Паата Шалвович Амонашвили
Больной врач
Четвертая глава
Черная магия на удачу
С закрытыми глазами, в состоянии полусна или полуяви, я кружусь и возношусь в удивительном танце с клубами дыма.
Дым меня обвивает и чудесным образом проникает в меня. Наша связь настолько тесная, что я медленно превращаюсь в это пляшущее облако и воспринимаю вселенную сквозь дым…
Танец дыма увлекает меня все выше и выше. Я чувствую, что внизу остался прародитель мой, трескучий огонек, который сотворил меня таким прекрасным воздушным плясуном. И тут понимаю, что я есть дым пламени жертвоприношения. Вот храм подо мной с золотыми куполами, там алтарь и на нем пылающее тело…
Тело человека-самосожженца. Он принес себя в жертву Господа своего.
А я теперь его дым.
Неужели я…
Ной?!
Да!
Я Ной, который перевоплотился в дым собственного полыхания…
Но это же против моей воли!
Я не хотел стать частью горения!
Я желал сжечь гниду в себе!
Не жаждал я улетучиться на всех танцующих парах вверх в неизвестность!
Я лишь предполагал остаться пеплом и прахом.
А вышло не так.
Я хотел сжечь в себе Черно-Белого Ангела, а получилось, что он теперь дышит мне в рот. И лицо его горит черно-белыми испарениями.
Что это на самом деле?
Он меня опять обманул?
И тут я понимаю!
Да!
Это очередной облик Черно-Белого Ангела.
Он опять взял меня против воли моей!
Последний взгляд бросаю вниз на свое горящее тело и вижу людей в храме.
Они ликуют.
С улиц Фарабуна слышны торжественные возгласы:
– Смотрите, радуга на небе!
– Это чудо!
– Бог с нами!
А первосвященник объявляет во всеуслышание:
– И жил Ной после потопа триста пятьдесят лет! Всех же дней Ноевых было девятьсот пятьдесят лет, и он умер…
Память просыпается, и я кричу:
– Хотел испепелить себя, но не в дыму кружить с чертом! Хотел отделаться от него, а не плясать с ним!
Остатками воли напрягаю внимание и понимаю: он подчинил меня, поработил, цепями сковал.
Но мысли мои свободны, и я кричу:
– Сгинь, Сатана! Брось меня преследовать!
А он клубится мне в рот и хохочет в душу:
– Ты – мой! Твой владыка Я! Тебе не уйти от меня в себя, ибо я уже в тебе!
Я с ним спорю:
– Нет, и нет! Я себя поджег…
Он ехидно злорадствует:
– Не себя! Лишь тело!
Я с ним борюсь:
– Я совершил жертвоприношение!
Он меня бьет:
– Не Богу, а мне!
Я нападаю:
– Алтарь был Бога! Он принял меня. Теперь я в Боге, но не в тебе!
Он глумится.
– Ты в Боге?! Ну, рассмешил! Ты во мне! Это моя планета и это мой дым!
Силой злости и негодования я бросился на него, он не увернулся…
Даже наоборот: в смехе он поддался мне. Я схватил его, и мы повалились на…
Холодный мраморный пол…
Дым развеялся, прах разметался, все вылилось в твердые формы материального мира.
Крепкой хваткой я держал за горло испуганного толстяка, тряс его, бил головой об каменный пол. А к его левому виску я прикладывал острие ножа с черной рукояткой.
Толстяк даже не сопротивляется, лишь пытается выговорить что-то.
Но ему трудно.
Я его душу.
Что происходит?
Я и сам пугаюсь.
Особенно ножа.
Быстро отпускаю незнакомца, бросаю нож в угол и отскакиваю, с грохотом опрокидывая алтарь и треножник.
По полу катится чаша с разлившимися благовониями, разбросаны поднос, амулеты, осколки зеркала, колокольчик и книги.
Почувствовав освобождение, толстяк глотает воздух, кашляет, поправляет свой толстый пояс с деревянными символами. Потом он тянется к ножу, которым я его чуть не зарезал. Тут я замечаю, что черная, длинная рукоятка ножа украшена устрашающими орнаментами.
Толстяк качает головой и говорит:
– Зря вы взяли мой нож. Никому нельзя трогать его.
