Паата Шалвович Амонашвили
Больной врач
Вторая глава
Ночной полет
Вскоре после этого мы стояли у небольшого самолета с крутящимся пропеллером. Анита подпрыгивала от радости, а Антуан похлопал самолет и сказал:
– Посмотрите, вот это моя гордость – Кодрон-Симун шестьсот тридцатый. Один мотор и целых триста лошадиных сил. Стальные лонжероны. Летает с невообразимой скоростью – триста километров в час.
Анита восторженно переспросила:
– Триста лошадиных сил и триста километров в час?! Если в карету принцессы запрячь триста лошадей, и кучер разгонит этих лошадей до скорости триста километров в час, то они смогут поднять в воздух принцессу, и она полетит?
Антуан ответил:
– Наверняка, так и будет! Но сейчас мы не в карете принцессы, а на моей птичке. Она может держаться на высоте шести километров с помощью этих крыльев с размахом в пять метров!
Анита опять пришла в восхищение:
– Шесть километров! Это выше облаков? Я хочу, чтобы мы летели над облаками! И я посмотрю сверху вниз и увижу всю землю, а потом нарисую и подарю маме.
Антуан напомнил ей:
– Не забудь нарисовать и меня! Ты обещала!
– Тебя нарисую на фоне радуги, которую мы там увидим…
Тем временем я ерзал от беспокойства. Идея полететь на этой рухляди с подозрительной мощностью в триста железных лошадей мне уже не нравилась. Конечно, я ожидал, что нас посадят в современный надежный лайнер, но никак не в жестяное корыто, которое вряд ли могло уверенно держаться в воздухе.
Тут капитан повернулся ко мне и сказал:
– На этом жестяном корыте я облетел половину вселенной и достигал дальних звезд!
Это меня сильно смутило. Он читает мысли? Возможно, я его оскорбил.
Но он продолжил приветливой улыбаясь:
– Это не просто самолет, а орудие самопознания. Крестьянин познает себя с помощью мотыги, астроном – благодаря телескопу. Для меня же самолет – самый мощный инструмент для понимания собственной души! Будьте уверены, моя птица надежно плавает по еле заметным лучам далеких солнц, скользит по лунным протокам и может привести вас к самым глубоким закоулкам вашего бессознательного. Однако хватит поэзии. Небеса ждут нас! В путь, друзья! И помните, что я беру вас с большим излишком багажа!
Упоминание о моем весе вызвало раздражение:
– Что вы все бредите про какой-то груз? Ничего у меня нет, и в себе я ничего лишнего не чувствую!
Антуан ответил приветливо:
– Раздражение кипит в тебе, как чайник. Это и есть твой тяжелый саквояж. Там еще у тебя чемодан негодования, рюкзак ревности и большой сверток пагубных страстей.
Пока мы беседовали, Анита забралась в самолет и теперь позвала нас из открытого иллюминатора:
– Пожалуйста, полетим скорее, я хочу увидеть закат в небе!
Капитан радостно ответил ей:
– Обожаю летать на закате! В путь!
Антуан посадил меня рядом с Анитой, помог застегнуть ремни, закрыл иллюминаторы, двери и, устроившись на потертом сидении для пилота, выдал нам два шлема:
– Наденьте мыслерациии. Я их мастерил сам. Очень полезная штука в полете. Когда мотор ревет, как зверь, трудно общаться. Надо кричать во все горло. А с помощью мыслерации все просто! Я думаю, а вы слышите мои мысли! Вы думаете – я слышу ваши! Вот и будем общаться мысленно!
Анита пришла в восторг:
– Капитан Антуан, ты настоящий гений! Если бы ты учился в нашем классе – учителя были бы без ума от счастья! Тебя бы послали на конкурс юных изобретателей, и директор передал бы тебе диплом в золотой рамке, а завуч вывесила бы твой портрет на доске почета!
Антуан ласково улыбнулся Аните и ответил:
– Спасибо, дорогая! Я был бы счастлив, учиться с тобой в одном классе! А теперь проверим мыслерации.
В голове у меня сразу заиграла музыка веселых мыслей Аниты и солнечная доброта капитана. Но девочка тем временем хмуро посмотрела на меня, и я услышал ее через шлем:
– Николай, у тебя действительно большая тяжесть в мыслях.
