Ольга Васильевна Чемерская
Имя зверя
***
Утром Маша больше походила на зомби. Веки опухли, перед глазами стояла белая пелена. Первая мысль – сумочка! Она хаотично шарила глазами по комнате и взгляд упал на ключи, лежащие поверх рекламных листовок на журнальном столике. Сумка и кошелек валялись рядом в кресле. И честь, кажется, тоже была не задета…
– Как это неловко! Ни дай Бог встретить его ещё раз. Я же сквозь землю провалюсь от стыда! – заныла она, схватившись за больную голову. Радовало, что сегодня всё-таки суббота, и можно никуда не ходить.
Ещё одна небольшая инспекция по квартире, и Маша совсем успокоилась: мужчина из такси оказался намного порядочнее, чем можно было предположить, выслушивая его ёрничество.
– А что это я, в конце концов? Почему мне должно быть перед ним стыдно! – воскликнула Маша и схватилась за голову. Слова гулко ударили в голову. – Хотя конечно стыдно. Одно хорошо, что я совершенно не помню как он выглядит. Дай Бог и не узнаю вовсе, встретив его на кривой дорожке. А не узнаю и стыдно не будет, – обрадовалась она собственному выводу.
Если бы незнакомец походил на парня её мечты, она наверняка обратила на него внимание. А глядя на того, из такси, она могла сказать с полной уверенностью: ни вчера, ни в какой-либо другой день, она ни за что не обратила бы на него внимание сама.
Такие мужчины были не в её вкусе. Средний рост, серые тусклые волосы, впалая грудь… Или он сутулился? При первом взгляде следы мышц обнаружить не удалось. А значит их нет. Ни то, ни другое, ни тем более отсутствие мускулатуры не могло вызывать в ней симпатии. Толстые роговые очки говорили о плохом зрении, и не только: двойные линзы с трудом увеличивали размер его небольших глаз.
– Получается он страшненький? – восстанавливая образ незнакомца, решила она. И сразу вспомнила Аньку, свою подругу. Анька вечно повторяла, что выбирать нужно страшненьких. Мол, они никуда не сбегут и на них никто не позарится. Но правилу своему не следовала, и жаловалась, дура, рыдая в трубку и размазывая сопли по лицу.
И она, Маша, как дура. С единственной разницей – она бросал парней раньше, чем они бросали её. Не позволяла им в себе разочаровываться. Они разочаровывали и умоляли о прощении. Да, да, да всякий раз! Как она не сопротивлялась, как не жалко было потраченного времени и чувств, но она бросала. Жгла мосты, не позволяя втаптывать себя в грязь. Один раз оступившись, человек оступится снова. Аксиома. И чем больше он будет строжиться над собой, тем больше вероятности. А почему? Если сопротивляется, значит есть чему. Значит соблазн оступиться растёт с каждым днём!
Она всерьёз задумалась о том, стоит ли попробовать завести отношения с кем-то таким невзрачным, как вчерашний помогатель?
– Интересно, невзрачного джентльмена ещё никто не прибрал к рукам?
Маша открыла холодильник: хоть шаром покати. В шкафчиках, где у нормальных людей хранятся крупы и кашки быстрого приготовления, пусто. Даже доширака ни одной пачки не осталось. Только в столе под раковиной из контейнера торчали длинные рога прошлогодней картошки.
– Ааааа, – застонала Маша, опускаясь на табурет. В животе заурчало, и она сжалась в комочек, заглушая звуки этого симфонического оркестра. Препротивно давило под ложечкой из-за выпитого накануне спиртного. Обычно Маша не пила. Стаканчик пива с подружками, и то крайне редко. Пить у неё не получалось. На голодный желудок она быстро пьянела, а потом маялась с животом. На фоне диет прогрессировал гастрит. Но с диетами завязано. Боясь потолстеть, много продуктов Маша всё равно не покупала – с её-то аппетитом можно есть непрерывно. А нет еды – и искушения нет. Аксиома!