Я осмотрел помещение: тускло освещенная комната, в камине потрескивает огонь, в массивном канделябре – свечи, из ритуальной чаши исходит пар.
– Где я? – вырвалось у меня.
Толстяк еще раз откашлялся и сказал:
– Вы меня чуть не зарезали.
Я крикнул:
– Кто я? Отвечай мне!
На его лице выразилось восхищение:
– Поразительно! Вы сами скажите, кто вы.
Я оглядел себя и ужаснулся: на мне было надето тяжелое, потное, пузатое тело…
– Что мы здесь делали? Похоже на черную магию…
Толстяк как-то странно покосился:
– Можете ее назвать и черной. Похоже, вы действительно забыли себя?
Я спросил неуверенно:
– Я – Ной?
Он воскликнул:
– Ной? Превосходно! Умоляю, расскажите больше!
Толстяк, пыхтя, поднялся, помог мне тоже встать и усадил в кресло.
Голова пошла кругом, все завертелось, и я растерянно сказал, скорее обращаясь к себе, чем к этому незнакомцу:
– Я был Ноем. Потом я сжег себя, чтобы убить Черно-Белого Ангела, завладевшего моей душой…
Мои слова вызвали восхищение толстяка:
– Боже! Вы видели себя Ноем? Нашим библейским патриархом?
Я возмутился:
– Да, я был им! Я путешествовал, строил, выращивал лозу и меня соблазнил Черно-Белый Ангел. Он подстрекал на пьянство и разврат. И я сжег себя. Потом я превратился в дым и теперь не знаю, кто я, и где нахожусь.
Толстяк сел напротив меня и сказал:
– Первым делом успокойтесь, я помогу вам вернуть память. Главное, сидите тихо и не делайте резких движений.
Он суетливо пошарил в своем кожаном чемоданчике и извлек оттуда склянку с красной жидкостью. Накапав в рюмку, он поднес ее к моим губам и сказал:
– Вот, это поможет.
Я послушно выпил.
Странная дрожь прокатилось по всему телу, и мне действительно стало лучше.
Толстяк удовлетворенно посмотрел на меня и спросил:
– Ну как? Помогло?
– Да, помогло. Теперь скажи мне, кто я? И кто ты? Ты – Сатана?
Он усмехнулся:
– Нет, я не сатана. Я всего лишь жалкий профессор юриспруденции из университета Ингольстадт.
– Профессор? Как твое имя?
– Адам Вейсхаупт.
– Профессор Вейсхаупт… И что же ты здесь делаешь, профессор?
– Я прибыл по вашей просьбе. Вы хотели, чтобы я провел над вами ритуал открывающий удачу в делах – ответил он.
– Значит, мы, все-таки, занимались магией.
Поняв мое смятение, профессор пошарил в кармане плаща с капюшоном, достал оттуда потрепанную бумагу и показал ее мне:
– Смотрите, это письмо, которое вы послали мне с прошением немедленно прибыть к вам с нужным инвентарем для обряда воплощения идей в параллелизм.
Я взял у него письмо и начал недоуменно рассматривать странные закорючки, в которых я ничего не понял.
– Это я писал?
– Конечно! На письме ваша личная печать!
– Допустим. Что это такое – обряд воплощения идей в параллелизм? Чушь какая-то…
Профессор улыбнулся.
– Нет, господин, это не чушь. Это значит, что вам требовались удачные идеи для своих деловых встреч…
– Каких встреч?
– Этого я не знаю…
– Хорошо, расскажи, в чем заключался обряд?
Профессор объяснил:
– В этой чаше, по всем правилам высшей магии, я приготовил для вас отвар красного мухомора. От него еще идет пар. Кончиком ножа я писал заклинания по воздуху и с помощью амулетов направлял свою энергию к высшим силам. Когда напиток был готов, я прочитал тайные заклинания из своей книги, напоил вас отваром, и вскоре ваша душа улетела путешествовать. Я помогал вам, не переставая читать заклинания. Я также жег благовония и сопровождал вас в странствии, пробивая вам путь магическим ножом…
Я его слушал с большим удивлением и, наконец, спросил:
– Как долго я путешествовал?
