Ольга Николаева
Дрессировщик. Приручение
Глава 13
Это было самым гадким потрясением в ее недолгой, но такой насыщенной жизни. И очень долго потом всплывало в Жениной памяти – ничто не могло затмить.
Суворов привез ее на стоянку фур и большегрузов, расположенную рядом с трассой. Остановился, слегка не доезжая до освещенного пятачка.
– Смотри! Наслаждайся! – Откинул спинку кресла, приоткрыл окно и закурил. Всем видом демонстрируя, что его миссия окончена. Далее – выход Жени.
– Чем? Не понимаю… Куда смотреть? – Она растерялась, как никогда еще в жизни. И трасса эта, и фуры с толпой дальнобойщиков рядом, – слишком давили напоминанием о прошлой, бродячей жизни.
– Ну, если хочешь, выйди из машины, поближе подберись. – Затянулся со вкусом, выдохнул. Только потом добавил. – Правда, не советую. Я тебя отбивать ни от кого не буду.
– Да что я должна увидеть-то? Объясните, пожалуйста! Я не понимаю ничего…
Тогда Суворов ткнул пальцем, а затем руками взял и повернул голову Жени, указывая нужное направление.
– Вон там, видишь, красотки стоят? Ничего не напоминают?
Это было унизительно. До дрожи. До слез, брызнувших даже сквозь сомкнутые веки. До боли в сжатых до скрипа зубах. До леденящего холода в желудке.
Четыре женщины стояли чуть в стороне от дороги. Так, что были заметны и проезжающим по трассе, и отдыхающим на парковке. Никаких сомнений не было, кто они и зачем здесь стоят. Еще одна, слегка пошатываясь, подошла со стороны дальней фуры. Вся компания развязно расхохоталась.
И – да. Не все они были в красных платьях. Одежда была пестрой, короткой и ничего не скрывающей. Но ярко крашеные губы, мини-юбки, вырезы… Более прозрачный намек придумать было невозможно.
Жене было противно смотреть на них. Вскидывала глаза – и жмурилась. Отворачивалась.
– Да ты смотри. Внимательно. И запоминай. Хуже уже не будет. Я ведь не повел тебя за угол или вглубь стоянки. Пожалел твои нежные чувства. А вот красоту неземную – просто обязан был показать.
– Я что? Такая же, как они? Правда? – как могла, пыталась прятать безнадежность и разочарование в самой себе. И еще – недоумение. Зачем тогда он запрещал носить скромную и незаметную одежду? Заставлял быть красивой и нарядной?
– Я не знаю, как тебе объяснить по-другому… – Игорь с трудом подбирал слова, это было заметно. И слегка пугало. Обычно у Суворова всегда находилось меткое и едкое слово, для любой ситуации. – Пришлось показывать.
– То, что я не лучше этих вот , – кивком указала на придорожных дамочек, вслух назвать постеснялась, – правда, что ли? – Ей и страшно было услышать "да", и не услышать правду – еще страшнее.
– Нет. Но ушла не далеко.– Суворов щелчком выбросил окурок, поднял стекло в машине, резко развернулся на стоянке и снова встал. Только после этого повернулся к Жене лицом. Посмотрел прямо. – Грань между пошлостью и красотой – слишком тонкая. А в твоем возрасте – и совсем прозрачная. Взрослая женщина в этом твоем платьишке может показаться кокеткой, и даже с таким макияжем… Хотя, нет. Я и бы от взрослой отвернулся.
Девушка не знала, стоит ли прерывать этот монолог своими ответами. Силилась понять, о чем речь. С трудом, но, кажется, начинала догадываться. Молчала и ждала продолжения. В надежде, что сейчас во всем разберется, и больше так ошибаться не будет. Что еще оставалось?
– В общем, Жень. Не нужно выпячивать напоказ все, что у тебя есть в наличии. Иначе, будешь выглядеть, как эти – товар на витрине. Им не интерес важен, а спрос и деньги. Или тебе тоже нужен такой быстрый спрос? "Пришел, увидел, оценил, попользовался"? Этого хочешь?
– Я хотела, чтобы вы заметили, что у вас в доме живет не мышь серая, а … – Сглотнула, не смогла выговорить. Начала снова. – Именно вы!
– Ну, я заметил. Оценил. – Хмыкнул. Насмешливо, но уже не зло. – Довольна?
– Нет.
– А что так? Раньше, видишь ли, не падок был на твою красоту, а тут – раз, и рассмотрел, во всем великолепии! Моментом просто! И коленки твои, и чулки, и помаду, и вырез… и задницу платье неплохо обтягивает. Жаль, немного не хватило, чтобы трусы выглядывали. Я реально все заметил, Жень. Ты же этого добивалась? Чем недовольна теперь?