Было ясно что придётся приводить себя в порядок прямо сейчас и идти в магазин, иначе в ход пойдёт позавчерашний сухарь, сиротливо лежащий на тарелке.
– Как говорила мама: «Кушай тюрю, Маша. Молочка-то нет!», – вздохнула она, страдая от нежелания выходить из дома.
Раздался звонок в дверь и Маша встрепенулась:
– Кто это?
Глядя в дверной глазок, девушка опознала его: вчерашнего помогателя. Значит, всё-таки она его запомнила. В руках у мужчины был пластиковый пакет из супермаркета и коробка с пиццей.
– Ого! Еда сама ко мне пришла! – мелко захохотала она, открывая дверь.
– Здравствуйте. Вы меня помните?
– Вы помогли мне вчера добраться домой.
– Да, – чуть растягивая губы в улыбке, сказал мужчина.
– Гоша, – сразу представился он.
– Маша.
– Я вчера был слишком любопытен, признаюсь честно, и позволил себе заглянуть в ваш холодильник. Там мышь повесилась… – проговорил он с кривой усмешкой, но ей это не показалось странным. Своё уменье саркастически шутить он продемонстрировал ещё вчера.
– Ну что ж прямо мышь… и повесилась… всё очень даже стерильно.
– Да. Стерильно. Излишне стерильно, – улыбнулся он более открыто. И Маша сразу решила: «Не надо! Милая улыбка смотрится на его лице зловеще…»
– Поэтому вот! Решил вас покормить. Наверняка, вы проголодались с бодуна…
– Я с бодуна? Это я-то с бодуна? Ну вы скажите…
– Простите.
Маша немножко разозлилась, но злость была скорее на себя, чем на этого безапелляционного гражданина. И ещё – есть сильно хотелось. Маша не страдала излишней гордыней, поэтому распахнула дверь и пропустила попутчика внутрь. Через щель в дверном проёме есть было бы не удобно.
– Гога, Гоша… как вас там… садитесь на диван, а я сейчас чайник вскипячу.
– Можно на «ты». Я купил два кофе… и два булочка… – тут же пошутил он, показывая пакеты.
«Не в моём вкусе, но хоть с юмором у него всё в порядке», – сказала про себя Маша, глядя на своего странного благодетеля. Бросив затею с чайником, она села в кресло. Под ней тут же что-то хрустнуло и Маша подскочила, как ошпаренная. В сумке, на которую она умудрилась присесть, не должно было быть ничего хрупкого и ломкого. Приоткрыв сумочку и изучив его содержимое, стало понятно в чём проблема. В боковом кармашке навеки упокоился подаренный на юбилей компании «Паркер». Перед глазами мелькнул жизненный отрезок чёрного цвета и уголки губ тут же опустились.
«Снова реветь, наверное, не прилично. Пьяной ещё куда ни шло! А трезвой уже как-то не айс. Что я, маленькая? А так хочется…» – подумала она, глядя на помогателя, и выпятила нижнюю губу. Она аккуратно вынула из сумки ручку двумя пальчиками, чтобы не испачкаться в чернилах и понесла в мусорное ведро. На кухне она позволила себе взвыть, беззвучно открывая рот в крике, а после, облегченно вздохнув, вернулась в комнату.
– Я вас понимаю. Не всегда всё идёт по плану. Стараешься, стараешься, а тебе – раз! Свинью подкладывают. На! Получай! – сказал он так мрачно и эмоционально, что Маша и впрямь уверовала в «свинью» и посочувствовала. Он, видимо, попытался поддержать, а получилось, что поддерживать нужно уже его. Маша шмыгнула носом и взялась за коробку с пиццей.
Пицца оказалась наисвежайшая – утренний улов! После пиццы, капустного салатика и кофе, на столе в самом деле появились булочки. «Синнабон». Маша взвизгнула. Она обожала эти наркоманские булочки, которые хотелось есть и есть. А кто не любит эти всемирно известные красивые булочки с корицей?
