Ольга Евгеньевна Ананьева
неОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ
Совсем недавно я признала для себя одну очень важную вещь – каждому человеку рано или поздно просто необходимо, жизненно важно хотя бы раз с самим собой сыграть в декаданс… ну не может человек жить в одном ритме, одними мыслями всю свою жизнь… не способен он быть всегда на «чересчур» – чересчур вежливым, чересчур добрым, чересчур правильным, наконец! В один прекрасный момент этого самого «чересчур» станет вдруг чересчур много… и придётся сливать лишнее, чтобы уменьшить давление жизни…
И абсолютно прав был уважаемый мною, талантливый психотерапевт В. Леви, который сказал: «Кошмар возрастает в пропорции к сумме развеявшихся иллюзий, Ты это предвидел, ты благоразумен, ты взгляд своевременно сузил».
С иллюзиями больно расставаться всегда и всем и если вы встретите человека, который скажет вам: «У меня всё в порядке с этим, друзья! Я не питаю ни на чей счёт никаких иллюзий!» – просто аккуратно улыбнитесь ему в ответ – ибо ощущение отсутствия иллюзии и есть самая большая иллюзия и больнее всего переживается разрушение таковой в отношении себя самого – мыслей, поступков…
Обычно это происходит примерно так: Я совершаю какой-нибудь отвратительный с точки зрения морали (совпадающей с моей собственной) поступок и если мне хватает сил и храбрости взять ответственность за содеянное в свои руки, а не пихать её в руки прохожих или, что ещё более глупо, в лицо своей судьбе, то я встаю перед зеркалом и говорю, глядя в глаза собственному отражению: «Эй, подруга, как ты могла, я была о тебе лучшего мнения!» вот как раз под этим «лучшим мнением» и скрывалась иллюзия, самое великое заблуждение в отношении того, перед чем я могу устоять и на что я способна в принципе, ради достижения собственной цели.
О чём это я? Раскаяние… похоже, что нет… робкое «прости» и только лишь, неслышно, про себя… шёпотом… «прости» – это слово, сорвавшись с губ, растянулось на тысячи километров в последнем слоге… замерло в воздухе, вместе со временем.
Не знаю, сколько прошло его в секундах, минутах, но по моим ощущениям – то была вечность. И пребывая в этом бескрайнем временном пространстве, полностью абстрагировавшись от реальности, я чувствовала лишь сладкую ноющую боль где-то в самом низу живота и руки, ставшие уже давно такими родными, которые удерживали меня в горизонтальной плоскости, не давая провалиться в тридесятое королевство.
«Тебе хорошо, дорогая?» – теперь к рукам добавился ещё и голос. Я с трудом разомкнула веки и увидела довольное лицо Саддама прямо перед собой. «Очень» – опять прошептала я одними губами.
Изнуряющая жара комнаты делала наши и без того разгорячённые тела обжигающими до предела. На секунду я представила море… скалистый берег Рас-Кати, манящую глубину бездны и ощутила, как тоска словно иглой кольнула в сердце. Да! Море! Вот чего мне не хватало сейчас для полноты картины под названием «Счастье есть». Играючи, я подцепила кудряшку с шевелюры Саддама и начала мечтательно и увлечённо наматывать её себе на палец.
«Lets go take shower (пойдём-ка, примем душ – англ.)» – Кэп энергично повертел головой из стороны в сторону, стряхивая мою руку.
Вот так всегда – на самом интересном месте! Да ещё и не по-русски!
«Мяу! Разве мы торопимся?» – попыталась я изобразить раздражение.
«Я хочу немножко сделать тебя холодной и потом подогреть снова» – хохоча, как мальчишка, Саддам начал затаскивать меня в шатающийся поддон для душа.
«Не уговаривай меня, не уговаривай!» – я упиралась, скользя босыми ногами по плитке пола – «я не хочу в душ, я хочу в море… в море… мы должны сделать это в море! Ты же обещаааааааааал мне!»
