Ольга Мушенок
В плену у прошлого 2
Глава 15
Ясемин
Свернувшись под пледом, я отвернулась к стене. Мне нужен покой, пусть никто не тревожит, пусть оставят меня наедине с мыслями. Впервые, мне ничего не хочется от жизни, я не жду каких-то перемен и не прошу помощи у Всевышнего. Иногда, просто хочется тишины, одиночества и чтоб понимали без слов, без намёков.
И вот она особенность людей с добрым сердцем, мы терпим зло, видим в людях добро и прощаем обидчиков, даже когда они продолжают причинять нам боль. Однако у всего есть свой предел и у моей доброты он тоже есть. Устала лить слёзы, они не помогают унять боль, а делают лишь хуже, да и к тому же радуют моих врагов. В то время, когда я морально себя убиваю, мужчины семейства Оглы празднуют свадьбу Демира, а меня, наверное, уже вычеркнули из своей семьи и из жизни. Им совсем не важно, что я законная жена Демира и мать его двоих детей. У них так принято не считаться с женщинами, ведь главное, чтоб у них всё происходило по обычаям. Женщины здесь все змеи, дай им возможность, и они тебя загрызут, и это я хорошо усвоила. Больше никому не позволю унижать себя, я не забыла тех, что бросили меня умирать, когда я умоляла о помощи. Попадись они мне на глаза, я не упущу шанса и заставлю перенести тот кошмар, что перенесла я. Справедливость когда-нибудь восторжествует, и каждый получит по своим заслугам, правда я уже ничего не жду. Я в таком положении, что не уйти невозможно, не остаться, я между белым и чёрным. Я на краю того, чтобы отказаться от этой жизни, но если уйду, то не сломаю ли жизнь своим детям? Дети вырастут и возненавидят меня такими же обманутыми и ослеплёнными, как их отец. А если останусь, то моя душа будет гореть каждую секунду, минуту, неделю, всё время. Даже если я ослепну или оглохну, будет достаточно того что я знаю, что Айше есть у него и называется второй женой. Этого я принять не смогу, а уж тем более допустить в своей жизни.
Не знаю, сколько я пролежала в кровати, но за окном уже заметно смеркалось. Моя зеленоглазая бусинка сладко спала, а Зухаль по моей просьбе принесла сыночков. Я, наслаждаясь, дарила им свою нежность, ласково гладила их по головке, целовала алые губки и напевала колыбельные. Их прикосновение к груди особенное, такое чувствительное, пробирает до костей и сладко щекочет, отчего улыбаюсь, наслаждаясь каждым моментом, так будто в последний раз.
– Зухаль, – шепотом окликнула няню, – возьми детей, а я хочу встать, чтобы привести себя в порядок.
Весь день почти не вставала с кровати, как и те предыдущие дни после родов. Я отдохнула и, кажется, чувствую себя намного лучше, чем утром.
– Госпожа Ясемин, может, ещё отдохнёте? Вам же сегодня утром так плохо было, что не дай Аллах недуг снова вернётся! – сказала она милым голосом.
– Нет, хватит! Завтра приезжает дедушка, и я не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии! – объяснила серьёзным голосом я.
– Как? Не может быть! – удивлённо пробормотала с изменившимся тонким голосом, расширяя глаза.
Зухаль всю затрясло, будто я сказала что-то ужасное. Не понимаю, чем я так напугала няню, но я не успела спросить причину такой реакции, как она выронила из рук постельное бельё и выбежала, как ошеломленная из комнаты.
Мне стало душно, и я вышла на лоджию, чтобы подышать свежим воздухом, но лучше бы не выходила. На улице играла негромкая музыка, а гости бурно аплодировали будто, кого-то ожидают и высматривают из-за угла. Был расстелен красный ковёр, а по его сторонам расположились люди, создавая, таким образом, коридор. Прозвучали оглушительные выстрелы салютов, фейерверков и тёмное небо озарилось радужными кругами и фонтанами. А после прозвучал следующий залп из многочисленных выстрелов, и я сопроводила их взглядом в самую даль, и увидела на небе яркими серебристыми огоньками слова: «Демир, Айше!»
