– Ты все собрал?
– Да, наверное, все.
– Так все? Или, наверное, все? Лёша, не беси меня своими вот такими выражениями.
Смотрю на Алексея, улыбается, словно я собираюсь его фотографировать. Пересматривает бумаги, кивает.
– Да все в порядке, Матвей, сколько можно уже проверять эту контору вдоль и поперек? Я уже запомнил клички всех собак и кошек персонала. Как вообще прошло твое появление? Так и не рассказал.
– Нормально, но там все еще в шоковом состоянии, старик того и гляди, с ударом сляжет. Когда ставишь перед фактом, никто не воспринимает ближайшую потерю, думают, что все всего лишь шутка.
Прямо у подъезда сидим в Лёшиной машине, кондиционер молотит на всю мощность, стекла тонированные, Лёха тот еще пижон. Когда уже закончится эта адская жара?
– Жаров, ты гений, просто гений, если ты за месяц сумеешь отжать фирму, ты мой кумир навечно.
Смотрю на Алексея, пацан еще совсем, хоть и на три года всего младше меня. Но в помощниках надо иметь вот таких азартных, готовых на все, любящих драйв и опасность.
Зачем мне нужна эта фирма? Не знаю, просто хочу уже, наверное, сидеть в красивом кресле и, чтоб стройная секретарша принесла документы на подпись, виляя упругой попкой.
Шучу, конечно. Дела обстоят совсем иначе.
– Так, Алексей, через пять дней юбилей фирмы и, кстати, как ни крути, круглая дата у старика.
– Так ему всего пятьдесят пять, какой он старик?
Снова смотрю на Алексея, тот вовремя затыкается, делает сосредоточенное лицо, взгляд становится внимательным.
– На мероприятии соберутся непростые люди города, все с размахом. Именно там старик и объявит о своем уходе и передаче всех полномочий мне. Точнее, подвинется, дав дорогу молодым и решительным.
– Сильно.
Да, не скажу, что особо сильно, но для такого мероприятия все прошло на удивление быстро. А все потому, что плохая защита информации, темные договоры и сделки, неграмотные откаты, купленные госзакупки. Столько дыр в финансах, что, когда я читал отчеты, поражался тому, как еще фирма стоит на ногах.
Воруют все, нагло и открыто, а старик делает вид, что он такой безумно честный.
Я работал над этой фирмой не месяц, гораздо больше. Изучал все тонкости, выстраивая схему. Можно было, конечно, поиграть в девяностые, собрать пацанов в бронежилетах и с автоматами, устроить рейдерский захват. Но это скучно и не для меня.
Савельев любит такое, вот ему подавай сопли с кровью, разгромленные кабинеты и взорванные сейфы. Театрал хренов.
– О, смотри, какая сладкая парочка. А у вас нескучный район.
Отвлекаюсь от своих мыслей, которых последнее время слишком много. Вижу, как из черного «Мерседеса» вышел парень, открыл пассажирскую дверь и подал руку девушке.
Белое платье почти в пол казалось прозрачным, под солнечными лучами были видны все изгибы стройного девичьего тела. Длинные ноги, узкая талия, красивая грудь. Волосы, отливающие рыжиной, собраны в высокий хвост.
– О, вот это лялька. Какая хорошенькая рыжая кошечка.
Лёха заерзал на сиденье, вцепился в руль, придвинулся ближе, чтоб лучше разглядеть девушку. Посмотрел на него, лишь сжал челюсти плотнее.
Моя соседка с губами вкуса яблок и до такой степени гладкой и прозрачной белой кожей, что страшно прикасаться. Регина, царица велосипеда и моего поцарапанного бампера. Обладательница шикарных волос, россыпи веснушек на носу и зеленых глаз.
В руках букет белых роз, парень держит ее за локоть и что-то говорит. Вот Регина вскидывает голову на свой балкон, наверное, там вездесущая бабка караулит свою куколку. Потом, слегка поворачивается, смотрит на другие окна, это уже мои. И в завершение на машину, что скрыта под старыми липами.
