Ольга Суханова
До последней стрелы

Глава девятая

Алан перестал размазывать слезы по щекам и, не отрываясь, смотрел на разбойника.

– Значит, невеста живет в Аденсбурге, а богатый жених с сопровождающими поедет из Ноттингема? – повторил Робин.

– Да, – вздохнул Алан. – Богатый, эх… Он сборщик податей, ему хорошо платят, да еще и наследство получил.

– Ага. Сборщик податей, значит. Кажется, я его знаю. Ну, поедет, да не доедет.

– Нет! – менестрель снова уронил голову на руки. – Не надо никого убивать! Лучше я умру сам, моя жизнь бесцветна без Агнес!

– Совсем с ума сошел, – рассмеялся разбойник. – Успокойся, ни с кого даже волосок не упадет. Хватит рыдать. Иди к ручью, умойся и возвращайся обедать. И познакомься уже наконец с Ясминой.

– Джон не успеет вернуться, он и до Лидса-то еще не добрался, – сказал Робин сарацинке, вытолкав менестреля из шатра. – Значит, у нас есть мы с тобой, Скарлет и Эмиль.

– Возьми Теодора, – проворчал монах. – За лагерем я и один присмотрю, ну и Дик будет неподалеку. А пятеро лучше, чем четверо. Да и дело, как я понимаю, намечается доброе и не кровавое.

– Ты прав, возьму. Вернутся Эмиль и Скарлет – соберемся и решим, как лучше. Ясми… так, а где она, только что же тут была?

– Здесь я, здесь, – откликнулась сарацинка, проскальзывая в шатер. В руках ее была глиняная плошка с горячим мясом, вареной репой и несколькими кусками хлеба. – Держи-ка. А то сейчас вернется завтрашний жених, тебе снова придется его утешать, и поесть тебе опять не дадут.

Мишень нарисовали углем на широкой доске и повесили на одном из дубов, обрамлявших поляну. Теодор, Дик, Марион и уже успокоившийся Алан собрались вокруг стрелков. Марион заплела причудливые косы, словно на праздник, выбрала ярко-голубое верхнее платье, подходившее к ее глазам, и надела несколько украшений из подарков Робина.

– Ты ведь выиграешь? – проворковала она разбойнику.

– Посмотрим.

Он надел на лук тетиву, отошел от дуба с мишенью ярдов на пятьдесят и обернулся к остальным.

– Начнем отсюда?

– Давай еще подальше, – кивнул монах.

– Я тебя вспомнил! – сказал вдруг Алан, внимательно посмотрев на сарацинку. – Это ведь тебя сэр Гай Гисборн выбрал королевой турнира в Бирмингеме?

– У него всегда был причудливый вкус, – усмехнулась Марион.

Робин, нахмурившись, посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Ясмину – та стояла, держа в руках свой легкий персидский лук из черного клена и буйволиного рога да пару стрел. Колчан с остальными стрелами лежал на траве у ног девушки. Разбойник, быстро улыбнувшись, кивнул ей. Ясмина ответила такой же быстрой улыбкой и кивком, подняла лук, выпрямилась, сама тоненькая и напряженная, словно тетива, – и выпустила стрелу.

Менестрель Алан присвистнул, когда мгновением позже стрела впилась в самый центр нарисованной мишени. Стрелявшие следом Эмиль, Робин и отец Тук тоже были точны, Робин и монах даже не стали целиться.

– Отойдем еще шагов на десять, – решил главарь.

Первым из состязания выбыл Эмиль: сделав несколько безупречных выстрелов, он вдруг заволновался и промахнулся мимо доски. Но ни Робин, ни отец Тук, ни Ясмина не собирались мазать.

– Эдак мы на другой край леса скоро уйдем, – заворчал монах, в очередной раз отступая от мишени на несколько шагов. – Надо что-то с этим делать.

Робин, подхватив лук, вышел стрелять. Он обернулся, и Ясмина молча положила ему в руку две стрелы. Разбойник и сарацинка быстро переглянулись, обменялись почти неуловимыми улыбками, и Робин пристроил обе стрелы на тетиву.

