Ольга Васильевна Чемерская
Имя зверя
Часть 6. Незнакомка
Город N. Декабрь 2013 г.
Он был паинькой. Мыл полы, убирался, готовил ей завтраки, чай… добавляя в него рисперидон. Совсем немного, чтобы старушка немного расслабилась и подобрела. Поделился со старушкой, просто отрывая его от души. Игорьку это средство, профилактическое, как говорил доктор, помогало. И старушка была довольна. Прониклась. А какие задушевные вечера они проводили за чтением Достоевского. Они вытягивали из него всю душу, выворачивая наизнанку. Умел же, паршивец! Благодаря этому гению он продержался до сентября, а потом очень быстро убедил старуху продать квартиру.
Юсикевич дёргал его весь месяц, в ожидании, но быстрее только кошки родятся. Может, потому и не заплатил. Игорь помог старухе, как говорится «от и до». До тех пор крутился вокруг неё, пока не получил свои денежки. Совсем немного, столько, сколько не хватало на покупку собственного жилья. Обошёлся без миллионов Юсикевича… Он проявил максимум терпения, такта, благоразумия. Он заслужил. Он был на пределе. И частенько задумывался о том, что не спустит с рук новому русскому. Одним словом – миллионерзость!
Пока Игорь возился с бабкой, рассчитывая, что второй клиент наконец созреет с продажей квартиры, тот тянул кота за хвост, потихоньку повышая цену. И такая желанная квартирка, дитя, мысли о которой он вынашивал пятый год, казалась с каждым днём всё недостижимей.
– Вот засада! Обложили со всех сторон. Ну почему всё должно быть так сложно? – пиная углы крепких дореволюционных домов, злился неудачливый риэлтор. Один угол надломился и перед ним упала огромная глыба штукатурки. Парень оглянулся. Темнело. Наверняка, никто не заметил его гнева. Из окон лился ровный свет, жильцы пили чай на кухне или смотрели «Обратную сторону луны». Какая-то мелкая зануда отстукивала гаммы на клавишах расстроенного пианино, далеко выл дворовый пёс, а над подъездом рядом мигала умирающая лампочка.
Нос покраснел и за шиворот падали крупные холодные снежинки и хотелось выть как тот бесприютный пёс – долго и жалобно. Он съёжился и выше натянул шарф, вытягивая его из ворота пальто.
– Пора навестить моё гнёздышко, настроение самое то, – вслух произнёс Игорь.
Снова снимать жильё, причём на месяц-другой, он не видел никакого смысла, и продолжал окучивать негодяя Окунева, трепавшего ему нервы с квартирой. А параллельно подыскивал для подстраховки ещё один вариант. Жаль. Эта квартира ему особенно приглянулась. Окуневская трёшка очень походила на ту, где Игорь провёл своё детство. Чистое, полноценное детство с мамой и папой. Всё изменилось в один момент, когда папа хлопнул перед носом дверью и ушёл, бросив его навсегда. Тогда они переехали из трёшки в полуторку, где мамка его тоже предала… Стала водить в дом омерзительных чужих мужиков.
Возвращаясь поздно вечером от Окунева, он вспоминал свой двор – похожая, как две капли воды, ободранная штукатурка на стенах домов, тротуары, огороженные низкими перилами, сваренными из труб, вазоны из автомобильных шин. Деревца ранетки, черёмухи и сирени, в окружении незабудок и ландышей, которые сплошным ковром покрывали землю. Подъезды, утопающие в асфальте с ветхими подпорками для искорёженных крыш. Точно так же как здесь.
Он всегда думал, что все города чем-то похожи друг на друга архитектурной модой разных времён. Только одни побогаче, ближе к столицам, а другие победнее, на окраинах. В восемнадцатом веке в столицах царствовал рококо, в девятнадцатом – классицизм и историзм, в начале двадцатого, модерн… В двадцатые годы двадцатого века появился авангард, сталинская неоклассика и наконец хрущевская типовая застройка.
Всё это он узнал работая риэлтором. Он обходил их все – от рококо до убогих хрущёб. Тупая, нервная работёнка, но и здесь были свои плюсы. Например, вот это. Он погрузился в архитектурные стили. И даже на какое-то время увлёкся искусством втюхивая клиентам модерн и классицизм. Единственной разницей, стирающей грань веков, были домофоны.