– Я не понимаю тогда ничего. Совсем. – Она потерялась окончательно в этой жизни.
– Чего именно, Жень, ты не понимаешь? Кажется, все предельно ясно продемонстрировал? – Суворов завел машину и потихоньку тронулся с места. Теперь в его голосе не звучали злость и раздражение. Будто выплеснул все и успокоился. Лишь интерес и легкая насмешка. Уже привычные.
– Раньше я была серая и невзрачная. Ходила в мешках. Без прически. Вам не нравилось. Теперь – нарядная и с макияжем. Стало совсем противно. – Грустно было вслух говорить эти жалкие фразы. Но высказаться – как воздух – необходимо. Чтобы не подохнуть потом от разочарования в себе. – Я совсем безнадежная, да? Без шансов?
Игорь затормозил. Резко. Включил аварийку. Уставился прямо в глаза. Очень близко.
– Женя. Запомни, пожалуйста, раз и навсегда: мне нравиться НЕ нужно. Я старше тебя на пятнадцать лет. Это слишком до хрена, чтобы допустить какую-то романтику. Понимаешь, нет?
Она лишь пожала плечами. Подумаешь, пятнадцать… ерунда какая…
– Слышишь меня? Когда я был в твоем возрасте, ты только ходить начинала. И мимо горшка промазывала, наверняка. А когда я пошел по бабам… извини… начал интересоваться девушками, ты только с этого горшка встала.
– И что такого? Сейчас-то мне почти восемнадцать. Совершеннолетие скоро…
– Ничего. Кроме того, что ты для меня – ребенок. И такой останешься. Ты взрослеть будешь, а я – стареть. И нет у меня планов стать извращенцем.
– Вы на себя наговариваете, Игорь Дмитриевич. Это первое. И ни про какие извращения даже не думала никогда. Это второе. Что вы такое сочинили? Я просто хочу, чтобы вы меня заметили. И то, как я стараюсь выглядеть хорошо. Вы же меня этому учили? Вы и должны оценить.
Это было нагло, наверное, вот так отвечать. Но по-другому не вышло.
Глава 14
Вот она – главная причина, по которой Суворов никогда не женится. Что бы ни говорил отец, как бы ни причитала мать, как бы ни намекала Светка. Женская извилистая логика и полная неразбериха в мозгах! Еще ребенок, вроде бы, должна рассуждать просто, понятно и прозрачно. Так, что любой взрослый с лету "прочитает". Хрен тебе! Вот как можно было догадаться, что Женька его же и сделает виноватым во всем?!
Игорь откровенно растерялся от этого наезда. Хорошо, лицо удержать получилось, не показал, как претензии ошарашили. А еще – хитрость. "Не думала она ни о чем таком"! Надо же…
Хуже всего, и противнее, и главнее – настоящая причина, по которой он психанул и разозлился. Не соврал: заметил все. И откровенно выставленное напоказ тело, и вульгарный макияж, и позу – далеко не детскую. Но под вызывающей обложкой, которая могла только тупых гопников да извращенцев завести, еще и другое было. Нежное. Вкусное. Очень волнующее. То, что так совпадало и сочеталось вместе с испуганной невинностью, блестящей в темных глазах. Долбануло. По мозгам, по венам, по жилам прошлось огнем. Тряхануло, да так, что стало страшно – от силы реакции, и противно – когда вспомнил, на кого реагирует. Сам себя извращенцем и назвал. Старым, больным, неразборчивым. Падким на почти еще детское тело и глупую попытку нравиться.
Но с какого перепуга Женька его же и виноватым сделала в этой попытке? Все, чего Игорь добивался – это научить ее выглядеть по-человечески. Одеваться нормально. И не стесняться саму себя. Чтобы легче было общаться. С ровесниками. Но не с ним же?!
– Женя. Давай договоримся. Только сначала выслушай меня, а потом отвечай. Хорошо? – Сам понимал, что голос его звучал тихо, безжизненно и безнадежно. Да только уже надоело держать лицо и марку. Девчонка, все равно, воспринимала его как-то не так. По-своему. Какой был смысл напрягаться?
– Да. Я постараюсь. – Она тоже притихла совсем. Тоже выдохлась, наверное. Вечер и для нее был тяжелым.
– Я не воспринимаю тебя как женщину. Ни раньше, ни сейчас, ни потом не буду. Что бы ты сама для себя ни сочиняла. Запомнила?