– Что он делает? – заворчал монах.

– Увидишь.

– Что, будет стрелять сразу двумя стрелами?

– Да.

– Так он же ни одной не попадет!

– Попадет обеими.

Свистнула тетива. Обе стрелы вошли в яблочко – верхняя вонзилась чуть выше самого центра, нижняя – чуть ниже.

– Мне такой выстрел не повторить, – произнес Тук.

– Мне тоже, – согласилась Ясмина и обернулась к разбойнику. – Ты сам не представляешь, как красиво это смотрелось.

– Подумаешь, – рассмеялся он.

– Наконец хоть кто-то, кроме меня, понимает, какой ты прекрасный стрелок, – ухмыльнулся Тук.

Звонкий щебет, похожий на пение малиновки, разнесся вдруг по всему лесу.

– Птицы поют, – тревожно сказал Алан, вытирая ладони о штаны. – Это же хорошая примета?

– Какие, к черту, птицы. Музыкант, тоже мне. Теодор это, – усмехнулся Робин и ответил таким же заливистым свистом. – Ты как будто не знаешь, что мы всегда свистом малиновки перекликаемся. Жених едет. Людей с ним немного, оружия нет или почти нет. Да не трясись ты так, лучше подумай еще раз, вы точно все решили?

– Да, – Алан снова вытер руки о штаны. – Мне вчера вечером удалось немного поговорить с Агнес. Она согласна. Сразу же после венчания мы отправимся в Лондон, я уверен, что найду там себе хорошее место. А на первое время деньги есть.

– Смотри, осторожнее, тут разбойники кругом в лесах. Еще раз: сейчас встречаем жениха с его сопровождением. Встречаем их здесь, у выезда на полянку, потом очень вежливо их останавливаем. Мы с тобой и со Скарлетом бережно сопровождаем этого сборщика налогов к церкви и там объясняем, что любящие сердца должны быть вместе и что Агнес выйдет только за тебя. Эмиль, Ясминка и Теодор остаются с друзьями жениха, удерживая их от глупостей, и заодно следят за дорогой, чтобы никто из деревни не бросился за помощью – город все-таки тут слишком близко.

Вдали на неширокой лесной дороге показались несколько всадников.

– Всего-то шестеро, – хмыкнул Робин. – А жених-то солидный, смотри. Точно, сборщик податей, помню эту рожу. Может, пусть Агнес идет за него замуж, а?

– Ты… – задохнулся Алан, – ты же дразнишься?

– Конечно. Ну, вперед. Держись в стороне и не бойся!

Разбойник едва коснулся коня пятками, и чуткий чубарый вышел из-за деревьев, показавшись на дороге.

– Добрый день вам, путники! – улыбнулся Робин, сверкнув серыми глазами. – На свадьбу едете?

– А хоть бы и на свадьбу, – буркнул в ответ нарядный жених. Одет он был пышно и богато: бросались в глаза длинная туника синего бархата, дорогой пояс, расшитый серебряными нитями, и едва вошедшие в моду башмаки из тонкой кожи с очень длинными загнутыми носами. – Может, и на свадьбу. Тебе до того никакого дела нет.

– А если есть?

– Дай проехать, – задиристо начал сборщик налогов и вдруг осекся, увидев за спиной разбойника молодую женщину на кауром коне. Женщина спокойно прислушивалась к разговору, держа в руках изогнутый персидский лук. Одна стрела лежала на тетиве, еще две-три были у девушки в зубах, остальные торчали из закинутого за спину колчана. Рядом был и еще один всадник, пусть и без лука, но с мечом на поясе.

– Не волнуйтесь, – снова улыбнулся Робин, перехватив взгляд жениха. – Мы никому не причиним вреда. Ты поедешь с нами к церкви и побудешь там, пока невесту не обвенчают с ее настоящим возлюбленным. Твои друзья подождут здесь, а мои присмотрят, чтобы они не скучали и не делали глупостей.

