Ольга Николаева
Дрессировщик. Приручение
Глава 10
До такой степени странно Игорь себя не чувствовал никогда. Нечто сродни потрясению пережить пришлось в этот вечер. Оказалось, что под одной с ним крышей живет не бесполое существо – подобранный подросток, а почти уже взрослая женщина. До настоящей зрелости ей, конечно же, далеко, но проблемы у нее оказались типично женскими. Да и внешность, к удивлению, тоже.
За плохими стрижками, мешковатыми шатанами и кофтами он позабыл рассмотреть ее. Подросток – и подросток. С хорошим, развивающимся мозгом и сильным характером, несмотря ни на что. И вот эти ее недовольства собственной внешностью – выбили из колеи. Он помнил, конечно, что Женя – девочка, но никакого особенного смысла в этого слово не вкладывал.
И вот – на тебе, откровение. Почти растерялся. Только привычка сохранять невозмутимость, ставшая уже обязанностью перед лицом воспитанницы, позволила удержать лицо и подобрать слова.
Потом пришла злость. Неожиданная. Что за ерундой она страдает? Руки-ноги целые, глаза видят, уши слышат – что еще нужно для счастья? Шмотки – сама себе такие выбрала, чтобы теперь жаловаться.
В комнату ее вел, планируя отчитать как следует, да оставить в одиночестве, чтобы хорошенько подумала и не занималась фигней. Он не для того время и силы на нее тратил, чтобы выросло депрессивное ничтожество.
Не смог. Язык не повернулся, когда поймал в зеркале ее затравленный взгляд – несчастный, но в то же время – сопротивляющийся. Не хотела она делиться. И жаловаться – тоже. И это было неправильно. Все свои беды и горести она должна выкладывать ему. Не Светке же? И, тем более, не дурным одноклассницам?
Он плохо умел хвалить и делать комплименты. Вернее, совсем не умел. В запасе всегда держал стандартные и дежурные фразы, вроде "Вы великолепно выглядите", "Вам так идет этот образ", и много других – в таком же безличном духе. Они замечательно помогали в беседах с властьимущими женского пола, на худой конец – с женами тех, кто был полезен и нужен.
В случае с Женей этот набор не прокатил бы. Девочка, несмотря на юность, наивность, местами – неразвитость в некоторых вопросах – четко улавливала неискренность. А сейчас это могло быть поражению подобно.
Пришлось искать. Сначала – причины, за которые можно похвалить. Потом – слова, чтобы все плюсы оценить и высказать.
А потом, неожиданно, обнаружил массу интересного и увлекся.
Все у нее было на своем месте. Да, возможно, не совсем похоже на общепринятый идеал красоты… Но Суворов терпеть не мог накачанные "уточкой" губы, вздернутые как у Пьеро идиотские брови и задницу, откляченную, будто дирижабль. Слава богу, Женя не имела ничего подобного.
Кожа – нежная, но вечно занавешенная густой и спутанной гривой волос. Длинная изящная шея, которую не мог упрятать ни один растянутый воротник от свитера. Стройная. Или, скорее, тонкая – так и не отъелась, несмотря на то, что с питанием проблем давно уже не было. Даже грудь у нее была, вполне заметная и приличная, если бы девчонка постоянно не сутулилась…
Чуть с языка не слетело, что вполне себе есть места, за которые можно бы и было бы приятно подержаться. Хорошо, вспомнил, что разговаривает с почти ребенком, закашлялся, промолчал.
Пришлось отделаться общими фразами про фигуру, да приказать ей, чтобы не вздумала прогуливать занятия по физре. И себе заметку сделал: Светлану нужно озадачить, пусть запишет девочку в спортзал, с осанкой придется повозиться, сама собой она не исправится.
Глядя на то, как у Жени заблестели глаза, и ресницы сами собой затрепетали, румянец зарозовел (не только на щеках, но даже на шею перекинулся), Суворов опять озадаченно запнулся. Ситуация менялась чересчур стремительно. Такими темпами, завтра утром в школу отправится не замкнутая и закомплексованная Женя, а царевна-лебедь Евгения… Когда отправил искать хоть какую-нибудь женскую одежку в гардеробе (платьице или, чем черт не шутит, хотя бы юбку), она выпорхнула из комнаты взволнованным чертенком.
Когда девочка вернулась и начала довольно вертеться перед зеркалом, расправляя плечи и откинув горделиво голову (когда, спрашивается, успела научиться?), Игорь окончательно помрачнел.