– Кто такая?
– Соседка, Регина.
– Ты ей еще не занимался с ней волшебством? А, Жаров? По-соседски, так сказать. Лялька-то зачетная, может, я подкачу? Этого фраера сейчас быстро сольем.
Алексей скалится, показывая ослепительную улыбку и чуть заметные ямочки на щеках. Почти не слушаю его треп, смотрю на Регину, вот она пытается отстраниться, но парень не дает, проводит пальцами по ее лицу. А мне это не нравится.
– Ну так что, я рискну?
– Лёша, ты вообще читал вот эти бумаги?
– Да, конечно.
– Когда сидел на толчке?
– Нет.
– Так почитай еще раз. Эта девочка – дочка нашего старика, ей недавно исполнилось восемнадцать, живет с бабушкой в этом доме.
Лёша затыкается, запал великого соблазнителя пропал. А я снова думаю, наблюдая за тем, как пара заходит в подъезд, парень все еще держит Регину за локоть, та больше не сопротивляется, идет, лишь на миг бросает взгляд в нашу сторону.
– Жаров, так это у тебя план такой: не только фирма, но и дочурка?
– Много говоришь, Лёха, все, жди звонка, и там есть главбухша, Лариса Владимировна, приударь за ней.
– Это которая с большой грудью или худая?
– Почитай еще раз бумаги, освежи память.
Выхожу из машины, сразу жаркий воздух окутывает легким облаком, иду к подъезду, сам не понимаю, на что злюсь.
Девочки на самом деле не было в планах, в них была ее мать. Но госпожа Левицкая полгода как живет в Италии, у нее там свое модельное агентство, и дела до семьи и дочери нет никакого.
Мозг сразу начинает высчитывать несколько способов развития событий. Если девчонку включить в игру и сделать орудием для нажима на старика Левицкого? Слишком жестоко, но как вариант.
– Давай увидимся вечером. Покатаемся по ночному городу, я покажу красивые места. Прекрасный закат, жаркая ночь, только ты и я.
– Семён, уже вечер, думаю, бабуля будет против. Ты знаешь ее, начнет говорить, что это неприлично. И в ее время девушки не ездили по ночам.
– Я поговорю с Алевтиной Германовной, со мной она тебя точно отпустит. Ты так вкусно пахнешь, голова идет кругом.
Поднимаюсь медленно по лестнице, вся прелесть старых парадных – это то, что все слышно. Парень уламывает мою соседку не совсем умело, а я, выходит, подслушиваю.
– Семён, прекрати, не надо. Что ты делаешь… перестань.
Почти поднявшись на третий этаж, вижу, как парень тискает Регину, прижав к стене, та роняет розы, упирается в его грудь.
Красивая картина: белые розы, рассыпанные у ее ног, испуганные зеленые глаза, пухлые губы и румянец на щеках.
– Не помешал?
Мой громкий голос эхом разносится по подъезду. И как так бабка ничего не замечает? Главное, когда я нес ее внучку на руках, было фу как неприлично, а то, что это чмо ее лапает, зашибись как хорошо? Да, в этой семейке не все так радужно.
– Здравствуйте, – Регина здоровается, наконец отпихивает настойчивого ухажера.
– Это кто? – парень смотрит на меня, но обращается к своей спутнице.
– Сосед.
– Сосед продолжает идти дальше и, в самом деле, не мешать.
Удивленно приподнимаю бровь, а вот за наглость ему можно поставить пять и дать леща. А можно и в кровь разбить рыло. Начинаю заводиться.
– Сосед сам решит, когда и куда ему идти. Регин, все в порядке?
– Дядя, ну что у нас может быть не в порядке? Все отлично.
Кто вообще это такой? Судя по машине, шмоткам и брендовым часам, золотая молодежь. Не таких обламывали, с такими и неинтересно. Высокий, белобрысый, тонкие черты лица, мутный взгляд, под кайфом, что ли?