Игорь загляделся в жёлтые окна сталинских домов и не заметил, как со всего маха врезался в кого-то. Этот кто-то взвизгнул и упал на тротуар перед ним. Остановившись, мужчина вгляделся в тёмное пятно, контрастно освящённое с одной стороны фонарём у подъезда.
– Ой-ой-ой. Помогите, пожалуйста.
Это была женщина и, судя по голосу, она находилась в подвыпившем состоянии. А, значит, упала не случайно. Он хотел пройти мимо, но чутьё на деньги остановила Игоря. Он подал руку и лицо моментально исказило отвращение. Алкоголем разило за километр.
– Благодарю.
Женщина, ещё довольно молодая и хорошо одетая посмотрела на него с интересом.
– Да вам неприятно? – нисколько не смущаясь, она притянула его за руку. – Такой сильный мужчина… Неужели вам неприятна респектабельная красивая женщина?…
Она попыталась заглянуть ему прямо в лицо.
– Уууу. Жаль. Так холодно и одиноко… Задолбали все, тыкать мне в лицо своими детьми, мужьями, фотками с курортов и развратными историями своих курортных романчиков!. Я хочу пожить для себя! Разве это плохо?… Был у меня муж! И не один…
Казалось она сейчас расплачется.
– А вы могли бы составить мне компанию? – предложила она, обхватив себя руками. При этом из v-образного выреза на груди показалось два плотных «мячика», в красной кружевной оправе случайным образом выступившего бюзика. Это смотрелось так жалко. Так низко…
Тем не менее Игоря заинтересовало, это незамысловатое предложение «руки и сердца». Нездорово заинтересовало. Что-то внутри него поднималось, росло. Возбуждение, смешанное с презрением, жаждой власти и чего-то…, чего он ещё никогда не чувствовал по отношению к людям. Желание иметь кого-то рядом. Кто будет любить его, варить по утрам кашку, читать Достоевского… Как Тайра, как старуха… С кем можно разговаривать об искусстве, есть торт… Пусть сожительство с Тайрой и старухой было вынужденным и недолгим, оно было наполнено приятными минутами. Этих минут, именно минут очень не доставало. Минут, когда он был человеком…
Кроме того, сейчас существовала другая потребность, примитивная, но не менее важная. Например, жилплощадь.
Ситуация нереальная, просто невероятная удача для него. Девушки, даже пьяные, обычно себя так не ведут. По отношению к нему особенно. Видимо ситуация отчаянная. Неужели всё так плохо, что она предлагает руку сердце первому встречному-поперечному? Как можно так унижаться!
– Могу помочь добраться до дома, – с ухмылкой сказал он даже не пытаясь казаться милым.
– Не откажусь, – даже не глядя на него, сказала женщина, роясь в сумочке. – Вот, держи ключи… я не попаду… в цель. Оста-нешся на ночь? – икнув спросила она.
– Лишь бы не на всю жизнь!
– Ха-ха-ха, – захохотала она и снова икнула.
Часть 7. Миллионерзость
Февраль 2014
– Да блин, Юра. Аккуратно. Дорогая вещь, бляха муха.
– Споткнулся. Чо?
– Чо, Чо… Жирдос ждёт не дождётся, а ты тут споткнулся, видишь ли…
Поминая Юсикевича плохим словом, Игорь проходил мимо его дома, через переулок, когда увидел двух парней с продолговатым ящиком в руках. В таких обычно перевозят холодильники или печки. Ему стало интересно, не Юсикевич ли тот Жирдос, о котором идёт речь, и пошёл следом, выдерживая дистанцию в один пролёт. Парни, достаточно высокие и крепкие, несли ящик вдвоём. Один был тощим, другой поплотнее. Не замечая его, они разговаривали между собой вполголоса.
– Эти богатеи совсем с катушек слетели. Что они ещё придумают после наркоза? Газом дышать – вот ни за что бы не додумался!
– Нарики и портянки грызть будут, только бы их штырило, – недобро сказал тощий, поддерживая разговор.
