Ольга Имбер
Последнее зелье
2.1. ДВОЙНАЯ ЦЕНА
Телефонный звонок.
– Алло? – молчание в трубке. – Алло, говорите!
Старик с газетой в руках, дышал в трубку вчерашним перегаром и чесноком.
– Добрый дьень. Я звонью оп объявлению. Дом по ульице святой Софии, льиния два.
– Да.
– Предложение о продаже всьё ещьё актуально?
– Так когда подавали-то… как его, объявление. Так это когда было!
Молчание в трубке.
– Дом-то снесли, лет пять как. – продолжал старик.
– Могу я приехать и посмотрьеть то, что осталось?
– А как же? Можно-то можно. Земля-то осталась. Да только там одни развалины.
– Цена осталась прьежней?
Старик посмотрел в потолок, прикидывая, сколько же может стоить разрушенный, заросший осокой и давно заброшенный дом.
– В объявлении указана цьена в двьести шестьдесьят.
– По старому курсу? Может быть.
– Я предлагаю чьетыреста.
У старика округлились глаза от удивления. Он положил газету на столик.
– Вас это устрайивает?
– Ох.. даа, да.
– Когда я могу прийехать посмотрьеть дом?
– Да, когда хочешь, сынок!
– Тогда я прийеду завтра после обьеда. До свидания.
Послышались короткие гудки. Старик ещё некоторое время стоял с телефонной трубкой в руке. В комнату вошёл заспанный Антон.
– Пап, кто звонил?
– Дак это… дом-то помнишь, старый, бабкин, у которого крыша рухнула. Купить хотят. Да ещё за двойную цену.
Антон нахмурился.
– Да ну?
– Ну так… Не продавать что-ли?.. Он завтра приедет.
– Посмотрим. – сказал парень. Отец взялся за сердце.
– Ой.. ой опять.
Антон быстро подошёл к отцу и, взяв его за локоть, усадил в старое кресло.
– Отдохни, пап. Чай будешь?
– С ромашкой? – по-стариковски простонал отец.
– С ромашкой – уверил Антон.
Вечером следующего дня, около пяти часов вечера, пожилой Вацлав, отец Антона, надел поношенный, единственный, что был у него, пиджак поверх пожелтевшей, но хорошо отглаженной рубахи, заправленной в спортивные брюки с лампасами. Он причесал оставшиеся на полулысой голове седые лохмы, и побрызгал на себя видавшим виды одеколоном, хранившемся у него для особых случаев. Антон тоже заинтересованно, но больше настороженно ждал покупателя. Ему показалось подозрительным, неожиданное предложение.
«Двойная цена, за такую-то рухлядь! Что-то тут не так…» – думал он.
Ханна тоже не захотела оставаться в стороне. В их глухой деревушке гости были редкостью. Особенно люди с деньгами. Ей захотелось выглядеть достойно. С тех пор, как человек, что спал в их доме, внезапно исчез, она была расстроена.
Она надела мамино белое платье с кружевами и посмотрела на себя в зеркало. Русая коса, лицо, обветренное и загорелое от тяжёлой работы на свежем воздухе. Первые морщины вокруг глаз. Она немного располнела в последнее время. С тех пор как заболел отец, она и думать не смела о замужестве и смирилась с участью старой девы. Да и за кого тут замуж выходить? Кругом одни старики да пьяницы. Все хорошие парни рано женились и уехали в город. Она вздохнула. Платье теперь казалось ей нелепым. Девушка накинула платок на плечи, и вышла в гостиную.
В дверь постучали.
Отец, кряхтя, поднялся со своего кресла и выпрямился, как солдат. Антон, пошёл открывать. Рука его заныла, отдавая в локоть. Он отворил толстую дверь. Затем отодвинул кружевную занавеску на второй двери и посмотрел через стекло на улицу. Спиной ко входу стоял мужчина. Не высокий. Серое классическое пальто до колен, чёрные брюки. Антон сразу же обратил внимание на его начищенные ботинки. На крыльце возле его ног стояла большая чёрная сумка.
Антон открыл дверь. Герман обернулся. Золотая серьга блеснула в его ухе. Искусственная улыбка.
– Добрый вьечер.
Антон замер с кислым лицом.
«Это же тот парень, которого я нашёл на берегу! Хватило же ему наглости явиться сюда, после того что даже не поблагодарил нас!»