– Регина? – не слушаю тупой базар пацана.
– Да, все нормально, – виновато опускает глаза, топчет разбросанные под ногами розы. – Семён, мне надо идти.
Лишь с третьего раза попадает ключом в замочную скважину, руки дрожат, кусает губы, не смотрит ни на кого, скрывается за дверью.
Я поднимаюсь выше, уже не обращая внимания на парня, а он провожает меня взглядом, готовым выжечь дыру в спине. Видно, что неуравновешенный и склонный к агрессии, сжимает кулаки, хочет что-то сказать, но молчит. Правильно делает, себе дороже.
Потом срывается с места и быстро спускается по лестнице. Надо узнать, кто такой, какого хрена дергается рядом. Хотя зачем мне это? Через месяц, а может, и раньше меня здесь уже не будет. Нас не будет.
Пока варится кофе, снова думаю. Четвертый этаж, окно нараспашку, кондиционер все еще не работает. На другой стороне двора дом, но за высокими зелеными кронами его практически не видно.
Листва даже не колышется, ветра нет совсем, лишь тополиный пух медленно летает белым снегом. Звонок в дверь.
Зачем только пришла, не пойму. Спросить, понравился пирог или нет?
Мне понравились ее губы, но этот десерт трогать не надо.
Снова звонок. Иду открывать, на ходу снимая футболку, мне так нравится реакция Регины на голое тело. Удивление, смущение, капелька страха и безграничное любопытство. Словно кошка, боится, но подходит и смотрит.
– Здравствуйте.
– Здоровались.
– Вы извините, что так вышло, Семён, он нормальный, там ничего такого.
– Меня зовут Матвей.
– Я знаю, – в глазах снова смущение, девушка старается смотреть в лицо, но, как только взгляд опускается ниже, на щеках вспыхивает румянец.
– Можно на «ты», я не такой и старый.
– Конечно нет, что вы? Ты.
– Зайдешь? Кофе сварился.
– Я не пью кофе.
– Расскажешь, почему не пьешь?
Не знаю, зачем вообще разговариваю с ней и приглашаю в квартиру. Сам не пойму, что за тяга такая, малолетка совсем, хоть и восемнадцать уже. Красивая, словно фарфоровая кукла, что продают в антикварных магазинах, такую красоту не каждый оценит и поймет.
А если не оценит, то разобьет вдребезги, и не склеишь.
Идем на кухню, молчит, лишь слышу ее прерывистое дыхание. Интересно, ее губы и сейчас вкуса яблока? Разливаю кофе по чашкам, в свой добавляю сливки, предлагаю Регине, кивает.
Отхожу к окну, опершись на подоконник, делаю небольшой глоток. В такую жару сердце готово остановиться, а я еще и пью кофе.
На Регине все то же платье, она смотрит на чашку, скользит по тонкому фарфору пальцами.
– Я маленькая совсем была, лет пять, наверное, сварила сама кофе, видела, как это делает бабуля. Поставила табурет, все сделала как надо, насыпала слишком много и выпила потом все это, как взрослая, коньяк добавила. Давление подскочило, странная реакция организма, говорят, чуть не умерла. Вот с тех пор кофе и не пью, можно, наверное, но я не хочу. Напилась.
Слушаю ее, и у самого сердце начинает биться чаще. Пора тоже завязывать с этим напитком.
И с этой девчонкой.
Его губы вкуса кофе, у меня наверняка поднялось в тот момент давление, и я готова была умереть от этого поцелуя. Пришла извиниться, рассказала глупую историю из детства, а он снова поцеловал.
Матвей сильными руками прижимал меня к себе. Наши языки снова соприкоснулись, я взлетала до самого солнца, готовая рассыпаться на осколки там, в вышине.
Сижу на подоконнике, в окно светит полная луна, вытираю слезы, вспоминая свой второй в жизни поцелуй.
Господи, какая же я глупая и наивная.
Матвей взрослый, он играет со мной, а я так хочу быть его игрушкой.