«Хабиби, успокойся, это будет наша с тобой генеральная репетиция» – Кэп резко притянул меня к себе и, развернув спиной, крепко обнял сзади.
Труба в ванной комнате заурчала и душ разразился струями бодрящей воды; я почувствовала, как она прохладной змейкой потекла между лопаток и тот час же по всей коже поползли от холода мурашки, минуя лишь то место, в котором соединялись наши с Кэпом тела. В какой-то момент я услышала дыхание Саддама уже очень близко; оно стало настолько громким, что заглушило шум воды. Руки Кэпа так бесстыже и откровенно касались моих бёдер, что от нахлынувшего нестерпимого желания у меня закружилась голова, и цветной кафель ванной комнаты начал складываться в калейдоскоп ярких фантастических узоров Камасутры.
Я знала, сейчас последует всего один поцелуй, от которого я снова сойду с ума… Бог мой, что происходило со мной?…
«Хочу в тебя, хабиби» – слова слышались словно откуда-то из моей собственной головы и были в этот момент единственными, которые я была способна воспринимать. Вода, льющаяся сверху, словно смывала мои собственные мысли; меня по отдельности больше не существовало. Я снова почувствовала невыносимо приятное мне вторжение и прежде, чем сознание нажало кнопку «turn off» яркой вспышкой мелькнула мысль о том, что прошлая жизнь моя ушла безвозвратно и что сейчас, рядом со мной был человек, встречи с которым я ждала миллион световых лет.
В суровую реальность неизбежных расставаний меня вернул телефонный звонок, на рингтоне которого заливался голосистый арабский тенор. Саддам потянулся за трубкой, мимоходом чмокнув меня в щеку. Кэп заговорил по-арабски, и я поёжилась от удовольствия. Мне нравилось слушать арабскую речь; я испытывала эстетическое наслаждение от процесса. У самой же у меня фразы получались ещё не так певуче; им не хватало того грудного придыхания, с которым произносилось полюбившееся мне слово «хабиби».
«… Мэфиш мушкеля! Мэши, мэфиш мушкеля!» – ооооооо, это было любимое выражение Саддама. «Нет проблем!» – его жизненный постулат. Кэп всё говорил, говорил и, утеряв нить перевода, я стала с интересом следить за движением губ, словно что-то надеясь распознать в общем потоке слов лично предназначенное мне.
Я смотрела и размышляла, что, пожалуй, его сексуальные руки, от которых я была в неописуемом восторге, способны проиграть только разве что его губам. Рот Кэпа был большим, а губы всегда чуть припухшими от солёной воды, попадающей под загубник маски, всегда чуть воспалены, и это не могло оставить меня равнодушной. Саддам поцокал языком в ответ на какую-то реплику собеседника и мне почему-то припомнился наш первый поцелуй на Эль Фанар. Я вздрогнула от сладкого воспоминания и в сотый раз покраснела.
Глава 8. Хаяти (жизнь моя – араб.)
Нужно ли говорить о том, что мне не хотелось возвращаться домой, что хотелось остаться там, где жизнь моя приобрела новую тёплую палитру песка и солнца? Никакой вины, никаких угрызений совести и принятое решение подать на развод. Кстати, вряд ли я посвящу своему бракоразводному процессу главу в этой книге, а потому скажу, забегая на пару месяцев вперёд – развод состоялся. В отличие от полноценных новых отношений. Но, в любом случае, ни тогда, ни сейчас я не жалела о принятом решении.
Снова неизбежно наступил этот пугающий меня день возвращения домой. Хотя, странно называть домом место, в котором ты отказываешься жить, в котором нет ни моря, ни лета, ни твоего безумно счастливого лица в зеркале каждый день. Отельный трансфер должен был доставить нас в аэропорт в четыре вечера, и запланированная встреча с Саддамом перед отлётом хоть как-то согревала сердце. Но, как это часто бывает сюрпризом у чартерных программ, наш рейс перенесли на час дня, и по этому поводу всё утро на ресепшен я прорыдала в надувную подушку, чем до жути раздражала свою попутчицу.