– Я пришёл поговорьить по поводу продажи дома. – сказал Герман.
Антон молча кивнул.
– Можно войтьи? – поинтересовался колдун.
«Можно войтьиии?» – мысленно передразнил его Антон.
– Ну, допустим. – процедил сквозь зубы он, и отошёл, освобождая Герману дорогу.
«Ты посмотри, какой лощеный. Воняет одеколоном, и серьга как у женщины. И эти волосы, блестят как у женщины. Не мужик, а баба!»
Герман прошел в дом.
– Проходите, проходите! Здравствуйте! – тут же поприветствовал его Вацлав – Эммм… добро пожаловать к нам в дом!
Герман учтиво улыбнулся, и протянул старику руку. Старик обхватил её ладонями и пожал долго, даже слишком.
– Добрый вечьер. Моё имья Герман Тьери. Я приехал посмотрьеть дом.
– Да-да, мы уже Вас ждём. Пожалуйста, садитесь, позвольте ваше пальто…
Антон закрыл двери, смотря на Германа в упор. Он так старался изобразить из себя грозного хозяина, что это выглядело смешно. Его сестра вошла в комнату. Она коротко вздохнула, взглянув в лицо колдуна.
– Ханна, возьми у дорогого гостя пальто, – попросил отец – а я приготовлю чай.
– Не бьеспокойтесь… – начал, было, колдун.
– Что Вы, что Вы! Пожалуйста, располагайтесь.
Ханна, робко подошла к Герману, тот взглянул на неё, не зная, что сказать. Он всё ещё не был уверен, почему она спала рядом с ним той ночью. Девушка же сгорала от стыда. Она покраснела и протянула руки, чтобы взять пальто, глядя ему в глаза. Колдуну стало неловко.
«Боже! Какой стыд! Он видел, как я спала на его кровати. Боже! Какие у него глаза!» – она взяла его пальто и опустила взгляд. Тьери улыбнулся одним уголком губ и уселся в кресло.
Вацлав, шаркая ногами, почти бегом, пришёл с кухни, неся в руках две чашки крепкого деревенского чая, расплескав половину по пути.
– Живём мы просто.
– Благодарью. – с улыбкой отвечал Герман, принимая из его рук уже полчашки чая.
Наконец, старик перестал суетиться и уселся в кресло напротив. Он тяжело дышал. Герман отпил немного чая и поставил чашку на столик, что стоял перед ним.
– Ну что ж, – начал Вацлав – значит, Вас зовут… Эээ…
– Герман Тьери. – повторил Герман.
Антон встал за спиной у отца и скрестил руки на груди. Выражение его лица было враждебным. Ханна села на табурет в углу, и с тревогой смотрела на брата.
– Да-да. Пан Тьери. Зовите меня – Вацлав. – он положил руку на грудь и снова перевёл дыхание.
– Рад познакомьиться, Вацлав. – Герман старался произвести впечатление бизнесмена из высшего общества, однако со стороны он скорее походил на танцора фламенко. Чёрная рубашка, с закатанными до локтя рукавами, блестящий гель на волосах в сочетании с его выразительной внешностью, выглядели вызывающе. Впрочем, старому Вацлаву такой образ внушал некое уважение.
Старик, заметив акцент покупателя, тут же нашёл тему для непринуждённой беседы, которая, по его мнению, должна была притворять деловые разговоры.
– Вы приехали издалека?
– Я вырос в Аргентине. – сказал Герман, чтобы удовлетворить любопытство Вацлава.
– Аргентина! О! – старик смутно представлял себе, где находится эта страна. – Я когда-то в молодости любил путешествовать по области. Антон! Принеси альбом. Он там, на полке.
– Боюсь, что у меня нье много врьемени, так что давайте перейдьём к дьелу. – поспешил остановить его Герман.
– Конечно-конечно. – Вацлав достал из кармана платок и вытер им блестящий лоб. – В том доме бабка моя жила. Тогда деревня была большая, молодёжь работала на фабрике да в поле, ребятишки бегали по улицам…
– Папа, он хотел поговорить о деньгах. – прервал отца Антон.
Отец посмотрел на сына как на провинившегося ребёнка.
– Ещё поучи отца!