Что-то внутри меня сжалось, и я не могла вздохнуть полной грудью. Опустила глаза вниз на кричащий народ, и в один миг моя жизнь рухнула. По этому, самому красному ковру шёл Демир, держа в руках поводья лошади, на которой в седле верхом сидела Айше в свадебном платье. Её змеиные глаза сверкали ярче звёзд и не сводили жаркого взгляда с Демира. А Демир смотрел в пол, по сторонам, но только не на свою новоиспеченную жену. Его глаза не горели от счастья и желания, я это заметила, потому что, знаю, как смотрит влюблённый Демир. Все были счастливы, отец Азиз пританцовывал, обнимая Румису, а она, улыбаясь, обнимала его. Мои глаза наполнялись слезами, и всё стало размытым. Нервно смахиваю слёзы с ресниц, но они не прекращались. А потом я поймала на себе душераздирающий взгляд любимого мужчины, отца своих детей и возненавидела себя за то, что позволила сорвать замок со своего раненого сердца. Злилась в душе, потому что в то время, как поклялась самой себе никого не подпускать, подпустила.
Я поспешила выйти и столкнулась в дверях с Зухаль.
– Почему, ты, ушла? Разве, ты, не хочешь домой? – кричу на неё.
– Извините, я просто испугалась, ведь вашему дедушке не понравятся действия господина Демира!
Эта девушка, иногда так говорит, будто в душу смотрит и знает больше чем я. Также в Турции, она пропадает где-то, но говорит, дедушка и мать сильно болеют и окромя её им никто не помогает. Вот и приходится ей работать, чтобы прокормить семью. Только из-за жалости и понимания, я не увольняю Зухаль, а так бы уже давно наняла другую няню для детей.
– Где ты была, Зухаль? – строго спрашиваю я, – Ладно, на родине у тебя болеет сильно родня и, ты стараешься везде успеть, но, а здесь, куда ты бегаешь постоянно? – уже срываюсь, кричу на неё.
– Простите, госпожа Ясемин! – отводя глаза бросается в слёзы, – Прошу не увольняйте меня!
– Значит, срываешь злость на прислугах?! – неожиданно послышалось из-за спины змеиное шипение Айше.
Я кивнула Зухаль, отправляя няню к дочке, а сама развернулась к этой гадюки отравившую мою жизнь до неузнаваемости.
– Зачем пришла? Всё никак не можешь насладиться своей ядовитой ловушкой, в которую заманила меня?
– Мне тебя жаль, Ясемин! Но ты сама виновата, не надо было трогать моего мужчину!
– Себя пожалей! Ты не смогла завоевать Демира своим умом, мудростью, женской красотой, – от собственных слов мне стало смешно и я усмехнувшись, продолжила, – хотя о чём это я, у тебя ничего из перечисленного нет, именно поэтому, ты поступила как загнанная в угол дичь! – бесцеремонно резюмировала я.
За спиной Айше показалась Эдже, она тихо вошла в комнату и вмешалась в наш разговор:
– Айше, ты бы шла отсюда, а, то оказавшись во власти нашего гнева тебя никто не спасёт! – сердитым голосом наказала Эдже.
Айше заметно напряглась и недовольно фыркнув, ушла, ничего больше не говоря.
Злость овладела моим рассудком, что я перестала отдавать себе отчёт. Мне хотелось обрушить мир на их голову, но и этого будет мало. Сама не понимаю, как стою у дверей, где проходит торжество и не минуты не теряясь открыла её устремившись вперёд. За столом бракосочетания сидела одна Айше, увидев меня и то как иду в её сторону она широко раскрыла глаза от испуга, а потом озираясь по сторонам ища помощи. Но я то знаю никто её от меня не спасёт, жаль только Демира нет поблизости.
Стоило подумать, как чья-то грубая хватка за предплечья повела меня в сторону.
– Отпусти! – шиплю злостно я, увидев Демира, но он не реагировал.