– Всю ночь. Ваша душа парила над многими мирами. Конечно, я не видел, то, что видели вы, но я чувствовал, что вы покоряете не страны и континенты, а целые Вселенные. К рассвету вы как-то утихли, и заснули. Возможно, вы даже видели сны. Я охранял вас здесь, держа свой нож наготове. Духи никогда не дремлют и могут овладеть путешествующей душой. Поэтому вам требовалась моя защита. Я боролся с одним мерзким существом, чтобы спасти вас. На моем ноже еще осталась его вонючая кровь. Наконец, вы проснулись, начали кидаться на стены, танцевали. А под самый конец напали на меня, отняли нож… Кроме меня никому нельзя дотрагиваться до моего волшебного ножа! Я вам кричал, но вы не слушали, повалили меня на пол и чуть не зарезали. Слава всевышним силам, вы вовремя очнулись. Вот и весь рассказ. Что вы там видели и где путешествовали, я, конечно, не знаю. Это ваше дело. Я лишь помогал вам по вашей же просьбе.
Я растерянно озирался:
– Но я ничего не помню.
Профессор ответил:
– Это не страшно. Сейчас у вас временный провал в памяти. Это естественное последствие моего ритуала. Память полностью восстановится в ближайшие минуты.
Я придвинулся поближе к профессору и спросил полушепотом:
– Я хочу знать, кто я сейчас? Скажи мне!
Вейсхаупт ответил мне таким же полушепотом:
– Пожалуйста, я все скажу. Вы – господин Натан Ротшильд, сын всеми уважаемого торговца антиквариатом, Майера Амшеля Ротшильда, поставщика двора его величества ландграфа Гессен-Кассельского Вильгельма…
Эти имена ударили меня как ток, и в моей голове заиграли образы старых монет из антикварной лавки отца, зазвенели серебряные крейцеры, золотые гольдгульдены и медные талеры… Я почувствовал присутствие подземных тайников под нашим домом. Там хранятся драгоценности вкладчиков и аккуратные учетные бухгалтерские книги отца…
Я вспомнил, что у меня есть братья. Нас пятеро!
Я Натан Ротшильд…
Профессор внимательно наблюдал за мной и сказал:
– Вижу, к вам возвращается память.
Я чувствовал, что силы возвращаются, однако память восстановилась медленно и я спросил:
– Какой сейчас год?
– 1805-й.
– Где мы?
– Во Франкфурте. Это дом вашего батюшки, где вы родились и выросли, однако сейчас вы живете в Лондоне, откуда вы прибыли вчера, для встречи с вашей семьей.
Следующая волна воспоминаний была наполнена новыми образами моего большого дома в Лондоне.
Стук в дверь, и курьер будит меня среди ночи. При свечах я читаю весточку от отца с требованием немедленно прибыть во Франкфурт на важное семейное совещание. Я начинаю собираться. Сонный секретарь записывает мои указания, которые он, несомненно, выполнит безукоризненно. Мой экипаж мчится под луной. Мой фрегат ожидает в Рамсгейтском харборе. Роскошные кареты брата целые сутки несут меня через всю Францию…
Потом я сидел и сочинял письмо.
– Верно, я вам писал, – вспомнил я.
Профессор обрадовался:
– Память быстро возвращается.
– Однако никак не вспомню, в какой помощи я нуждался? Может, дадите какую-нибудь подсказку?
Профессор задумчиво помотал головой и ответил:
– Подозреваю лишь, что речь идет о возможном финансировании датского монарха, принца-регента Дании и Норвегии, Фредерика шестого. После отмены крепостного права и рабства, казна Дании так опустела, что королевство на грани развала. У вашего батюшки появились по этому поводу кое-какие соображения, и он хотел все обсудить с вами и вашими братьями.
Сразу всплыло воспоминание о моих братьях.
Они разбросаны по столицам Европы. Но сейчас все вместе находятся здесь, с отцом, и ждут меня для общей встречи сегодня утром в…
Я встревожился:
– Который час?
Профессор посмотрел на карманные часы и ответил:
– Начало одиннадцатого.
Я быстро встал:
– Надо торопиться. Мне кажется, что встреча была назначена на десять часов. Наверное, семья заждалась.
Я направился к двери, но профессор меня остановил:
– Секунду. Позвольте лишь напомнить вам то, что вы сказали в беспамятстве.
Я остановился у двери.
– Я что-то говорил?