«Может хватит реветь так, словно кто-то умер?» – вопрос Ольги был больше похож на приговор, который я старалась опротестовать: «Да что ты понимаешь в моей истории?». «Участие с выбитым суставом в соревнованиях, вот это была история! А сегодня у тебя фигня на постном масле. Прекрати, сказала, истерику!» Ответила я уже из туалета, потому как то ли от съеденной вечером пахлавы, то ли от нервного перенапряжения меня периодически мутило.
«Счастливого пути! Ждём вас снова!» – крикнул отельер и автобус мягко покатил к воротам. Я жадно провожала взглядом SunSet до тех пор, пока он не превратился в облако пыли за окном. Так эпично названием отеля заканчивалась первая глава моего романа.
В те минуты сентября я ещё понятия не имела, каким страшным временем обернётся для меня ноябрь, на который возлагалось куча надежд и очередной отпуск. Пока же я утешалась недалёким будущим и воспоминаниями пролетевшей недели.
Часть II
Сквозь «закрытое» небо
Глава 1. Моменто море
«Ад – это когда ты больше не можешь видеть тех, кого любишь»
А. Гавальди
6 ноября 2015 года. Вечер. Сижу и с упоением пакую чемодан. Вылет в Шарм ровно через четыре дня. Время тянется невыносимо медленно. Мысли в голове короткими предложениями. Через точку.
Как сложно дождаться встречи, когда человек, которым ты дышишь за тысячи миль от тебя! Тогда ты ненавидишь всё, что пытается встать у тебя на пути. Твой внутренний самолёт уже давно взлетел и уже давно совершил посадку, твои мысли, твоя душа уже давно там, где песок и соль. Осталось только тело, которое не способно к телепортации. Но ты успокаиваешь себя, уговариваешь своего маленького внутреннего ребёнка, что осталось потерпеть совсем чуть-чуть, меньше недели. Вы когда-нибудь переживали ситуацию краха собственной вселенной? В тот день со мной произошло именно это и началось крушение с краткого сообщения в Вк «любезно» присланного мне «доброжелателем». «Привет. Чемодан пакуешь?». «Ага». «Можешь разбирать. Ты никуда не летишь». «Бредишь?!» «Нет. Вполне здраво говорю. Новости смотреть надо. Путин сейчас подписал указ. Россия невыездная в Египет с сегодняшнего дня».
Сказать, что небо рухнуло в одночасье мне на голову – ничего не сказать. А если быть более точной в идеоматических выражениях, то переписка в Vk меня «прибила». Я переключилась на вкладку «новости». В ту злополучную секунду, когда пришло осознание и убеждённость в реальности происходящего, отчаяние внутри меня превратилось в разряженный воздух, которым не возможно было дышать… да и дышать, собственно, не больно-то и хотелось, потому что было больно!
Меня сможет понять лишь тот, кто до обморока, до всей своей внутренней дури любит Шарм. Не будь этого случая я, возможно, никогда и не определила бы для себя тот «крайний шаг», на который готова была пойти ради красного побережья Египта, ради города, где вся моя жизнь с самой первой секунды пребывания в нём превратилась в полную загадок и чудес сказку под названием «Al Leila va Leila».
Взрыв аэробуса и стал тем самым «взрывом», ударной волной которого зацепило моё бессознательное. Да именно это ужасающее по силе своей событие, а вовсе ни размышления о смене работы, ни развод с супругом, а внезапно возникшая невозможность оказаться там, в том месте, к которому я уже давно прикипела душой, повергло меня в состояние глубокой безысходности. Я наконец-то поняла суть моей незамысловатой, простодырой до нетипичности установки. Нет моря – значит, меня нет.
Определённым было только одно то, что это было самое тёмное время… время неопределённости. 6 ноября 2015 года Указом Президента РФ «О временном приостановлении авиасообщение с Арабской страной Египет» были в упор расстреляны мои планы на счастье, это был промозглый серый день, в котором моя душа отказалась жить.