Когда мы вышли на улицу он яростно развернул меня к себе, сказав:
– Что ты творишь? Ты хочешь, чтобы тебе устроили прилюдную расправу? – недоумевающе вопросил.
– Да пусть! Только пускай мои глаза не видят подобного унижения! – мои глаза наполнялись горькими слезами, которые силой давила.
– Не смей! – гневно крикнул – Займись детьми, а не думай о том, что тебя не касается!
Это конец! Всё кончено. Он опустошил меня, выпил всю до дна: любовь, доброту, ласку. Больше во мне нет той Ясемин!
Опустив голову, я посмотрела на свою руку, где красовалось, когда-то до боли родное и такое дорогое сердцу кольцо. Досадно стянув с пальца, протягиваю его на ладонь Демиру.
– Если ты узнаешь правду, то проси прощения у Аллаха, может он тебя простит, но не я!
Демир сменил свой гнев, на недоумевающие выражение лица. Видно, что он был сильно удивлён. Его кожа стала бледной. Глаза стали метаться, разглядывая во мне намёк на фарс, но он не увидел, быстро прильнув ко мне. Обняв моё лицо своими горячими ладонями, накрыл мои губы настойчивым поцелуем.
– Не надо! – завопила я, сопротивляясь, – Я не хочу!
Раньше отдала бы всё ради его внимания, а сейчас после предательства каждое его прикосновение причиняет мне одну боль и унижения. Он отбил всё желание любить и быть любимой!
Он отпрянул от меня, и я со всего размаху дала ему звонкую пощёчину с его же когда-то сказанными мне словами:
– Не прикасайся! Ты мне противен! – цежу ледяным голосом я, а по лицу всё так же ручьём текут слёзы.
Он краснеет от гнева, мощное тело напряженно застывает, чувственные губы сжимаются в тонкую линию, отчего челюсть кажется ещё более волевой, тяжёлой, ноздри раздуваются. От него веет дикой, звериной силой, опасностью и ещё чем-то таким от чего хочется бежать без оглядки. Но, я никогда его не боялась, что и впредь не собираюсь делать.
– Ты убил своей местью самую невинную часть меня! Теперь, ты доволен? – зачем я это выкрикнула, не знаю, я мало уже что понимала.
Он посмотрел на свою ладонь, в которой лежало моё обручальное кольцо, и сжал с такой силой, что костяшки на его руке побледнели. Второй ладонью он медленно потянулся к моему лицу, а я сделала шаг назад, не дав прикоснуться к себе.
Тогда Демир с шумом выдохнул и развернувшись молча ушёл.
Мне больше нечего ему сказать, всё вместе с ним ушло безвозвратно.
Не хотелось возвращаться в тот дворец, и я повернулась к центральным воротам лишь бы не слышать их радостные овации и пожелания на счастливый брак. Я отдалялась всё дальше и дальше, волоча за собой тяжёлые ноги. Песок и мелкие камушки попадали в сандалии, но я не останавливалась. Кто-то из детей кричал мне в спину, что бы я остановилась, не уходила. Позже я уже не слышала голос девочки, а просто шла, смотря себе под ноги. А когда подняла глаза, то поняла, что я стою на краю обрыва, а вокруг мелькают огоньки ночной деревни.
Глава 16
У самого края пропасти стояла Ясемин в белом, лёгком платье, оно как осенний лист, развевается на ветру, не в силах противостоять стихии порывистого ветра. На тонкой шее девушки весел платок, который уже насквозь промок горькими слезами. Ветер отталкивал от пропасти, хлестал по заплаканному лицу девушки, сами ангелы хранители нависли над ней, прося Всевышнего спасти её заблудшую душу. Ветер бушевал, как перед сильной бурей и снял платок с её шеи и тот медленно поплыл по воздуху во власть пропасти. Она распахнула руки в стороны, по которым свисали свободно длинные рукава платья, словно раскрыла крылья, приготовившись улететь, чтобы стать свободной птицей.
Нога медленно отрывается от земли стараясь сделать уверенный шаг вперёд. Ясемин радикально всё решила для себя.
