэвису свою кисть, которая, через мгновение, начинает походить на дохлую рыбу.
– Да, – спокойным был голос су-шефа, – мне нужно пробить номер.
–Номер? Типа, автомобильный? – Трэвис положил руки на пояс.
Ригби задумчиво смотрел, убрав руки в карманы. Он обдумывал то, что будет делать дальше.
– Да. Автомобильный.
– Эм… давай.
Трэвис сел за стол и ввел пароль для компьютера.
– Какой номер пожелаете? – спросила колонча, наливая попутно зеленый чай.
–SQ56AZW, – громогласно молвил су-шеф, – записывай.
11. Мухи
Бинг шел по городу, а холодный дождь летел по небу. Они дополняли друг друга. Капли падали на кожу Бинга и становились частью огромной орды. А те, кто потупей, кто не додумался попасть на кожу повара, пролетали мимо и испарялись при соприкосновении с поверхностью.
Тучи сгущались над Эдинбургом. Вечерело. Бинг хотел было купить пива, не набухиваться, а так, чтоб к семенникам прилило, однако работоспособность сильно бы ухудшилась. А Бингу этого не нужно было. Только не сейчас.
Повар достал телефон из кармана пальто. Телефон, покрытый катышками ткани, придававшим коробочке вид своего владельца. Звук, создаваемый при ударе об колокольчик, раздался пару минут назад. Пришло сообщение от того, кто пишет раз в год – на Рождество и День Рождения. От Ригби. В сообщении говорилось, что он, Ригби, из уважения к нему, Бингу, побеседовал с тем самым Трэвисом, который, из уважения к нему, Ригби, и проблеме шефа, Бинга, соизволил прислать данные о владельце фургоном с мороженым под данным поваром номерным знаком.
Шеф двигался навстречу дождю, стремясь дойти до поставленной цели, которая, к удивлению поварского дуэта – назовем так Бьерсона и Резерфорда – была не так туманна, как им изначально казалось. Все сведенья на руках – человек, место, время нахождения. Человек, который не был простым наркошей, как считал Бинг. Человек, не спустившийся на дно, к маргиналам и неформалам. Тот, кто стал поваром – как?! – даже более известным в городе, чем Бинг. Тот, чье имя было Густав Вдорн.
Повар, выросший в англиканской семье, в Вулвергемптоне. Повар, приготовивший первое блюдо, кулинарный шедевр, в возрасте пяти лет. Тот самыйГустав. Столь ненавистный посетителями притонов из-за ярко-выраженной неприязни к наркотикам. Мужик, не пшикаешь, молодец! Но других хоть не лишай удовольствия.
Густав своей благотворительной деятельностью не вызывал ничего, кроме истерических смешков. Хоть кого-нибудь трогало его желание помочь увеличить популяцию ядовитых змей, – я серьезно, если что – а клуб анонимных любителей ацетилированного опия…
Помните: «Благими намерениями вымощена дорога в ад». И если это так, то Густав начал строить скоростное шоссе. В две тысяча пятом у «легендарного» повара появился официальный фан-клуб. А потом сайт. Стоило обратить внимание на то, что назывался он… «Свидетели Густава». Перейдя по ссылке, вы оказывались на странице, где крупным планом изображалось лицо повара. Небритое, с впалыми глазами. Выбрать можно было между тремя темами: «Как приготовить «Стейк Густава» за три фунта», «Мерч», «Культ». В разделе про стейк можно было посмотреть обучающее видео, где толстый шеф нарезал ножом куски мяса. В разделе мерч – приобрести футболки с лицом повара. В разделе «Культ» – вступить в культ. Приобрести и футболки, и рецепт стейка. И список фильмов для просмотра. Густав рекомендовал следущие проекты, чтобы понять его мировоззрение:
«Глаз черного кота» (1972 г.)
«Короткая ночь стеклянных кукол» (1971 г.)
«Суспирия» (1977 г.)
«Кровь на когтях Сатаны» (1971 г.)
«Великий инквизитор» (1968 г.)
К любому из фильмов предоставлялся трейлер и синопсис, а также списки, в которые они входили.
Списки в списках.
Бинг подошел к ресторану. Прозрачные витрины, изрисованные красивыми животными: зебрами и их охотниками, пантерами. Хищники грациозно изгибали спины, приподнимая бедра, готовясь к прыжку. А зебра, с теплотой, внутренним светом, смотрящая на зрителей – будто обкурилась – не подозревает о нависшей опасности. Щелк! Зебра бьется в конвульсиях в зубах пантеры… Стоп. Разве пантеры охотятся на зебр?
Сверху – светящаяся надпись: «Уголок Густава». А рядом – неоновый кусок мяса. Мухи слетаются и облепляют его, забираются под стекло. Получают облучение. Пытаются вылететь, но слепнут и застревают. Потихоньку поджариваются. Глаза вылетают из орбит, мерзкие лапки засыхают. Черная жижа сочится через все отверстия, стекая на стекло. А муха сохнет. Яркий свет – пульсирующая боль во всем теле. Миг – муха превращается в уголек. Хоть мясо жарь.
Все мы мухи.
Бинг открывает дверь – холодная ручка, каждое прикосновение расслабляет. Поворот – звук как в церкви.
Скрип несмазанной ручки.
Свет бьет в глаза – лампы расставлены всюду. То ли люди слабовидящие составляют основной контингент заведения, то ли яркость символизирует взгляды Густава и его, густавских, последователей.
Бинг проходит и слизистая носа начинает гореть – запах стейков на углях, жар от обугленных кусочков. Глаза слезятся, жидкость стекает по щекам и падает на пол. Бинг – вылитый Гэтсби. Пройдя вдоль стены, Бинг видит барную стойку. Там – молодой бармен, весь в пирсинге. Размешивает коктейли – с клубникой! Бинг подходит к пареньку.
– Слышь, пацан, – обращается Бинг.
– Че, сэр, – голос только ломается, совсем юнец.
«Чертово правительство, – подумал Бинг, – чертовы дети».
– Будь другом, где мне найти… Гус… Густава, – Бинг разглядывает сообщение в телефоне, – Густава… Ядрить! Я это, черт возьми, читать не буду.
Бармен припускает очки и разглядывает сообщение, прищурив глаза.
– Вдорн. Густав Вдорн. Босс сейчас курит на улице. У него обеденный перерыв.
Бинг разглядывает окружение. Пары, пьющие вино вприкуску с сыром. С мясом. С хлебом. А рядом шашлычок…
«Гребаный Екибастуз… – родилась мысль, – они чертовы извращенцы».