Услышав про настоящего возлюбленного, Алан приподнял голову и выпрямился в седле.

– Не неси вздор, – ухмыльнулся жених. – Агнес будет моей.

– Это уж как она сама решит.

Алан снова вздрогнул, растерянно посмотрев на разбойника, но тот лишь рассмеялся и снова обратился к жениху:

– Ну что? Поедешь с нами к церкви или будешь тут ждать?

– Да что ж это такое? – вскинулся жених. – Вы-то что застыли? – он, обернувшись в седле, глянул на своих приятелей – и увидел за их спинами крепкого подростка и молодого рыжеволосого мужчину, тоже с оружием наготове.

– Никто не тронет твоих друзей, если они будут тихо и смирно тебя дожидаться, – повторил Робин. – Только лучше отодвинуться чуть в сторону с дороги, мало ли кто поедет.

– Да что вы застыли, как бараны? – жених отчаянно покрутил головой, ища поддержки, потом неловко спешился и обернулся, собираясь броситься к своим сопровождающим. – Не будут же они в нас стрелять, в самом деле?!

– Ясминка, останови его.

Одна за другой свистнули две стрелы, и длинные загнутые носки башмаков жениха оказались намертво прибиты к земле.

– Ну, остыл? – Робин спокойно, словно утешая, обратился к жениху. – Давай выдергивай стрелы, садись в седло и поехали в церковь, а то там сейчас начнут волноваться. И скажи, сколько стоили твои башмаки, я тебе за них заплачу.

Агнес, юная невеста, была настоящей красавицей. Увидев четырех всадников, среди которых был и ее любимый Алан, и ненавистный жених, и двое незнакомцев, она растерялась, но вспомнила вчерашнюю тайную беседу с любимым и быстро взяла себя в руки.

Народу возле небольшой сельской церкви было немного – похоже, устраивать пышную свадьбу ни сборщик налогов, ни родители Агнес не собирались.

– Так уж получилось, жених передумал, пока ехал, – рассмеялся Робин, спрыгивая с коня. – Но есть замена, – он кивком указал на менестреля. – Ты согласна, красавица?

Агнес радостно улыбнулась.

– А то бери меня, – снова захохотал разбойник. – Но Алан мне такого не простит. Ну все, вперед, можно начинать.

– Мои родители, – прошептала невеста. – Они… они же не согласны…

– Они ведь не хотят, чтобы ты всю жизнь была несчастна с нелюбимым?

– Конечно, не хотят.

– Ну вот и все.

– Но я им много раз говорила…

– А теперь просто сделай, как тебе хочется. Алан, почему я успокаиваю твою невесту, а? Все, живо оба в церковь. И давайте быстро там, без литургии и прочего. Только вопросы, клятва и все остальное, без чего никак. Мы со Скарлетом на всякий случай останемся тут у входа.

Едва менестрель с невестой зашли в церковь, бывший жених Агнес словно очнулся.

– Да что ж такое творится средь бела дня!

– Скажи еще, грабеж средь бела дня. Иди лучше выпей за их счастье. Есть в этой дыре хоть какая-нибудь харчевня?

– Хватит зубоскалить, я ж тебя сейчас прирежу! – жених выхватил из богато украшенных ножен меч.

– Что это за Агнес, что за нее так убиваются? – разбойник тоже молниеносно достал меч. – Может, и мне стоило присмотреться?

С первого же удара Робин понял, что противник намного слабее. Он не хотел причинять несостоявшемуся новобрачному никакого вреда, хватит с бедолаги и того, что из-под носа увели прекрасную невесту. Но сразу обезоружить соперника показалось разбойнику слишком просто.

– Не твой день сегодня, – усмехнулся он. – Башмаки тебе продырявили, невесту увели, а сейчас еще и без кошелька останешься.

В следующий миг его клинок срезал с пояса богача кожаный мешочек-кошель.

– Робин, – зашипел стоявший рядом Скарлет. – Хорош кривляться, выбей у него меч, и все.