Герман наблюдал за старым Вацлавом и его сыном с наибольшим терпением, на которое был способен. Он откинулся в кресле.
– Так вот, что я говорил?…
– Дом прьинадлежал вашей бабушке, вьерно? – помог Герман. Старик оценил внимание гостя.
– Да, она была удивительной женщиной, упокой Господь её душу. Эх… Теперь деревня пустеет, молодёжь уезжает в город и от той улицы уже ничего не осталось. Да и дом-то развалился давно. – старик замолчал, погрузившись в воспоминания. Он почувствовал себя плохо, но ему было стыдно сказать об этом.
– Я… Ааах…
– Папа? – Ханна, беспокойно глядя из-под белых ресниц, поднялась и хотела приблизиться.
Герман сдвинул брови. Его глаза блеснули всего на мгновение, это сложно было заметить. Однако Антон заметил.
Герман встал, бесцеремонно подошёл к старику, присел рядом с ним на одно колено и заглянул ему в глаза. Антон и Ханна переглянулись.
– Нье двигайтесь. – тихо сказал колдун.
У Вацлава помутнело в глазах. Колдун сложил вместе указательный и безымянный пальцы левой руки и начал водить напротив солнечного сплетения старика, рисуя какой-то знак. Глаза колдуна засветились зелёным светом так ярко, что блики осветили его лицо и пиджак Вацлава. Знахарь едва слышно шептал заклинания на языке, известном только ему подобным.
Сначала Антон опешил. Возмущение вспыхнуло в его голове. Он дёрнулся в сторону колдуна, но тут же замер. Электрический свет начал скачкообразно мигать, лампы издали скрипящий звук. Тут одна из ламп лопнула. Ханна взвизгнула. Колдун закрыл глаза и встал.
– Я думайю, Вам лучше прильечь, Вацлав. – сказал Герман, потирая глаза – Мы с вашьим сыном решим вьсе вопросы.
– Да… Антон… Такой смышлёный мальчик… – проговорил старик, как пьяный, прикрывая глаза.
– Пойдём, отец. – Антон, посмотрев на Германа с яростью и изумлением, помог отцу подняться, и они ушли в комнату. Старик шёл медленно, еле перебирая ногами. Герман посмотрел им в след, и потом заметил, что девушка всё это время стояла рядом. Но видела ли она свечение его глаз?…
– Как ты узнал, что у отца больное сердце? – проговорила она.
– Тепьерь всьё будет в порьядке. – уверенно ответил колдун.
Ханна залилась румянцем, как на морозе зимой.
«Она не видела. Заметила что-то, но испугаться не успела.»
– Пошла отсюда! – гавкнул Антон, вернувшийся в комнату. Сестра, как напуганная пташка, убежала из комнаты. Антон быстрыми шагами подошёл к Герману.
– Значит так, педик, – начал он без церемоний – забирай свои манатки и проваливай!
Герман наклонил голову и сложил руки на груди. Этот деревенский парень явно не понимал, с кем разговаривает.
– Ничего нам от тебя не надо, ни твоих денег, ни твоих любезностей! Лучше бы я тебя оставил подыхать в реке, чёрт…
– Я не нуждалсья в помощи. – сказал колдун изменившимся тоном.
– Вот и проваливай! – снова рявкнул Антон. – И если увижу тебя ещё раз рядом с моим отцом или сестрой – башку тебе сверну, ясно?!
Герман выдержал паузу. Выходить из себя было ниже его достоинства.
– Как скажьешь, волк. – проговорил он.
– Что.. ? – у Антона закипела кровь, он едва удержался, чтобы не налететь на колдуна с кулаками, но его взгляд случайно упал на портрет покойной матери, что висел не стене. Устраивать драку в доме – этого она бы не потерпела. Антон широкими шагами отправился к двери чтобы, распахнув её, вышвырнуть этого проходимца.
Герман спокойно ждал. В тот миг, когда Антон подошёл к тяжёлой дубовой двери, чтобы со злостью рвануть её на себя, колдун, пристально посмотрев на неё, приподнял руку и лёгким движением развернул к себе ладонь. Тяжёлая входная дверь резко открылась, словно что-то толкнуло её, и с силой ударила Антону по лицу. Послышался хруст. Антон взялся на нос обеими руками, забыв о колдуне и одурев от боли. На его крик прибежала сестра.
