Оливия Вильденштейн
Дом бьющихся сердец
Young Adult. Королевство воронов
Olivia Wildenstein
HOUSE OF POUNDING HEARTS
Copyright © 2023 by Olivia Wildenstein All rights reserved.
© Сухляева В., перевод на русский язык, 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Лючинский словарь
Altezza (Альтецца) – Ваше Высочество
bibbina/o (бибина/о) – малышка/малыш
buondia (бондиа) – добрый день/доброе утро
buonotte (боноте) – доброй ночи
buonsera (бонсера) – добрый вечер
Caldrone (Калдроне) – Котел
carina (карина) – милая
castagnole (кастаньоле) – пончик
corvo (корво) – ворон
cuggo (куго) – двоюродный брат
cuori (куори) – сердце
dolcca (дольча) – дорогая/милая
dolto/a (дольто/а) – дурак/дура
furia (фурия) – гнев
generali (дженерале) – генерал
Goccolina (Гокколина) – капля дождя
grazi (граци) – спасибо
– ina/o – ласкательное окончание к именам
Maezza (Маэцца) – Ваше Величество
mamma (мамма) – мама
mare (маре) – море
mareserpens (маресерпенс) – морской змей
merda (мерда) – дерьмо
micaro/a (микаро/а) – мой дорогой / моя дорогая
mi cuori (микуори) – мой родной / моя родная
nonna (нонна) – бабушка
nonno (нонно) – дедушка
pappa (паппа) – папа
pefavare (пефаваре) – прошу
picolino/a (пиколино/а) – малыш/малышка
piccolo (пикколо) – маленький
princci/sa (принчи/за) – принц/принцесса
santo/a (санто/а) – святой/ая
scazzo/a (скаццо/а) – оборванец/оборванка
scusa (скуза) – прости
serpens (серпенс) – змей
soldato/i (солдато/и) – солдат(ы)
tare (таре) – земля
tiuamo (тиуамо) – я тебя люблю
tiudevo (тиудево) – я перед тобой в долгу
zia (зия) – тетя
Словарь воронов
adh (а) – небо
ah’khar (акав) – возлюбленный/ая
ag (аг) – и
álo (а́ло) – привет
bahdéach (бадо́к) – красивый/ая
beinnfrhal (бенфрол) – горная ягода
behach (биок) – маленький/ая
bilbh (билб) – глупый/ая
bìdh (бай) – еда
chréach (крейок) – ворон
cúoco (кувоко) – кокос
dádhi (дайи) – отец
dalich (дали) – извини
dréasich (дрисси) – платье
éan (ин) – птица
fás (фас) – нет еще
fihladh (фило) – уйди
fìn (фион) – вино
fios (фиос) – знать
focá (фока́) – проклятье
guhlaèr (гулаир) – хорошо/ладно
ha (ха) – я
ha’rovh béhya an ha théach’thu, ha’raì béih (харофф бейя ан ха сок зу, харэй би) – до встречи с тобой я не жил, а лишь существовал
ionnh (йон) – мисс
inon (инон) – дочь
khrá (крау) – любовь
leath’cinn (ликен) – полуворон
mádhi (майи) – мама
mars’adh (марсо) – прошу
moannan (минан) – пара
mo bahdéach moannan (мо бадок минан) – моя прекрасная пара
Mórrgaht (Морргот) – Ваше Величество
mo (мо) – мой/моя/мое
moath (моф) – север
murgadh (муррго) – рынок
né (ни) – нет
ríkhda gos m’hádr og matáeich lé (рихда гос м’хадр ог матток ле) —
еще немного, и я его убью
rí (ри) – король
rahnach (раунок) – королевство
rih bi’adh (рибиo) – Король Небес
sí (си) – она
Siorkahd (Шуркау) – Круг
siér (сиур) – сестра
sé’bhédha (шехвеха) – пожалуйста, на здоровье
tà (тау) – да
tàin (тохн) – козел
tach (ток) – этот/эта/это
tapath (тапофф) – спасибо
thábhain (хаобен) – таверна
thu (ту) – ты
thu leámsa (ту леавмса) – ты моя/мой
tuiladh (тволо) – больше
Tuiladh fìn ag bìdh mars’adh (Тволо фион аг бай марсо) – Больше вина и еды, пожалуйста
uhlbheist (олбиихейст) – чудовище
Tach ahd a’feithahm thu, mo Chréach (Ток эд фэйтам ту, мо Крейок) – Небо ждет вас, мои Вороны
Историческая хронология
МАГНАБЕЛЛУМ
Великая война началась 522 года назад между Королевствами Люче и Шаббе.
