Ольга Викторовна Дашкова
Цена твоей любви
Глава 10
– Матвей, ну почему ты такой бука?
– Дина, я просил тебя не приезжать в офис, совсем необязательно, чтобы тебя здесь видели.
– А я просила не называть меня Дина, я Диана, как принцесса.
Смотрю в красивое лицо девушки, в карие глаза с неестественно длинными ресницами. Ловлю себя на мысли, что последнее время меня окружают одни царственные особы. Царица Регина, принцесса Диана.
При воспоминании о девушке плотно сжимаю челюсти, так что скрипят зубы. Ведь дал установку не думать о ней, не вспоминать.
– Так я тебя просил, Диана? – нарочно выделяю имя.
– Ну что такого в том, что я навещу своего любимого мужчину? Заодно проверю коллектив, вдруг какая-то девка захочет тебя увести от меня.
– Это ревность?
– Безумная. К тому же папа ждет нас вечером на ужин. Ты знаешь, ему нельзя отказывать.
Диана жмется ко мне всем телом, скольжу ладонью от талии до бедра, от нее пахнет чем-то приторно-сладким. Да, ее отцу нельзя отказывать, это для некоторых бывает просто опасно для жизни.
Савелий Демидов – очень влиятельный, а еще жесткий и злопамятный человек. Но, не будь он таким, навряд ли чего-то добился в этой жизни, не имел бы столько власти и не внушал бы страх.
Единственный человек, кого он слепо любит, чьи прихоти и капризы выполняет, кому готов простить любую шалость, это его дочь Диана.
К сыну он не испытывает и доли тех чувств, тридцатилетнего мужика, моего ровесника, держит в ежовых рукавицах, гоняет как мальчишку.
Сергей у него мальчик для битья, хотя очень грамотный в плане бизнеса. Все пытается доказать, что он достойный наследник и сможет продолжить все дела отца. Но Демидов не спешит и в теневой бизнес сынка не пускает. Не знаю, откуда такая нелюбовь.
– Матвей, так что?
– Да, конечно, разве Савелию Макаровичу можно отказать? Обожаю ваши семейные посиделки.
– Это шутка?
– Разве в твоей семье понимают шутки?
Диана улыбается, яркая, привлекательная, словно картинка с модного глянцевого журнала, но такая неестественная, что ли. Почему я заметил это именно сейчас?
– Тогда до вечера?
– Да, дорогая.
Обнимаю крепче, легким касанием целую в яркие губы, в нос снова ударяет аромат сладких духов, не думал, что меня и он начнет так раздражать.
Некоторое время стою у крыльца, провожая взглядом белый новенький автомобиль. Знойный полдень вновь раскаляет воздух, так что дышать становится тяжело.
Чувствую спиной чей-то пристальный взгляд. Еще с интерната выработалась привычка все вокруг замечать, не люблю, когда вот так смотрят исподтишка.
Но, обернувшись назад, никого не замечаю, лишь знакомый велосипед у колонны, справа от входа. Я сегодня сам, лично затащил его на третий этаж, вручив противной бабуле, еще пакет красных яблок, купленных на рынке. Вот это был совсем странный порыв с моей стороны.
Зашел в здание, поднялся на нужный этаж, надо бы напомнить Левицкому, что сегодня приедут юристы. После обыска и разгрома, устроенного с утра полицией и прокуратурой, все, включая генерального директора, еще пребывают в шоковом состоянии.
А как он хотел? Надо уметь правильно и грамотно подчищать за собой или делиться. Секретарь в приемной улыбается, увидев меня, но как-то нервно, стол завален бумагами и папками.
– А Константин Игоревич занят.
За дверью слышны голоса, на кресле лежит желтый велосипедный шлем, еще один мой странный порыв и желание, чтобы Регина как-то была защищена. Хотя, по сути, мне до нее не должно быть никакого дела. Абсолютно никакого, но вот шлем купил и яблоки.
Значит, дочка решила навестить отца? Уверенно открываю дверь кабинета.
– Матвей Евгеньевич… Туда нельзя.
Не обращаю никакого внимания на возгласы секретаря, мне можно в этой фирме заходить везде и делать то, что захочу.
– Папа, я не понимаю, объясни мне, что происходит? Почему я должна ехать к маме? Что с твоим кабинетом?
– Здесь был обыск?
– Обыск?
– Да, дочь, есть такое следственное действие прокуратуры и полиции. Поэтому я хочу, чтобы сразу после праздника ты уехала, билеты я уже заказал, можешь собирать вещи.
– Как прокуратора? Тебя в чем-то обвиняют? Но как же бабуля? Я ничего не понимаю. Я не хочу никуда ехать.