– Да! И мне кажется, это очень важно для вас сейчас.
– Хорошо, я слушаю…
– Вы сказали буквально следующее: «Истинное богатство не в наших подвалах, а в сознании людей, которые верят в наше богатство…»
Смысл этих слов не дошел до меня.
– И что же это значит?
Профессор развел руками:
– К сожалению, я не могу знать. Возможно, понимание придет к вам в нужный момент.
Я кивнул и бросил на прощанье:
– Вы получите достойное вознаграждение за ваш труд.
Профессор учтиво поклонился:
– Всегда к вашим услугам.
Пятая глава
Начало новой финансовой эры
Я вышел в длинный коридор, который сразу разбудил воспоминания детства. Вот здесь я бегал как угорелый от дверей до зеркала и обратно, наперегонки с братьями.
Голос мамы проснулся в глубине детской памяти:
– Голову свернете! Нельзя ли бегать помедленнее!
Мы с братьями смеемся:
– Как же помедленнее, если мы наперегонки?
Из угла привидением выступает бабушка со сладким голосом:
– Кто заслужил сладкое варенье?
Мы хором кричим:
– Я… Я… Я…
Огромная деревянная дверь в конце коридора ведет в лавку отца. Папа всегда был в там, торговал всякой всячиной, и… Монетами.
В ушах звон, и дотронувшись до медной рукоятки, я медленно открываю эту дверь в наш семейный бизнес. Передо мной расстилаются векселя, закладные, счета, бухгалтерские книги, тайные записи отца. А лавка та же самая. Ничего тут не изменилось, кроме того, что на месте отца сидит его верный кассир Абрам.
Увидев меня, он почтительно встал и поклонился:
– Доброе утро, господин Натан!
Я отвечаю приветливо:
– Доброе утро, Абрам.
Кроме Абрама в лавке находится угрюмый купец, которому я отвешиваю почтительный поклон.
Абрам говорит:
– Позвольте вам представить Исмаила, торговца из Мюнхена.
Я отвечаю учтиво:
– Рад знакомству, господин Исмаил.
Однако Исмаил по-прежнему хмур.
Зато Абрам улыбается:
– Господин Натан, помогите нам, пожалуйста, и подскажите сегодняшний курс талера.
Сам удивляясь собственным познаниям, отвечаю мгновенно:
– Талер сегодня стоит две трети крейцера, что равняется шестой части гульдена или три четверти марки и пять третьих флорина.
Абрам несколько растерян:
– Сколько же следует дать крейцеров этому почтенному торговцу за сто флоринов?
И на этот вопрос у меня оказался готовый ответ:
– Один талер мы меняем на пять третьих флоринов, за один крейцер берем три вторых талера, это значит, что за сто флоринов мы выдадим двести пятьдесят крейцеров.
Абрам рад и, обращаясь к удивленному торговцу, говорит:
– Да, точно! Можете проверить.
Не дав Исмаилу время опомниться, я с почтением обращаюсь к нему:
– Однако я чувствую, вы со своими крейцерами поедете в Мюнхен для закупки следующей партии товара.
Исмали отвечает:
– Да, это так.
Я говорю ему доверительным тоном:
– Тогда я бы посоветовал не брать с собой сундучок с монетами. Дороги нынче опасные. Полно воров и лесных разбойников. Мы можем дать вам именной вексель на двести пятьдесят крейцеров для обналичивания в нашей Мюнхенской меняльне. Это наш дорожный вексель. Комиссия всего лишь десятая доля от суммы векселя. За двадцать пять крейцеров вы сможете обеспечить себе надежную охрану. Ворам ваш вексель ни к чему, он же на ваше имя.
Торговец задумался, сразу понял преимущества моего предложения и сказал:
– Хорошо! Я согласен.
Я обратился к кассиру:
– Абрам, прими у господина сто флоринов, выпиши ему мюнхенский вексель на двести пятьдесят крейцеров с закладной на его сто флоринов и укажи комиссию…
Торговец молча поклонился, и я ответил ему тем же. Уже в дверях я услышал лестное замечание Абрама:
– Натан достойный сын старшего господина Ротшильда.
Через небольшой дворик я попал в наш садик, где папа играл с нами и обучал нас, когда мы были совсем маленькими. Здесь в нашей старой деревянной беседке проходила сегодняшняя встреча.