Сама не знаю, бестолковая чего желаю. Но он именно тот мужчина, которому я готова отдать всю себя, без остатка. Добровольно. Навсегда.
Дура.
Поцеловал и снова прогнал. В его глазах не было ничего, крепко сдавил плечи, отодвигая меня от себя. Опять одно слово «уходи», как собаке, чтоб шла на свое место.
Срываюсь на плач, кусая ладонь, глушу вой, что вырывается из груди. Звонит телефон, сначала не слышу мелодию, но потом отвечаю.
– Регина, я не разбудила тебя?
– Нет, мам, я не спала.
– Что с голосом? Ты плачешь? Что случилось?
– Ничего. У нас жара ужасная, просто устала.
Вру матери, слышу на заднем фоне шум, голоса, у нее наверняка очередная презентация модной коллекции или фотосессия для журнала. Светская жизнь бывшей манекенщицы, а теперь владелицы собственного агентства кипит и бьет ключом.
– Регина, я настаиваю, чтобы ты приехала ко мне, Италия прекрасна, у тебя каникулы, ты не обязана сидеть около выжившей из ума старухи.
– Мам, не начинай. Я все равно не приеду. Через несколько дней юбилей фирмы и день рождения папы, я бы хотела, чтобы приехала ты. Папе будет приятно.
Мои родители – это больная тема, они вроде вместе, но всегда врозь. Бабуля права, наверное, не стоило отцу влюбляться в манекенщицу и обещать ей целый мир. Но в этом весь мой отец, таких мужчин нет больше, ради любимой пойти против семьи и делать все возможное, чтобы она была счастлива.
Мне жалко его, а иногда хочу, чтобы он встретил хорошую женщину, которая будет его по-настоящему любить. Ладно, пусть не любить, но быть рядом, поддерживать, помогать, а еще я хочу, чтобы мой мужчина был именно таким, как отец.
Но, скорее всего, будет совсем иначе.
– Ты знаешь, милая, я не могу, у нас полный аврал, столько съемок, а еще я буду на обложке одного популярного журнала о моде. Ну конечно, статья о моей команде и наших успехах и планах.
– Мам… ты знаешь, кажется…я…
– Подожди секунду, – слышна итальянская речь, мама отвечает, смех, звон стекла. – Извини, дорогая, мне надо бежать, я завтра наберу обязательно, и подумай о поездке. Целую свою прекрасную девочку.
Я хотела сказать ей, что встретила мужчину и, кажется, влюбилась. Кому мне еще об этом говорить? Сжимаю телефон, снова плачу, вытирая слезы. Сидя на подоконнике, просто смотрю в окно, поджав под себя ноги.
Пространство давит и душит, хочется на улицу. Накинув кофту поверх майки с шортами, надеваю сланцы и тихо покидаю квартиру, чтобы не разбудить бабушку.
Но стоит выйти во двор, как яркий свет фар режет темноту и слепит глаза, зажмуриваюсь, машина проезжает мимо, и только тогда я понимаю, что это мой сосед сверху.
Борюсь с желанием вернуться домой и убежать вглубь площадки, выбираю второй вариант. Но делаю лишь несколько шагов, как меня зовут по имени.
– Регина, можешь не прятаться.
– Я не прячусь.
– Куда собралась в такое время?
– Это не ваше дело.
Не хочу его видеть, прогнал ведь меня. Матвей быстро оказывается рядом, на нем черная футболка, джинсы, смотрит, ждет ответа.
– Так куда ты собралась? Разве приличные девочки гуляют в это время суток, да еще в таком виде? Что скажет бабушка?
– Я повторяюсь, это не ваше дело, куда я пошла. – Не понимаю, откуда во мне столько смелости, но за эти несколько дней надоело такое отношение.
– Не мое, говоришь?
– Да, вы меня прогнали, я ушла. А куда, вас не должно волновать.