Повторяла шепотом одно и то же: «Ясемин больше нет! Ясемин умерла!».
Непредвиденно чьи-то руки обхватили талию Ясемин, вцепились в хрупкое тело дьявольской хваткой и в следующий миг грубо оттолкнули от пропасти назад. Девушка была изрядно слаба и не сразу поняла, что произошло, пока не услышала его голос, от которого сердце замерло от страха:
– Вот ты и попалась, ласточка моя! – прошипел хрипло над ухом, как ей казалось, сам дьявол восстал из Ада. Его рука проскользнула вверх к горлу Ясемин, не упуская возможности коснуться набухшей груди и оказавшись на шеи, рука сжала её со всей силы, – Я хочу свернуть тебе шею, так же как твой старик свернул шею моим братьям, но считаю, ты не достойна такой лёгкой смерти.
Ясемин одолел страх, всё в глазах поплыло рисуя чёрные круги, она свалилась с ног, потеряв сознания.
Эрдоган не дал ей упасть на землю, подхватил, опустив на одно колено. Он убрал пряди волос с её лица и какое-то время смотрел на него. Одновременно любит и ненавидит: любит потому что был первым мужчиной у неё, потому что влюбился с того момента как увидел в первый раз и главное она родила ему дочь, а ненавидит её, потому что внучка врага и считает её виновной в смерти Вурала и Назара. Он в своей жизни любил только одну женщину – свою мать, которая погибла по вине Серхата. А тут увидел её, такую нежную, смелую, а как узнал, что никем не тронута, то потерял рассудок от такого запретного плода.
Настороженно оглянулся и посмотрев с опаской по сторонам, понял, что пора уходить, но чтобы все поверили в смерть Ясемин, он оторвал кусок ткани от платья и зацепил его за острый угол скалы у самого оврага. Пока все будут заниматься поисками тела Ясемин, у Эрдогана будет время, чтобы покинуть страну, ведь для этого у него всё готово. Эрдоган имел триумфальный план, который тщательно продумывал не одним днём, а долгими месяцами. Его главным козырем является она – Ясемин и с помощью неё он планирует поставить на колени всех своих врагов. А так же у него есть пешка, шпион в доме Оглы – его глаза и уши, которая с радостью убьёт любого, только отдай приказ.
«Скоро, наша дочь присоединится к нам!» – проговорив в мыслях, Эрдоган быстро поднял на руки Ясемин и скрылся на внедорожнике.
В одной из спален дверей стоял Демир, а Айше понурив глаза, находилась у кровати в ожидании брачной ночи. В душе радовалась своей победе над соперницей.
– Пусть Всевышний благословит нас на первую брачную ночь. Пусть подарит нам желанного ребёнка. – робко еле слышно промолвила Айше, она как и все невесты сильно волнуется перед брачной ночью.
Демир крепко сжал кулаки и со всей силы ударил рукой об стену. Его глаза горели неистовой злобой, ненавистью.
– Замолчи! – зарычал он, – Наш брак это всего лишь игра, где ты будешь играть по моим правилам! – мужчина метнул взгляд на лежавший на столе нож и направился к нему.
Айше от услышанного, увиденного испугалась и попятилась к стене прижав обе ладони к своей груди, а когда Демир взял в руку нож, и направился к ней, то она жалко взмолилась:
– Пожалуйста, Демир, мне страшно!
– Раздевайся! – встал напротив неё, властно приказал.
У девушки дрожали бледные губы, а глаза становились всё круглее и круглее. Она не так представляла свой первый раз, ждала ласки и нежности от любимого. Айше пребывала в шоке, из-за которого не могла пошевелиться.
– Тогда я сам сниму с тебя эти тряпки! – он дернул с её шеи украшения из жемчуга и мелкие бусинки разлетелись, покатившись по всем углам комнаты.
Разорвал на ней платье, оставив напуганную девушку в одном нижнем белье. Она хотела закричать, но он прижал указательный палец к её рту и угрожающе покачал головой.