Побеждает Коста Реджио и становится первым королем-фейри Люче.
ПРИМАНИВИ
Битва, произошедшая 22 года назад между во́ронами и фейри.
Сын Косты, Андреа, правивший Люче последнее столетие, убит.
Ответственность за это возлагают на воронов, однако он убит собственным сыном Марко.
Угрожая убить людей, Марко вынуждает Лора сдаться и таким образом побеждает в битве и становится королем Люче.
Глава 1
– Пленитель становится плененным. Завоеватель – завоеванным…
– Не слишком ли ты нагнетаешь, Пиколина? – Феб плюхается на кровать рядом со мной. Мы в Небесном Королевстве, в моей клетке. – Боги, вот так матрас!
– Слишком мягкий.
– Ничто не бывает «слишком» мягким. Если только речь не о членах.
– Не о них! Речь о гарпии с мужским лицом, который запер меня в этом каменном гнезде.
Губы Феба расплываются в улыбке.
– Гарпия с мужским лицом? Миленько.
– Не миленько, а оскорбительно! – Я прожигаю взглядом потолок, чем занимаюсь уже четвертый день. Удивительно, как деревянные перекладины еще не превратились в пепел, а камень за ними не раскрошился.
Улыбка друга становится только шире.
– Я с удовольствием бы обсудил твоего сексапильного похитителя, но цель моего визита в другом.
– Ужасные люди не могут быть сексапильными. И если твоя цель в том, чтобы вытащить меня из комнаты, то мой ответ – решительный отказ.
Зевая, Феб вытягивает свои длиннющие ноги.
– Он ест у себя, так что ты не столкнешься с ним ни в одной из таверн.
Разумеется Лоркан Рибио не обедает с простолюдинами, как и все короли! Поверить не могу, что именно я его воскресила.
Пусть я сама вырыла для себя яму, но это Бронвен запудрила мне мозги дурацким пророчеством, никогда ее не прощу. Ну да, мне следовало сперва разузнать подробности, прежде чем бросаться в омут с головой – прямо как бросилась в канал в тот вечер, когда Птолемей Тимей пытался убить моего змея Минимуса.
Решено! Отныне не буду никуда бросаться, пока хорошенько все не обмозгую.
– Позови Сиб и Джию. Пусть заодно захватят бочонок вина. О, и еще надо позвать Энтони, Маттиа и Риччио.
– И не мечтай, дорогуша. В твою опочивальню дозволено входить только одному мужчине – мне.
Я опускаю пылающий взгляд на Феба.
– Кто сказал?
– Большой страшный ворон.
– Змеиный зад… – бурчу я.
– Кстати, мне всегда было интересно, есть ли у змеев задницы? Или у них только хвосты? Может, задницы в хвостах? – В зеленых глазах друга мелькают веселые искорки. Наверняка он не раз задавался этим глупым вопросом все свои двадцать два года жизни, но вслух сейчас спросил, только чтобы поднять мне настроение.
Зря старается. Ничто не поднимет мне настроение.
– Хотя нет, к тебе позволено заходить еще одному мужчине.
Полагаю, речь о моем родителе – о Кахоле Бэнноке. Действительно, именно это имя срывается с губ Феба. С отцом я тоже отказываюсь встречаться: не готова вновь предстать перед гигантом с кривым носом, квадратной челюстью и тведрой линией губ.