Братья были в сборе.
Джон приехал из Парижа, Соломон из Вены, Кальман из Рима, Амшель, наш старший брат, всегда оставался с папой во Франкфурте.
Отец сказал:
– Вот и Натан подошел. Почему ты опоздал?
Я, немного помедлив, ответил:
– Занимался с профессором.
Отец нахмурился на мгновение и спросил:
– С Вейсхауптом? Я видел, что он вчера входил в дом. Он еще здесь?
– Да.
Отец с интересом посмотрел на меня:
– Что же вы делали всю ночь?
– Он давал мне урок по ведению современного бизнеса.
Отец одобрил мой ответ и сказал:
– Хорошо. Садись, Натан, и начнем, не теряя время, так как нам надо принять важные решения.
Мы все устроились в приготовленных для нас креслах вокруг садового столика.
Отец перешел к делу:
– Итак, я вас пригласил обсудить возможность крупного вложения капитала с получением существенной прибыли. Я знаю, что вы проделали долгий путь. Джон оставил неспокойный Париж, охваченный революцией. Спасибо сын, что отозвался на мое приглашение. Уверен, что вернувшись обратно, ты найдешь свои дела в полном порядке. Соломон отложил великий бал для венской знати, который он ежегодно дает в своем дворце. Спасибо и тебе, Соломон. Надеюсь, это не очень повлияет на дела нашего венского банка. Кальман проделал долгий путь из Рима. Спасибо тебе тоже, Кальман. А ты, Натан, ведешь в Лондоне очень важные дела на благо всей нашей семьи. Спасибо тебе! Тем временем, пока вы трудитесь на чужих землях, ваш старший брат, Амшель, помогает мне во франкфуртских делах. Он всегда со мной и заменяет мне всех вас. Итак, еще раз спасибо за то, что быстро смогли приехать.
Братья поклонились отцу, а я сказал:
– Папа…
Это слово, так естественно вылетевшее из моих уст, прозвучало для меня двояко. Одна моя сущность не могла воспринимать этих людей как семью, так как я видел их в первый раз. Однако другая часть меня чувствовала родственную теплоту, кровную близость и спокойствие, так необходимое для полноценного существования в этой вселенной. Обе части подсказывала, что я люблю этих людей с рождения. А они любят меня.
Моя пауза слишком затянулась, и отец спросил:
– Да, сын мой, что ты хотел сказать?
– Папа, уверен, что братья согласятся со мной в том, что мы готовы прилететь в наше родное гнездо по первому же твоему зову, будь то на благо дела или просто так.
Братья кивнули головами, выражая нашу общность.
Джон сказал:
– Конечно, Натан прав, отец. Ты дал нам все. Знания, опыт работы с деньгами и цифрами. Ты отправил нас в лучшие столицы Европы, и сейчас каждый из нас живет в замке, о котором самые могущественные монархи могут только мечтать.
Кальман добавил:
– Да, да! И мы все знаем, как все начиналось. Ты, папа, вырос на посудной улице в нищем гетто и добился немыслимого! Мы все восхищаемся тобой, мамой и вашим подвигом!
Отец даже прослезился. Он обнял всех нас по-отцовски и сказал:
– Спасибо, мои верные сыновья! Вы пять стрел одного лука! Я горжусь, что сейчас вы уже мои взрослые партнеры, у которых не только зубки прорезались, но и зуб мудрости растет! Давайте не будем терять время и перейдем к делу…
Мы приготовились внимательно слушать, и отец произнес:
– Недавно, находясь в Ханау в замке его величества Уильяма, принца гессенского, я получил достоверную информацию от казначея, господина Карла Будеруса, о проблемах датского двора. Вы знаете, что Данией формально правит душевнобольной король Кристиан шестой, но реальная власть у наследного принца-регента Фредерика, который проводит ряд непонятных реформ. Он освобождает крестьян от крепостного права, ограничивает помещиков нормированием барщины, отменяет рабство в колониях и ведет бессмысленную войну против Швеции. Всем этим он довел свою страну до банкротства и сейчас ищет ссуду. Ему нужно очень много золота для продолжения войны, потому ему нелегко найти поставщиков. Думаю, это прекрасная возможность для нас выйти на высший международный уровень. Я хочу знать ваше мнение: как вы относитесь к тому, чтобы изыскать возможность ссудить золото датской короне под хороший процент?