Скинул на пол одеяло, снял белую рубашку и одним движением порезал свою руку выше локтя, прислонив к сочившейся крови простынь.
– Что, ты, делаешь? Ты, что ненормальный? – всплакнула Айше.
Сжав со всей силы окровавленную в руке простынь, Демир заявил:
– Это твоя честь! – бросил бельё ей в ноги.
– Нет… Нет, ты, не можешь так со мной поступить.., – Айше вцепилась в него обеими руками, – Демир, не делай этого! Я же тебя люблю! Проси чего хочешь, я всё сделаю, только не поступай так со мной!
Демир оттолкнул от себя Айше и та, упала на пол со слезами на глазах. Он заключил:
– Будешь открывать рот, когда я позволю!
По всему дворцу раздался душераздирающий крик девочки, и от этого крика у всех сжалось сердце. Демир услышав плач поспешил выйти из спальни и столкнулся с маленькой девочкой в дверях, которая, как он понял, бежала к нему.
Девочка со стеклянными глазами несколько секунд молчала, смотря ему прямо в глаза, а потом начала говорить:
– Я не смогла Ясемин остановить, я не успела.
– Перед чем остановить? – Демир ничего из сказанного девочкой не понял, – Где сейчас Ясемин?
– Наша Ясемин, там, – указывает пальцем наверх.
– Аллах! Аллах! – все хором ахнули, прижав рот ладонью, – Ты, что такое говоришь дочка? – возмутился Надир, подойдя к Фарье.
– В ночи плохо видно, но луна освещала её красивое платье, Ясемин стояла у обрыва, а потом улетела подобно белой голубки… Ясемин улетела в обрыв, чтобы стать свободной… Вы виноваты в смерти Ясемин, это вы её довели, – истерически закричала девочка.
Глава 17
Демир
Лёгкие забыли, как дышать. Я не знал, что думать, просто мчался как потерпевший к обрыву, как умалишённый – боялся увидеть окровавленное тело любви всей своей жизни. Она – мой свет в этом тёмном царстве, она та без, которой жизни мне нет! Я спускался по лестнице, моля всем своим нутром Аллаха о пощаде, в этом мире ничего мне не надо, никто мне не нужен кроме неё. И вот я вижу вдалеке обрыв, чувства захлёстывали, сердце бешено колотило, так бежал порой, сильно падая, сбивая ноги, но эта боль ничто по сравнению с той болью, что я причинил своей Ясемин. Едва не бросившись в обрыв, пытаюсь углядеть, понять, где спрятался мой цветок жасмина? Куда сбежала от меня? Я ведь не смогу без неё, не смогу…
– Ясемин! Ясе-еми-ин! Любовь моя, прости! Прости меня! Прошу, пожалуйста, прости! – неистовый голос отчаяния и боли вырвался в агонии.
Я бил эту землю, бил что есть силы. Эмоции зашкаливали, и я не мог ничего с собой поделать.
– Платок? – шепнул хрипло я, увидев недалеко белую до боли знакомую ткань. Устремившись вперёд к нему, я схватил его как глоток воздуха, но всё равно от горечи стал задыхаться. Это не платок, а часть от платья моей девочки…Я прислонил его к лицу и вдыхал до боли родной запах.
Перед самой пропастью, я пал на колени, схватившись за голову, стал раскачиваться, потому что любимой больше нет! Я мёртв вместе с ней!
– Что, ты, наделала, жизнь моя, душа моя?! – бурчу себе под нос, сжимая всё сильнее и сильнее голову руками, а потом закричал, срывая связки и не важно, что за моей спиной собрался народ.
Народ прибежал от любопытства, пообсуждают и разойдутся по своим домам к семье. А я вернусь к своим детям один, потому как не смог остановить их мать. Я просто ушёл от злости, оставил её одну, но я даже подумать не мог, что в душе моей девочки, моей Ясемин сидят мысли отказаться от всего.
– Брат! Братик… – Каан крепко прижался ко мне присев рядом на колени. Его голос был поникшим с нотками печали от потери и братской боли, – Аллах, Аллах, как же так? Что же теперь будет?