– Да я даже еще не начинал! Подбери лучше кошелек, пусть деньги пойдут на доброе дело. Эй, парень, тебе не жарко в июне в этом роскошном синем бархате? Хорошая прореха не помешает! – Робин ловко распорол клинком бархат на груди сборщика налогов, не коснувшись при этом кожи. – Вот так тебе будет полегче, правда? – он отступил на полшага, решая, как бы еще поиздеваться над противником, и пропустил ответный удар. Тонкая зеленая котта с правой стороны сразу окрасилась кровью.

– Тьфу, кто ж тебя учил так бить? – выругался разбойник.

– Да уж научили получше, чем тебя!

Жених, воодушевившись, снова ринулся в атаку, но Робин неуловимым движением выбил оружие из его руки и в следующий миг приставил свой меч к горлу сборщика налогов.

– Не будем портить свадьбу красавицы Агнес убийством, правда? – он сделал несколько шагов вперед, заставляя противника осторожно пятиться. – Сказал же тебе сразу – иди в харчевню и выпей. Все, проваливай. Твоим друзьям мы скажем, что ты заливаешь горе, они тебя найдут. Все, убирайся, – повторил разбойник. – Еще встретимся, когда повезешь через лес собранные с крестьян деньги!

– Уймись, – тихо остановил его Скарлет. – Поехали, не будем ждать их из церкви. Их уже наверняка обвенчали, а на Алана он не бросится. Это ты вне закона, за тебя ничего не будет.

– Поехали, да.

– В седле удержишься?

– Конечно, – Робин взял у приятеля повод, потрепал коня по холке, потом чуть повернул в сторону пояс с мечом и, оберегая порезанный бок, сел на чубарого с правой стороны. – Да не смотри ты на меня так, ничего страшного, клинок просто по ребрам проскользнул.

– Было б страшно, ты б так не резвился. Поехали. Дурень! – Скарлет снова выругался. – Видел же, что он тебя всерьез убить хочет! Зачем надо было красоваться?

– Тьфу, ты еще! Отстань.

– Прихватить бы чем, хоть поверх одежды.

– Ничего, доеду.

У полянки возле леса Эмиль, Теодор и Ясмина по-прежнему удерживали приятелей жениха.

– Ваш друг вас ждет в харчевне в Аденсбурге, – главарь разбойников махнул рукой в сторону деревни, потом проводил всадников взглядом. – Эмиль, Тео, заедете в город к Мэтту за стрелами? Он все знает, и я уже расплатился, просто забрать.

– Заберем, – кивнул Эмиль.

– Тогда встретимся к вечеру в лагере. Все, поехали, – Робин развернул коня, встретил тревожный взгляд Ясмины, ответил ей быстрой успокаивающей улыбкой. Сарацинка кивнула, потом снова на него посмотрела с немым вопросом.

– Доеду, не бойся, – опять улыбнулся он. – Кровь почти остановилась. Черт, рубашку жалко.

– Ага, твою страсть к дорогим рубашкам я уже заметила, – фыркнула девушка и, не дожидаясь ответа, отвернулась, направив своего каурого вперед, так, что разбойник видел только ладную прямую спину и отброшенные назад смоляные косы с тяжелыми медными пряжками.

В полутьме шатра глаза Марион сверкали, отражая тлеющий в глиняной чашке фитилек.

– И ты видел эту Агнес?

– Как тебя сейчас, моя красавица.

– И что, она правда такая хорошенькая?

– Очень. Алан просто сверкал, когда входил в церковь.

– Есть же мужчины, которые ведут к алтарю, а не на сеновал, – тихо вздохнула Марион и, выжидая, посмотрела на разбойника, потом отвернулась и зарылась под меховое одеяло.

Робин не ответил. Он злился сам на себя, понимая, что смену жениха можно было провести четче и изящней и что со сборщиком налогов он действительно сам заигрался. Порез на боку, зашитый отцом Туком, сильно ныл и портил настроение еще больше. Приходилось сдерживаться и не показывать перед Марион, что ему больно. Кое-как устроившись на спине, разбойник закрыл глаза и через некоторое время уснул.