Мне до сих пор не верится, что он поучаствовал в моем создании. Причем не с женщиной, которую я всю жизнь называла маммой, а с шаббинской ведьмой.
Ведьмой Шаббе!
И хотя мне еще предстоит вытрясти из Лора всю предысторию, полагаю, именно Бронвен поменяла местами мамминого… то есть ребенка Агриппины со мной, чем нанесла непоправимый ущерб сознанию милой фейри, которую я люблю всем сердцем.
Или же Бронвен намеренно вторглась в ее голову, чтобы искалечить психику и сохранить в тайне мое существование – существование шаббинско-вороньего кукушонка?
Эта мысль впервые приходит на ум, и от ее страшной логичности возникает острое желание перевернуть гору вверх дном и найти Лора с его изуродованной прорицательницей.
Я резко сажусь и так сильно сжимаю кулаки, что белеют костяшки.
– Ладно! Пошли в таверну.
– Серьезно? – Феб округляет глаза.
– Серьезно.
Он садится и потирает ладони.
– За Сиб теперь большой должок.
– Какой должок?
– Мы поспорили. Она сказала, что ты будешь прятаться вечно.
– Я не прячусь.
– Ну, дуться.
– И не дуюсь. – Феб лишь широко улыбается. – Позволь тебе напомнить, что друзья не радуются печалям друзей.
Встав с кровати, он подходит ко мне и протягивает руку.
– Ты же понимаешь, что твоя гарпия с мужским лицом – вовсе не воплощение зла?
– Даже не вздумай его защищать! Он запер меня! Врал мне! Использовал меня!
Я умалчиваю о том, что первой использовала короля воронов. Мне еще предстоит поведать друзьям о пророчестве, которое я с готовностью заглотила, не пережевывая. Впрочем, если оно не сбудется, то зачем и говорить?
При мысли о принце фейри, благодаря мне ставшем королем, внутри все вскипает. Может, в данный момент я и презираю небесного короля больше, чем земного, но Данте Реджио бросил меня после всего, что я для него сделала. Он не заслуживает и капли моего уважения. Что до любви, то ее он потерял, когда назвал меня предательницей и взглянул как на демонское отродье, жаждущее крови фейри.
Я хлопаю Феба по руке немного сильнее необходимого.
– Ненавижу мужиков. – Он патетично ахает, и я добавляю: – Всех, кроме тебя.
Друг делает вид, будто вытирает лоб рукавом. Рубашка на нем салатового цвета.
– Я уж было испугался.
– Я буду любить тебя вечно. Только не запирай меня в каменном дворце и не бросай.
Он тяжело сглатывает.
– Ты же знаешь, я взял бы тебя с собой, если мог.
Я выдергиваю свою ладонь из его руки.
– Пожалуйста, Феб! Не бросай меня здесь, умоляю! – Голос срывается, хотя глаза по-прежнему сухие.
Друг тяжко вздыхает и обнимает меня.
– Ладно. Я останусь с тобой.
– Я не…
– …не это имела в виду. Знаю. Но только это в моих силах. Если хочется сохранить конечности. А мне хочется, знаешь ли.
– Они отрастут заново.
– Не отрастут, если отрезать их железным клювом или когтем.
Я отстраняюсь и выгибаю шею, чтобы заглянуть ему в лицо.
– Лоркан или другие во́роны тебе угрожали? – спрашиваю я.
– Не лично мне, – отвечает он, и я молча стискиваю зубы. – Слушай, если ты уйдешь, то окажешь себе медвежью услугу. Говорят, в столице бунты. Многие фейри недовольны смертью Марко и возвращением воронов.