– Что случилось?!
– Мы уже договорьились. Всьего хорошего Ханна. – ответил Герман и указал на осколки лампочки, валяющиеся на полу. – Прошу прощения за бьеспорьядок.
Антон выкрикивал ругательства. Густые капли крови падали на пол.
Герман взял с вешалки своё пальто, поднял сумку с пола, и вышел вон.
2.2. ВОЛК
Когда Вацлав засыпал, сердце его ещё немного ныло. Ему снился шёпот. Шёпот протяжный, перерастающий в песню, в мелодию, затем в шум, затем в шорох, и исчезающий как дым на ветру.
Старый пан проснулся поздно. Он заворочался в постели и, открыв глаза, подумал, что всё ещё спит. Солнце было высоко. Уже очень давно он не спал так крепко.
С удивлением Вацлав заметил, что чувствует себя хорошо. Сердце его билось ровно и спокойно. Впервые за долгое время, он не чувствовал ни боли, ни тяжести в груди. Старик поднялся. Настроение сделалось прекрасным, как в молодости, когда будущее полно надежд.
Он ощутил прилив сил. Не зная, что делать с этой энергией, он, немного подумав и почесав в затылке, достал из-под кровати пыльные гантели, и начал делать упражнения.
– Раз – два! Ррраз – два!..
Ханна заглянула в комнату отца и нашла его за приседаниями, да ещё и с гантелями на плечах.
– Папа? – изумилась она, – Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно! Сегодня просто чудесно! Раз-два!.. – старик чуть не смеялся, так ему было хорошо.
– Антон договорился с тем иностранцем, и теперь можно не продавать корову! Сарай починим. Рааз – два! Собирайся, поедем на базар!
– Пап, Антон, ну, вобщем… – Ханна посмотрела в пол.
– Что такое? Собирайся, говорю. Раааз – два!
– Антон его выгнал.
Старик остановился. Улыбка исчезла с его лица.
– Да ты что? Что ты говоришь-то такое?
– Спроси у него сам. – с досадой ответила Ханна.
Старик разозлился, но даже сейчас заметил, что его сердце не доставляло никакого беспокойства.
– Антон! – завопил он.
– Папа, папочка, не волнуйся, пожалуйста!
– Антон! Сукин сын! – он выбежал из комнаты.
Антон колол дрова во дворе. Он замахивался топором на вытянутых руках и, что было сил, опускал его точно на середину полена. Одет он был в сапоги, спортивные штаны и старую куртку. Коротко стриженые волосы, казались одного цвета с кожей. По лбу капельками стекал пот. Под обоими глазами парня красовались фиолетовые синяки. Нос был заклеен компрессом.
– Антон! Где тебя черти носят?!
Отец выбежал на крыльцо. Парень обернулся с топором в руке. Вид у него был тот ещё.
– Ты что наделал, а?!
– Папа? Ты чего? – не понял сын.
– Деньгами кидаться вздумал?! – отец подумал, что, наверное, сын с кем-то подрался, как бывало частенько. Он со злостью кинул в него солдатским ремнём. Не попал, конечно.
– Отцовским добром распоряжаться вздумал?! Так научись сначала, прежде чем браться!
– Папа, что?.. Твоё сердце!
– Да я здоров как бык! – завопил Вацлав. – А ты что возомнил-то о себе?!
Он подошёл ближе. Теперь, выпрямившись, старик оказался одного роста с сыном. Парень бросил топор в сторону.
– Пап, успокойся.
– Я всю жизнь впроголодь жил, чтобы вас с сестрой поднять! Мать в могилу слегла раньше времени! Старались для вас, из кожи вон лезли! Чтобы ты, собачий сын, деньгами нашими кидался?! Это что, по-твоему, легко нам было?!
– Папа, я… Он… – только сейчас Антон начал понимать, в чём дело.
– Что?! Что «он»?! Э-эх, и сказать нечего тебе, бессовестный!
– Папа, да я не знаю, может он сектант какой! Странный он какой-то! Не доверяю я ему! – Антон хоть и боялся отца, но тут не выдержал – Ишь, какой важный! Подошёл, давай руками водить и командовать! А может, он вообще из этих, извращенцев!
– А может, он врач! – крикнула с крыльца Ханна.