Он проснулся под утро, неловко повернувшись. Тихо выругался, осторожно выскользнул из-под сшитых овечьих шкур, на ощупь нашарил одежду и через некоторое время выбрался из шатра. Робин глянул на небо, увидел, что вот-вот начнет светать. Ясмина должна была его разбудить еще с час назад. Разбойник подошел ближе к центру полянки и заметил в слабом свете едва тлеющего костра силуэт девушки. Она сидела на бревне, распущенные волосы закрывали плечи и спину, длинные пушистые ресницы чуть дрожали. Он неслышными шагами подобрался поближе.

– Ты чего крадешься? – тихо сказала сарацинка и повернулась. По лицу ее снова скользнула та улыбка, что появилась в последние дни.

– Вообще сейчас я должен тут сидеть и спрашивать, кто и зачем крадется. Пятый час утра. Почему ты меня не подняла?

Она снова улыбнулась:

– Мне не трудно покараулить лагерь еще пару часов. А тебе лучше было поспать.

– Все кругом знают, что мне лучше. Спасибо, сам разберусь, – Робин опустился на бревно и слишком быстро повернулся к девушке, порезанный бок тут же отозвался болью. – Тьфу, черт.

– Ну видишь. Осторожнее.

– Не надо смахивать с меня пылинки из-за всякой чепухи.

– Не злись, – Ясмина растерянно посмотрела на него. – Я виновата, прости. Решаешь тут ты, – она осторожно улыбнулась. – Готова загладить вину и завтра тоже покараулить лагерь вместо тебя.

– Ты должна была сделать, как я сказал, – жестко произнес разбойник.

– Да.

– И нечего считать меня развалиной.

– Что? Зачем… – Ясмина затихла, растерявшись. – Зачем ты так? Ладно, молчу, я ж связана обещанием до сентября.

– Связана – значит, против воли? – Робин зло усмехнулся. – Хорошо, считай, развязана. Если не хочешь – удерживать тебя я не стану.

Несколько мгновений Ясмина молчала, потом поднялась с бревна стремительным сильным рывком.

– Мне нужно несколько минут, чтобы оседлать каурого и собраться.

Глава десятая

Раньше всех в лагере обычно поднимался отец Тук, это утро не было исключением. Протирая глаза, монах выбрался из своего шатра, поддернул сутану, плеснул себе в лицо воды из большой лохани и, шумно отфыркиваясь, побрел к костру. Еще издали он заметил стройную фигуру Робина и удивился, когда главарь, обычно всегда собранный и веселый, еле ответил на приветствие.

– Ты чего? – спросил Тук, опускаясь рядом. – Болит все-таки? Пойдем-ка, как раз хотел глянуть на твой шов.

Не дождавшись ответа, он осторожно тронул разбойника за плечо и присвистнул:

– Ого. Впервые вижу тебя крепко выпившим, да еще так рано. Что случилось?

Робин снова не ответил. Монах поднялся с бревна, быстро огляделся по сторонам, прошел к навесу на дальнем краю поляны, где были стойла для лошадей, и вскоре вернулся обратно.

– Ну молчи, молчи, – он снова сел рядом с разбойником. – Не знаю, что тут между вами произошло. Но поехать ранним утром девочка могла, пожалуй, только в Ноттингем. Не настолько ты пьян, чтобы не удержаться в седле. Чубарый твой быстрый. Она наверняка не галопом скачет. Догонишь.

– Отстань.

– Как знаешь, – Тук поднялся и отошел от костра. – Зайди потом все-таки, обработать надо.

Теплая рука Мурада скользнула по плечу и груди Ясмины, девушка шумно выдохнула.

– Почему ты не сказала, что у тебя раньше никого не было? – он провел ладонью по ее щеке, Ясмина засмеялась.

– Какая разница?

– Был бы побережнее. Сколько тебе лет? – спросил вдруг Мурад.

– Восемнадцать.

– У всех твоих ровесниц по двое-трое детей.