Братья призадумались.
Первым высказался Джон:
– Думаю, это хороший план. Такое дело может иметь продолжение и в Париже. Вы знаете, что у меня дружеские отношения с французской знатью. После переворота 18 брюмера в правительстве идут постоянные перестановки. Республика продержалась всего восемь лет. А сейчас упразднено правительство, называемое директорией, и к власти пришел генерал Бонапарт, который стремительно вырос в императора. Есть силы, пытающиеся вернуть династию Бурбонов, и им нужны огромные средства для возвращения короны. Но пока их попытки в зачаточном состоянии. А у действующего императора огромная потребность в новых военных операциях, что, конечно же, связано с немалыми расходами. Несмотря на всеобщую приватизацию земель, денег во Франции нет. Так что императорский двор Наполеона тоже созрел для больших займов. Министр финансов Годен недавно сказал мне, что денег давно не видит даже во сне. Думаю сейчас именно то время, когда мы можем очень выгодно размещать займы во Франции. С одной стороны мы можем финансировать безумство Наполеона, а с другой давать деньги Бурбонам для борьбы против него. Однако встает нелегкий вопрос, где взять столько золота, чтобы хватило на все ссуды и датскому регенту, и Наполеону, и Бурбонам?
После Джона слово взял Соломон, живущий в Вене:
– Мы говорим о вещах высочайшей важности. Вы знаете, я не люблю многословие и возвышенные фразы, но сейчас скажу, что при разумном осуществлении наших планов мы могли бы увеличить свое состояние до астрономических цифр. Могу рассказать об императоре Австрии Франце Втором. Он тоже нуждается в ссудах, несмотря на природную скупость. Представьте, его двор экономит даже на соли! Император сейчас ведет войну с Наполеоном, и его разобьют, если он немедленно не перевооружит свою армию. Я встречался с его представителем Меттернихом и нашел с ним общий язык. Так вот, несмотря на презрительное отношение к нам, евреям, Меттерних сделает все для нашего процветания в Австрии, если мы сможем обеспечить государство нужными финансами. Тогда получится, что мы имеем прибыль со всех: финансируем Бурбонов во Франции и Габсбургов в Австрии против Наполеона, даем деньги Дании против Швеции и поставляем золото Наполеону против всего мира. Но тут встает непростой вопрос, который задавал Джон. Где нам самим взять столько? У нас нет достаточных запасов, чтобы обеспечить всю Европу ссудами.
Соломон умолк.
После задумчивой паузы взоры обратились на нашего следующего брата Кальмана, который жил в Неаполе и вел наши дела в Италии.
Он сказал коротко:
– Я могу выйти даже на Папу Римского. Уверен, что Ватикан возьмет наши деньги, несмотря на их происхождение. Ватикану золото нужно всегда. Но, чтобы осуществить наш грандиозный план, нам необходимо неожиданное решение, иначе мы будем вынуждены выбрать одно, наиболее выгодное направление, и только спустя несколько лет, получив проценты, перейти к другой стране. Это долгий путь.
Настала очередь Амшеля, нашего старшего брата, живущего и работающего с отцом во Франкфурте.
Он сказал:
– Пока мы беседовали, я нарисовал небольшой финансовый набросок. Наш отец говорил о ссуде для датской короне, Джеймс – для Наполеона с Бурбонами, Соломон – для Меттерниха и Кальман – для Ватикана. По всем направлениям одновременно потребуется, как минимум, девять миллионов талеров.
Кальман присвистнул, а у меня перехватило дыхание от такой цифры. Переведя эту сумму в золото, я и вовсе ужаснулся. Это пятьдесят огромных фрегатов до верха наполненных золотыми слитками и у меня вырвалось:
– Это целая флотилия с золотом.
Соломон согласился:
– Да, точно!
Амшель же продолжил:
– Такого богатства нет у всех Франкфуртских банкиров вместе взятых. Выходит, одновременное финансирование всех монархов невозможно.
Отец сказал:
– Я тоже так думаю. Начнем думать, что выгоднее.
Тут в моей голове что-то щелкнуло, потом в мозгах взорвалась бочка с порохом, и неожиданное видение оглушило меня.