– Тебя не спросили! Молчи вообще! – огрызнулся Антон, и тут же схлопотал от отца подзатыльник.
– Покричи мне тут, на сестру!
– Я его в реке выловил, он чуть не утоп! – продолжил Антон – Отлежался у нас, а потом смылся, и спасибо не сказал!
Теперь старику припомнилось, что покупатель бабкиного дома, действительно похож на беднягу, что принесли тогда к ним в дом мокрого и без сознания.
– Не знаю я, врач он или кто, – задумчиво проговорил Вацлав, и тут в его голове прояснились события вчерашнего вечера. Взгляд горящих глаз иностранца, его шёпот, и то, как старик почувствовал себя утром, – а только не умеешь ты, дурень бестолковый, принимать благодарность!
– Папа, тебе плохо? – Антон беспокойно взял отца за плечи. Тот отмахнулся.
– Не трожь меня! Нормально всё. Я сегодня какой-то… Сам не пойму. Всё равно как мальчишка стал. – он ждал нового приступа боли в сердце, однако, этого не случилось.
Ханна подошла к отцу и взяла его за руку.
– Папа тебе лучше?
– Намного лучше, доченька.
В тот момент, все трое отчётливо поняли причину.
– Чудеса. – проговорила Ханна.
– Чудеса. – согласился отец, – Где теперь его найдёшь? И извиниться – не извинишься.
– Пап, ну, не волнуйся. – с досадой сказал Антон, – Ну, хочешь, я его найду? Не знаю только где…
– А это уже не моя забота! – снова вспылил Вацлав, – Только пока не найдёшь его, домой не возвращайся!
Антон сдвинул брови и помрачнел. Ханна взяла отца под руку.
– Папа, пойдём, я там завтрак приготовила. Пойдём.
Вацлав поплёлся за дочерью.
– За что мне такое наказание, дочка?
– Не волнуйся, Антон всё уладит.
Ни в телефонном справочнике, ни в адресной книге имени Германа Тьери не оказалось. В придорожных гостиницах никто его не видел.
«Волк. Почему он назвал меня так?» – размышлял Антон.
Волк.
Это слово отдавало в висках. Каждую ночь он смотрел в небо на жёлтый глаз луны, ожидая приближение полнолуния.
Полнолуние.
Это слово было страшно произносить, даже мысленно.
«Чёртова ночь! Чёртов лес! Чёртов папоротник! Чёртова тень! Чёртово наваждение!»
Антон шёл, зачерпывая грязь ботинками. Он думал, сколько ещё ему придётся прятаться, скрывая свои перевоплощения, искать себе убежище, привязывать себя цепями, чтобы никому не навредить? А если однажды ночью он сорвётся?
«Отец, Ханна…»
Парню захотелось завыть, тоскливо глядя вверх, выворачивая шею со всей силы, вырывая жилы, выкручивая вены!
Он не заметил, как оказался у заброшенного дома, того самого которой хотел купить таинственный гость.
«Кто ты такой?.. Волк! Волк!»
Ему вспомнились горящие глаза Тьери.
Сумерки опустились на деревню. Туман застелил одеялом поля. Лес стоял чёрным. Дом, вернее то, что от него осталось (несколько сломанных стен, груды камней и досок), стоял поросший травой и кустами. Опершись плечом об один из уцелевших обломков стены, стоял Герман.
Антон остановился.
– Ты?! Ты что тут делаешь?!
Колдун смотрел на него со снисхождением.
– То же самойе, что и ты. – ответил он, и от его тона и акцента Антона физически затошнило. – Прогуливайюсь.
Внутри волка боролись два желания. Исправить положение и нехотя извиниться, или заставить этого… (приличных слов в арсенале деревенского увальня не нашлось) ответить за сломанный нос. Антон был не глуп, он сумел сопоставить несколько фактов, и понять, что деверь была слишком тяжёлой, чтобы «случайно» открыться от сквозняка. Да и в последнее время, ничто фантастическое его не удивляло.
– Кто ты такой? – выдавил сквозь зубы Антон – Чего тебе надо?
– Ты и сам видьишь.
Очевидное было у него перед глазами, но Антон упрямо боролся за остатки своего рассудка, ещё остававшегося в реальности, лишённой сверхъестественного.