Конечно же, Маша объелась и без сил откинулась на диване.
Она вдруг спросила себя, почему она позволяет себе всё это в присутствии Гоши. Мысль промелькнула и тут же испарилась, как струйка кофейного аромата, оставив в воздухе только легкое облачко.
– Кино, потанцуем? – вырвалась у Маши из «уст» несусветная глупость. Видимо, дофамин в голову скромной девушки ударил.
Гоша усмехнулся, не ответив. Он взял в руки пульт от телевизора и нажал на кнопку. Похоже, к танцам он был сегодня не расположен.
По телевизору шёл какой-то старый и жутко романтичный итальянский фильм. Гоша сидел рядом с Машей на диване, смотрел кино и молчал. Ни один из них не произнёс ни слова, ни полслова за все полтора часа фильма. Почему-то хотелось тишины. В этом и Маша, и Гоша оказались друг другу солидарны. Впервые Маша, не строила из себя душку, стараясь увлечь парня. В данном случае это была не самоцель: срастётся, так срастётся. И просто отдыхала, переваривая ароматную булочку, сладковатый аромат, который до сих пор наполнял пространство гостиной. И наслаждаясь выходным днём. Словно рядом был кто-то настолько близкий, что перед ним не нужно лезть вон из кожи. Как мама, например, или папа…
Гоша не возражал. Он поглядывал на экран, но думал о чём-то своём.
В какой-то момент фильм закончился, и Маша опустила ему голову на плечо. Она почувствовала, как он потянулся за пледом, укрыл её и устроился поудобнее.
«Душка. Вот как можно быть такой душкой? А, может, страшненькие все такие?» – подглядывая на него сквозь щелки глаз, подумала Маша. Она всё-таки решила его рассмотреть, но глаза предательски слипались.
Так прошёл ещё час и наступило время полдника. Как ни в чём не бывало, девушка встала и, сладко зевнув, пошла напрямки к холодильнику, но на полпути сообразив, что ничего там не найдёт, остановилась.
– Может, сходим за покупками? – она вопросительно повернулась к Гоше. – Я тогда затарюсь сразу на неделю, – неожиданно предложила Маша, быстро взяв гостя в оборот. Она решила не тянуть кота за хвост, подумав, что хватит с неё этих нелепых свиданий и поисков мифического принца. Кажется, этот мягкий котик может подойти.
– Я в этом районе недавно. Ещё не все кафешки исследовал. На очереди Суши-Вок. Как считаешь, стоит?
– Ты хочешь заказать доставку? Хочу! Хочу! – хлопая в ладоши, Маша запрыгала от радости. Он ей нравился всё больше и больше.
***
Они провели ночь вместе. Утреннее солнышко тыкалось в лица молодых людей своими мягкими лапками, не давая спать. Будило. Маша открыла глаза и увидела напротив Гошу. Довольно улыбаясь, она встала, опустив ноги на прикроватный коврик.
Пока девушка совершала утренние ритуалы, Гоша, полулёжа в кровати, изучал книжку, взятую на прикроватной тумбочке: «Внутри убийцы».
– Ну как тебе этот Сомер? Помер? – засмеялась она. – Не могу запомнить фамилию автора. Зашла в супермаркет, увидела и решила купить. Как его правильно?
– Омер, – Гога пожал плечами, лицом и ужимками показывая, что ничего не может сказать. Или не понял пока, или книга его особо не впечатлила. – Слышал о ней. Но пока не успел дочитать до конца.
– Ты так рано встал? Наверное, умираешь с голоду? Чай, кофе? У нас ещё остался кусок пиццы и парочка роллов. Что ты предпочитаешь на завтрак?
– Пицца сойдёт. И кофе, пожалуйста, покрепче.
– Окей. Слушай.... Надеюсь, ты на меня не обиделся?
– За что?
– У нас же ничего вчера не было? – с сомнением в голосе спросила она.