Я бросаю взгляд за окно – на океан и розовые скалы острова Шаббе вдалеке. Наверняка этот вид – часть наказания Лоркана, как и то, что мои покои соседствуют с его. К счастью, они не соединены дверью, а каменные стены не пропускают звуков, тем не менее я готова поклясться, что чувствую его присутствие по другую сторону. Даже несколько раз просыпалась посреди ночи с четким ощущением, будто из темноты за мной наблюдают его горящие желтые глаза. Впрочем, если он и заявлялся ко мне без разрешения, я его на этом пока не поймала – как и не слышала через дурацкую ментальную связь.
Мне нравится думать, что я научилась защищать разум от его вторжения, однако иллюзий я не питаю. Вряд ли мне по силам противостоять могущественному перевертышу, способному создавать бури и проникать в чужие головы. Скорее всего, Лоркану просто надоело подслушивать мои злобные мыслишки или же он слишком занят присмотром за своим пернатым угольноглазым народом. В конце концов, теперь он может вторгаться в гораздо больше голов.
Меня грубейшим образом возвращают к реальности – дергают за волосы.
– Какого подземного мира ты творишь, Феб?!
– Расчесываю гнездо на твоей голове, пока в него не сел какой-нибудь ворон. Ну, не вертись! – говорит он и вновь дергает.
– Чем ты расчесываешь? Граблями?
– Нет, хотя идея хорошая. Надо бы у Лоркана попросить. У тебя хоть и короткие волосы, но до нелепого густые.
Я поворачиваюсь, оставляя клок волос в неведомом инструменте пыток, которым орудует Феб.
– Нет! Ничего ты не будешь просить у Лоркана! Нельзя ничего задолжать этому существу!
Феб достаточно умен, чтобы не пытаться меня остудить. Наконец оставив в покое мой скальп, он подходит к гроту, переделанному в гардеробную комнату.
– Так, что наденем?
– Я не намерена переодеваться.
– Пиколина, ты уже три дня носишь одежду Джии, нужно найти тебе…
– Я не надену ничего из этого. Не знаю даже, кому все это принадлежит.
– Тебе! Лоркан велел… – Феб замолкает, словно испугавшись моего гневного взгляда, и поправляется: – Гарпия с лицом мужчины велел сшить все это специально для тебя.
Я вздергиваю подбородок.
– Тем более не надену!
Друг вздыхает.
– Ну, хотя бы сбрызни себя духами: от тебя воняет как от протухшей раковины моллюска. – Я злобно прищуриваюсь, и он добавляет: – Впрочем, наверняка вороны оценят запах. Слышал, они обожают моллюсков.
Я жду, когда его губы расплывутся в улыбке, давая понять, что сказанное – шутка, однако Феб выглядит тревожно серьезным, поэтому я направляюсь в ванную комнату, прилегающую к моим покоям и которую я отказываюсь оценивать по достоинству. Каждый раз, когда внутри проступает хотя бы намек на восхищение, я давлю его на корню.
Просматриваю ряд склянок с ароматическими маслами на полке, отталкивая бруски мыла с сушеными травами и цветками, которые напоминают мне те, что варила на продажу нонна. Когда я открываю одну из склянок, сердце щемит от тоски по женщине, которая растила меня как родную, хотя я ей совсем чужая. Мне ужасно совестно за то, как мы расстались, и отчаянно хочется упасть в ее объятия. Прижмет ли она меня к груди в ответ или оттолкнет?
Капнув масло на запястье, я нюхаю одежду: действительно ли от меня несет тухлой ракушкой? Нет. Вот засранец!
Феб наверняка пытался обманом заставить меня переодеться. Вот только надень я подаренный наряд – это будет расценено как предложение перемирия, а я готова предложить этому мужчине-ворону перемирие только тогда, когда он предложит мне свободу.
Закупорив склянку с маслом, я возвращаюсь в спальню. Феб рассматривает фреску, которую я отказываюсь считать красивой.
– Я готова.
– К чему? К войне?
Улыбаюсь впервые за последние несколько дней.
– Готова упиться вином. С чего ты решил, будто я готова убивать?
– По стальному блеску в глазах.
Я фыркаю и беру друга под руку.