Женька уловила эту перемену в настроении почти мгновенно, хоть и казалось, что целиком и полностью сосредоточена на своем отражении. Ни черта подобного: постоянно скашивала в его сторону глаза. Искала одобрение и поддержку.
Игорь снова усмехнулся, про себя, заметив, как она понурилась и потухла, стоило только поймать его мрачный взгляд. И правильно это было – такая реакция быстрая, и совсем не так, как нужно. Хорошо, конечно, что девчонка так сильно переживает о его мнении. И очень плохо, что свое формировать не умеет. Быть ей постоянным костылем и подпоркой, пусть и моральной, не очень-то хотелось.
– Что, зря это платье нацепила, да? Говорила же, не идут мне женские вещи! Не надо и пробовать было…
– Жень, прекрати ерундой страдать. Надоело тебя уговаривать, как маленькую, честно. Хорошее платье, и сидит нормально. Правда, размер не твой, и длину укоротить бы не мешало. Но это мелочи. Завтра со Светкой сходите по магазинам и подберете все, как положено. Чтобы не выглядело, как с чужого плеча.
Он устал. Только сейчас понял, сколько сил отняло это преображение из нелепой дурнушки в приличную девушку. А еще нужно было решить, как теперь удержать ее от переборов, и не увидеть через неделю стаю прыщавых поклонников под окнами. Вот они ему были совершенно без надобности. А если выпустить девчонку в люди, пусть и в этом великоватом платье, стая озабоченных малолеток, да и взрослых тоже, обеспечена, на сто процентов.
Захотелось еще раз проклясть тот день, когда он взял на себя заботы по воспитанию девочки. Лучше бы, правда, в деревню к Сашкиным родичам отправил. Там точно есть женщины, пусть бы они в эти бабьи игры и играли. И тут же злость вернулась: что он, Суворов, с такой ерундой не справится? И не такие препятствия брали. Построить несмышленую девчонку – не та проблема, от которой нужно отступать.
– А почему вы тогда так нахмурились, Игорь Дмитриевич? Я ведь вижу, что вы недовольны чем-то? Что я не так сделала? – Пока он гонял свои мрачные мысли, девчонка беспокоилась все больше и больше. Совсем закисла.
– Разницу рассмотрел. Огромную.
– Где? Между чем и чем? – Она подошла ближе, заглядывая в глаза. От волнения сократив дистанцию до минимума, хотя раньше всегда держалась от него на расстоянии.
– Между красотой и пошлостью, Жень. Эта грань слишком тонкая, чтобы в глаза бросаться. Но, если заметишь, раздражает невероятно.
Она хлопала ресницами, хмурила брови недоуменно, переминалась с ноги на ногу. По всему ясно было: не поняла.
– Млять. Вот ты скажи мне: у вас же есть всякие женские журналы, сайты, каналы даже специальные на телевидении. Там столько бабских штучек обсуждается, даже тех, о которых вслух говорить стыдно. Да или нет?
– Ну… да… Наверное, есть…
– И что, ты их не смотришь, не читаешь, не интересовалась никогда? Почему я должен тебе объяснять, что вырез до пупа – это вульгарно и пошло, особенно, если подол задницу только слегка прикрывает?! – Его, действительно, возмутила эта мысль. Вернее, обе мысли: и то, что Женя сама ничего не знает о правилах, и то, что она завтра могла бы нацепить на себя такой вырез и такое откровенное мини. Сейчас-то она стояла, целомудренно закутанная в Светкины вещи, которые явно были не по размеру. Другой вопрос, что дай волю, и она Женю "принарядила" бы, не хуже всяких шлюшек…
– Да там такую ерунду все время показывают и пишут, что мне терпения не хватает разбираться… – Девочка подала неслышно голос, то ли оправдываясь, то ли защищаясь.
– Конечно. А мое терпение – безгранично! Мне больше заняться нечем, как про шмотки тебе воду лить!
– Я же вас не просила об этом, Игорь Дмитриевич. Вы уже объяснили мне самое главное, дальше сама разберусь. И журналы эти посмотрю обязательно. Я не хочу быть пошлой и вульгарной, честно. Да и так, вообще-то, нормально же ходила раньше…
– Женя, если я буду ждать, пока ты о чем-то попросишь, ты вырастешь тупой и страшной деревенщиной. Уж прости, но пока сам порешаю, где нужно вмешиваться, а где – не стоит. Поняла?