– Это не самоцель. Не всякие хорошие отношения нужно начинать с секса. А даже наоборот. Я не прав?
– А как же страсть, проверка на совместимость…
– Проверку можно начать и позже. Гораздо важнее душевный комфорт.
– Насчет комфорта. Ты же помнишь, что обещал сходить со мной в супермаркет?
– Возможно…– с интригой в голосе, но вполне серьёзно ответил ей Гоша, перелистывая страницу детектива. Он вообще был серьёзным малым, похоже. Улыбался редко, а если шутил, то словно натягивая на лицо улыбку. Но судить, каков он по характеру, за один день, проведённый вместе, было всё-таки сложно.
«Клоуна мне и не нужно. Достаточно того, что он умеет пошутить», – думала она, рассматривая мужчину в своей кровати. Она уже начинала привыкать к его внешности. Блёклая внешность постепенно начала обретать черты. Первое, что она поняла, что он совсем не хлюпик…
Маша кинула пару другую ложек кофе и поставила турку на плиту.
На улице завизжали звуки сирены. Подойдя к окну и отодвинув занавеску в сторону, она с любопытством проследила, как вдоль улицы, удаляясь, проехали две полицейские машины.
– Опять с утра пораньше. Как выходной, так к нам обязательно полиция наведывается, – сказала она Гоше, который только вошёл на кухню и тихо сел в угол на табурет, думая, что Маша не заметит, – Помнишь прошлый раз? Что там было? А… два собутыльника, кажись, чего-то не поделили? А утром в их квартире обнаружили труп.
– Недоумки, – кхыкнул Гога, прихлёбывая кофе.
– Старый район. Вокруг одна алкашня.
– Не скажи. Здесь состоятельных граждан много. Иногда толстосумы целые этажи скупают под апартаменты. А алкаши… Где их нет? Даже среди тех же толстосумов…
– Да, да, да, в соседнем, шестнадцатом доме миллионер какой-то поселился. Только один ремонт три месяца делал! У него в квартире поди дизайн и всё такое на сотни тысяч был… А умер от передоза!
– Да?
– Новая мода у богачей. Наркоз. Слышал?
– Типа искусственного сна без права на возврат? А ты откуда знаешь, что он умер от передоза?
– Слухами земля полнится. Соседи не слепые, – отмахнулась она. – Вот знаешь, что мне нравится в тебе? Ты такой спокойный, что ли. Расслабленный.
– Я тоже могу быть взрывным. Но нужно здорово постараться, меня вывести. А мне нравится, что у тебя нет всякого барахла, типа магнитов на холодильник, африканских масок, всяких там слоников. Не люблю, когда много лишних вещей. Тлен и мусор!
– Нужно стремится к минимализму, – одновременно произнесли они.
– Бесят куклы, ми-ми-мишки на диванах…
– Да, да. У моей мамы все сплошь было уставлено разными вещицами, и когда я переехала, решила, что организую своё пространство иначе. Хотя пары горшков с цветами, наверное, не хватает?
– Мне нравится. Всё просто и идеально. Ни одной лишней детали.
– Ну что, может в супермаркет? – бодро сказала Маша, когда они подкрепились и ещё минут тридцать посветили отдыху.
Маша ликовала: все подружки резко критиковали её за скупость в интерьере, а Гошу он порадовал. Оказывается, она не одинока во Вселенной. На полу у неё лежал ламинат цвета венге. На тон светлее была немногочисленная мебель под старину. На стенах серые обои. Но не простые, а выполненные в технике шелкография, с традиционным орнаментом в виде листьев аканта. Шторы и кресло пурпурного цвета призваны были оживлять интерьер, акцентируя всё внимание на себя. Рогожка на диване тёмно-коричневого цвета по гамме находилась где-то посередине между венге и пурпуром. Вся обивка была однотонной. Спальная комната и кухня отличалась только тем, что вместо пурпурного там царил синий. Тио индиго синий. Синил успокаивал аппетит. И вообще успокаивал.