– Обещаю, ни один невинный не пострадает.
– Пожалуй, зря я уговорил тебя выйти.
Как те лозы, которые может выращивать Феб одним взмахом руки, моя улыбка растет и пускает корни в грудную клетку, обхватывая сердце. И только они начинают оживлять ослабленный орган, как через дверной проем влетает ворон.
Я замираю с надеждой, что перевертыш окажется незнакомцем, ведь я видела всего двух воронов… точнее, даже одного. Я сильнее цепляюсь за руку Феба, когда черные перья обращаются в дым, который преобразуется в мужчину с цитриновыми глазами. Из всех воронов Небесного Королевства именно этот предстал передо мной первым?! Боги, за что?
Взгляд Лоркана скользит по моей фигуре.
– Хорошо отдохнула, Биокин?
Я переключаю внимание на висящий на стене факел, будто бы уродский король не стоит всего в шаге от меня.
– Не сердитесь на нее. – Феб гладит меня по руке. – Она не в настроении, когда голодная.
Распахнув глаза, я перевожу взгляд на друга. Бывшего друга.
Феб сжимает мою руку, чтобы я не метнулась обратно в свою тюрьму.
– Мы как раз собирались это исправить.
Если он предложит Лоркану присоединиться…
Рядом с королем воронов опускается один из его подданных и начинает превращаться в человека. Сердце замирает, и я молюсь всем богам фейри – хотя они вряд ли меня услышат, раз уж я не одна из них, – чтобы он не оказался моим отцом.
И – о чудо! – в самом деле не он.
Это женщина с длинными черными волосами, которые переливаются, подобно сапфирам, как у Лоркана, черты лица по-птичьи резкие. Она выпрямляется рядом со своим королем. Слишком близко для подчиненной, на мой взгляд. Впрочем, никого не интересует мое мнение по этому поводу.
Новоприбывшая не улыбается и не благодарит меня за столь ключевую роль в ее возрождении. Возможно, еще не обрела голос. Однако тут она поворачивается к Лору и говорит что-то на вороньем языке, доказывая, что голосовые связки в порядке.
Лор кивает, не спуская с меня взгляда.
– Имоджен, познакомься с Фэллон, дочерью Кахола.
Она смотрит на меня прищурившись. Я отвечаю тем же. Детский сад, знаю. Наконец она кивает. Я – нет. Лор делает шаг мне навстречу.
– Надеюсь, тебе придется по душе наша пища, Фэллон.
Я улыбаюсь как можно недружелюбнее.
– О, я просто обожаю мертвечину.
Его губы расплываются в слабой улыбке, и хотя он не показывает зубов, они угадываются.
– У нас есть семечки. Феб, удостоверься, чтобы ей выдали большую порцию.
Друг, уже бывший, лишь улыбается.
– Имоджен, в мои покои, – велит Лор. – У нас полно работы.
Я не смотрю ему вслед, но наблюдаю, как уходит Имоджен. Она буквально дышит ему в затылок, и будь он в своей птичьей форме, ее голова утыкалась бы ему в то самое место, которое я некогда приняла за переключатель. Отбросив в сторону нарисованный фантазией образ, дергаю Феба вперед.
– Не будем мешать им «работать».
– Кажется, кто-то…
Я пихаю его под ребра, обрывая как фразу, так и дыхание. Хотя дверь в соседние покои закрывается плотно, у этих перевертышей выдающийся слух.
К тому же я вовсе не ревную. Меня совершенно не волнует пернатый мужчина.
Глава 2
Небесная таверна – ахаобен на языке воронов, по словам Феба, – вырезана в серой скале Монтелюче и больше походит на мрачную пещеру. Между деревянными подпорками тянутся толстые веревки, на которых висят ряды фонарей. Окна тоже есть, но такие же крошечные, как в моей клетке, которую я отказываюсь называть комнатой. Стены таверны украшены пейзажами, их рисовали мелом и чернилами. Я внимательно их разглядываю, впрочем, вовсе не потому, что нахожу привлекательными. Нисколечко. Как и надстроенный этаж, обставленный мебелью из коряг.