Передо мной открылось морское пространство. Я стоял у кромки флагманского корабля и как одержимый всматривался в туман. Я чувствовал возбуждение и знал, что за мной следуют корабли. Их много. Очень много. И все они наполнены золотыми слитками. Невообразимое количество золота наполняет меня, усиливая мою одержимость во сто крат. Рядом стоит улыбающийся капитан корабля и говорит мне с почтением:
– Сэр, я восхищаюсь вашей решимостью перевозить столько золота по морю…
Я строго взглянул на него, и он понял, что лучше со мной не связываться. Улыбка исчезла с его лица, а я спросил:
– Где мы сейчас?
Он удивился, однако сразу ответил:
– У берегов Англии, сэр. Мы уже прибываем.
Моя одержимость смотрела на мир хмурым взором.
Я сказал:
– Хорошо. А откуда мы везем золото?
Капитан как-то странно заморгал, но и на этот вопрос ответил сразу:
– Из Бомбея.
– Индия?
– Да, сэр, Индия…
Тут мой мозг щелкнул еще раз, вернув меня в действительность, однако одержимость никуда не пропала, и в моих ушах прозвучал голос профессора Вейсхаупта: "Истинное богатство не в наших подвалах…"; Дух отозвался эхом: "Истинное богатство в сознании людей, которые верят в наше богатство!"
Отец и братья были поражены моим состоянием. Голос отца прозвучал для меня из какой-то другой реальности:
– Натан, Натан! Что с тобой? Тебе плохо?
Я хотел ответить, но вместо меня ответило Нечто, которое родилось во мне из одержимости:
– Истинное богатство не в наших подвалах, а в сознании людей, которые верят в наше богатство…
Все спросили в один голос:
– Что?
Отец сказал несколько испуганно:
– Сынок, что ты говоришь? Объясни нам.
Нечто сказало:
– Мы можем профинансировать всю Европу. Даже две Европы, если хотите.
Братья хотели возмутиться, но отец остановил их жестом руки, привстал, подошел ко мне и сказал, пристально посмотрев мне в глаза:
– Натан, ты сам не свой. Если ты решил подшутить над нами, то сейчас неподходящий момент.
Я, точнее, Нечто ответило:
– У меня есть план.
Отец строго кивнул головой:
– Хорошо, мы тебя слушаем.
Все смотрели на меня с некоторой долей сомнения, однако Нечто не смутщалось, и сказало моим уверенным голосом:
– Представим на мгновение, что у нас в подвале нет ни грамма золота.
– Боже упаси! – вырвалось у Амшеля.
Я со злостью посмотрел на брата, а отец сказал:
– Хорошо, хорошо. Уже представили. Итак, у нас нет ни грамма золота в подвалах. Что потом?
Я-Нечто продолжило:
– Теперь представьте, что вся Европа верит, что золота в наших подвалах навалом.
Джеймс рассмеялся:
– Да, ситуация была бы забавная.
И все-таки, они еще не понимали, к чему клонит Нечто, и оно начало объяснять:
– Теперь представьте, что мы начнем печатать бумажные деньги, которые подкреплены не настоящим золотом, а лишь верой людей в то, что оно у нас есть.
Соломон первым оценил тонкость суждения и сказал:
– Это очень интересно! Продолжай!
– В этом случае мы могли бы напечатать бумажных денег в любом, нужном для нас количестве. Миллион дукатов для датской короны? Нет проблем! Нам не нужно золото. Нам нужна лишь вера всей Дании в наши бумажки. Тогда мы сможем брать обязательства на нужную сумму, и вместо золота давать эти бумажки принцу-регенту Дании. Мы получаем интерес, и лет через пять наш миллион дукатов вернется к нам уже в виде настоящего золота. И еще сверху останется долг Дании на корневую сумму.
Майер сказал строго:
– Стоп! Получается, что мы печатаем фальшивые деньги? И что, по-твоему, будет, если датский принц потребует обналичить наши пустые бумаги?
Нечто ответило через меня:
– Это уже другая сторона вопроса. Мы сделаем так, чтобы подобное требование не возникло. Это легко. Достаточно лишь заложить в наши ценные бумаги интерес для держателей. Назовем это обязательством. На английский манер будет звучать привлекательнее – облигация с интересом. Каждый захочет попридержать облигацию, которая лежит в ящике и прибавляет в цене десятую долю нашей собственной прибыли. Так мы будем регулировать рынок наших облигаций.