– Я – не все.

– Мне ли не знать, – быстро усмехнулся он. – И тебе доводилось убивать. Скольких?

– Я связной, а не убийца.

– Скольких? – повторил он и сам же ответил. – Ты сначала считала, потом сбилась, да?

– И что?

– Мир сошел с ума. Восемнадцатилетняя девушка впервые делит постель с мужчиной, зато сбилась со счета, скольких христиан лишила жизни.

– Не только христиан.

– Ты любишь свое ремесло? – неожиданно серьезно спросил Мурад.

– Мне не с чем сравнивать, я ничего другого не умею.

– Всегда удивлялся, как этот старый лис в едва знакомом подростке мог разглядеть искру и раздуть из нее огонь, – Мурад, повернувшись, снова провел ладонью по груди Ясмины.

– Еще? – улыбнулась девушка.

– Нет, тебя сегодня надо поберечь. Сколько в прошлый раз ты добиралась до Хаттина? Сможешь быстрее?

– Почему ты спрашиваешь? – вскинулась Ясмина. – Я что, медленная?!

– Ты моя маленькая молния. Особенно когда сверкаешь глазами, как сейчас, – рассмеялся он в ответ и добавил:

– Король Балдуин вот-вот умрет, проказа сожрала его и уже почти обгладывает кости. И тогда христиане начнут делить власть и ссориться, а нам понадобятся самые быстрые гонцы. И не смотри так на меня, для первого раза тебе хватит. Быстро ж ты вспыхиваешь!

Вспоминать было больно, но она все равно вспоминала, словно срывая присохшие корки с царапин. Настои и отвары мадам Вилар помогли: Ясмина уже не пряталась от яркого света и громких звуков, почти не мучилась от головокружений и даже пробовала сесть в постели, хотя очень быстро уставала.

Восемь лет. Почти восемь лет прошло с тех пор, когда она стала не просто подручной Мурада, но еще и любовницей. А теперь его больше нет и никогда не будет.

– Ахмед, – пробормотала она. Слушать собеседника Ясмина могла, но сил, чтобы говорить самой, почти не было. – Рассказывай. Не жалей меня.

– Я же ненадолго, просто на тебя посмотреть. Эта травница велела тебя не волновать.

– Поздно. Все… все было быстро?

– Нет, – резко произнес старый курд. – Они сопротивлялись до последней стрелы, но франков было намного больше. Мурада, не приводя в сознание, привязали к лавровому дереву, остальных просто свалили в кучу. Ламбер пытался остановить своего приятеля, но Мазеру хотелось поизмываться, – Ахмед замолчал.

– Говори, – почти неслышно прошептала девушка.

– Уверена? – спросил старый курд и, не дождавшись ответа, тихо продолжил: – Зигфрид Мазер привел Мурада в чувство, отошел от дерева и стал стрелять. Я не знаю, нарочно ли он так делал или правда такой плохой стрелок, но… – Ахмед снова замолчал, Ясмина не стала ничего больше спрашивать, но потом все-таки пробормотала:

– Откуда ты это знаешь?

– От Мурада. Он был еще жив, когда мы его нашли.

– Я отыщу Мазера. Где бы он ни прятался.

– Теперь-то он подастся домой. Ты же слышала, король Ричард заключил сегодня мирный договор?

– Откуда мне было слышать? Мадам Вилар уверена, что я рассыплюсь от малейшего волнения, и оберегает меня от всего.

– Правильно делает. Вчера на тебя страшно было смотреть. Да и сегодня тоже. Ты никак не сможешь отомстить, если добьешь сама себя, вскочив раньше времени. Да и здесь ты пока можешь быть нужна. Но я тебя знаю – если ты что-то решила, не отступишь, пока не сделаешь.

Ясмина недобро усмехнулась, сил на ответ у нее не было.

– Когда будешь в силах двинуться в дорогу – найдешь этого Мазера даже на другом краю света, – Ахмед поднялся и, уже стоя на пороге комнаты, обернулся. – Я заплатил травнице, не беспокойся. Останешься здесь, пока она не решит, что ты в силах уехать.