– Я вижу, что ты издеваешься надо мной! – зарычал Антон и рванул на Германа намереваясь ему врезать. Колдун отошёл в сторону, и там растворился в воздухе. Кулак Антона полоснул по темноте. Парень по инерции подался вперёд, чуть не упал, но выстоял на ногах, только сделав пару ненужных шагов. Он вытаращил глаза, тупо озираясь по сторонам, с удивлением поняв, что не чувствует ни чьего присутствия. Он оглядывался, тяжело дыша. Адреналин мешал думать ясно.
Прохлада приближающейся ночи обдала его с ног до головы. Антон поёжился и посмотрел вверх. Над полем разгоралась растущая луна.
– Помочь тебе нье так уж и просто. – сказал Герман.
Антон вздрогнул. Колдун стоял рядом с ним и тоже смотрел в ночное небо.
– Простые закльинания не помогут, – рассуждал Тьери – но я постарайюсь найти решение. Спрошу у друзей, можьет кто-то подскажет, что можно сдьелать с тобой.
– О чём ты?.. – Антон был в растерянности и всё ещё переводил дыхание от испуга.
– Как давно это пройизошло? – спросил Герман.
– Да что произошло-то? Я не понимаю! – теперь Антон говорил как испуганный ребёнок.
– Когда ты впьервые прьевратился в волка?
Слова застревали у Антона в горле.
– Откуда ты?.. Как ты?!..
– Гдье-то я читал, что врьемя первого пьеревоплощения влияет на исход…
Герман задумался.
– Какой ещё исход?
– Если продашь мнье дом, – ответил Герман. – я пообъещаю, что постарайюсь помочь тебье избавиться от прокльятия оборотня. Если ньет… тогда вьсего хорошего.
И колдун со скучающим видом развернулся и медленно пошёл в сторону леса. Антона ещё раз передёрнуло.
– Стой! – крикнул он. Герман остановился.
– Приходи завтра. Мы продадим тебе дом.
Колдун улыбнулся, наслаждаясь победой.
– Тогда по рукам. Услуга за услугу. – сказал он без акцента.
……
Новый дом, со свежей краской на стенах, только что высохшей штукатуркой, старой мебелью, с историей, пахнущий книгами в ветхих обложках и травами. Дом, добротный, созданный чтобы в нём жили веками и поколениями. От стен отскакивало звонкое эхо. Ещё не обжитый, он был уже любим и дорог.
Герман расплатился с подрядчиком и, наконец, остался наедине со своим домом. Колдун отряхнул снег с ботинок и вошёл, закрыв за собой дверь, снял пальто и шарф, сел в кресло у камина.
Он закурил, выпустив изо рта облако дыма.
Хотя дом был построен в рекордные сроки, работа ещё не была окончена. В следующее полнолуние состоится сложный ритуал.
Возле дома колдуна, время от времени, как бы случайно, прогуливались местные, переговариваясь и качая головами. На Германа смотрели настороженно и сторонились его. То ли, люди чувствовали себя ущербными, думая, что новый жилец был при деньгах, то ли прошёл слух, что с его появлением, сердечник Вацлав вдруг заскакал как здоровый конь. На селе такие перемены не оставались без внимания. Тем более что сам Вацлав, на волне благодарности за щедрый подарок судьбы, разболтал об этом всем соседям.
– Зуб даю, вот как только глазами он на меня зыркнул, пошептал чего-то, да пальцами поводил – и вот как рукой сняло, вот как рукой!
– Брешешь, Вацлав!
– Хорош заливать!
– Ей богу, вот те крест!
Поверить, ему не поверили, однако на заметку взяли.
Сам Герман разговоров не заводил и лично ни с кем не знакомился. Это было похоже на заносчивость, и отчасти, так оно и было.
Ханна наблюдала за новым соседом только издалека. Теперь Тьери казался ей другим, ещё более привлекательным. Сам он дом не строил, а только приезжал проконтролировать, как идёт процесс, и что-то записывал в блокнот. Всё-таки, подойти к нему, и уж тем более заговорить, девушка не решилась.
Однажды вечером прогуливаясь, она ушла далеко, и увидела, что в окнах у дома Германа не горел свет. Видимо колдун был в отъезде, а ей очень захотелось пройтись рядом, как бы невзначай. Ханна посмотрела по сторонам: никого не было.
Теперь темнело рано. Взглянув на чёрное небо, она обратила внимание, что сегодня ночь полнолуния.