– Да, Игорь Дмитриевич. Конечно, вам лучше знать, Игорь Дми…
– Да что ты заладила, как попугай? Самой не противно? По пятьдесят раз на дню повторять мое имя и отчество, язык не заворачивается?
Она в ответ промолчала. Видимо, совсем потерялась от таких резких перемен в темах и настроениях. Суворов и сам ни черта не понимал в происходящем. Вот только слышать "Игорь Дмитриевич" от человека, ненамного его младше, как-то резко и неожиданно надоело.
– Игорем зови меня. Хватит уже держать за какого-то седого деда.
– Хорошо. Как скажете, Игорь Дм…, – осеклась, сама себя поправила, – Игорь.
– На этом сегодня – достаточно. Спать ложись. Я сам поговорю со Светкой про твою дальнейшую жизнь и поведение.
Дверью хлопнул, хотя не собирался. Но достала уже вся эта канитель, дальше некуда.
Глава 11
Женя давно перестала понимать, что происходит. Мысли и настроения Игоря у нее никогда не получалось разобрать. Стоило только привыкнуть к одному тону и манере, как все тут же кардинально менялось.
Казалось бы – училась себе потихонечку, звезд на небе не хватала, на роль отличницы не претендовала, хоть и была среди лучших по успеваемости. Не лезла вперед и дальше – сознательно, соперников и врагов себе наживать – глупое занятие, лучше в серединке да незаметненько. И с внешностью так же: хоть душа иногда и томилась по вниманию, по горящим глазам парней, да по любви, о которой в книгах и фильмах рассказывали, она быстро себя одергивала и успокаивала, что все это сказки и бредни, в жизни все совсем по-другому – серо, мрачно, а порой и мерзко. И жила себе спокойно. По родным, порой, тосковала: по маме, по друзьям , оставшимся дома, по старой и любимой школе, где ее любили, ценили и не обижали никогда. Но строгий запрет Суворова, который сразу предупредил: хоть одна попытка связаться – и вылетит на улицу, без выходного пособия, ей был понятен и достаточен. Понимала, что один короткий разговор ей ничем не поможет, а вернуться в холод и голод совсем не улыбалось. И только эта тоска по родным и была главной грустью и проблемой в жизни.
Зачем Суворову понадобился тот разговор про языки, а потом – про внешность и шмотки? Лучше бы все осталось, как раньше. Спокойные разговоры по вечерам, пару раз в неделю, а кроме этого – жизнь в параллельных вселенных, одна из которых, большая и серьезная, маленькой совсем не интересовалась.
Теперь она жила под постоянным контролем и муштрой. Бесконечные занятия аэробикой, гимнастикой, пилатесом и еще какой-то ерундой, названия которой Женя и не запоминала. Светлане дали волю, и она активно развлекалась, таская девушку собой по спортзалам, почти каждый день. Откуда только взялось свободное время и желание? Женя подозревала, что Света больше ради себя старается, а она была поводом и удобной компанией. Ей, в общем-то, даже нравились эти занятия. Особенно, когда через месяц, а тем более – через два, она с удовольствием заметила, что мышцы на животе больше не провисают, и талия прорисовалась четче, и икры выровнялись… Йогу, так вообще обожала, даже с этими безумными растяжками и скручиваниями…
Но ведь к этому еще добавились бессчисленные репетиторы, которые должны были сделать из девочки вундеркинда! И даже по тем предметам, которые ей вообще никогда не понадобятся! Она точно знала, что никакая география, история, биология и тому прочая дребедень ей не пригодятся! В рамках школьной программы и так хорошо все знала, зачем еще и первые курсы ВУЗа в нее запихивать? Эта бессмысленная трата времени бесила, неимоверно. А еще больше – то, что спорить было нельзя. Игорь только рявкнул один раз о том, что никаких обсуждений. И она все прекрасно поняла. Хоть и продолжала раздражаться. А еще – каждый день отчитываться об успехах. Даже если Суворов не появлялся дома, требовал писать – по почте или смс-ками. И она с замиранием сердца ждала его сухого "ОК" в ответ. Не засыпала, пока не дождется.
Иногда ей казалось, что вся жизнь сосредоточена в этом "ОК". Все мысли, действия, желания, мечты… О мечтах, как ни странно, Суворов догадывался очень быстро. Еще до того, как Женя поймет окончательно, о чем конкретно мечтает.