Девушка осторожно нащупала на руке кольцо с большим изумрудом. Серьги с нее, видимо, сняли, а кольцо, которое она носила камнем внутрь, не заметили.

– Не стоило, Ахмед. Я и сама бы расплатилась.

– Упрямая своевольная дурочка, – скривился он. – Ты же знаешь, Мурад был мне почти сыном, мы оба из Тикрита. Он понимал, что умирает. И знал, что ты будешь мстить, и просил тебя остановить. Но тебя разве остановишь?

Сэм, командир гарнизона Ноттингема, знал, что шериф не любит, когда его беспокоят рано утром, но времени ждать не было.

– Милорд, в «Восьми лапах» сейчас сидит молоденький мальчишка, совсем подросток. Сэр Гисборн же велел везде держать наблюдателей и немедленно доносить о таком. Сам-то он сейчас в Паплвике, там крестьяне поймали воришек и устроили драку и самосуд.

– И что? – хмуро отозвался шериф.

– Подросток, – повторил Сэм. – Ростом около пяти футов. Смуглый, черноглазый, в широком плаще, на голове шапка, да и капюшона парень лишний раз не снимает. Приехал на кауром коне. И мои люди, и гости на вчерашней несостоявшейся свадьбе говорят, что именно на таком коне была девица из шайки Локсли. В «Восемь лап» парень только что приехал, наверняка пробудет еще какое-то время. Прикажете схватить?

– Разберитесь, – кивнул шериф. – Если правда мальчишка – пусть идет своей дорогой. Если девка – взять, и по возможности помягче, она нужна живой и в сознании. И в замок, в восточную башню, наверх. Запереть как следует. Двух караульных у двери.

Сам шериф был почти уверен, что в «Восьми лапах» именно та сарацинка, что так нужна епископу Герфордскому. Не дожидаясь возвращения начальника стражи, он потребовал чернильницу, перо и пергамент, чтобы не терять времени и сразу, как только девчонку поймают, послать гонца в Ньюстед. Аббатство совсем недалеко от города, и, если все пройдет гладко, – он под надежной охраной отправит сарацинку к епископу еще до возвращения Гисборна и утрет нос слишком уверенному в себе бейлифу. Шериф всерьез подумывал, не вытрясти ли из девушки расположение лагеря, но отказался от такой мысли. Если это та самая Жасминовая Веточка, о которой говорили и оба торговца, и Гисборн, – то не так-то просто будет от нее чего-то добиться. А жестко и всерьез допросить сарацинку нельзя, епископу она нужна целой.

Кусок не лез в горло, но надо было поесть хоть немного. А еще – успокоиться, собраться, подумать, что теперь делать, и решить, как быть с ночлегом хотя бы на ближайшие несколько дней. Хозяйка, красивая пышная блондинка, которую Ясмина хорошо помнила с прошлого раза, поставила на стол деревянную доску с небольшим куском пирога.

– С курятиной и луком. Все, что осталось со вчерашнего дня, – уточнила она. – Сегодня еще ничего не готово, слишком рано.

В «Восьми лапах» действительно не было посетителей, кроме нее да долговязого тощего парня, который скользнул к двери, как только увидел вошедшую Ясмину.

– Спасибо, – кивнула девушка.

– Эля, вина?

– Немного молока.

Она устроилась за столом возле выхода, ковырнула каменный пирог, со вздохом вспомнила дымящуюся зайчатину, которую готовил отец Тук. Два больших рыжих кота, которые в прошлый раз не слезали у Робина с колен, Ясмину вообще не удостоили вниманием.

Куда ей податься? Больше всего сейчас хотелось оказаться подальше от Шервуда, от Ноттингема, вообще от этой страны, где даже в июне она закутана в плащ, и ей не жарко. Девушка вспомнила родные горы Хамадана, шумные улицы Багдада, стены Иерусалима и караванный путь от Каира до Дамаска, который она много раз проезжала и с обозами, и в одиночку. Ничего. Она дождется конца сентября. Зигфрид Мазер вернется в Бирмингем и получит там по заслугам. Потом она решит, где ей обосноваться и чем зарабатывать на кусок хлеба. А пока главное – Мазер.