Она зашагала дальше, оставляя за собой следы на снегу.
– Ханна! – окликнул её строгий голос брата.
Девушка вздрогнула.
– Ты чего это здесь делаешь? – он был одет очень легко для этого времени года. Близилось рождество, а на нём была накинута рубашка и лёгкая куртка. Изо рта вырывались клубы пара.
– Я просто гуляю. – пискнула сестра.
– Гуляй в другом месте! – рявкнул Антон и грубо толкнул её. Лицо его было серым и осунувшимся. Синяки уже зажили, и больше не уродовали его мужественное лицо.
– Ты же простудишься…
– Иди домой, шлюха! – зарычал волк и испугался сам себя.
На глазах у Ханны выступили слёзы, и она убежала прочь, а её брат схватился за голову.
Чувствовал он себя действительно паршиво. Шатаясь, Антон пошёл в сторону старого сарая, что стоял у опушки леса.
В стенах сияли крупные щели от наскоро залатанных дыр и худо сколоченных досок. Пол был земляным, промёрзшим, крыша – добротная, но тоже доживающая свой срок. Единственным, что было крепким в этом убогом строении, это толстый деревянный кол, вкопанный в землю, и там крепящийся к тяжёлому бетонному основанию. Когда-то здесь сидел на цепи здоровенный пёс, и ни разу не сорвался.
Антон отворил скрипящую дверь и, войдя, с силой захлопнул её. Тело его сотрясал озноб, голова трещала от боли, мускулы ныли от гадких судорог, пробегавших по телу. Он скинул куртку и ботинки, расстегнул ремень на брюках. На ощупь он нашёл две длинные собачьи цепи, и обвязал себя трижды, закрыл цепи на замки, а ключ убрал в ржавую жестяную банку, что стояла рядом. Усевшись на холодную землю, волк стал ждать.
Антон покрылся потом. Он тёр глаза и царапал себе лицо в истоме, но знал, что ничего не могло ему помочь: ни алкоголь, ни таблетки обезболивающего. Он услышал, как залаяла собака во дворе чьего-то дома. Как хозяин, выпустив дым от папиросы, сказал ей:
– Э! А ну, не шуми!
Он слышал, как женщина в комнате рассказывала засыпающим детям сказки, как кто-то плакал, хлопанье дверей, как капает из крана вода, как мурлыкал кот и шуршат одеяла, звуки шагов, кашель, смех… Всё это слилось в жуткий шум!
Вдалеке послышался звук тамтама.
Антон выл и стонал, закрывая уши руками, корчился от боли. Боль была повсюду. Ему хотелось ухватиться за больное место рукой, но и рука тоже была больным местом. Сосуды в его глазах полопались, и теперь, он походил на наркомана. Заживающая переносица теперь казалось пустяковой детской царапиной.
Тамтам и скрип шагов по снегу. Кто-то приблизился к сараю, бросил что-то тяжёлое возле двери, и уладился.
Пуговицы на рубашке Антона отскочили и без звука упали на пол, рукава сдавили предплечья и разорвались. От боли глаза вылезали из орбит. Парень сделал усилие и в последний момент скинул сильно давящие ноги ботинки. В тот же миг зверь вышел наружу. Несчастный парень почувствовал, будто его разорвало изнутри.
К барабану присоединился голос. Пение без слов, тянущееся плавно, как дымок.
Раскалённая кровь скользила в венах. Пышущий жаром, мохнатый зверь выпрямился во весь рост и упёрся головой в крышу. На морозном воздухе был виден пар, исходящий от кожи огромного оборотня. Из пасти капала слюна, непропорционально крупные и тяжёлые задние лапы были готовы к прыжку.
Ритм тамтама был сложным, прерывистым, скачкообразным. Пение дополняло его и в то же время с ним контрастировало. Звука шагов слышно не было. Зверь не осознавал, но его внимание ощутимо отвлекалось. Эти звуки странно умиротворяли его, соединяли воедино расколотые надвое части его существа.
Он рванулся вперёд, и цепи стянули его тело. Он громко завыл, а затем вырвал цепь вместе с камнями и бетоном, вкопанными в землю, чтобы их удержать. Почувствовав свою силу, зверь разгорячился ещё сильнее и теперь был похож на пылающий локомотив. Боль превратилась в огонь. Всё его тело горело силой, какой не было даже в прошлый раз. Гигантский волк без труда выбил стену сарая и зарычал.