Тюрьма в небе все еще тюрьма. И никакие звезды не придадут ей лоска. Подумать только, а я когда-то умоляла Лоркана, чтобы он пустил меня в замок!
– Божечки, тебе удалось вытащить ее из комнаты! – Голос Сибиллы звенит в ушах.
Она машет нам от столика в углу – то есть у дальней стены, поскольку в овальном помещении углов нет. К счастью, он слегка скрыт надстройкой, а не в самом центре, где нас могут видеть. На меня обращены подведенные углем глаза всех посетителей. Воцаряется такая тишина, что даже слышны взмахи ресниц.
Смущенная вниманием, я прячусь за спиной Феба и подталкиваю его к столику, где Сиб сидит в компании Энтони, Джианы, Маттиа и Риччио.
– Ты не сказал, что тут столько народу, – шиплю я.
– Ну, ведь это таверна, к тому же время обеда. Раз ты работала в подобном заведении, я предположил, что ты сама догадаешься.
Отчего-то мне не пришло в голову, что я столкнусь с кем-то, помимо друзей и пары стаканов вина. Упомянутые друзья наблюдают за мной, как и остальные посетители. Прошло всего три дня с нашей последней встречи, но ребята словно бы постарели на несколько лет. Похоже, дает о себе знать стресс прошедших недель.
Сибилла пихает Риччио, сидящего рядом с ней, требуя освободить стул. Джиана улыбается мне с другой стороны стола.
– Ну, что думаешь?
– О чем?
– О Небесном Королевстве.
– Предпочитаю наше Земное. Оно поярче.
Феб усаживается рядом с Риччио и откидывает волосы на спину, открывая заостренное ухо. Хотя я горжусь другом за то, что он не скрывает, кем является, меня охватывает опасение, что какой-нибудь человек-ворон обратится в птицу и склюет кончики его ушей.
– Она только прошла от своей спальни…
– Клетки, – поправляю.
Феб закатывает глаза.
– От своей клетки досюда, еще ничего не видела.
– Видела предостаточно.
Я складываю ладони на коленях поверх плотных штанов, одолженных у Джианы. Они широки мне в бедрах, которые отощали, ноги вовсе превратились в палки, прямо как в детстве.
Даже нонна, женщина весьма стройная, пришла бы в ужас от моей худобы. Впрочем, вряд ли она обратит внимание на мою фигуру, узнав правду о моем происхождении. При этой мысли сердце болезненно сжимается.
– Как ты себя чувствуешь? – Голос Энтони вырывает меня из мрачных размышлений.
– Крайне раздражена. А ты?
– Не терпится получить новое судно.
– На твоем месте я бы ни на что особенно не рассчитывала. Лоркану ты больше не нужен, ему незачем дарить тебе судно.
От упоминания имени короля разговоры неподалеку резко обрываются.
Густые брови Маттиа изгибаются.
– Он обещал и пока что сдерживал все обещания. Отчего ты так пессимистично настроена?
– Не знаю… – Я пожимаю плечами. – Возможно, это как-то связано с тем, что он держит меня в плену.
– Потому что ты единственная, кто невосприимчив и к обсидиану, и к железу, Фэллон. – Риччио подносит ко рту кружку с какой-то жидкостью.
Сибилла пододвигает мне свой напиток. Они пьют вино, только не игристое, как у нас, а ароматное и насыщенное, как нагретые солнцем ягоды, раздавленные на сырой почве. Вкусно! Разумеется, если меня спросят, то оно мне решительно не по душе!
Я осушаю металлический кубок и со стуком ставлю на стол – черный, словно обсидиан, только шершавый и с неровностями, как у дерева. К тому же обсидиан ядовит для воронов.
– Эй, Коннор! – Феб зовет парня со смуглой кожей и темными глазами, который несет напитки к соседнему столику. – Тволо фион и бай марсо.