Но куда направиться сейчас? Вот-вот она покончит с куском пирога, расплатится – и что дальше?

Хозяйка принесла тяжелую грубоватую кружку. С молоком вчерашний пирог поедался намного легче. От продажи кольца еще осталось немного денег, их должно хватить на очень скромное жилье. Надо бы где-нибудь узнать, часто ли проводятся такие турниры лучников? Тридцать шиллингов за победу – очень неплохо. А она почти наверняка победит в любом турнире. Конечно, может встретиться и такой соперник, как Робин, – но он такой один, а турниров много. Разузнать бы только, где и когда они проводятся, по каким случаям, часто ли.

Дверь в харчевню распахнулась. Ясмина, нахмурившись, опустила руку вниз, к талии, – к широкому кожаному поясу, на котором были два ножа. Мгновением позже она вспомнила худого долговязого молодого парня, который вышел из «Восьми лап», как только она показалась на пороге. Где была ее голова, чему ее, дурочку, учили?!

– А ну-ка сними капюшон, парень, – окликнул чей-то грубый голос.

Девушка подняла взгляд и увидела прямо перед собой трех стражников. Еще двое стояли в дверях, да рядом с ними был еще один, неуловимо выделявшийся выправкой и манерой держаться. Ясмина узнала его – это был Сэм, командир гарнизона.

– Ого, шестеро, – улыбнулась она, обращаясь не к тому, кто ее окликнул, а к командиру. – Приятно, когда тебя ценят. Но не многовато ли на одну маленькую девушку?

Ясмина отбросила назад капюшон и стянула с головы шапку. Смоляные волосы хлынули ей на плечи.

– Твой приятель Локсли раскидал тут весной четверых, – хмуро откликнулся Сэм. – Так что много – не мало.

– Кто-кто? Первый раз слышу. Но один – четверых? Ты их прямо из деревни набираешь, что ли?

– Поднимайся. И не вздумай дергаться, не делай глупостей.

– Не буду, – девушка вынула из-за пояса оба ножа, спокойно протянула их командиру гарнизона. – Держи. Я могла бы одним броском убить двоих, но смысл? С четырьмя вооруженными мужчинами мне не справиться, я не этот ваш… как его там…

– Умная, опытная, – кивнул стражник. – Хорошо. Свяжите ее.

– Вот даже как?

– Убивать тебя не велено, и ты наверняка это понимаешь. Но если попробуешь сбежать – очень пожалеешь.

Ясмина молча протянула руки. Толстая прочная веревка обвила запястья. Через распахнутую дверь девушка с тоской посмотрела в сторону коновязи. Нет, ничего не выйдет. Даже если ей каким-то чудом удастся сейчас вырваться, ничего не получится: отвязать каурого – несколько мгновений, достать лук и стрелы – еще несколько. Да и через городские ворота ей не прорваться.

– Подожди, я должна расплатиться, – спохватилась сарацинка.

Она подняла голову, ища взглядом хозяйку. Белокурая толстушка радостно сгребла монеты и отвернулась. Коты крутились у нее в ногах. Помнит ли хозяйка, что совсем недавно, в день турнира лучников, Ясмина здесь уже была? Похоже, эта толстушка ко всему привыкла, и драки в ее харчевне случаются постоянно.

– Идем, – скомандовал Сэм. – Вы двое – впереди, ты – со мной и с девкой, вы двое – сзади. Ведем к замку. Там – в восточную башню и наверх.

Девушка выпрямилась, встряхнула черными волосами и вдруг тихонько засмеялась.

– Заткнись, – рявкнул стражник.

Но маленькая сарацинка продолжала посмеиваться какой-то своей мысли.

– Как раз не знала, где бы мне сегодня заночевать, – улыбнулась она. – Теперь знаю.