Делаю пару шагов в сторону, правда хочу уйти, но мне не дают. Матвей хватает за руку и тянет на себя, тут же прижимая к дереву. Глаза привыкли к темноте. Подняв голову, смотрю в его лицо.
– Плакала?
– Это тоже не ваше дело.
– Смелая, да?
Я лишь стараюсь казаться смелой и дерзкой, но даже не в силах вырваться из его рук. Глупое сердце снова стучит, ломая ребра, в ушах шумит, рядом с ним жарко.
Вот он гладит меня по распущенным волосам, перебирая их пальцами, касается лица, смотрит на губы. Замираю, кажется, что из моих легких выбивают весь кислород.
Но, когда он снова целует, я начинаю дышать.
Жить.
Любить.
Почти рассвет.
Окно открыто. Первый раз за пять лет курю. Никотин обжигает легкие, в голове туман.
Девчонка заснула сразу, на моей груди, прижимаясь стройным телом. Не мог не поцеловать, когда встретил во дворе с заплаканными глазами и припухшими губами.
А когда сделал это, уже не смог остановиться.
Быстро схватив Регину за руку, повел в подъезд, в свою квартиру. В прихожей, лишь закрыл дверь, совсем сорвало все тормоза. Снова вкус яблок, я пропитался им насквозь.
Дурел. Пьянел, жадно поцеловал мягкие губы.
Регина отвечала так открыто, откровенно, а затем отдавала всю себя. Стройное тело, гладкая кожа, стоны, крики.
Я брал, хотел ее словно одержимый, лишь потом, когда все случилось, понял, что она девственница.
Но и это меня не остановило. Как и то, что мы знакомы всего три дня и она дочь человека, у которого я хочу отобрать бизнес.
Снова затяжка, на удивление прохладное утро, в голове практически ни одной мысли. Я взял то, что мне так открыто предложили, а что будет дальше, уже неинтересно.
Или я обманываю себя?
– Почему ты не спишь?
Тихий голос за спиной, знаю, что не надо поворачиваться и смотреть на нее.
– Почему ты не сказала, что девственница?
Молчит, представляю, как опустила глаза, прикусила губу.
– Это уже не важно.
– Но разве приличная девушка не должна хранить себя до свадьбы и для любимого мужчины? А не отдаваться первому встречному?
Все-таки поворачиваюсь, смотрю на Регину. Укрылась покрывалом, спутанные и распущенные волосы струятся по обнаженным плечам, на щеках румянец, зацелованный мной припухшие губы.
– Наверное, не должна.
Отвечает тихо, прекрасно понимаю, о чем она думает. Сейчас в этой маленькой кукольной головке рухнули строящиеся воздушные замки.
Стали пеплом картинки счастливой жизни, не родились дети, не строился большой дом с зеленой лужайкой, и по ней не забегал огромный пес.
Или все-таки нафантазировала уже?
– Это все ничего не значит, так? То, что было?
Хм, ошибся. Соображает девочка.
– Наверное.
Хотел ответить жестче, не стал. Сейчас, скорее всего, не время вываливать на нее всю правду о настоящих отношениях между мужчиной и женщиной. Они не всегда бывают красивыми.
– Я пойду.
Не стала дожидаться от меня реакции, ушла, а буквально через минуту хлопнула входная дверь.
Не помню, когда последний раз имел отношения с девственницами, снова закурил, выпуская дым в окно. Даже не стал предохраняться, до такой степени накрыло, что удивился сам. Реально, как пацана, повело рядом с ней. Со всеми женщинами предохраняюсь, а девчонка пахла невинностью и яблоками.
Гладкая кожа, громкий вскрик, я собирал слезы с глаз Регины, выступившие от первого, такого болезненного проникновения. Я успокаивал и двигался как можно медленнее, а самого рвало на части от острого желания обладать, смешанного с нежностью.
Мне несвойственно все это, Дина говорит, что я циник и потребитель, а еще грубый в сексе, но ей нравится. Я даже не считаю все то, что сейчас произошло, изменой своей девушке, а ведь я решил, что Дина подходит идеально и вписывается в мою дальнейшую жизнь на ближайшие лет пять-семь, может больше.