Коннор кивает. Мои пальцы на кружке сжимаются. В голове на повторе проносится: «Твило фай аг бай марсо». Ни одного знакомого слова. Впрочем, мои познания отцовского языка ограничиваются десятком слов от силы.
– С каких пор ты говоришь на вороньем?
– Со вчерашних пор. Коннор дает мне уроки. – Феб провожает взглядом бармена… или же владельца бара? Интересно, хоть кто-то здесь хоть чем-то владеет или же все принадлежит Лору?
– Зачем?
– Подумал, будет вежливо изучить язык приютившего нас народа.
Сибилла наклоняется к моему уху.
– Плюс Фебс пытается приставать к другим.
Я удивленно взираю на друга.
– А как же Меркуцио?
Тот проводит рукой по волосам.
– При чем тут он?
– Он тебе нравился.
– Ну а тебе нравился Данте. – Феб вновь поворачивается ко мне. – И посмотри, чем все закончилось.
Я поджимаю губы на мгновение.
– Вот только Меркуцио не записал тебя во враги народа.
– Вороны не враги, милая. – Сибилла берет меня за руку и мягко сжимает пальцы.
Я отнимаю руку и кладу обратно на колени. Как она может так говорить? Они держат меня в неволе.
– Хорошо, что ты наконец увидела истинное лицо Данте, – говорит Джиана, а Энтони внимательно следит за моей реакцией.
Не желая ни думать о Данте, ни обрывать нашу отжившую свой век дружбу, я меняю тему.
– Так чем еще вы все занимались, помимо того, что обратились в вороницизм?
– Вороницизм? – хихикает Риччио.
– Отдыхали, гуляли, знакомились с людьми. – Джиа берет ломтик сыра с деревянного блюда, заполненного кусочками фруктов и поджаренными овощами. – Общаться непросто, поскольку многие вороны не говорят по-лючински. Хотя те, кто говорит, помогают с переводом.
Я замечаю, как через таверну, подобно змее, плавно скользит девушка с черными, как смоль, косами, и глазами еще чернее, затем останавливается у нашего столика. Улыбается. Не то чтобы я ждала, что она начнет рычать или каркать… ладно, немного ожидала.
– Джиа, а́ло!
Джиана поднимает взгляд на новенькую. От меня не ускользает, как ее серые глаза блестят серебром.
– Привет, Ифе!
– Есть свободное место?
– Конечно! – Джиана подвигается.
– А ты, верно, Фэллон? Очень приятно тебя познакомить.
– «С тобой познакомиться», – поправляет Феб.
– Ох, тау! С тобой познакомиться… – Слова раскручиваются с совершенно неправильными ударениями. Лючинский язык походит на мелодию арфы, в то время как вороний подскакивает и перекатывается, как камни на дне бурной реки, – грубо, влажно, гортанно.
Девушка улыбается, обнажая кривоватые зубы, которые, однако, ничуть не портят впечатления – ее красоту отметили и Джиана, и Риччио.
– Ифе – сестра Имоджен, – объясняет Феб.
На ее скуле, под черной полосой косметики, проглядывает маленькое перышко, как и у всех воронов.
– Ты уже встречать Имми?
Воспоминание о помощнице Лоркана ерошит и так колючее настроение.
– Столкнулись с ней и Рибио по пути сюда, – говорит Феб, и при упоминании фамилии Лоркана все в таверне замолкают.
– Ну, я хорошая сестра. – Ифе наклоняется над столом, и ее длинные косы скользят по плечам – которые шире, чему у Джианы, хоть и не такие широкие, как у Риччио. Вероятно, полеты здорово развивают мускулатуру.
Я пытаюсь припомнить, широкие ли плечи у Имоджен. Впрочем, мы встретились в довольно темном коридоре, и я была слишком занята тем, что прожигала взглядом своего тюремщика.