И это нервировало. Невероятно. Ей совсем не улыбалось быть раскрытой книгой для Игоря: во-первых, неудобно, когда взрослый все про тебя понимает. Не скроешь ничего, не утаишь, не спрячешься за отговорками: по глазам ее читал, по вздохам, по молчанию и по слишком торопливой скороговорке. Иногда Жене чудилось, что этот мужчина обладает способностью к телепатии – односторонней, конечно. Ведь его настроения всегда были загадкой. И не только для Жени – юной и неопытной, Светлана в этом тоже признавалась. Говорила, что слишком он странный. Не будь родственником, привычным с давних пор, ни дня в этом доме не задержалась бы.
А во-вторых, и самое главное, мечталось получить от него хоть чуточку большего интереса. Хотелось быть загадкой, тайной, чем-то неприступным – тем, что мужчины стремятся завоевывать, разгадывать, побеждать. Женщиной хотелось быть. На худой конец – личностью, пусть и без разделения полов.
А Игорь, однозначно, чаще раздумывал над своими лошадьми и собаками: все-таки, купил тот заброшенный ипподром, перестроил, начал закупать жеребят – редких, но шикарных, породистых. Тратил на них все свое время свободное. И даже когда был дома – все чаще о животных говорил и думал. Собаки "развелись" чуть позже, когда он питомник к конюшне пристроил. И остатки его драгоценного внимания теперь тратились на щенков, поиск породистых кобелей для случки, персонала для их обслуживания… Жене внимания катастрофически не хватало.
И ведь она, прекрасно понимая, на что идет, провоцировала, нарывалась на неприятности: то двойку хватала, то ругалась с репетиторами, то отказывалась ходить в спортзал, ссылаясь на растянутые связки.
Правда, каждый раз, когда отваживалась на такую выходку, долго жалела: Игорь не тратил много сил и слов. Парой фраз умудрялся поставить ее на место, заставлял почувствовать себя идиоткой малолетней и отправлял подумать.
Думалось плохо и до боли обидно. Снова чувствовала себя нелюбимой и всеми позабытой. Хотелось любви, внимания, заботы. Чуточку похожей на родительскую или дружескую – и того хватило бы. О мужском внимания со стороны Игоря и помыслить не могла – смешно было. Вспомнить, хотя бы, тот первый разговор о ее внешности: у Жени будто крылья выросли, когда поняла, что Игорь на нее смотрит и замечает красоту и достоинства. И она так долго думала, между прочим. Пока не услышала, как Суворов обсуждает стать какой-то супер-крутой кобылки, которую хотел купить, но не решался. Примерно те же интонации звучали, да и слова – похожие. С тех пор она поняла, что для хозяина дома Женя – просто еще один питомец, только обладающий разумом и говорящий осмысленно. А если сравнивать с другими, то еще неизвестно, кто подороже будет: лошадок Игорь Дмитриевич сам себе выбирал, долго и со вкусом, а Женя – навязалась, напросилась, да и осталась жить, благо, не выгоняли…
Эти грустные мысли долго крутились, кололись, царапались, заставляя душу болеть и нарывать новыми глупыми выходками. Одна другой смешнее, но, всегда осторожная и рассудительная, Женя с ними уже не справлялась. Тошно было потом. А сначала казалось, что невозможно придумать умнее и правильнее.
Как и в тот раз, когда она приперлась в оранжерею в ярко-красном, обтягивающем платье ультра-мини. И губы в тон ему накрасила… Да еще и взобралась с ногами в кресло…
Она ведь уже испробовала этот метод: и платье, и помаду, и выставленные смело коленки. По совету Игоря, начала ходить на вечеринки, научилась "показывать" себя, и мальчики это замечали. А это платье вызвало совершенно неприкрытый интерес. Жене, в какой-то момент, стало попросту неудобно ловить на себе жадные, внимательные, откровенные взгляды парней, и она по-быстрому сбежала. Стыдно было перед Наташкой – хозяйкой вечера и именинницей – ведь ее парень, Трофимов, больше всех Женю и обхаживал. Наталья, правда, не сразу заметила – занята была гостями и подарками, а вот сама Женя очень отчетливо поняла все в первый же момент. Раньше Трофимов никогда не пытался погладить ее по заднице, даже когда в очереди в буфет впритирку стояли. А тут – облапал. И не один раз.