– Да. Но…
– Сначала дослушай, потом расскажешь свои "но". – Убедился, что замолчала и перебивать не пытается. Только потом продолжил. – Можешь меня считать наставником, другом, воспитателем. Хочешь – воспринимай как тирана и надсмотрщика. Это – лично твое мнение, и менять его не собираюсь. Нравится, как к тебе отношусь – это очень здорово. Не нравится – вариант менее приятный, но раз живешь в моем доме, значит, жить можно.
Девчонка внимательно смотрела на него, почти не моргая. Сосредоточенно. Слава Богу, без намеков на слезы и истерики.
– С этим, я думаю, разобрались. Так вот. Если бы на твоем месте была не девочка Женечка, а парень – Евгений – то в моем отношении ничего не поменялось бы. Я точно так же объяснил бы ему, что носить драные ботинки, не стричься и грызть ногти – это плохо. Что грязные шмотки и немытое тело – это безобразно. И быть неученым идиотом – позор, которого я не допущу в своем доме. Догоняешь, куда я клоню?
– Кажется, догоняю. – Тяжкий вздох, скорбно опущенные губы, взгляд ушел куда-то в сторону – задумчивый и отрешенный.
– Поделись, будь добра, до чего ты дошла своим умом.
– Ну, если бы парень… – она скорчила презрительную мину, – который оказался на моем месте, попытался бы так нарядиться и строить вам глазки… – Женя даже усмехнулась. Правда, с горечью. – Думаю, парня бы вы точно выгнали из дома. Такое извращение еще страшнее.
– Вот и здорово. Все правильно поняла.
Игорь был бы полным идиотом, поверив в это негромкое "поняла". Слова – одно, а эмоции – совсем другое. И знал прекрасно, что девушка долго еще будет ходить и дуться, придумывать себе всякие глупости, а потом раздувать их до размеров степного пожара.
Но для того у них и была разница в возрасте: Жене положено было, как и любой школьнице, много раз обжечься и расстроиться, чтобы поумнеть. А Игорь был совсем не против, чтобы умнела девчонка, тренируясь на нем, а не на посторонних… И ему совсем не нравилась идея, как бы эту науку ей могли преподнести ровесники. Уж, всяко, ни один не стал бы ей рассказывать, как нелепо смотрится мини-платье с откровенным вырезом и чулки под ним. Суворов и сам, когда-то, на эти вещи однозначно реагировал.
Да и сейчас, как ни старался быть равнодушным, а начинал замечать в воспитаннице нечто новое. Вернее, давно уже замеченное, но мозгами не принятое: и фигуру, вполне уже сформированную, и походку, и губы, чуть более пухлые, чем положено… Да, любовался. Что в этом плохого? Люди с удовольствием рассматривают картины, фото в журналах. Эстетическое наслаждение получают, между прочим.
Но предпочел больше времени отдавать Татьяне. Когда не хотелось видеть подругу, уходил с головой в дела, пропадал на конюшне и питомнике. Там красота породистых кобылок волновала глаз и радовала без всяких оглядок. Извращенцем себя ощущать не приходилось.
А девчонка, видимо, смекнула, в чем дело. Игорь точно знал, что по вечерам в саду больше его не дожидается. Это радовало безмерно. Однако, придумала новую забаву: приставать к нему с утра, за завтраком. Раньше, до истории с красным платьем, они практически не встречались в это время: Суворов уезжал за пару часов до того, как Женя просыпалась. Он был ранней пташкой, жаворонком, а девушка – самой классической совой.
Однако, все изменилось: каждое утро она приходила на кухню, иногда помогала Свете накрыть на стол, а иногда бесцеремонно усаживалась рядом и утыкала нос в очередной журнал. Женский. Игорь их на дух терпеть не мог. К счастью, хором читать не приходилось. Но каждая новая модель на каждой странице подвергалась тщательному разбору: внешность, начиная с прически, и заканчивая цветом сережек в ушах, беспощадно оценивалась и критиковалась.
– Женя, когда тебе надоест, в конце концов? – Эту пытку он смог выдержать всего лишь пару недель. И уже этим готов был гордиться.
– Когда я пойму, как правильно должно быть, чтобы выглядеть настоящей леди! – И глаза ее горели искренним интересом. Хотя, признаться, Игорь долго искал в них издевку.
Даже Светка хмыкнула:
– Угомонись, Жень. Игорь тебе в этом не помощник, точно. – И плюхнулась напротив, намазывая маслом бутерброд. – Он же у нас при английском дворе не вращался.
Светлана веселилась. А Суворов раздражался. Жене, впрочем, было не интересно ни то, ни другое.
– А зачем мне знать про этот английский двор? Я туда не планирую, никогда, между прочим. А вот мнение Игоря Дмитриевича мне просто необходимо. Кто еще может научить, как должна выглядеть женщина, если не настоящий мужчина?