Обуваясь, Маша посмотрела на мужчину почти что с обожанием. Не красавец, но такой уютный. Может, права эта Анька?
Супермаркет находился не далее ста метров. За ним огромный пустырь, частично занятый под гаражи, а далее дымила трубами городская ТЭЦ. Город развивался в другую сторону. Центральный, самый старый район, ограничивала ТЭЦ. и парочка промпредприятий, завершивших свой цикл развития. Некоторые из «выживших» продавали землю и переносили цеха в пригород. Так в старом корпусе завода появился новый супермаркет. Вернее, даже мегамаркет. И очень даже кстати. Другие крупные торговые точки находились далековато отсюда.
Пара прогуливалась вдоль улицы не торопясь. Наконец-то наступило лето. Май оказалось прохладным и дождливым. С горем пополам зацвела сирень, и в тот вечер, когда молодые люди повстречались, погода окончательно потеплела.
«Может, и чёрная полоса наконец закончилась?» – подумала Маша, поглядывая на мужчину в роговых очках и довольно сморщила носик. Мужчина казался ей таким знакомым, словно они встречаются целую вечность.
Пройдя два квартала и повернув за угол на пешеходный переход, Маша увидела на соседней улице, чуть наискосок от них, толпу людей, окруживших те самые полицейские автомобили. Прямо у подъезда стояла «скорая помощь», и громко шушукались любопытные тётушки.
Из подъезда вынесли носилки. На них лежал чёрный мешок, такой, в какие обычно пакуют трупы в кино.
– Уважаемые соседи, пожалуйста, ещё раз: кто может описать мужчину из тридцатой квартиры? Как он выглядел? Хотя бы приблизительно.
Толпа снова загудела. Маша и Гоша остановились прислушиваясь.
– Что случилось? Вы знаете? – заговорщицки спросила Маша у тётушек.
– Девушку из тридцатой квартиры нашли убитой. Представляете, какая жуть? – сказала бабуля с пакетами свежей зелени, в бордовом павлопосадском платке на голове. Маша видела эту старушку на сезонном рынке, спонтанно возникающем каждый год на перекрестке.
– Говорят, в нашем районе появился маньяк, – шепотом произнесла другая, и Маша оглянулась. Краем глаза она заметила тёмную фигуру. По её коже побежали мурашки. Она вспомнила незнакомца, который прятался в арке пару дней назад. А вдруг, если бы не Гоша, она была бы уже мертвой? Её, а ни кого-то другого упаковали в чёрный мешок и тщетно искали свидетелей преступления, рассчитывая только на русский авось.
Маша резко повернулась, но никого подозрительного в толпе зевак не обнаружила.
– Кого-то увидела? – поинтересовался Гога.
– Уже несколько раз я видела мужчину поздно вечером. Он за мной следил. Вот и сейчас… Я точно знаю, что это он. Преступники всегда возвращаются на место преступления, – прошептала она на ухо Гоге.
– Думаю, что тебе показалось, – тоже шепотом ответил он.
– Нет! Не показалось. Он сверлил взглядом мой затылок. Мне страшно…
Маша, схватив парня под руку, крепко прижалась к его крепкому телу.
– Я видела его! – вдруг выкрикнула бабушка в бордовом платке. Что-то, видимо, сомкнулось, потом разомкнулось и она решила высказаться, – Вечером я обычно возвращаюсь с рынка поздно, и он, зараза, следом. Среднего роста. В пальто. Шарф намотан, прям как у Васильева. Модник, по всему видно. На голове кепка фетровая, с ушами. Чёрная. Козырёк закрывал пол лица, поэтому помню только подбородок. Крупный и не бритый. И губы пухлые такие… бррр. Вот в точности как у этого, – и она, неожиданно развернувшись, указала на Гогу. – Но этот, пожалуй, слишком щуплый. Тот покрепше будет.
– Эээй! Гога не щуплый, – возмутилась Маша.
– И слишком молод. Тот матёрый такой мужик был… Ух!