Жене хватило этого подтверждения, чтобы понять – имидж работает – и сбежать. Ссоры с Наташкой и другими девчонками в ее планы ничуть не входили. Да и Трофим этот ей ни к черту не сдался.
Такого же эффекта она ждала и от Суворова. Он ведь мужчина, и ничем не хуже молодых пацанов. Подумаешь, возраст: у мужчины в районе тридцатника – самый расцвет, да еще и опыт прибавляется. Это она почерпнула из разговоров Светланы, подслушанных в спортзале, да из трепа школьных подружек. По всему выходило, что Игорь Дмитриевич, глядя на нее, так преобразившуюся, должен точно заинтересоваться, хотя бы ради удовольствия посмотреть на красоту.
Игорь проявил интерес. Мгновенно. Сразу же, как только Женя попалась ему на глаза. Успел за одно мгновение охватить и выставленные изящно колени (не зря она так долго репетировала позу), и макияж, и плечо, выглядывающее из свободного выреза… Кажется, от одного только взгляда Суворова, у нее загорелись щеки, уши, шея… Наверное, вся она стала одного оттенка, сливаясь с ярким платьем. Только вот, краской залилась не от удовольствия и скромного смущения. Её накрыло удушливой волной стыда и страха, потому что в глазах мужчины плескались лишь ярость и отвращение.
Глава 12
– Я не понял. – Это все, что Игорь мог выдавить из себя. Единственная цензурная фраза, пришедшая в голову при виде девчонки. С трудом держал в себе все, что хотело вылететь. Только привычка – сначала подумать, потом сказать – помогла не обматерить ее, не скупясь на эпитеты.
Лицо девчонки, полыхнувшее ярким румянцем, рассказало обо всем сразу. И о том, на что она надеялась, и о том, как разочаровалась его реакцией. А у Суворова и в планах не было ее очаровывать. Хотелось надавать по заднице, отчехвостить как следует, да запереть на неделю, оставив на воде с хлебом.
– Это что за б… – Второй заход на разговор сорвался. Брань снова равалась на волю. – У меня в доме бордель открывается? Или ты, наоборот, собралась на работу? Я тебе денег мало даю на содержание, раз ты подхалтуривать решила по вечерам? Или какие-то новые траты появились? Пьешь, куришь, колешься?! – Его гнев, кажется, нарастал с каждым словом, грозя разорвать изнутри, цепляя осколками всех окружающих. Большого труда стоило удержать его в себе, не показывая ничего интонацией. Только металла добавлял в каждой новой фразе.
– Нет… – Проблеяла чуть слышно, а паника у Жени явно нарастала.
– Что "нет"?! Я несколько вариантов озвучил. Какой из них "нет", а какой "да"?
– Все.
– Что "все"?! Мать твою, Евгения, куда ты всю смелость-то потеряла? Вырядиться шлюхой у тебя хватило наглости. А отвечать за это – все, в кусты, сдулась? – Он даже поморщился, такое отвращение вызывали и этот пошлый цвет одежды, и дурно подобранная помада, и то, как девчонка безуспешно пыталась натянуть короткий подол на свои коленки… – Лолита, мать твою, хренова. Ты чего добиваешься? Думаешь, ноги от ушей выросли, так их надо во всю длину демонстрировать, всем подряд?
С каждым новым вопросом девчонка вздрагивала, вжимая голову в плечи, казалось, она стремится врасти в кресло, слиться с ним. Но шансов на это не было: алый цвет в темную зелень превращаться не способен. Отвечать на гневные вопросы Суворова Женя, видимо, была не готова. Слишком много сил тратила на попытку спрятаться. И слишком затравленной показалась. И это было еще хуже, чем сама выходка с новым имиджем.
Много минут прошло, прежде чем Игорь смог успокоиться и сесть прямо напротив девчонки, готовый разговаривать, не взрываясь заново и не морщась от ее вида, как от зубной боли. Он долго мерил зимний сад шагами, ругаясь про себя, сквозь зубы, растирая лицо руками.
Ведь ничто не предвещало беды. В последнее время, Женя постоянно доказывала свое благоразумие, радовала успехами – и в школе, и в спорте, и в работе с репетиторами. С друзьями начала общаться, ходить на какие-то встречи, в кино, даже в клубы выбиралась иногда. Ее редкие взбрыки он даже не брал во внимание – подросток без выходок более странен, чем шальной и неуправляемый подросток. И вот – сюрприз, способный перечеркнуть все старания, свести их к нулю.