Светка поперхнулась глотком какао. Игорь тоже чуть не подавился. И не потому, что услышал в словах насмешку. А от образов, что перед глазами замелькали. Там не было вообще никакой одежды. Серьги и цепочка – возможно, да только не самое главное…
Глава 15
Это был их последний разговор на тему внешности и нарядов. Игорь тогда ничего не ответил, но Женя слишком хорошо все поняла по одному взгляду. Тяжелому, непонятному, не сулящему ничего хорошего. Взрыва боялась и новой отповеди. Но Суворов лишь поиграл желваками, брови нахмурил и перевел тему. Будто и не слышал ничего из Женькиного лепета.
Она теперь вообще предпочитала держаться от него подальше. Благо, и поводов лишних не было. Он пришел к ней на выпускной вместе со Светой, поздравил – не хуже, чем у других ребят, за которых радовались родители. Женю в тот момент накрыла тоска по родным – жгучая, больная. Так хотелось, чтобы мама за нее порадовалась – совсем уже взрослую, с красивой прической и в нарядном платье… Но потом вспомнила, что с родителями всего этого не случилось бы вовсе. Давно бы уже бродила по подворотням, голодная и больная. Если бы дожила…
Игорь Дмитриевич раз в несколько месяцев сообщал ей, что родители живы и ничего у них не меняется. И в который раз напоминал, что никаких попыток связаться с ними ей предпринимать нельзя. В первый же раз объяснил, что от этих связей будет плохо всем. Не только ей, но и самому Суворову. Законов нарушил немало, ради Жениного светлого будущего. А черной неблагодарностью девушка никогда не страдала.
Аттестат получила, погрустила немного, а затем ринулась на покорение новых вершин. Игорь Дмитриевич не вмешивался в ее попытки выбрать ВУЗ и поступить. Лишь предупредил – не сможет сама, значит, не сложилось. Продвигать ее, платить за обучение, или хотя бы за вступительные экзамены – в его планы не входило. А она и не рассчитывала на такое великодушие. Если не получится – можно пойти работать. Копить деньги и готовиться к новому поступлению.
Но – повезло. Или помогли репетиторы, к которым Суворов нещадно ее гонял. Пусть не в первых рядах, но в список бюджетников попала. Со счастливыми глазами летела, чтобы похвастаться своему наставнику, воспитателю, мужскому идеалу, да как угодно называй, все равно – лучшему, но дома его не застала. Игорь уехал, и надолго. Лишь по телефону сухо поздравил. Разрешил заниматься, чем душе угодно, до самого сентября – заслужила. И все. Даже не спросил, чего ей хочется, на самом деле.
И она пропадала на столь обожаемых им конюшнях. Благо, конюхи не выгоняли. И хозяину ни разу не пожаловались на то, что околачивается под ногами. Рады были помощи, хоть и небольшой.
Первый курс тоже начался без Суворова. Он вернулся из поездки, ненадолго, еще раз поздравил, дал пару ценных советов по учебе, а потом опять пропал.
Женя знала, что он появляется дома крайне редко и ненадолго. Почти никогда с ним не пересекалась. А при редких встречах лишь коротко отчитывалась о том, что в ее жизни происходит. Ей не хватало долгих разговоров, что раньше велись по вечерам. Но даже не пыталась их вернуть – слишком яркими были воспоминания, как злился Суворов от ее неуклюжих шагов навстречу.
Замену нашла. Пусть и неполноценную. С Игорем никто и никогда не смог бы сравниться. Девчонок она сторонилась – не верила в женскую дружбу с ровесницами. А для простого бабьего трепа ей и Светланы хватало. С парнями, как оказалось, дружить легче и проще: спроси о чем-то прямо, прямо и отвечают, без домыслов и намеков. И за спиной твои разговоры не обсуждают, и не предадут при первом же случае.
Во всяком случае, Димка был такой. Простой, надежный, умный. Не любил бестолковую болтовню, зато по интересным поводам готов был часами говорить. И слушать – не меньше. А еще он был дорог Жене тем, что никогда и ни за что не делал дурацких намеков на отношения. Друг. Настоящий и верный. И девушка у него имелась, от того и не страшно было, что однажды испортит дружбу глупыми приставаниями и "неправильным" интересом.