– Так будет лучше и так надо, – Константин Игоревич повышает голос.
– Будет лучше для кого?
– Ты поймешь все потом, но тебе надо уехать.
– Нет, я хочу понять все сейчас, я не маленькая девочка, и мне не пять лет, чтобы купить куклу, отправить к маме и сказать, что все хорошо, – а вот и Регина показала свои зубки, даже засмотрелся на нее. Такая рыжая фурия, готовая разгромить все вокруг еще больше.
– Мы поговорим вечером.
Они меня даже не замечают, увлеченные беседой. Регина сегодня в обтягивающих лосинах, стройные ноги, упругая круглая попка, длинная майка, через которую виден топ, за спиной яркий рюкзак, волосы распущены.
Я перебирал их пальцами, наматывал на кулак и нежно ласкал этой ночью, они были гладкие словно шелк и тоже пахли яблоком, как и сама Регина.
Глава 11
– Матвей Евгеньевич, я вас не заметил. Вы что-то хотели?
Замираю на месте, внутри все сжимается, ладони покрываются липким потом. Этого не может быть. Здание большое, здесь больше двух десятка офисов крупных компаний. Что Матвей делает в кабинете моего отца?
Боюсь повернуться и встретиться с холодным взглядом мужчины, он несколько минут назад обнимал и целовал другу девушку.
Кто я такая для него?
Девочка, которая отдала себя, добровольно и открыто. Так глупо рассчитывая на взаимность взрослого мужчины.
Отец напряжен, за те дни, что я его не видела, он как-то быстро постарел, на висках добавилось седины, похудел, под глазами черные круги. В кабинете сущий бардак, в самом офисе суета и нервные сотрудники.
– Хотел напомнить вам что через час придут юристы, надо закончить все формальности.
– Так быстро?
– Не вижу смысла тянуть.
Даже его голос причиняет боль, кажешься, что меня режут острым ножом по тонкой коже.
– Не представишь меня девушке?
Отец медлит, хочет что-то ответить, а я поворачиваясь натыкаюсь на взгляд синих глаз, Матвей расслаблен, одна рука в кармане брюк, идеально сидящая на широких плечах светлая рубашка.
Он словно видит меня впервые.
– Моя дочь, Регина. Она уже уходит.
– Нет, папа я не ухожу.
– Это мой новый заместитель Матвей Евгеньевич Жаров.
Все очень странно, у отца был только один заместитель Владимир Петрович, дядя Володя мой крестный и старый друг отца.
– А где Владимир Петрович?
– Владимир Петрович ушел на пенсию, – Матвей ответил за отца, мне это не понравилось.
Сейчас он совсем другой, мне не знакомый.
Чужой.
Холодный и непроницаемый взгляд, он видит меня впервые. Так смотрят на подростков, на детей сослуживцев, а ни как ни на девушку с которой был секс.
Я не могу показать своих эмоций при отце, но мне так до боли обидно, что хочется плакать. Еще там хотелось, на крыльце, глядя на то, как Матвей обнимает и целует красивую девушку.
– Регина, тебе надо идти. У меня много работы.
– Но ты так ничего и не объяснил.
– Все потом милая. Иди. Я приеду вечером.
Чувствую взгляд Матвея, в голове полная неразбериха, пульс стучит в висках, начинает подташнивать, наверно поднялось давление. На ватных ногах иду к выходу не смотрю больше на мужчин.
Надо подышать воздухом и умыться холодной водой. Надо просто успокоиться и хорошенько подумать, а вечером все спросить у папы.
– Регина, Регина! Ты шлем забыла.
Останавливаюсь на выходе из приемной, секретарь окликнула меня. Хочу развернуться, но тут меня обнимают за талию, толкают в коридор, не сопротивляюсь, просто иду.
– Я провожу, пойдем.
– Куда…вы меня ведете? Отпустите.
Мне настолько плохо, что перед глазами красные круги, а голова идёт кругом. В какой-то момент я проваливаюсь в черную бездну, а потом выныриваю, жадно глотая ртом воздух. На лицо брызгают холодной водой, я лежу на чем-то мягком.
– Все хорошо? Попей воды.
Картинка становится четкой, Матвей поит меня водой, придерживая за шею.
– Как ты?
– Отпустите, все нормально.
– Ты только что упала в обморок, это не совсем нормально.
– Это не ваше дело.
Хочу встать и уйти, это все из-за нервов, надо просто отдохнуть. Но меня не пускают, Матвей сидит рядом, пристально меня разглядывая. А я снова боюсь на него смотреть и видеть в его глаза холод и безразличие.