Капитан постучал по приборам, проверяя контакты, подтолкнул рукоятку газа, увеличивая обороты, и подумал: «Полетели!» Почувствовав, что хозяин взялся за штурвал, самолет радостно заворковал и тронулся с места.
Пока капитан выруливал на взлетную полосу, мотор размеренно жужжал, однако, скоро он напрягся до предела, затрещал, взревел и набрал скорость.
Так мы взлетели…
Через мыслерацию я слышал, что Антуан подумал:
– Молодец, птичка, оторвалась легко, несмотря на груз.
Мысли Аниты заплясали в хороводе:
– Урааа! Сбылась моя мечта! Я лечу! Видишь, Николай, я лечу на настоящем самолете! Смотри, домики внизу, как игрушечные! Капитан, ты герой! Это настоящее чудо, что ты умеешь летать!
Антуан мысленно улыбнулся и ответил:
– Благодарю тебя, маленькая принцесса! Полет – моя стихия.
Анита подумала:
– Капитан, а ты не мог бы направиться вот к тем тучам. Там их несколько. Я очень хочу пролететь сквозь облака.
Антуан ответил:
– Скажу честно, у нас свой курс, и мы не можем отклоняться. А тучи я могу обещать вам в достаточном количестве. Впереди нас ждет шторм. Возможно, даже, буря.
Я засуетился:
– Шторм? На небе всего лишь пара маленьких туч. Откуда тут может быть шторм?
Антуан ответил:
– Опыт так подсказывает. Видите белизну впереди по курсу?
Я ничего не видел.
А Анита продолжала радоваться:
– Какой прекрасный закат! Я хочу его нарисовать!
Антуан сказал:
– Вслушайтесь внимательно в музыку!
Я подумал:
– Никакой музыки здесь нет. Только шум двигателя.
Антуан возразил мне мысленно:
– Нет, есть. Посмотри вокруг и прислушайся к музыке лучей заката, к мелодии мерцания звезд, к сонате полей и гор под нами. Начинает звучать новая симфония грозы.
Анита воскликнула в мыслях:
– Я слышу! Я даже вижу музыку! Как красиво!
Неожиданно, среди этой красоты, в совершенно невинной тучке, мне померещилось абсолютно живое видение.
Из облака выступило лицо Софи. Она улыбалась, сияла и радовалась. Сидя на диване перед низким столиком в полутемном интерьере дорогой гостиницы она попивала коктейль, вкушала свежие фрукты, слушала спокойную музыку пианиста, а рядом с ней…
О, кошмар!
Она с Кэтчером!
На ее лице играла кокетливая улыбка, а в алчном взгляде Кэтчера горел огонь похотливого самца. Я взорвался от ревности, и сразу же в облаке замелькали длинные тонкие линии молний. Они сверкали через все тело Софи и ножом прошлись по слащавому лицу Кэтчера, оставляя на нем огненные раны…
Анита воскликнула мысленно:
– Смотрите! Я вижу впереди всплеск. Это молния? Вот еще…
Я негодовал. Анита услышала мои мысли и, посмотрев на меня, сочувственно спросила:
– Тебя беспокоит то, что эта девушка пошла в кафе с тем дядькой?
Я рассердился на нее:
– Ничего ты не понимаешь.
– Хорошо. Не хочешь, не буду тебя успокаивать.
Тем временем мы почти вплотную приблизились к этому сверкающему облаку, и я засуетился:
– Почему мы летим прямо в молнии… Нельзя ли облететь?
Капитан подумал в ответ:
– Нет, но можно остановить грозу. Ее вызываешь ты сам.
Я воскликнул в мыслях:
– Как?
– Выбрось пагубную ревность за борт, и молнии исчезнут. Забудь о страсти, и гроза затихнет. Отцепись от низких переживаний, и распогодится.
Я не мог.
Тут же на небесную авансцену выступила вторая бледно-серая туча со вторым живым видением. Там нарисовалось лицо Марии. Она тоже улыбалась, в левой руке держала тарелочку с сушей, а в правой – японские палочки для еды. Ужинала она в компании оппозиционера Крикунова. Склонившись, он с нежностью учил мою жену, как правильно пользоваться палочками.