К середине первого курса они уже постоянно сидели вместе, на переменах были "не разлей вода", и даже очередь в буфет (святое!) друг другу уступали без вопросов. Благо, что на курсе мальчишек было: раз-два и обчелся – и дружба их странной никому не казалась. Правда, девчонки подхихикивали над тем, что Женя – дурочка, и ничего не понимает в этом деле… А та лишь отмахивалась. Лучше бы им не догадываться, как много она понимала…
Димка ни разу не попытался неправильно посмотреть на нее, как-то слишком близко прижаться или обнять. Всегда держал пионерскую дистанцию. И за это Женя готова была терпеть и прощать все глумливые взгляды однокурсниц и перешептывания.
А еще… Женя хранила эту тайну, как самое святое, никому не рассказывала… Димка стал ее главным советчиком по вопросу внешности и нарядов. Она пыталась разобраться самостоятельно, да только не хватало ни примера хорошего, ни ума своего, ни чужой подсказки. Светлана старалась нарядить ее в тряпье, слишком похожее на шмотки тех придорожных "красавиц", что показал однажды Суворов. Без всякого злого умысла: просто ей нравилась Женина молодость и хорошая фигура. Когда еще хвастаться своими данными, еще и закрепленными на тренировках, как не в свободные студенческие годы? И искренне удивлялась женщина, когда девушка отказывалась надеть хоть что-нибудь из того, что она выбирала. Женя, наверное, с радостью наряжалась бы во все это раньше. Ведь и девчонки-однокурсницы поголовно щеголяли в мини и брюках в обтяжку… И она с удовольствием и легкой завистью на них любовалась. Раньше. Все удовольствие отбил Суворов. С тех пор Женя выбирала вещи скромной длины, без вырезов, не слишком пестрые и кричащие. Смотрела в зеркало, хмурилась, но на большее не решалась.
Пока ей Димка однажды не высказал, что она похожа на престарелую училку. Только очков роговых да пучка на голове не хватало. Ляпнул – и испугался, как исказилось Женино лицо. Долго выпытывал, в чем дело. А потом громко и заливисто смеялся над ее горем и обидой. Лишь поняв, что расстраивает девушку еще больше, замолчал. Немного подумал, решительно взял за руку и потащил куда-то. Прямо со второй пары. Хотя, до этого прогулами не страдал.
– У меня сеструха старшая страдает шоппингом, это ее неизлечимая болезнь. Во всех торговых центрах продавцы в лицо узнают и по имени называют. – Это он рассказывал по дороге, отвечая на Женино возмущенное "какого черта!"
– Но я-то им не страдаю, Дим! Что ты придумал? – Девушка пыталась вырвать руку и вернуться на занятия. Димкина решимость ей совсем не нравилась.
– Зато мне приходится болеть, с ней на пару. – Ухмыльнулся. – Кто-то ведь должен таскать ей сумки с обновками, а до этого – смотреть и оценивать каждую шмотку после примерки.
– Да брось ты? Серьезно? – Даже остановилась от удивления. – Разве такое бывает?
– Ну, как видишь, – он развел руки в стороны. – Прямо перед тобой – жертва сестринской тирании.
– И что, ты реально в этом соображаешь? Правда, Дим? – Женя искренне отказывалась верить, что из Димки выйдет хороший помощник. Сумки поносить – это да. А вот разбираться в фасонах…
– Не сомневайся. Дашка моя выглядит намного симпатичнее, чем ты в старушечьих тряпках. И задница из штанов, при этом, не вываливается. Так что, пойдем?
Немного подумав, Женя решила, что терять ей нечего: на пару они уже безбожно опоздали, а попытать счастья можно. Тем более, впервые в жизни кто-то решил помочь ей советом, просто и без претензий на что-то большее.
Оказалось, что все очень легко решается: Димка привел ее в какой-то отдел торгового центра, поздоровался с менеджером, и попросил нарядить девушку. Примерно в том же стиле, что его сестра позавчера выбрала.
А потом долго и придирчиво оценивал каждую вещь, спешно надетую Женей в примерочной. Часто хмурился и браковал. Спорил с продавщицей. Иногда уступал. Но чаще доказывал свою правоту. Женя лишь прислушивалась к их аргументам, но что-то говорить не рисковала. Просто слушалась и снова переодевалась. За два часа мучений она стала обладательницей всего одной новой юбки и платьица. Решила, что это удовольствие не стоит потраченных сил.
Димка же, довольный как слон, взял ее за руку и потащил в следующий отдел. Таскал до самого вечера, пока не решил, что для первого раза хватит.
Провожая до автобусной остановки, попросил об одном:
– Ты только никому об этом не рассказывай, пожалуйста. Народ не поймет и засмеет.
– Да ладно, Дим! Что в этом плохого-то? Знаешь, как я тебе благодарна?
– Ты – благодарна. А остальные решат, что у меня проблема с ориентацией. Ты хочешь этого?