Нервно тушу сигарету, иду в душ, пора заниматься делами, а не думать черт-те о чем.
***
– Регина, ты где была?
Бабуля услышала, как хлопнула дверь, я совсем забыла, что надо было зайти тихо.
– Показалось, что стучали, – говорю как можно спокойней, чтоб не вызвать лишних вопросов.
– И кто там?
– Никого.
Ухожу в свою комнату, сажусь на кровать, смотрю на руки, пальцы дрожат. Я думала, что безответно любить больно, когда тебя не замечают, когда ты всего лишь тень.
А оказалось, хуже, когда заметили, когда взяли то, что предложила, а потом просто снова указали на дверь. Нет, Матей не сказал это словами, но я и так все поняла.
Но ведь это все еще ничего не значит и его холодность она показная, ведь так? То, как он целовал и любил меня, значит гораздо больше.
Или я ошибаюсь?
Легла на бок, свернувшись в позу эмбриона. Слез уже не было, я не могла понять и уловить своих эмоций. Счастье, радость, любовь, горечь, обида – все смешалось.
Вот, оказывается, как это бывает в первый раз. Прижимаю пальцы к губам, они все еще помнят его поцелуи. А кожа – каждое касание и ласку.
Не жалею, ни о чем не жалею. Я отдала свою невинность тому кого люблю.
Все будет хорошо, Матвей сказал это все не со зла, пройдет день, и он снова меня поцелует, как этой ночью.
За окном раннее утро, я проваливаюсь в сон, словно падаю с крутого обрыва в черную пропасть.
– Регина, ты меня вообще слушаешь?
Отрываюсь от чашки чая, который я просто мешаю ложкой, смотрю на бабулю. На самом деле не знаю, о чем она говорила все то время, что мы сидим за столом.
– Извини, задумалась. Так о чем ты говорила?
– Ты какая-то бледная, заболела? Надо смерить температуру, с этой невыносимой жарой и под кондиционерами можно подхватить воспаление легких.
Да, я, наверное, действительно заболела, но лучше бы простудой, чем вот так. Внутри такая пустота, а еще боль. Не понимаю, почему первую любовь возносят до небес и слагают о ней поэмы и стихи. Это совсем не красиво, даже уродливо в моем случае.
Бабуля начинает искать градусник, что-то все говорит, а я не слушаю и не понимаю ее.
А может, это вовсе не любовь и все пройдет? Ну, был секс, это для меня он особенный, для Матвея Жарова, мужчины старше меня на двенадцать лет, вполне рядовое явление. Вчера я, сегодня какая-то другая, взять хотя бы ту девушку, Дину, с которой он говорил по телефону.
Она может быть его невестой или даже женой.
– Вот, нашла, измерь температуру.
– Бабуль, да все в порядке, не выспалась просто.
Все-таки выполняю просьбу, ставлю градусник.
– Я вчера звонила твоей матери-кукушке, у нее, конечно, как обычно, нет времени на собственную дочь, о муже я уже молчу. Господи, лучше бы они развелись, и Костя был бы счастлив. У него и так проблем хватает, мужчине нужна поддержка.
– Каких проблем?
– А у нее, оказывается, там презентация очередного вертепа, – бабуля не замечает мой вопрос или так умело делает вид.
– Не начинай. Она мне звонила вчера, сказала, что не сможет приехать, звала к себе.
– Не доведи господь ехать в эту клоаку, – Алевтина Германовна вскинула руки, потом прижала их к груди, забрала у меня градусник, надев очки, посмотрела на него. – Температуры нет.
– Я говорю, все нормально.
– Да куда там нормально? Бледная вся, ничего не ешь, коленки разодраны, надо было на этого паразита написать заявление в полицию. А то надо же, франт какой, пришел утром, привез велосипед.