Тут загорелся Джон:
– Очень интересно!
Соломон спросил:
– А как быть с обналичиванием наших облигаций другими ростовщиками?
Нечто сказало:
– А для этого нам поможет подкуп заинтересованных монархов. Пусть они внесут изменения в законодательство и сделают наши облигации обязательными к приему в других банках. Какой банк откажется от них, если они уверены, что в наших подвалах золота очень и очень много?
Отец сказал:
– Все выглядит заманчиво. Можно представить, как мы купим монархов на законы, но как же нам убедить все страны, что у нас переполненные золотом подвалы?
Нечто ответило моим языком:
– Как раз эта часть самая легкая! Ее я беру на себя. Братья кивнули в знак одобрения, а Кальман спросил:
– Скажи, Натан, что же ты собираешься делать?
Нечто сказало:
– Через своих тайных агентов я найму флотилию его высочества короля Англии на месяц или два. Это будет несложно. Потом я пошлю эту флотилию в Индию, скажем, в Бомбей, и под покровом таинственности загружу его тяжелыми сундуками. В сундуках будут камни, но я пущу слух, что это чистое золото. Люди охотно верят в невероятное. Все будут на свой лад пересказывать, как я будто бы нашел золото древнеиндийских полубогов, которое десять тысяч лет хранилось под заброшенными развалинами старинного храма в джунглях…
Отец сказал:
– Да, люди верят в сказки. Продолжай, ты рассуждаешь очень интересно.
– Потом я доставлю эту флотилию в Лондон и тайно выгружу все в подвалы банка. Вы, наверно, догадываетесь, что по документам это будет именно чистое золото. Несколько кораблей мы отправим в Париж, и они осядут в подвалах банка Джеймса. Добавьте к этому заказные статьи в престижных изданиях, шепот наших друзей при царских дворах, усиление охраны наших ворот, и вот вам оживший миф о том, что подвалы банков Ротшильдов в Лондоне и Париже переполнены чистым золотом полубожественного происхождения из Индии. Если же сразу за этим мы начнем выпускать облигации не только для Дании, но и для всех нуждающихся в кредитах монархов по всей Европе, тогда отпадут всякие сомнения и мы сможем финансировать Австрию против Наполеона, Англию против России, Наполеона против Европы! Кого угодно против кого угодно! Мы даже можем развязать войну! Война лучшее время для выгодных ссуд! А послевоенное положение – выгодное время для ссуд на восстановление! Чем больше денег на оружие, тем больше будет уничтожено, и тем больше нужно будет восстанавливать! Мы станем всесильными!
Нечто во мне замолчало.
Я отряхнулся, как бы прогоняя внутренний голос, а в садике воцарилось тяжелое молчание.
Джон сказал осторожно:
– Думаю, план Натана великолепен. Содержимое наших подвалов известно лишь нам! А если мы будем хранить это в тайне, то никто никогда и не узнает. Нужно еще скорректировать законы о наших векселях, но это несложно. Тем более никто никогда не узнает об истинных размерах нашего имуществе, если мы разбросаем его по разным странам. Кто же сможет проверить нас везде?
Теперь суть дошла и до Амшеля, моего старшего брата, и он сказал:
– Так мы сможем выдавать почти неограниченные кредиты, не обеспеченные ничем, и при этом мы будем получать проценты от всех кредитов! Перед нами встанут неслыханные богатства.
Я тоже горел этой безумной идеей и сказал:
– Получится, что мы выдаем монархам обязательства и ничем не рискуем, пока держатели обналичивают наши бумаги не у нас. Обратите внимание, что интерес облигаций гарантирует нам низкую вероятность обналичивания больших средств. Тем более мы даже можем контролировать процесс обналичивания наших бумаг, увеличивая или уменьшая проценты.
Под конец слово взял отец и подытожил:
– Итак, Натан нам предлагает неслыханную идею выдавать в кредит несуществующие активы. Но для этого нам нужно получить кое-какие права, подкрепленные соответствующим законодательством и верой народа в нас. Я думаю, надо действовать немедленно. В таком деле понадобится удача…