Мое раздражение усилилось, и тут же засверкали молнии. Тучи быстро увеличились, скоро покрыли все небо, и огненные стрелы запрыгали между ними. Мне ужасно захотелось закурить и запить сигаретный дым крепким алкоголем. Это желание разыгралось так сильно, что я заерзал на месте, и тут увидел третье облако с изображением меня самого на операционном столе, со вскрытым черепом.
Тревога резко возросла. Сначала по самолету ударили порывы ветра, но скоро нас начали бить плетки ураганов, и самолет затрясся в болтанке.
Капитан спокойно объяснил:
– Не надо волноваться, мы пролетаем сквозь слой завихрения. Он вызван дурными мыслями Николая. Думаю, мы прорвемся, но будет лучше, если успокоится сам Николай…
Я же ничего не мог поделать с собой – суетился, волновался, дергался, и…
Неожиданно исчез свет…
Мы оказались в полной темноте, и капитан подумал:
– Вот это настоящий ночной полет!
Я ужасался:
– Кошмар! Не вижу даже собственные руки.
Анита подумала:
– Антуан, как ты находишь путь в такой тьме. В машине можно зажечь фары, и они осветят дорогу. А здесь что зажечь? И что освещать? Вокруг нас мгла…
Капитан ответил ей мысленно:
– Здесь мы включаем вот эти красноватые лампочки, освещающие приборы. И только по этим датчикам мы поймем, куда лететь.
– А что они показывают?
– Вот это высотометр, это компас, а это гироскоп. И, наконец, у нас тут датчик режима мотора. Он показывает, что наш двигатель работает на пределе, сражаясь с бурей мыслей Николая.
Он был прав, мои мысли крутились как смерчи.
Как они могли?!
Одна отдается за деньги.
Другая флиртует ради карьеры.
Я замкнулся в себе, и полная неопределенность окутала нас со всех сторон. Молнии сверкали уже не где-нибудь у горизонта, а у кончика левого крыла. Иногда казалось, что можно дотянуться до огненных стрел рукой. Нас затрясло сильнее и подбросило вверх, как щепку.
А моя тревога все усиливалась.
Вот мы здесь, подвешены в кромешной тьме моих переживаний, окутаны грозовыми тучами моих мыслей и обвеяны молниями моих губительных стремлений, от которых я не могу отделаться. Да, и не хочу.
Мы же неминуемо погибнем здесь. Среди этой стихии циклонов и порывистых ветров, наш крохотный самолет качался как бумажный.
– Осторожно, капитан! Молнии могут нас подбить.
Мысленно Антуан опять улыбался и излучал спокойствие:
– «Подбить» нас может и болезнь в мягкой постели, среди теплых подушек. Все в руках Господа! А сейчас и в твоих, Николай!
– Что мне делать?
– Просто успокойся…
Но тревога продолжала пульсировать, и я попросил Антуана:
– Нельзя ли взлететь выше облаков? Возможно, там нет урагана?
Он ответил:
– Наверху и правда спокойнее. Но мотор моего самолета всего лишь в триста лошадиных сил. Вряд ли он потянет твой тяжелый багаж так высоко.
Тут я взбесился:
– Нет во мне багажа! Есть лишь я! Не надо сваливать свое бессилие на других!
Анита удивилась моей резкости, а капитан был невозмутим:
– Без лишнего веса, ты бы не бесился! Злость и негодование как раз и есть вот эта буря. Угомонись.
Я же орал в ответ:
– Бред! Мои мысли не могут быть связаны с ветрами и молниями!
Но я горько ошибался.
Я почувствовал, что с моими пальцами начало твориться что-то странное. Сначала они совсем затекли, а потом набухли, словно от накапливающегося гноя.
Капитан же излучал спокойные мысли в ответ:
– Я все-таки попробую взлететь. Может, и прорвемся сквозь облака.
Анита восхитилась:
– Антуан, ты настоящий герой!
Антуан уверенно взялся за штурвал, до упора выдвинул рукоятку газа, и самолет начал восхождение. Нас затрясло, болтало. Когда мы столкнулись с облаками, было ощущение, что нас переворачивает.