– У нас с тобой много общего, Ифе! – Сибилла насмешливо смотрит на старшую сестру, которая закатывает глаза.
– Лично я предпочитаю Джиа… – Не успевает Феб произнести последний слог, Сибилла хватает с блюда дольку апельсина и бросает в смазливую мордашку нашего друга. Фрукт попадает тому прямо в широкий лоб, сползает по носу и плюхается на стол. – Так ты только доказала мою правоту, Сиб. – Он вытирает с лица сок. – И, кстати, ты за это поплатишься.
Подруга дерзко улыбается, будто подначивая его. О, Феб отомстит. Он всегда отвечает на гадость, но в отличие от Сиб, которая сначала стреляет, а потом спрашивает, у Феба бесконечный запас терпения.
– Так значит, Имоджен работает с вашим королем? – любопытствую я.
– Вашим?
– С Моррготом. Или как его называет ваш народ? – Слово оставляет неприятный привкус на языке: долгое время я считала его именем Лоркана. То есть именем его птиц. Данте развеял мое заблуждение, предоставив перевод: Ваше Величество.
– Ваш народ? – повторяет Ифе, ее брови сходятся на переносице. – Твой отец Кахол, разве нет?
– Ага. – Сибилла подталкивает меня плечом.
Лоб Ифе разглаживается.
– Ты тоже ворон, Фэллон. Лоркан Рибио и твой король тоже.
– Лоркан Рибио никогда не будет моим королем! – Заявление вызывает у посетителей таверны злобное шипение.
Хм… Люблю, когда мне бросают вызов, Биокин.
Я бросаю взгляд на выход из таверны, где я ожидаю увидеть Лоркана. Не найдя его, изучаю каждую тень в поисках золотых бусинок.
Я не бросала тебе вызов.
Тем не менее я его чувствую.
Хотя я формирую ответ лишь мысленно, губы повторяют слова:
– Это не вызов!
– Что? – переспрашивает Сиб.
– Ничего, – бурчу я.
– Полагаю, Фэллон похожа на мать, – Риччио задумчиво потирает щетину на подбородке. – Говорят, принцесса Шаббе была усладой для глаз.
Кровь отхлынула у меня от лица.
– Ты в курсе? – Я оглядываю стол в поисках недоуменно сдвинутых бровей и не нахожу. – Вы все в курсе?
– Лазарус нам сказал, – мягко признается Сибилла, будто чувствуя, что я готова в любой момент сорваться.
Я осматриваю сумрачную таверну, разыскивая гиганта-целителя с заостренными ушами, однако среди посетителей его нет.
– Он думал, что раз Энтони знает, то знаем и мы, – добавляет Джиа.
Взгляд падает на капитана. У него такие же голубые глаза, как у Данте, однако сегодня они кажутся темнее – не как дневное небо, а как океан, простирающийся между Люче и Шаббе.
– Когда ты понял?
Он глубоко вдыхает. Челюсть напряжена, как у меня – спина.
– Той ночью в лесу, с Бронвен.
Той ночью, когда он привел меня к Бронвен и Фурии. О, как же я скучаю по коню, на котором ускакал Данте! Еще одна причина ненавидеть нового короля фейри.
– Зендея была писаной красавицей, – вздыхает Ифе.
Тут к столику подходит Коннор с кувшином, как я надеюсь, вороньего вина, и блюдом жаренных на гриле овощей и фруктов. И никакой мертвечины. Или семян.
– Была? – Я отрываю взгляд он цветастой горы снеди, украшенной такими же черными полосами, как у вороньего народа. – Она что… умерла?
– Нет, – раздается у меня за спиной.
Я оборачиваюсь, и взгляд медленно поднимается все выше и выше, и выше.
– Твоя мама жива, – слышу я хриплый мужской голос на лючинском, и волоски на руках встают дыбом.
Ифе ахает и лопочет что-то на вороньем, однако все мое внимание приковано к окутанному дымом мужчине.
– А́ло, дочь моя.