– Дебильное средство от бессонницы.
– Один раз уснёт так, что выспится раз и навсегда. Совесть не чиста – вот у него и бессонница! – явно со знанием дела отвечал товарищ.
Второй заржал, как конь:
– Про совесть, это типа шутка?
Они поднялись на третий этаж и остановились у квартиры Юсикевича. Опустив ящик, тощий нажал на клавишу звонка.
– О! Ребятки. Жду. Жду.
Парни зашли в квартиру и остановились недалеко от входа.
– В восемь придёт медбрат и установит систему. Покажет, как пользоваться. Проинструктирует.
– Ок. Ок. Парнишечки.
Он выпроводил гостей и закрыл за ними дверь на несколько замков. Парни спустились и вышли из подъезда. Громко хлопнула входная дверь.
– Ага. Вот и мой звездный час настал, – произнёс Игорь вслух, не стесняясь. Его лицо было тусклым, но на нём читалась нездоровая решительность.
Тщательно изучив все закоулки подъезда, Игорь недобро усмехнулся: дверь в подвал была приоткрыта. Шла опрессовка системы отопления. Если повезёт он воспользуется им. Главное, чтобы повезло. Игорь вышел из подъезда.
***
На улице уже давно стемнело. Игорь пришёл загодя и спокойно попал в подъезд благодаря покидающим дом сантехникам.
– Надеюсь они не закрыли подвал? Уже навеселе…
Подвал оказался приоткрыт. Игорю везло как никогда. Сперва Анька, шалава, теперь они. Около восьми в подъезд вошёл молодой человек, под курткой которого Игорь увидел сестринский сине-голубой костюм. «Плохо. Значит, он на колёсах? И, может, даже не один. Но ничего. Мы быстренько…» – словно издеваясь пошутил молодой человек. На него словно что-то нашло. Он шел в квартиру миллионера Юсикевича с конкретной целью, со злобой и уверенным безразличием. Он знал, что убьёт. Что всё у него выгорит. И верил в свою правоту.
В подъезде стояла тишина. Вот уже час как люди перестали шастать вверх-вниз. Если кто и пойдёт, то уже наверняка позже.
Удар по голове оглушил медбрата. Игорь, затащив тело в приоткрытую дверь подвала и небрежно бросил его в угол. Он был для него ничем, не значащим материалом. Игорь снял с медбрата маску, куртку с эмблемой частной клиники, взял чемоданчик, вырвав из рук бездыханного тела. Спокойно, будто ничего не произошло, поднялся на третий этаж. Он не выпил лекарство: злость, раздражение заполняло его голову переливаясь через край. Казалось, что всё вокруг подчиняется ему.
Юсикевич открыл дверь немедленно.
– Наконец! Почему так поздно?
– Восемь.
– Восемь, восемь… – передразнил он, нервно меряя шаги в прихожей. Дождавшись, когда медбрат снимет свои щегольские ковбойские ботинки, он заторопился вперёд, указывая дорогу.
Всё было подготовлено для процедуры и дальнейшего релакса: система, удобная кровать-кушетка, плотные задёрнутые наглухо гардины. В углу клубились пары, вырываясь из увлажнителя воздуха.
– Ну?
Игорь открыл чемоданчик и осмотрел содержимое. Интернет сделал свое дело: разъяснил, показал, и Игорь, медленно вспоминая очередность, начал доставать детали и подсоединять трубки к баллону.
– А что в маске?
– Положено.
– Ха-х. Даже если делаете то, что не положено, всё равно положено?
– Сервис…
– Правильно. Вы за это денежки получаете.
– Вот это регулятор, – начал объяснять Игорь правила пользования. – Ложитесь на кушетку.
Он застегнул ремешок анестезиологической маски и указал клиенту на кнопку. Юсикевич мотнул головой и закрыл глаза, в нетерпении делая вдох.
Игорь не стал тянуть резину и почти сразу повернул регулятор на полную. Он толком не запомнил, как работает эта чёртова система, и удивился, увидев, что Юсикевич, получив слоновью дозу, подскочил на кушетке, схватив его за штаны. Игорь попятился, роняя систему и стул, обитый красным бархатом, но Юсикевич, такой же красный, как и его бархатный стул, крепко вцепился и не отпускал.