Двигатель работал на пределе, но Антуан каким-то чудом добавил мощи, и вдруг мы вырвались из плена облаков в чистое небо. Нас ослепила луна! Я почувствовал, как во мне затихли все эмоции…
Неописуемый внутренний покой объял меня целиком. Вмиг утихомирились мысли, и я понял, что эта безмятежность и есть настоящее блаженство!
Прекрасная луна сияла над ночным небосводом и освещала бархатные облака под нами. И хотя там, внизу, опять сверкали молнии, здесь царило райское спокойствие.
Очарованная увиденным, Анита подумала с благоговейным восторгом:
– Какое небо!
А капитан опять улыбался:
– Да! Действительно прекрасно… Как в глубине души Человеческой! Но я не могу долго удержать здесь самолет. Нам нужна твоя помощь, Николай.
Я спросил:
– Что мне делать?
Антуан сказал:
– Угомонись…
Я же, неожиданно для самого себя, заорал в ответ:
– Оставь меня в покое! Кретин!
И внезапно сверкнула молния. Она вырвалась из грозных облаков под нами. Стрелой поднялась прямо к нашему маленькому самолету и ударила в правое крыло. Нас ослепило сияние. Сильно встряхнуло. Крыло вспыхнуло ярким огнем. Анита воскликнула:
– Прелесть!
Капитан закричал:
– Держитесь!
– Помогите! – орал я.
Самолет перевернулся. Мы завертелись в свободном падении, и ветер начал нас трясти. Наш самолет проваливался в облака, скользя между сверкающих молний.
Панический страх неминуемой гибели овладел мной, и я затрясся, не зная, что с собой поделать.
Анита, тем временем, кричала от восторга:
– Я хочу нарисовать все это!
Капитан безуспешно пытался справиться с ситуацией, но мы были обречены.
Понимая, что скоро грохнемся на землю, я забился в панике. Однако перед самым падением Антуан каким-то чудом выровнял машину. У меня в глазах мелькнула быстро надвигающаяся песчаная желтизна. Мы врезались в песок. Самолет ломался с треском и грохотом. Нас переворачивало и ударяло со всех сторон. Искры сверкали вокруг. Наконец, все резко закончилось и замерло. Даже ветер полностью стих. Капитан посмотрел на нас, снял мыслерацию и сказал:
– Надеюсь, мы приземлились недалеко от места назначения. Все целы? У кого что болит?
Анита тоже сняла шлем и воскликнула:
– У меня нет ни царапинки!
Несмотря на жуткое падение, я с удивлением заметил, что у меня нет переломов и ушибов. Хотя пальцы продолжали набухать от гноя…
– Как мы остались живы? – удивленно спросил я.
Анита засмеялась:
– Это настоящее чудо!
Капитан встал со своего кресла и сказал:
– Поговорим об этом позже. Сейчас надо скорее вылезти из самолета и отключить все аккумуляторы, иначе может случится взрыв!
Мы выбрались благополучно.
Антуан с грустью посмотрел на разбитый самолет:
– Жаль, что моя птичка сломалась. Но я смогу починить ее, и мы с ней еще будем падать в будущем. Такова жизнь! Она состоит из взлетов и падений. Но наше совместное падение было самым интересным и прекрасным. Я его точно не забуду. Однако нам не стоит задерживаться здесь. Надо идти дальше.
Анита оглянулась в удивлении:
– А как мы узнаем, в какую сторону идти? Здесь полная тьма. Компас, конечно же, разбился вместе с самолетом.
Антуан сказал:
– Мы будем следовать моему золотому правилу.
– Какое правило?
– Если не знаешь куда идти, то надо идти на восток, наперекор всякой логике. Это для меня направление жизни! Вот у меня есть старый компас. Я его всегда ношу в кармане куртки.
Анита восхитилась:
– Как прекрасно, что мы не потеряемся!
Капитан огляделся и покачал головой:
– Мы в пустыне. Скоро рассвет, и нам нельзя терять время.
Я спросил:
– Куда мы, вообще, направляемся?
Аните понравился этот вопрос:
– Правда! Куда?
Капитан улыбнулся нам:
– Как же? Вы сами заказывали путешествие в Иртифахан.