– Ваше имя, женщина, как? Пройдёмте. Нужно записать показания, – сказал полицейский, с подозрением глянув на Гогу.
– А вы тоже оставьте свои контакты. На всякий случай…
Гоша пожал плечами в недоумении и продиктовал адрес. Маша услышала фамилию своего нового приятеля – Мясоедов. Егор Геннадьевич Мясоедов.
– У меня одноклассница была Мясоедова. Лучшая подружка. Жаль уехала. Работает по контракту в Германии. А ты не её родственник?
– Не думаю. У меня нет родственников в городе. Я приехал из глубинки. Живу здесь не больше пяти лет, – он посчитал на пальцах.– Три года и семь месяцев.
– Жаль. А было бы круто.
К показаниям торговки отнеслись холодно. Пальто и кепки носил каждый третий. Каждый второй мужчина имел крупный подбородок. Оставался только шарф, но шарф – это тот аксессуар, что меняется в зависимости от погоды. Только модник в прямом смысле слова мог носить шарф постоянно. Зацепка так себе.
В супермаркете они проторчали два часа. Коли теперь она была не одна, тележку нагрузили с верхом.
– Кидай всё, что любишь. Я премию получила. Буду тебя кормить. Надеюсь, ты не сбежишь завтра?
– Я тебе обязательно предупрежу, если вдруг…
– Эй! Хотя правильно. Не стоит меня слишком обнадёживать…
***
С тех пор они жили вместе. Иногда весело, но как правило дни текли, как река в половодье. Один серый день походил на другой – всё было, как во второй день их знакомства. Обоих такие отношения устраивали. Маша не требовала от него ничего сверхъестественного. Если требуешь, то нужно давать взамен.
И Гоша был неприхотлив. Он находил в её доме тепло женского тела, иногда обед или ужин, отдых и умиротворение. Снисходительно относился к беспорядку и периодически не ночевал. Маша знала о разъездном характере Гошиной работы и вопросы не задавала. Да и отдельная квартира, как-никак, требовала пригляд. Все вещи Гоша хранил у себя, не напрягая Машу стиркой и глажкой.
Они оба были скорее интровертами. Гоша немного рассказал ей в самом начале знакомства, как тяжело далась ему собственная квартира. Работа риэлтором – это совсем не его. С кем только не приходилось сталкиваться. Люди, как вампиры – высасывали из него всю энергию. Только мечта обзавестись собственном жильём, не оставляла выбора.
После покупки он испытал странное опустошение. Маша его понимала. Ей тоже хотелось жить отдельно от родителей. А когда желание вдруг исполнилась она оказалась наедине с собой. Совсем одна. Одна-одинёшенька. И так захотелось чтоб о тебе кто-то позаботился…
«Отдохнуть и побыть в одиночестве иногда нужно каждому», – рассуждала Маша и не особо интересовалась, где пропадает её любимый. Читала когда-то, что близким людям обязательно нужно доверять. Именно на доверии строятся самые прочные отношения.
– Моя подруга Зойка опять развелась. Уже в третий раз! Представляешь? Ой, не понимаю я её! Зачем превращать свою жизнь в бардак из-за какой-то печати в паспорте? Вот у нас с тобой свободная любовь! Ты хотел бы променять её на брак?
– Всё может быть. Но ты в чём-то права. Поженимся, и ты начнёшь пилить: «Где ты пропадал?», «Почему я не вижу твоей зарплаты?», «Не раскидывай где попало носки»… Ха-ха. Так?
– Может быть. А почему я не вижу твоей зарплаты?
– Началось… Помнишь, как мы договорились?
– Я тебе чеки – ты мне деньги. Логично. Питаемся мы на твои. А знаешь, по сравнению с прежними временами, когда я встречалась с другими мужчинами, сейчас так спокойно на душе. Правильно. Как считаешь, может, это и есть любовь?