Игорь в состоянии эйфории был переполнен энергией и сил. В гневе и отвращении он пнул миллионера, схватил с каминной полки подсвечник и ударил его, словно назойливую муху. От удара Юсикевич обмяк, но Игорь ударил ещё и ещё. Он делал это с остервенением, ненавистью, гневом, будто Юсикевич стал последней каплей его терпения.
«Мусор… Мусор… Мусор!…» – звучало в его голове. Кровь брызгала на рубашку медбрата, на дорогую кушетку, обои… Ударив последний раз, особенно сильно, он выдохнул и закатил глаза, глядя в потолок. Несколько секунд он так и простоял, а затем опустил голову и посмотрел на изуродованного, мёртвого Юсикевича. Миллионер лежал мешком, бесформенной безобидной оболочкой, ненужной и неинтересной. Он смотрел на него безразлично, и теперь, наконец, смог расслабился.
Небрежно отбросив подсвечник так, что от него отлетела деталь убийца устало поплёлся к выходу.
– Как же вы мне все надоели. Мерзкие, вонючие крысы, – прошипел он сквозь зубы, и, наконец, выдохнул.
Предполагалось что он подстроит передоз. Но теперь эта совершенно бесполезная идея никуда не годилась, и он решил оставил всё, как есть. Всё пошло не так, но на удивление, увлекательно.
«Достоевский перемудрил… Нужно смотреть на всё гораздо проще».
Убийца вышел из квартиры, осторожно захлопнув за собой дверь. Подсвечник он забрал с собой: «Милая вещица. У меня именно такого не хватало в моём подвальчике».
***
Май 2014
– Я понимаю всю меру ваших переживаний, господин Окунев, но так не пойдёт! Вы уже тысячный раз кормите меня обещаниями. Я наотрез отказываюсь слушать этот бред! Сколько времени и усилий потрачено зря, – зло буркнул Юрий, открывая входную дверь, и отжал красную трубку на телефоне. Теперь его звали так. Почувствовав неприятный запах, он поморщился. – Фу! Чем так воняет?
– Дорогой, это ты? – послышался голос с кухни. – Немножко не успеваю. И почему сразу «фу»? Это будет очень вкусно, поверь.
На встречу мужчине выбежала девушка при полном параде: ярко накрашенные глаза, красная помада, выделенные скулы… видно было, что она тщательно готовилась к встрече.
Юрий, не разуваясь, бесцеремонно оттолкнул женщину по дороге, и вошёл на кухню, шумно втягивая носом воздух.
– Я же просил… я говорил, что не выношу запах мяса. Почему? Почему ты меня никогда не слушаешь? Ты дура? – вытаращив глаза, спросил он с вызовом. Лицо его приобрело выражение, состоящее из смеси шока, непонимания и презрения. С каждой секундой в нём росло и усиливалось ощущение ярости, будто он сейчас взорвётся: глаза двигались быстрее, веки дёргались, желваки напряженно ходили, а кулаки сжались до бела.
Женщина съёжилась, глядя на него с видом невинного ягнёнка, и вот уже собиралась произнести какую-то оправдательную глупость, но он уже взорвался. Юрий резким движением смахнул со стола разделочную доску с двумя стейками, тут же задев сковороду с кипящим маслом. На пол полетела и она, и мытые листья салата, красиво уложенные на тарелку, и клюквенный соус, и что-то ещё, превращаясь в грязный мусор под ногами женщины.
Под руку вдруг попался молоток для отбивания мяса. Он схватил его и навис над женщиной угрожая:
– Убери, убери всё это… чтоб даже запаха не оставалось! Поняла?
– Ну что ты… что ты Юрочка… я забыла. Богом клянусь. Не сердись, малыш.
Почувствовав раздражающий запах от молотка, он брезгливо уронил его, отряхивая кисти рук так, словно вляпался в паутину. Липкую, невидимую, несущую в себе какую-то непонятную потенциальную опасность. Его лицо передёрнуло так, словно десяток маленьких игл втыкались в кожу невидимым мастером акупунктуры.