В нос ударил запах дыма от жжёного асфоделя и дурмана, и пыльный аромат чёрного перца, доносящийся издалека. Человек бы не учуял никакого запаха на таком расстоянии, но человека в нём, на тот момент, осталось мало.
Пение прекратилось одновременно с барабанным боем. Дым наполнял гарью свежий ночной воздух, и растворялся в нём, кружась и поднимаясь вверх, клубясь густо, как сливки в чае.
Более всего, волк чуял запах крови, манящий, солёный и тёплый. Теряя рассудок, давясь слюной, стекающей с жёлтых клыков, он посмотрел перед собой. Прямо перед ним лежал приоткрытый холщовый мешок.
Волк был словно пьяный.
Кровь!
Кровью пахло невыносимо маняще. Волк встал на четвереньки и ударил лапой по мешку. Когти разрезали холст, как бумагу. Из мешка вывалились окровавленные туши двух свиней.
Теперь зрение волка видело всё в красном цвете, будто он смотрел кино в стерео-очках. Зверь вгрызся в туши, жадно рыча как бешеный пёс. Под его зубами ломались кости, рвались тугие сухожилия. Он вгрызался по самую шею в прохладное мясо, изнемогая от удовольствия.
Насытившись, оборотень поднял голову. Видел он далеко и ясно несмотря на непроглядную ночь. Перед ним было поле. За тем полем стоял дом Тьери.
Во всех окнах горел свет, а перед самим домом, треща и поднимая вверх искры, горел большой костёр.
На широком пне, оставшегося от спиленного много лет назад дерева, сидел колдун. Он курил из длинной трубки с индейскими орнаментами и, закрывая глаза, выпускал колечки голубого дыма. Был он босым. На нём были джинсы, модные в то время, и чёрный свитер.
Рядом с колдуном опрокинутый лежал большой тамтам и истлевшие пучки с сухими травами, которые до сих пор издавали сильный запах.
Волк смотрел, не отрываясь, тяжело и часто дыша с высунутым языком. Он пошёл вперёд. Пройдя до середины поля, зверь остановился.
К колдуну подошла женщина. Она была совершенно нагая, ступала мягко, не оставляя следов на снегу. Её рыжие волосы доходили длиной до ягодиц, а на голове красовался венец из перьев.
Волк подошёл ближе.
Встав со своего места, Тьери отложил курительную трубку, снял с себя свитер, бросил его на землю и потянулся. Рыжая женщина села на его место. Антон обратил внимание, как она была красива в свете огня. Её волосы блестели красной медью, груди слегка покачивались. Она убрала пряди волос за спину и взяла в руки тамтам.
Ведьма начала играть, постепенно ускоряя ритм. Колдун поднял руки вверх и громко крикнул. Крик его напоминал птичий. Джейн играла сидя, закрывая глаза, словно лаская и поглаживая инструмент, который она удерживала на месте коленями.
Волк услышал шорох и, оглянувшись, обомлел. Его внимание сейчас было выборочным, потому что он не заметил, как на поляну, освещаемые светом от огня, вышли животные. Пришли все, кто обитал в здешних краях. Куницы и рыси, медведи и лисы, волки и лоси, зайцы и белки, мыши, барсуки… Вслед за ними, на деревьях расселись птицы. Хищные животные и птицы не нападали на других, крупные давали мелким пройти вперёд. Объяснить это было невозможно, осознать – сложно, да и не нужно.
В ответ на крик колдуна, животные подняли шум своими неуклюжими голосами и изобразили, кто так мог, подобие поклона.
Антон не понимал, реально ли всё то, что сейчас происходит. Он ещё раз взглянул на рыжую женщину. Она смотрела на колдуна торжественно, и продолжала играть, не останавливая ритма, глаза её горели зелёным светом, волосы развивались на ветру вместе с перьями на её венце. Она казалась волку, богиней. В тот миг её образ отпечатался в его душе на всю жизнь.
Сердце билось часто. Слишком часто. Образ прекрасной девушки сделался похожим на мозаику из миллиона маленьких кристаллов.
Падая на снег, волк услышал, как вдалеке пропел петух.