– Возможно. Любовь или не любовь. Ты моя тихая пристань…
Задайся кто желанием проверить, есть ли в её жизни мужчина, так кроме зубной щётки, да пары трусов, ничего в квартире бы не нашли.
В таких отношениях были несомненные плюсы, но минусы тоже. Её мучила скука.
Она редко куда выбиралась. После работы и в выходные её невозможно было выманить из дома. Концерты, музеи и театры существовали где-то в другом, не её измерении. Подруги выходили замуж, рожали и ночная клубная жизнь тоже плавно сходила на нет. Гоша ночные клубы не уважал в принципе, считал что там собирается всякий сброд. Было слишком шумно и суетно.
Жизнь не била фонтаном, не радовала яркими красками, а тут ещё, слухи, что в городе орудует маньяк. Оправдались её давние страхи. Та самая тень, которая не раз преследовала её тёмными вечерами, вдруг обрела реальные черты серийного убийцы. Говорили о двух жертвах, одна из которых была та самая девушка из дома на перекрёстке по пути к супермаркету. Но их могло быть и больше. Люди исчезали бесследно каждый день. А ведь жертвой могла стать и она, если бы не села в такси и не встретила своего Гошу. Он спас её тем вечером. Однозначно. Район гудел больше года: маньяк, маньяк…, но больше на их улице полицейские машины не появлялись.
Видимо испугался зверь и забился в самый дальний угол своей берлоги.
Маша слышала от разных людей мелкие подробности убийств и сердце холодело. Говорили, что девушку, последнюю жертву маньяка, нашли в собственной квартире, когда по подъезду уже начала расползаться трупная вонь. Полицию шокировало, что лицо её было покрыто полусгнившими, обсиженными мухами кусками сырого мяса и другим кухонным мусором. Лицо, от этого сильно пострадало и потеряло идентичность.
Казалось, что она готовила романтический вечер. Салат, стейки, новая электробритва. На столике в гостинной стояла не початая бутылка вина. Девушка сделала мейк. Вечернее платье висело тут же в спальне на плечиках.
Маньяк задушил свою жертву кабелем для зарядки телефона. Или электробритвы… что вернее всего. Электробритва валялась рядом. Сразу подумали на мужчину, что жил с ней какое-то время. Но никто из соседей не смог его даже описать. Видели, пару раз и то мельком, со спины. Обычный, ничем не примечательный тип.
– Вот так живёшь, живёшь и бац! Твой парень оказывается жестоким убийцей. Ты готовишь ему обеды и ужины, даришь подарки… Жизнь так несправедлива!
Каждый вечер, возвращаясь с работы, Маша боязливо оглядывалась по сторонам и просила Гошу встретить её на остановке, если он откликался на звонок. Тогда они шли по тёмным улицам вместе. Но бывало, что он задерживался допоздна, объясняя, что показывает клиенту квартиру в отдаленном районе города. Тогда Маша быстро пробегала один тёмный переулок за другим, шарахаясь от каждой тени. Иногда она думала, что заработает инфаркт и умрёт раньше времени, от страха.
Несколько раз она видела странного человека в кепке спортивного телосложения. Он следовал за ней по пятам или ждал на перекрестке проспекта Кирова и Садовой улицы в тени огромного куста сирени, вымахавшего за последний год до пяти с лишним метров в высоту.
Один раз мандраж её пробил так, что развернувшись и миновав два квартала, она решила подойти к дому с другой стороны и попала всё в тот же тёмный двор, наполненный тенями, только менее знакомый.
В арочном проходе Маша остановилась, вспоминая, где её может ожидать тупик, и заметила косую тень человека сзади. Он прятался. Назад идти было нельзя, вперёд страшно, и Маша рванула с места так резко, что в коленках хрустнуло. Петляя дворами, она спиной чувствовала погоню. Пятки и уши горели огнём, сумеречное зрение говорило ей: где-то здесь раскоп, трубы чинят. Крутила головой и понимала, что это для неё сейчас ни так важно.