Монстр вышел из кухни, направляясь в ванную комнату. Там он повернул скрипучий вентиль, и женщина услышала, как плещется вода, смывая с благоверного ненавистные запахи её несостоявшегося романтического ужина.
– А, может, он и вовсе решил принять душ? Что это с ним? Никогда не видела моего душку в таком возбужденном состоянии. Зверь, да и только! Даже страшновато, – дрожащим голосом шептала молодая женщина, пряча в мусорный пакет мясо и испачканную в жиру кухонную тряпку.
– И что теперь готовить? Шикарный ужин улетел в тартарары. Впрочем, как и вся романтика вечера, – рассеянно вела она разговор сама с собой, принимая ка должное непотребное к себе обращение. Может быть «таким зверем» он никогда не был. Но очевидно, что зверь таился под маской домашнего любимца, иногда проявляя своё истинное лицо.
Она уже прибралась, когда услышала щелчок дверного замка. Её любимец вышел из ванны, вытирая голову полотенцем. Он остановился и медленно повернув голову в сторону кухни, посмотрел на женщину.
– Сейчас что-нибудь придумаю. Нужно глянуть в холодильнике. Думаю, найдётся что-то подходящее. Ты же наверняка голоден, – неловко улыбаясь, сказала она.
Мужчина не ответил и молча прошёл в спальню. Женщина вскинула руки, вспомнив о сюрпризе, спрятанном на подоконнике за шторкой, и побежала следом, заговорщицки улыбаясь. Она уже видела, как исправит ситуацию с вечером и заранее радовалась.
Игорь сидел на кровати нога на ногу и чопорно натягивал носки.
– А у меня есть для тебя подарок!
Он зыркнул на неё исподлобья.
«Ещё один? Сколько можно?» – пронеслось у него в голове со злостью.
– Тадам! – пропела она, предвосхищая эффект от подарка. Она вытащила из-за занавески чёрный коробок. Скинула верхнюю крышку и, обнимая мужчину со спины, представила содержимое коробки его глазам.
– Ну как? – заискивающе спросила женщина, откидывая в сторону нижнюю часть упаковки. Электробритва. В руки упал провод от зарядки, и мужчина сжал его в кулаке, а женщина продолжила увлечённо. – Правда же стильная? Браун! Я позволила себе немножко потратиться.
– Ты взяла из нашего фонда?
– У нас же теперь общий бюджет? – неуверенно спросила она.
– И сколько ты потратила? Я же просил советоваться! Нет?
Мужчина, немного остывший, снова начал закипать.
– Милый…
Он выдохнул, ловя дзен. И через минуту, как по волшебству, раздражение исчезло. Его лицо обрело спокойствие, глаза прикрылись. Женщина тоже расслабилась, и Игорь, повернувшись к ней, мягко обнял её за плечи. Она вздрогнула, в облегчении выдыхая и трепеща, словно птичка, и залепетала:
– Прости, котик. Я не думала, что всё это тебя так сильно расстроит. Неприятности на работе? Ты просто сам не свой… – успела договорить она и тут почувствовала, что объятья стали невыносимыми. Его губы расползлись в мерзкой, возбуждённой, нечеловеческой улыбке.
Она удивилась и похлопала его по спине, чтобы перестал, хрипя. Мужчина отпустил её, но тут же резко перехватил за шею. Её коснулась гладкая прохладная удавка… Ей стало страшно, больно, и совершенно невозможно дышать. Она содрогнулась внутри от мерзкого, охватившего её холода, и на покрасневших глазах выступили слёзы.
Женщина попыталась освободиться, убрать провод от подарка, что преподнесла ему, но ничего не получалось. Но жажда жизни стучала в голове тупым молоточком: «Борись. Борись… и ты победишь…»
Только ничего не получалось. Она почувствовала изнеможение, слабость, смешанные со страхом и болью. Ангел смерти уже взял её на руки, но она всё равно пыталась…
К удивлению Игоря, эта сучка всё никак не умирала. Последние свои секунды она смотрела, не мигая, на изуродованное безумием и яростью мерзкое лицо убийцы. Это была гримаса ненависти. Ненависти к нему: «Не надо было приводить это в дом», – пронеслась в её голове запоздалая уставшая мысль, которую она тут же и потеряла. Её тело обмякло, и дыхание замерло, уносясь в пространство между мирами. Её жизнь закончилась, словно она была тараканом, которого придавили и бросили в мусорный пакет, где уже лежали тухлые ошмётки испортившейся еды.