– Ты часто падаешь в обмороки?
– Нет, просто жара. Дай мне встать.
Касание лица поднимает за подбородок, заставляя смотреть на себя. А мне до такой степени больно, что болит сердце.
Он чужой. Совсем не мой.
Той, другой девушке.
И никогда не будет моим.
– Почему ты плачешь?
– Я не плачу.
Сколько нужно заплатить, чтоб он меня любил?
Какая цена его любви?
Вытирает пальцами слезы с щек, теперь в его глазах нет безразличия. Какой же все-таки он разный. А потом резко притягивая впивается в мои губы болезненным поцелуем.
У меня вырастают крылья, я моментально взлетаю так высоко, что еще немного и они вспыхнут огнем как на татуировки что на спине Матвея.
Поцелуй долгий, лишающий остаток воли и последних крупиц разума. Отвечаю сама, как голодна пью его дыхание. Руки Матвея уже под мой майкой, ласкают обнаженную кожу.
Совсем недавно мне было так плохо, а теперь хорош, что хочется кричать об этом на весь мир. Я не слышу своих стонов, но мне так мало этого поцелуя. Цепляюсь за шею Матвея, он что-то говори, а я не понимаю.
Как всего за несколько дней я стала зависима от этого мужчины?
Если сейчас он не остановится, то я вновь позволю ему взять себя. И неважно, что он обнимал другую, что она красивее меня, сейчас же он со мной.
До какой же степени я в тот момент была наивна и влюблена. Верила, что все может быть прекрасно и мои чувства взаимны. Что этот мужчина моя судьба, так оно и окажется, но любовь будет слишком уродливой и циничной.
Глава 12
– Где она?
– Закрылась в ванной, сидит который час, до этого была у себя в комнате, ничего не ест. Костик, объясни мне, что происходит? Вдруг она там режет вены? Подростки сейчас такие неуправляемые.
– Мама, не драматизируй, Регина, открой дверь! Слышишь меня? Открой! Кому говорю?
Папа дергает ручку с той стороны, а я, просто закутавшись в махровый халат, сижу на бортике ванны и смотрю на себя в зеркало.
Припухшие от поцелуев губы, на шее даже есть засос, заплаканные глаза. Руки трясутся, сама не знаю почему. То, что произошло в кабинете, перевернуло все мое сознание.
Оказывается, бывает и так.
Яркий, страстный, откровенный секс. Матвей зажимал мой рот ладонью, глуша крики и громкие стоны. Брал словно голодный, до сладкой боли вонзаясь глубоко в мое тело. Мой первый оргазм разорвал мир на миллион радужных осколков, таких острых, принося только удовольствие.
– Регина, открой немедленно! Иначе я выломаю дверь!
Папа не унимается, бабуля что-то тараторит рядом о подростках и суициде. Нет, я не буду резать вены и глотать таблетки, не сейчас. Когда со мной случилось такое и я полюбила как ненормальная.
Мне больно и хорошо одновременно.
Разве так бывает?
Но взгляд Матвея после нашей близости ранил больше всего. В нем снова было равнодушие и превосходство. Но я ведь знаю, я видела, буквально через несколько минут, после того как все случилось, он смотрел иначе.
Быстро выжидала тогда из кабинета, наспех поправляя одежду. На чистом адреналине, который все еще кипел в крови ,добралась до дома.
– Доченька, открой дверь, нам надо серьезно поговорить.
Выполняю просьбу отца, он стоит на пороге, уставший, глаза красные. Мне жаль его, и так, наверное, куча проблем и забот, а еще я со своими закидонами.
– Что случилось?
– Ничего, просто хотела побыть одна, в этом доме это практически невозможно сделать, – закручиваю влажные волосы в высокий пучок, прохожу на кухню.
– Регина, что такое ты говоришь? – бабуля снова затараторила, от ее причитаний и так раскалывается голова третий день. Ее чрезмерная опека давит и раздражает. Дома я была предоставлена самой себе, и меня это устраивало.
На кухне завариваю зеленый чай. У меня было столько вопросов к отцу, а сейчас я словно застыла во времени.
– Дочь, что случилось? – папа берет за локоть, разворачивает к себе, пристально смотрит. Я совсем на него непохожа, вся в мать: глазами, цветом волос, бледностью кожи. Но он всегда волновался за меня больше нее.
– Скажи, тот мужчина у тебя в кабинете, кто он? – аккуратно задаю самый волнующий вопрос.
Молчит, отводит взгляд.
– Какой мужчина? – бабуля влезает снова.
– Пап? Ответь.
– Регина, тебе лучше не знать, пока не знать. Скоро все закончится, и я все объясню.