«Пусть раскоп. Раскоп – не маньяк…»
Как добралась до подъезда, она не помнила. У входа в подъезд Маша встретила дворника деда Максима, надёжного и неравнодушного старика, и страх отпустил.
– Машок, ты? Поздновато, дочка. Поздновато. Не боишься вот так?…
– Боюсь, дед Максим, но что поделаешь! Работа.
– Да-а, работа. До смерти не отпускает… Работаем, всё работаем… а нужно с близкими больше… вон моя померла… так невмоготу теперь. Я ж о ней совсем мало пёкся… больше она обо мне. Теперь корю себя… – он всхлипнул и отвернулся. Видно, проняло, а плакать-то мужику стыдно.
– Да ты плачь. Тебе можно уже. Перед кем стыдиться?
– Стыдно, что живём рядом, а друг друга не видим. Не знаем, кто чем живёт, чего страшиться, о чем думает бессонными ночами. А потом, как жареный петух в макушку клюнет, бегаем, волосы на голове рвём…
– Что верно, то верно… – грустно заметила Маша и отперла дверь подъезда.
Повернув голову, она увидела под фонарём фигуру в кепке и ноги сразу подкосились. В лунном свете он стоял как демон, совершенно чёрный и смотрел в её сторону.
Зубы забили чечётку, а колени вновь пустились в твист: преследователь был далеко не бредом, и не плодом её больного воображения, как многие пытались ей доказать.
Маша деревенела от страха, и каждый день жаловалась, мечтая переехать в другой район во что бы то ни стало. Но Гоша возражал. Уверял, что старый район много уютнее, и квартиры здесь большие, господские, с высокими потолками. Говорил, что в тесных комнатушках ощущает себя мурашом. Ничтожным маленьким созданием, в муравейнике, полном народу.
– Ты мужчина. Хорошо тебе говорить! А у тебя часом не клаустрофобия? Высокие потолки ему нравятся…
– Хм. Мне нравится входить через парадную, а не через подъезд. Что такое подъезд?
– Подъехал типа, на мерсе, и в подъезд…
– Подъехали типа и выгрузили… кучу навоза… Вот скажи, почему у тебя стулья с гнутыми ножками, кровать с балясинами. Весь этот ренессанс чёртов?
– Хочется красиво…
– А в современную квартиру ты что поставишь? Табуретку? Пластиковый стол? А тут у тебя скатерть, обои шелковые, буфет, пеньюар… Ренесанс, одним словом.
– Люди же как-то и в новых квартирах умудряются…
– Умудряются. А тут оно само!
Маша была согласна. Но проблема была даже не в этом.
Уже давно, приглядевшись к Гоше поближе, без очков, Маша поняла, что зря посчитала парня никакущим. И телом, и делом он был вполне ничего. Не самый худший вариант… Но в эмоциональном плане просто амёба. Настолько излишне сдержанный, что Маша зеленела от тоски. Она ощущала себя в болоте, в котором время не течёт, а прозябает.
Гоша не предлагал съехаться и оформить отношения, поэтому Маша нет, нет, а в его отсутствие фантазировала про красавчиков, представляя бурные страсти. В вечной любви они друг другу с Гошей тоже не клялись, почему не помечтать? Наверняка он существует – её идеальный парень. Правда помимо маниловщины, ничего для поисков идеала она не делала, руководствуясь формулой: судьба найдёт тебя сама! Астрологи и хироманты не зря говорят, что любовные отношения человека расписаны на его руке задолго до того, как они случатся.
А пока она прозябала от скуки, ей казалось, будто так лучше. Стабильно. Правильно.
Кто знает, может, не дождавшись свою судьбу, Маша с Гошей созрели бы, и связали отношения браком. Чай не юнцы желторотые. И тому и другому за тридцать пять. Ещё немножко, и окружающие их люди перестанут обращаться к ним «девушка» или «парень». Может, и детишек бы завели.
Но всему помешал туалетный столик Fleur chantane, который она захотела купить, питаясь своими фантазиями о яркой жизни.