Мужчина посмотрел на эту картину.
– Я и так долго тебя терпел, – безразлично произнёс он, и с отвращением сбросил труп на пол.
Часть 8. Маша
Май, 2014
Маша со слезами на глазах выскочила из кафе, выбрасывая вперёд руку:
– Такси! Такси! – отчаянно кричала она. Такси проехало мимо неё, но затормозило совсем недалеко – всего метрах в десяти-пятнадцати. Там, у обочины голосовал молодой мужчина в классическом коричневом плаще и модных роговых очках. Маше показался жутко несправедливым подобный выбор таксиста. Она, ускорив шаг, решительно преодолела эти десять метров, мешком рухнув на заднее сиденье салона, при этом слегка оттолкнув мужчину, когда тот уже занес ногу, чтобы сесть. Такси качнулось под весом Маши и легонько тюкнуло мужчину в лоб. Удар весьма символический – Маша весила далеко не тонну, но мужчина был в очках, и они больно врезались ему в переносицу. Ко всему прочему, от лёгкого толчка Маши он чуть не потерял равновесие, с трудом удержавшись на ногах.
Тем не менее он, набрав полную грудь воздуха и уверенно справляясь с негодованием, промолчал и сел рядом с Машей в такси, как ни в чем не бывало.
– Ааааа, – чуть слышно заревела она, растирая тушь по мокрому от слёз лицу. Слёзы были не показные, и не служили оправданием хамству, просто она не могла остановиться. Горечь вырывалась наружу вопреки всяким понятиям о приличии. А, впрочем, подразумевалось, что её должны простить и пожалеть. На подсознательном уровне.
– Вам куда? – спросил у пассажирки водитель. В его голосе звучала досада. Он специально проехал мимо неё, видя, в каком она состоянии, и теперь жалел, что остановился. Не ожидал что она просечёт и быстро сообразив в чём дело форсирует небольшое расстояние.
– На Садовую, пожалуйста, – промычала она, громко высмаркиваясь в платок.
– Надеюсь вы в порядке? Поди, парень бросил? – холодно спросил её попутчик с едва уловимым сарказмом в голосе.
– А вам какое дело до этого подлеца? Впрочем, все вы одинаковые. Чтоб вы провалились, бабники. Зачем задавать такие вопросы. Видно же – со мной всё не так!
– Бабники далеко не все. А с вами всё так. За исключением некоторых мелочей, вы очень неплохо выглядите… – продолжая издеваться, отозвался пассажир.
– Да? Нормально? Вы точно хорошо видите? – тоже включая сарказм, спросила она. Маша не рассчитывала на понимание и искреннюю поддержку со стороны незнакомца, но хамство терпеть абсолютно не вариант.
– С первого взгляда, – вдруг меняя тон, пытался утешить девушку попутчик.
«Не уж что осознал, что хамит прямым текстом и покаялся?» – косо посмотрела на соседа незнакомка. Ловя своё отражение в зеркале заднего вида, она понимала, что выглядит не так, как полагается выглядеть приличной девушке. По лицу текли чёрные слёзы, длинные осветлённые волосы на затылке были взлохмачены, а по невинным бежевым колготкам снизу вверх бежала широкая стрелка. Выбегая из этого задрипанного кафе, она зацепилась за угол стола. Стрелка тянулась высоко, вплоть до самого… бедра. Маша, испытывая неловкость, одёрнула юбку пониже, заметив осуждающий взгляд хамоватого пассажира.
Он хмыкнул про себя. Хоть и выглядела её выходка детской и невинной, внешний вид говорил сам за себя: от неё разило алкоголем, а манер не было вовсе. Эта короткая юбка… разве не показатель?
– По вам не скажешь, что вы хорошо обо мне подумали… – уже словно оправдываясь произнесла она.