От удивления у меня отвисла челюсть:
– Иртифахан? Почему в Иртифахан? Что мы там потеряли?
Антуан ответил:
– Я не знаю. Я ведь лишь пилот, но могу предположить, что у Николая есть четкая цель найти там врача, который возьмется вылечить его. Там даже есть медицинский университет.
Я замер в крайнем удивлении:
– Это заказывал я?!
Анита сказала:
– Если Антуан так говорит, значит, это так и есть…
– Вперед! К таинственному городу великих врачевателей! – воскликнул наш капитан и уверенно зашагал вперед, Анита, подпрыгивая, побежала за ним, а я поплелся следом.
Пальцы зудели все сильнее…
Третья глава
Тяжелый путь по горячим пескам
Идти мне было относительно легко. После падения мой мозг несколько заглох, и погода заметно изменилась к лучшему. Грозовые тучи рассеялись, на небе замерцали звезды, засияла луна, и в ее свете я видел бесконечные пески впереди. Ночь была чудесной. Вскоре прямо перед нами небо окрасилось в золото и мы встретили бесподобный рассвет. Огромное солнце, переливающееся желтыми и красными цветами, величественно взошло над пустыней, посылая на землю горячие лучи. С восходом проснулся и мой беспокойный мозг, и сразу вернулись ревнивые мысли – к Софи и Марии. И чем дальше – тем хуже. Передо мной оживали образы хуже тех, что я видел в облаках. Томный взгляд Софи страстно ласкал возбужденного Кэтчера, и это меня бесило. Они так влюбленно смотрели друг другу в глаза, что становилось тошно. Я ничего не мог поделать с внутренним спором, который беспрерывно продолжался во мне.
Как она могла?!
Как она может?!
Она готова продавать себя за деньги…
Или ей это нравиться? Ей просто приятно, когда на нее задает самец… Потому и выглядит она всегда так возбуждающе и ведет себя с вызывающими нотками легкомысленного кокетства, чтобы потом отдаваться с лучшим расчетом.
Почему не могу отделаться от мыслей о ней?
Это же настоящее наваждение.
Я не знал, как быть с этой бесконечной внутренней беседой с самим собой. Возможно, этот спор жил во мне всю мою сознательную жизнь, но я никогда не обращал на него внимание. Ну, работает мозг себе, и пусть работает.
А теперь каждая мысль причиняла режущую боль в пальцах рук и ног… А от моих мыслей в пустыне становилось все жарче.
И чем дальше, тем хуже.
Скоро обжигающая жара давила на нас многотонной тяжестью, и идти стало невозможно. Песок нагрелся до температуры углей, но мы не останавливались. Я шагал за Антуаном и Анитой, сопровождаемый ужасными переживаниями.
А Мария? Моя законная супруга ведет себя не лучше Софи. Она тоже такая? Продает себя в обмен на политическую карьеру. Я сам слышал, как президент отправил ее к Крикунову, который, оказывается, давно домогается ее. И она согласилась без колебания. Согласилась, потому что ей обещали быстрый карьерный рост.
И вот передо мной опять ее образ. Мария обсуждает политику в обстановке полной интимности.
Интересно, как далеко она может зайти?
И видно, что это для нее не в первый раз…
Или мне все кажется и я схожу с ума?
Время от времени мне так ужасно хотелось курить или выпить алкоголь, что ноги от этого желания подкашивались. Несколько раз я чуть не упал, и с каждым шагом чувствовал, что мои конечности тяжелеют от накопившегося гноя. Становилось все труднее тащить их за собой.
И еще эта усиливающаяся жара…
Анита остановилась и сказала:
– Антуан, мне очень жарко! Сделай что-нибудь.
Антуан развел руками и посмотрел в мою сторону.
– К сожалению, перед этой природой я бессилен. Чем мучительнее мысли Николая, тем жарче нам всем здесь…
Анита взмолилась:
– Николай, перестань думать!
Я отчаянно покачал головой:
– Не могу.
Антуан осмотрелся, заметил одинокую пальму у горизонта и сказал:
– Дойдем до тени этой пальмы и там устроим привал.
Анита с грустью вздохнула, и мы продолжили путь.
