Ольга Михайловна Шурупова
Острова памяти
У нас, в семье Шуруповых, все абсолютно грамотные. Папа, Михаил Иванович (за плечами железнодорожный техникум, Томский институт инженеров железнодорожного транспорта, годичные курсы повышения квалификации в Днепропетровском институте инженеров железнодорожного транспорта при электрификации Омской железной дороги) писал стихи, даже прозу пытался и был человеком с абсолютной грамотностью. Уже будучи преподавателем русского языка, я перечитывала его письма – ни одной пропущенной запятой. У моего младшего брата Андрея – такая же история. И Лёша, с двенадцати лет живущий в Германии, пишет практически без ошибок. Надеюсь, что и мне хотя бы часть этого дара досталась.
Вот написала сейчас «Днепропетровский институт» и невольно вспомнила добрым словом наш прошлый двадцатый век. Большая и, в общем-то, дружная страна. Не спрашивали мы в моем классе друг друга, кто русский, украинец еврей или кто там еще. Где ты, страна?
А Мария Таранина с её каллиграфическим почерком ляпала там и тут ошибки в безударных гласных, легко решала задачки по арифметике, свободно и со вкусом пересказывала параграф по любому предмету (речь всегда была грамотной: с семинаристом бывшим рядом росла, он книжки девчонкам читал, стихи рассказывал, сказки) и не очень задумывалась о своих успехах и своем будущем. Да к тому же ставили тогда или «уд» или «неуд». Была недолго такая система оценивания. Мария в окно могла выпрыгнуть, по партам носилась, с мальчишками дралась. Защищала тихоню Полечку.
Про Полечку еще одно мамино воспоминание. Перед школой переболела корью и потеряла глаз. Так что могли и обидеть. Тут отчаянная сестренка приходила на помощь.
Кстати семейные легенды о бабушкиной силе на истории в мясокомбинатском цехе не заканчиваются. Мама хорошо уже помнила сама, как начал гулять с девушками брат Костя. А бегал к девушке на чужую улицу –непорядок! И надо же было такому случиться, что разбираться подошли к дому, когда во дворе развешивала сушиться промытые крынки на колья забора бабушка. Бабушкой она, конечно, тогда не была, но ничем особым не выделялась. Примерно такой диалог:
–Здрасьти! Костю позовите!
–А тебе на что?
–Поговорить с ним пришли.
В нравах сельской улицы (или улицы городской окраины) Васса Ивановна разбиралась хорошо. Понимала, что разговор троих-четверых парней с Костей мог закончиться большой неприятностью.
Кол из забора;
–Со мной поговорите.
Отделала одуревших от неожиданного нападения парней и кричала вслед;
–Тронете Костю – с оглоблей встречу!
Еще обрывочные воспоминания из маминых рассказов. Вероятно, о коллективизации. Бабушка с дедушкой во многом в своей жизни остались сельскими жителями. Точнее бабушка. А дед следовал за ее железными волевыми решениями. У них всегда была корова, а то и две. Всегда –необъятный огород. Дедушка чертыхался, но бочки водой наполнял и стайку чистил. Но! Они никогда не были колхозниками.
Я, выросшая в СССР, хотя и горожанка, к колхозам всегда относилась как к неотъемлемой части жизни страны. Но у бабушки на этот счет было мнение своё. Как-то (очень смутно помнит мама) родители вернулись с очень неприятной беседы, ночью погрузились на телегу (добра, вероятно, очень прижимистой бабушкой было накоплено немало), погрузили все, что смогли, и через лес, заплутав где-то по дороге, покинули большой дом, двор в цветах полевой ромашки и осели в Барнауле. Денежки у бабушки водились всегда. Дом купили, коровой обзавелись, половину дома стали сдавать квартирантам, Петр Григорьевич устроился на железную дорогу багажным раздатчиком. Ездить приходилось по нескольку дней, но зарплата хорошая, В день зарплаты бабушка, вооружившись увесистым колом, ходила встречать дедушку на станцию. Во-первых, чтобы случайно с мужиками в пивную не завернул. Во-вторых, дорога шла через знаменитые барнаульские пески, а там вечерами пошаливали. А еще раз в году у железнодорожников был бесплатный проезд. Съездили как-то в Ленинград, привезли девчонкам пальто, каких ни у кого во всем Барнауле не было. И платья. На вырост. Этого модница Мария потерпеть не могла. В мамино отсутствие подбила Полю платья обрезать. Полине, как правило, за всякого рода проказы доставалось меньше. Поэтому, если уж решиться на что-либо наказуемое, то вдвоем. «Ах, холера вас побери! И ведь знаю – Мария подбила вещи испортить!» – так не зло ругалась бабушка.
Про моду и одежду тоже рассказы были. Верите или нет, но в маминой юности были в моде белые юбочки. Похожие на теннисные. Сколько раз, интересно, возвращалась мода к этому фасону? В моей молодости тоже были в моде белые юбки.
Боюсь соврать, но, кажется, Костя служил «срочную» где-то на Дальнем Востоке. Привез оттуда жену- молодого доктора Дору Борисовну. Вероятно, все-таки в семьях купечества и мастеровых великорусский шовинизм присутствовал. И хотя Дора родила очаровательную девочку, своей не стала. Но с девчонками подружилась. Подарила им кимоно, из которых они нашили легких шелковых блузок. Но где взять белую юбку? Бабушка дать денег на полотно наотрез отказалась. Однако же у запасливой Вассы Ивановны всегда лежали на всякий случай или для гостей три-четыре новых белоснежных полотняных простыни. Из одной получились две прекрасные модные юбочки. Для Поли и Марии. «А, холера их побери! И все Мария!» – снова сокрушалась бабушка.