Такси набрало скорость и, плавно покачиваясь, неслось по шоссе. Пассажиры молчали. Маша, периодически всхлипывая, сонно смотрела в окно, а мужчина, сняв очки, массажными движениями растирал переносицу. Такси вылетело на кольцо и резко описало круг. Машу повело, и она упала прямо на колени незнакомцу. Ремень безопасности явно был создан не для неё. Молодые люди встретились взглядами.
Уличный свет упал в салон, обнажая каждую пору её лица. Он взглянул в измученные зелёные глаза, заметил россыпь веснушек на белой коже и остатки розовой помады на пухлых маленьких губах. Кроме того, он почувствовал неуловимую тоску, усталость и одиночество. От неё разило алкоголем, а манер не было вовсе. «Отсутствие манер можно было списать на отчаяние», – сделал вывод пассажир, и взгляд его остекленел.
Маша не могла рассмотреть соседа – в салоне стоял полумрак, и свет, падающий на линзы очков, покрывал стекла большими бликами. Во всём остальном она не находила ничего примечательного. Маша и не старалась что-то в нём рассмотреть. Она смотрела сквозь него в никуда, находясь в состоянии прострации. Боль отпустила, и внутри образовалась холодная пустота. Ощущался упадок сил.
Она попыталась подняться, но у неё не получилось, да ещё и затошнило. Прикрыв рот ладошкой, она всеми силами постаралась сдержать рвоту. Мужчина запаниковал и руками приподнял её голову, помогая подняться. Высунув нос в приоткрытое окно, она затаила дыхание. С горя залпом выпитый стакан дешевого виски не хотел уходить из желудка естественным путем. Видимо, стресс загородил ему дорогу.
– Нет, нет, нет. Только не это. Только не в моей машине. Вон уже ваша Садовая на горизонте, – испуганно закричал водитель на девушку. Казалось, он готов собственноручно вышвырнуть её из салона.
Он остановил такси у плохо освещённого переулка. Маша выскочила, не дожидаясь пинка водителя, и бросилась за угол к одиноко стоящему кусту сирени. Аромат цветов тут же спровоцировал желудок и спазм, скрутил верёвкой пищевод. Мужчина посмотрел на неё, криво усмехаясь. Но уже как-то снисходительно, словно над маленькой девочкой.
– Эй! А платить кто будет? – крикнул спохватившийся хамоватый водитель.
– Я заплачу. Мне тоже здесь выходить, – мужчина в роговых очках протянул водителю купюру. Тот принял деньги и, пренебрежительно осмотрев салон, захлопнул за ним дверь автомобиля. Отъезжая, водитель долго не выпускал парочку из виду, глядя в зеркало заднего вида, пока не скрылся в темноте ночного города.
Маша вытерла рот платком и пошла вдоль плотного ряда старых домов, покачиваясь от слабости. Ни ветерка. Днём пролил дождь, и ночь обещала быть тёплой. На деревьях показалась свежая липкая зелень. В небе сверкали звёзды, но Маша ничего этого не замечала. Она шла, потупив взгляд, практически на автопилоте.
Фонари отбрасывали длинные крестообразные тени. Тени двигались, как лопасти вертолётов, мотая за собой столбы, деревья и прохожих. И Машу. Тени скользили по асфальту, периодически исчезая во мраке глубоких арочных перекрытий. А взамен них появлялись новые. Только одна тень крутилась вокруг неё постоянно. В уголке глаза, то вырастая, то уменьшаясь до размеров карлика, она видела человеческую тень.
С таким количеством фонарей трудно было не заметить тёмную фигуру, которая неотступно следовала за ней по пятам. Маша, стараясь удержать тело в равновесии, обернулась. Фигура тут же застыла на месте. Однако Маша сразу поняла, что фигура была не одна. А две. Та, что стояла вдалеке, в небольшой нише дверного проёма одного из домов, явно таилась. А вторая, ни грамма не скрываясь, стояла в паре шагов от неё. Увидев знакомое лицо, Маша осмелела и пошла в атаку:
– Что вы думаете, если у меня нет парня, можно вот так нагло домогаться?
– Я разве домогаюсь? – резонно заметил её недавний попутчик.
– А что вы тогда за мной тащитесь сейчас? Маньяк?