– Ты объяснишь мне сейчас, я не пятилетний ребенок, я имею право знать все, что происходит в моей семье. Почему меня сослали жить сюда из нашей квартиры и дома? Почему ты ведешь себя странно? Почему говоришь, что надо уехать?
– Вот уехать – это будет правильно, не нравится мне все это.
– Бабуля! Ты ведь недавно была против, что изменилось?
Двое взрослых, самых близких мне людей только смотрят на меня, потом друг на друга и ничего не объясняют.
– Кто тот мужчина? Что он делает у тебя в офисе?
– Я же говорил, он мой новый заместитель.
– Это не ответ.
Папа отходит к окну, долго смотрит в уже темное небо, спина напряжена. Я знаю, что услышу что-то нехорошее. Может, и не надо было спрашивать?
– Через два дня банкет, там все всё узнают.
– Что всё?
– Регина, если ты говоришь, что взрослая, значит, можешь потерпеть несколько дней, ведь так?
Голос строгий, руки за спиной, ладони сжаты в кулаки.
– Но тебе придется уехать сразу после него. Билет куплен, Эльвиру я предупредил, твоя мать ждет тебя.
– Я никуда не поеду, – отвечаю слишком быстро и эмоционально.
– Тебя никто не спрашивает. Все решено.
– Ты не имеешь права так поступать! Здесь моя жизнь, бабуля, ты, учеба, дом.
– Это вынужденная мера, несколько месяцев тебе придется пожить в Италии у своей матери, согласись, это не самый ужасный вариант.
– Нет.
– Вопрос закрыт.
Отец наконец разворачивается, бледный, уставший, мое сердце сжимается от боли, сразу перестаю с ним спорить. Мы поговорим потом, когда наступит благоприятный момент и мы оба не будем на взводе.
Он уходит, вижу на столе распечатанный лист бумаги, на котором написаны время и даты вылета. Всего три дня, и я могу улететь на долгие месяцы из страны.
Но разве я смогу?
Сердце в груди сдавливает словно тисками. Моя первая любовь оказалась вся пропитана болью, горечью и слезами. Где-то невероятное счастье? Где радость? Где восторг и бабочки в животе?
Ничего этого нет.
Но это все равно любовь. Я чувствую. Я знаю.
Опускаюсь на стул, смотрю в одну точку, размешивая уже остывший чай. Совсем не хочу есть и даже пить. Отец лишь гладит меня по плечам, потом быстро уходит, хлопает входная дверь.
– Девочка моя, тебя кто-то обидел?
Бабуля садится рядом, берет мои руки в свои, заглядывает в лицо.
Что я ей скажу? Да, мол, у меня был секс с мужчиной старше меня, я наивная, думаю, что небезразлична ему. Но у него, скорее всего, есть другая женщина. И я не знаю, что делать.
– Поверь, это все пройдет, всегда проходит, остается только главное, – бабуля так пристально смотрит в мои глаза, словно читает мысли и все чувствует. – Главное – не растерять себя, не отдавать слишком высокую цену, иначе ничего не останется, а вот тогда будет по-настоящему больно.
– Я так тебя люблю, – снова плачу, обнимая бабушку.
– И я тебя люблю, моя девочка. Все будет хорошо.
Глава 13
– Регинка, привет, милый костюмчик. Но, чтоб ты знала, не в обиду, конечно, он был в моде в том году.
– Привет, Лиля. Я считаю, что классика всегда в моде.
Меньше всего я хотела сейчас видеть Лилю. Яркая брюнетка двадцати пяти лет, любящая все блестящее, много говорить и собирать сплетни. А еще она старшая дочь папиного заместителя, того самого Владимира Петровича Сорокина, который перестал им быть по неизвестным мне причинам.
Лиля полностью оправдывала свою фамилию, сейчас на ней было черное, с переливающимися блестками, обтягивающее, очень короткое платье, высоченные каблуки, яркий макияж. Лиля работает в фирме отца, в бухгалтерии, и знала все новости.
– Ты чего такая кислая? Давай выпьем.
Сжимаю бокал шампанского, так и не сделала ни одного глотка. Очень долго собиралась на этот праздник, от которого совсем не радостно на душе. Пришлось достать из шкафа темно-синий брючный костюм, чтобы прикрыть разодранные колени и незажившие локти.
Вышел вполне милый образ: белый топ, туфли на невысоком каблуке, выпрямила волосы и уложила их на одно плечо, даже сделала легкий макияж.
– Лиля, я не пью, ты знаешь.
– Господи, какая ты скучная. Так никогда себе мужика не найдешь.