– Жень, готова разговаривать? Или все еще сама в шоке от своего шоу? – Решил для себя, что отправить на панель девчонку всегда успеется, но слишком жалко будет потраченных времени и сил. Нужно попытаться, хотя бы, выяснить, в чем дело.
– Готова. – Хриплый, еле слышный шепот. Хорошо, что без слез. Их он точно не смог бы выдержать.
– Ну, говори тогда. Я слушаю. Постараюсь не перебивать.
– О чем говорить? Я уже поняла, что вам не понравилось. – Глаза прятала. Вскидывала коротко и тут же опускала вниз, занавешивая челкой. Сама невинность, если не рассматривать.
– А ты поняла, чем именно я недоволен?
– Нет. – Вот это прозвучало твердо и уверенно. И посмотрела – прямо. С вызовом. Только этим заставляя вспыхнуть гнев, с таким трудом погашенный. – Не поняла, почему я не имею права быть красивой в вашем доме. Вам же нравятся красивые вещи, лошади, собаки, дома, машины! Почему красивые женщины вам не нравятся, за что сразу обзываться, такими словами нехорошими?
И столько вызова было в этих словах, столько уверенности… Суворову стало нехорошо. Физически и фактически – не хватило воздуха. Он набирал его в грудь, силясь выдохнуть и что-то ответить девушке. Понимал – недостаточно. Сейчас полетят не слова, а жесточайший, отборнейший мат. Снова вдыхал – и снова без толку. Только зубами скрежетал.
Потом осенила идея. Вскочил сам, схватил ее за руку, сдергивая с кресла.
– Пойдем! Давай, быстрее!
Женя попробовала упереться, но получалось плохо – ноги в одних лишь тонких чулках (точно, что не в колготках – он успел рассмотреть резинку) скользили по плитке пола, нисколько не тормозили.
– Куда, Игорь … Дмитриевич?! – И отчество, вдруг, вспомнила. Он лишь зло усмехнулся этому.
– Туда. Покажу тебе красоту, раз ты сама не понимаешь ни хрена!
Он почти бегом дотащил ее до комнаты, отпустил руку всего на минуту – позволил накинуть плащ и обуться в туфли. Слава богу, девушке хватило ума не напяливать никаких шпилек или платформ, она выбрала простые черные балетки. Шпилек, да еще какого-нибудь кричащего цвета, он бы не выдержал. Ни за что.
Напряженно хмурясь, усадил Женю в машину, резко вырулил со двора – тормоза визжали, охранник только успел отскочить от ворот… Девушка рядом помалкивала. Даже дыхание затаила, кажется. И к лучшему – Игорь еще не был готов с нею разговаривать ни о чем. Не вышло бы беседы. А ругань, он прекрасно это понимал, занятие бесполезное – не та ситуация, характер не тот. Да и вообще – орут и кулаками машут лишь слабаки и недоумки, у которых мозгов не хватает, чтобы разобраться по-другому.
В таком вот молчании они проехали минут тридцать, пока не подала голос Женя. Нотки страха звучали слишком явственно, чтобы их не заметить:
– Игорь… Дмитриевич, куда вы меня везете? – Сглотнула. Неуверенно продолжила. – И зачем?
За окном проносились окраины города. Вопрос был ко времени и к месту.
– Сама как думаешь? – Он с интересом ждал, насколько предсказуемым окажется ответ.
– Не знаю… Вернее, догадываюсь, но… Вы же меня не выкинете на дороге, нет? – Она говорила с надеждой, повернулась к нему всем корпусом, за рукав схватила… Самый страшный кошмар, самый сокровенный – вот что сейчас видела Женя, и нужно было быть слепым и глухим, чтобы не понять этого.
– Считаешь, заслужила? – Было бы скучно сразу дать ей ответ. Хотелось потянуть время.
– Наверное… Я ведь вообще не заслуживаю того, что вы мне дали и даете… Просто приживалка и содержанка, только по доброте душевной. Поэтому – имеете полное право поступать, как считаете нужным.
– Надо же, молодец какая! Рассуждаешь так правильно – заслушаться можно… – Затянул паузу, задумался. – А какого хрена, Жень, поступаешь по-идиотски? Можешь объяснить?
– Так вы меня не прогоните, нет? – Затараторила, не утруждаясь ответом на вопросы. Но это простительно – Игорь и сам уже не хотел ее мучить дальше. – А куда мы тогда едем?
– Красоту смотреть. Как и обещал.