– Матвей приходил? – Сердце забилось чаще, бабуля посмотрела с подозрением, она хоть и пожилая, но все-таки женщина и много что замечает.
– А чего это ты так разволновалась? Приходил, велосипед стоит в коридоре, яблок еще принес, целый пакет.
– Яблок?
– Не нравится он мне, вот чует сердце неладное, недаром крысы снились в темном подвале. И кстати, звонил твой отец, хотел поговорить, но до тебя не дозвонишься.
– О чем поговорить? Наверное, о юбилее и торжестве?
– Не сказал, голос был совсем замученный, ой неспокойно мне.
Бабуля отпила из кружки чая, потом накапала туда сердечных капель, было непонятно, на самом деле у нее прихватило сердце или это очередное представление. Через три дня торжественный банкет и папин юбилей, я купила ему красивые запонки и галстук.
Улыбнулась, представила, как он начнет удивляться и радоваться. Так всегда, с самого детства, любому моему подарку рад, хоть корявому рисунку или снеговику из пластилина.
– Бабуля, а когда Маргарита Васильевна приедет?
Бабушкина сиделка-компаньонка уже три недели как уехала к родственникам, а меня вот поселили вместо нее. Бабуля поджала губы, начала переставлять на столе чашки и заварник, смахивать невидимые крошки.
– Ой, там так все сложно оказалось, у брата нашли какую-то болезнь, все на нервах, Маргоша не может пока вырваться.
Странно все, думала, что Маргарита – одинокая тетка, а вот нарисовались родственники. Каждый раз мысли обрывались на половине, снова в них был Матвей и проведенная с ним ночь.
Ушла в коридор, где на самом деле стоял мой отремонтированный велосипед, у колес – пакет красных яблок, а еще совсем новый ярко-желтый шлем.
– Бабуль, я погулять, скоро буду.
Решение пришло спонтанно, надела кроссовки, взяла свой рюкзак, закинула туда телефон, выкатив велосипед на улицу, надела шлем и покрутила педали в сторону центра.
Папа наверняка удивится, увидев меня в офисе, но дома сидеть невыносимо, надо хоть немного проветрить голову от мыслей о соседе.
Красивое здание делового центра, дорогие припаркованные автомобили, мой велосипед, конечно, тоже не из дешевых, но смотрится здесь странно. Сняла шлем, достала бутылку с водой, припарковалась в тени колонн, чтобы отдышаться.
Внимание привлекла девушка, которая вышла на крыльцо. Облегающее красное платье, красивая фигура, открытая спина, высокие каблуки. Светлые волосы чуть ниже плеч, она прошла по крыльцу, посмотрела по сторонам, обернулась, словно кого-то ждала.
За ней вышел мужчина, блондинка прильнула к нему всем телом, а он, положив ладонь на ее бедро, провел ей выше, по-хозяйски прижал ее к себе.
Я не видела ее лица, незнакомка что-то говорила, потом засмеялась, ее спутник улыбнулся. А я отчетливо услышала, как мое сердце разбилось вдребезги о черный мрамор ступеней.
Это был Матвей, тот самый мужчина, которому я сегодня ночью отдала свою девственность, а она ему оказалась не так и нужна.
Вот сейчас он обнимает красотку блондинку, улыбается ей, я практически не знаю, как он это делает. Мне он никогда не улыбался.
Стою и смотрю на эту красивую пару, вот Матвей помогает своей спутнице спуститься к машине. Белый «Инфинити», открывает дверь, девушка поворачивается ко мне лицом, а шкала моей самооценки опускается ниже нуля.
Она очень красивая и яркая, тянется к Матвею, ведет пальчиками по груди, он целует ее, едва касаясь губ. Она влюблена в него, это видно, теперь то я знаю, как это выглядит.
Меня он целовал совсем иначе, не так нежно.
Мне бы не смотреть на все это, но я продолжаю как одержимая, не в силах оторваться от вида широкой спины Матвея, мужественного профиля и сильных рук на талии блондинки.