Лиля выпила свой бокал залпом, схватила с подноса мимо проходящего официанта еще один. Открытая веранда загородного комплекса сверкала огнями, было уже не так жарко, дамы в открытых платьях, мне бы тоже стоило снять пиджак, но бил озноб, словно я днем очень сильно перегрелась на солнце.
Двадцатилетие фирмы праздновали с размахом, я знала, что все давно уже было заказано, оговорена программа, приглашены очень влиятельные и не последние лица нашего города, телевидение, журналисты, блогеры.
Папа был где-то с гостями, утром я поздравила его с днем рождения, которое совпало с этим праздником, вручила подарок. На его усталом лице мелькнула радость, но в глазах была тоска, а еще сожаление.
В ровной глади бассейна отражались мерцающие гирлянды, легкий цветочный аромат, смешанный с парфюмом гостей, летал в воздухе, играла живая музыка.
– Как твой папа? Как Владимир Петрович? Несколько дней назад была в офисе и не застала его там.
Лиля поджала губы, посмотрела в свой бокал, потом на меня уже с улыбкой.
– Все хорошо, срочно пришлось уехать, дедушку оперируют в Израиле, ну ты знаешь, там лучшие клиники.
Лиля врала, я чувствовала это. Она была кокеткой и сплетницей, но лгать не умела.
– А что за новый заместитель появился, ты не знаешь?
Спросила, а у самой похолодели пальцы и в горле пересохло.
– О, так ты видела его? – Лиля оживилась, в глазах появился блеск, она нервно облизала яркие губы, откинула за плечо длинные темные кудри.
Так и хотелось ответить, что я не только видела его, но и занималась с ним сексом два раза, что он мой первый мужчина и что я люблю его.
Конечно, я промолчала.
– Да, пришлось.
– Матвей Евгеньевич – это что-то, мужчина мечты. Он когда заходит в бухгалтерию, я начинаю возбуждаться, да и не я одна. С его появлением весь офис готов выпрыгнуть из трусов.
– Удалось?
– Что?
– Выпрыгнуть?
– О, что ты, он неприступен как скала.
Не скажу, что отлегло от сердца. С таким успехом он мог приглашать к себе любую в свой кабинет, на тот самый диванчик или рабочий стол, о который я сама опиралась руками, когда он брал меня.
– Говорят, у него есть невеста, – Лиля заговорила громким шепотом, словно делилась великой тайной.
– Невеста?
Сердце сжалось внутри и тут же ухнуло вниз, сделала несколько глотков из бокала, забыв, что это алкоголь.
– Такой мужчина не может быть одиноким, обязательно будут жена, невеста, любовница. Уж я-то знаю, поверь мне.
Великий знаток мужчин Лилия Владимировна Сорока кого-то увидела в толпе гостей, поправила грудь, приподняв ее и опустив при этом еще ниже глубокое декольте, улыбнулась.
– Это он.
– Кто? Матвей?
Я боялась увидеть его, но в то же время так хотела этого. Безумно. Как ненормальная.
– Лёша, я тут, привет, – Лиля махала рукой.
Но к нам подходил совершенно другой мужчина. Невысокий брюнет, обаятельная улыбка, стильная стрижка, брюки и светлая рубашка с закатанными рукавами. Некий образ пижона и покорителя женских сердец.
– Лилечка, ты, как всегда, обворожительна и соблазнительна, я готов скушать тебя прямо здесь.
На вид ему не было и тридцати, вот он оторвался от созерцания Лилькиных прелестей, поцеловав ей руку, отчего девушка захихикала, мужчина обратил свое внимание на меня.
– А ты… я тебя видел, – прищурил глаза, с интересом разглядывая уже меня с ног до головы.
– Где? – я насторожилась.
– А нет, перепутал, – он словно вовремя заставил себя замолчать. – Лиля, не представишь нас?
– Регина Левицкая, дочь нашего босса. Но она слишком молода для тебя, так что и не мечтай.
– М-м-м-м… какая красивая дочь у босса. Меня зовут Алексей.
Не скажу, что от его взглядов и комплиментов было неприятно, но я считала, что это неуместно – тискать Лильку и так глазеть на меня.
Позади нас раздался громкий смех, мы дружно обернулись. В нескольких метрах стояли трое мужчин и одна девушка в облегающем изумрудном платье с открытой спиной и красиво уложенными белокурыми волосами.
Мужчина держал ее за талию, а когда он повернулся в нашу сторону и посмотрел сквозь меня, я думала, что мое сердце остановится, но оно продолжало биться.
Я была пустым местом.
Безликой декорацией на этом празднике, а не той, которую он целовал так, словно был голоден, несколько дней назад.
Я была никем.