– Ну… нет, вообще-то. Я живу вон там, – он указал вперёд. – Садовая пятнадцать, – как-то ажиотированно улыбнувшись, мужчина поднял руку с указательным пальцем. От него можно было ждать чего угодно.
– Не врёте? Тогда ладно. А я в восемнадцатом доме живу…– сказала Маша и присела на высокий бордюр. Руки и ноги, словно чужие, отказывались её слушать. Боковым зрением, сквозь упавшие на лицо пряди волос, она рассматривала того мужчину, что был вдалеке. Маша хоть и была несколько не в себе и в глазах двоилось, но стопроцентное зрение не пропьёшь: в нише тень заметно сгущалась, имея узнаваемый профиль и фигуру человека. А торчащее за пределы косяка плечо отбрасывало маленькую косую тень. Она не особо боялась, находясь в компании нового знакомого. Не может же её преследовать одновременно два маньяка. Один из них по определению должен быть нормальным. А если нет? Не подерутся же они из-за неё? А подерутся – то и к лучшему.
– Ааааа, – взвыла Маша, схватившись за голову, качнулась из стороны в сторону и замерла, свесив голову между колен. Несколько минут она сидела без движения.
– Может, вам помочь? – услышала она сквозь дрёму насмешливый голос парня в роговых очках. А в следующий миг почувствовала, как её куда-то тащат. Маша бессознательно норовила выскользнуть из захвата и вернуться в исходное положение – лечь на асфальт, свернувшись калачиком, как жалкий бездомный котёнок. «И всё-таки, какой из двух завладел её безвольным телом?» – крутилось где-то на подкорке.
– Почему в бессознанке люди такие тяжелые? Просто беда… – услышала она отдалённое эхо и провалилась в сон.
Ей снилось, как мама качает её, великовозрастную дылду, на коленках.
«По кочкам, по кочкам, по маленьким дорожкам…»
Изображения перескакивали одно на другое. То она на коленях у мамы, то вдруг оказывается в полупустом трамвае. Смотрит в окно на проплывающие мимо деревья, дома и понимает, что проспала свою остановку. Поднимается из последних сил и кричит водителю:
– На Садовой остановите!
И пришла в себя. Прямо перед собой Маша увидела глаза попутчика в роговой оправе, который бесцеремонно тряс её за подбородок большим и указательным пальцами правой руки, так, что голова Маши плясала, напоминая китайского болванчика. Она отстранила от себя его руку с негодованием и осмотрелась, пытаясь понять, где она и что происходит.
– Номер квартиры у вас какой? – спросил мужчина.
– Пятая… – произнесла Маша неуверенно. Она вроде бы пришла в сознание, но ноги и руки её совершенно не слушались.
Тряска по ступенькам немножко протрезвила. Несколько раз она больно ушиблась: один раз локтем, другой раз большим пальцем ноги. Незнакомец тащил её некачественно, не по-джентльменски. Но она не возмущалось. Выбора всё равно не было. И тот и другой раз после удара, тело прошибло током. Прямо по нерву шарахнуло! А палец на ноге и без того болел после неудачно сделанного педикюра. Разбух и покраснел. Особенно обидно, ей было то, что к этой педикюрше Маша пошла по рекомендации.
«Бывает же такое: как начнётся чёрная полоса в жизни, так хоть вешайся. Всё норовит пойти наперекосяк. И ничего с этим не сделаешь», – промелькнула в голове, философская мысль. Её не особо интересовал мужчина, столь услужливо взявшийся её доставить до места. Сколько с новой силой возобновившееся мысли о её личной драме. Ноги и руки произвольно болтались, в глазах стояла пелена, а по щекам текли горючие слёзы.
Около квартиры она стояла уже на своих двоих. Из глаза как постфактум выкатилась последняя слеза, и Маша сглотнула. К горлу снова подступила тошнота. Она с трудом открыла входную дверь ключом, вконец исцарапав дверную скважину, и мужчина (она надеялась, что он всё-таки не маньяк), которого ей послал не иначе как сам Господь Бог, помог ей дойти до дивана, где она и приземлилась, глядя на него мокрыми от слёз стеклянными глазами.