Я плелся с поникшей головой.
Вдруг песок под ногами поплыл, и под ним возник новый реалистичный мираж – трехмерная картина покоя реанимации, в которой лежало мое тело со снятым скальпом. Увидев этот кошмар, я отскочил, но все равно упал в него.
Теперь я чувствовал больничный запах, слышал звуки и ощущал движения. Одна из красавиц сказала:
– У него сильный жар. Температура подскочила до сорока.
Кайлаш Кейв изучал мое полумертвое тело под микроскопом. Череп мой так и был открыт. Я не то что видел, но даже чувствовал, как пульсирует мой кровавый мозг, и по извилинам течет сгустившаяся кровь.
Кайлаш взял в руки пинцет, зацепил вату, опустил ее в раствор и собрался очистить субарахноидальное пространство. Вдруг я понял, что не хочу переносить эту пульсацию. Если он сейчас же закроет мой череп, то пульсация немедленно прекратиться. В закрытом черепе мозг не пульсирует. Наверно, все мои тревоги от пульсирующего мозга! Оттого гроза и жара.
Я закричал всей душой:
– Кайлаш! Закрой немедленно мой череп!
Но индус ничего не услышал. Он спокойно продолжал свое дело, а я орал:
– Посмотри на меня! Я здесь, под потолком! Пойми, что просто надо отвезти меня в операционную и закрыть там череп!
Но он не реагировал, и меня взяла злость. От нее я так сильно закашлял, что начал харкать кровью. Еще больший ужас объял меня, и я вывалился из миража на жгучий песок…
Идти я уже не мог и из последних сил воем призвал на помощь Антуана с Анитой.
Они немедленно подбежали и девочка сказала:
– Ему плохо!
Антуан быстро осмотрел меня и заключил:
– Посмотри, его конечности наполняются гноем.
Анита спросила:
– Что будем делать?
Антуан уверенно ответил ей:
– Помоги мне. Я взвалю его себе на плечи, и донесу до тени.
Так они дотащили меня до пальмы и Антуан сказал:
– Ну вот, здесь устроим привал.
Антуан и Анита сели рядом. Потом Антуан достал фляжку с водой и напоил нас.
Я не мог ничего сказать, но мое внутреннее волнение не утихало.
Анита спросила:
– Как помочь Николаю?
Антуан озадаченно посмотрел на меня и сказал:
– Николай, пойми, твои мысли меняют пустыню и разрушают твое тело. Твое раздражение сбило мой самолет наверху, а теперь сжигает нас внизу. Ты просто губишь себя и нас! Ты уже смердишь от гноя. Вот уже коршун над тобой летает. Возьми себя в руки! До Иртифахана близко, но если не будешь контролировать мысли, то похоронишь нас здесь!
Я поник головой. Мне было стыдно, но я был бессилен. Мой мозг властвовал надо мной и бросал из одного кошмара к другому.
Анита пожалела меня и сказала:
– Ему нужна помощь.
Антуан отчаянно покачал головой.
– Я лишь пилот. Моя задача доставить вас в Иртифахан. Возможно, что там найдется врач, который возьмется за Николая. Это его единственное спасение.
Анита взмолилась:
– Антуан, умоляю, придумай что-нибудь. Ты обещал привезти нас в Иртифахан живыми. Так приводи! Мама говорит, что выход есть всегда.
Антуан с грустью развел руками.
Анита заплакала, села у моей головы и сказала сквозь слезы:
– Николай, я знаю колыбельную. Ее пела мне мама. Она похожа на молитву перед сном. Я спою тебе, а ты поспи, потому, что болезнь проходит во сне. Этому меня мама научила.
Антуан снял куртку, подложил мне под голову, и Анита начала петь:
Лежи спокойно, спи,
О жизни не грусти,
Трижды перекрестись,
Господь тебя хранит.
Ангел к тебе идет,
Покой с собой несет,
У правого плеча Ложе себе найдет.
Поможет он понять,
Как тебе Свет познать,
Господа осознать,
Лукавого прогнать.
С колыбельной молитвой меня начало окутывать пушистое одеяло спокойствия. Тревожные мысли ушли вдаль. Чувства угомонились. Веки отяжелели, и я заснул.