– Сынок! Лев мой! – подбежал отец, я поднял на него отрешённый взгляд. Он выглядел напуганным, дрожал от страха.
Я потерял самообладание, да и всё равно мне, что обо мне подумают, ведь любимую уже не вернуть.
– Я тебя ненавижу! Будь, ты, проклят, шайтан! – кинулся на него подобно зверю. Схватил отца за грудки и напало такое желание скинуть его следом за Ясемин. Почему? Потому что, я доверился ему, отцу своему, а он воспользовался мной, ради того, чтобы его имя не было запачкано, он воспользовался моим доверием, чтобы сдержать слово чести, – Аллах мне свидетель, ты мне больше не отец! Я отрекаюсь от тебя!
Кто-то выстрелил в воздух и все замерев, онемели от неожиданности. Меня оттащили от отца, чтобы я его не убил, и сопроводили во дворец.
Войдя в комнату Ясемин, я сразу же поймал взгляд дочери, она стояла в кроватки и что-то говорила на своём языке. Подойдя к ней, я упал на колени, кусал кулак, чтобы не закричать и не напугать малышку.
– Мама! – впервые я услышал отчётливо голос дочери.
Я отрицая качал головой, больно, очень больно, но Эдже продолжала звать маму, которую я не мог дать ей.
От бессилия, поднял дочь и прижал к себе, приговаривая:
– Прости, прости меня доченька, прости, что был я глуп! Ты вправе с братиками ненавидеть меня, ведь смерть Ясемин на моих плечах. Я не отрицаю своей вины! Я готов понести любое наказание!
Чтобы я не говорил, понимаю, что прошлое не вернуть обратно и как раньше уже не будет.
Я ещё крепче прижал дочку к себе, но она очень активная, стала плакать, брыкаться, наверное, почувствовала, что мамы больше нет. Не удержал слёз, они текли из моих глаз подобно фонтану. Целовал свою рыжеволосую принцессу в пухлые щёчки, лобик, ведь в ней частичка души моей любимой и за эту частичку, я готов уничтожить любого кто пожелает причинить ей вред.
– Господин, Демир, примите мои соболезнования! Давайте я возьму Эдже, покормлю нашу бусинку, а потом уложу спать?! – женщина права, ребёнку нужен уход и внимание, который я при всём желание не могу на данный момент дать. Я разбит полностью!
Когда Зухаль вышла, я не успел подойти к своим львятам, как они оба заплакали. Что делать?! Мне страшно! Они такие крохи, что мне страшно касаться их, боюсь, что что-нибудь неправильно сделаю.
– Зухаль! – зову няню, – Зухаль! – она не приходила, и я пошёл за ней в трапезную.
– Где няня Зухаль? – спрашиваю у управляющей дома.
В трапезной собралось много женщин, они оплакивали Ясемин. Женщины смотрели на меня, как на врага и я их понимаю. Я и есть враг, мужчина который своей местью и необдуманными поступками убил любимую жену. Сначала я сломал Ясемин, как женщину, а потом бросил, как любимую отдав на волю шайтану.
– Женщина, ты, слышала мой вопрос? Где Зухаль? – ударил по столу, чтобы пришла в себя.
– Господин, простите, но Зухаль не заходила.
– Да, не приходила она. Может в саду гуляет с малышкой Эдже? – промолвила испуганно служанка.
– Ты себя хоть слышишь? Какая прогулка может быть в двенадцатом часу ночи? – рассерженно огрызнулся я.
– Простите, я так сказала, потому, как часто видела её в ночное время на улице с вашей дочерью.
Нараспашку открылась дверь и на пороге стояла, облокотившись о стену Эдже.
– Эдже-е! – я кинулся к ней, не дав упасть, – Что случилось? Кто это сделал?
Из живота девушки торчал окровавленный кинжал. Светло-розовое платье покрылось красными пятнами крови, что стремительно текла из раны.
– Не вынимай кинжал, – простонала она, – Демир… Демир, Зухаль шпионка Эрдогана, – еле слышно прохрипела Эдже и потеряла сознание.