Люди привыкли к рассуждениям о боли. Мы сталкиваемся с болью повсеместно в прикосновениях, переживаниях, иногда даже в предчувствии её… и всё же самым невыносимым моментом становится тот, когда боль резким толчком взрывается внутри нас, превращаясь в мировой апокалипсис. У боли всегда есть особенность, которая отличает её, к примеру, от радости или грусти… боль всегда переживается в одиночестве – ею невозможно поделиться, ей невозможно эмпатировать, её невозможно понять, наблюдая за человеком, погружённым в неё со стороны, болью невозможно эмоционально «заразиться», разве что всплакнуть… «за компанию».
Рыдала я в своём одиночестве непонятом окружающим меня миром долго… около месяцев семи, и, даже поездка в Индию не смогла примирить меня с болью расставания с Шармом. А в мае 2016 я внезапно приняла решение совершить самостоятельный перелёт через Стамбул, после чего купив билет и забронировав отель, снова стала паковать чемодан, полная решимости во что бы то ни стало добраться до города моих надежд. Каждой ночью с момента закрытия официальной полётной программы я бредила Красным, мне до безумия хотелось ворваться в этот терпкий сладкий воздух пустыни и конечно же увидеть и обнять человека, с которым всё это время меня продолжала связывать тонкая нить всемирной паутины.
Глава 2. Счастье есть
– Я люблю тебя!
– И что, я должен расплакаться?
– Ну, хотя бы посочувствовать…
Интернет-ресурс
Всемирно известная путешественникам система on-line бронирования booking.com старалась удовлетворить мой запрос в соотношении «цена-качество» на твёрдую «трёшку», как минимум. Самым «вкусным» предложением дня по специальной цене апреля мне был предложен небезызвестный по прошлому приезду январём 2015 года отель «Amr Sina». Надо сказать, к этой поездке я готовилась особенно тщательно, потому что мне было особенно страшно… страшно совершить ошибку, сделать неверный ход в этой партии, где шахматистом я была, честно говоря, никудышним. За последние пару месяцев мои и без того запутанные мысли от различных шарад и метафор, стали похожи на свалявшийся клубок бабушкиных ниток. Планы мои менялись по несколько раз на дню относительно регламента и распорядка пребывания меня в Шарме; то я хотела остаться раз и навсегда на берегу Красного моря, то, рассчитывала по прошествии пары месяцев всё же вернуться домой дабы добрать необходимые вещи: парочку кружевных трусов прозапас и гидрокостюм с новыми резиновыми сапожками к нему… Потом вдруг что-то резко меняло ход мыслей в моей голове и я, обуреваемая сомнениями и кружащими вокруг меня хороводом общественными страхами, в бессилье абсолютном сползала по стенке на пол и начинала рыдать, жалея себя и презирая собственную трусость. Собираясь в своё увлекательное и непродуманное до конца путешествие, я допускала ошибки, кажется в вопросе выбора валюты по оплате проживания в отеле, кажется, покупая страховой полис на невыгодных для себя условиях, и уж без сомнения, самой глупой ошибкой было испытываемое мною чувство тревоги, которое вибрировало внутри меня, мешая сконцентрироваться и расслабиться. И ещё я надеялась избежать встречи. Странно, обычно про хорошее я так никогда раньше не говорила, напротив, я всегда ждала, что оно случится… так было про всегда, но только не про этот раз.
Вы замечали в своей жизни такую подставу, как только принимаешь твёрдое решение что-либо сделать или чего-либо не делать, обязательная провокация не заставит себя долго ждать? Если с вами подобного никогда не случалось или же это происходило по мелочи, к примеру, решили больше не есть эклеров со сливочным кремом, а лучший друг возьми их да принеси внезапно, скажу честно – ВАМ ПОВЕЗЛО. Мои же жизненные провокации отличались масштабностью.
Саддам написал мне примерно за неделю до моего приезда в Шарм и наигранно поинтересовался, планирую ли я всё ещё свою поездку или мои планы изменились. Ответное сообщение от меня было очень сухим и дистантным; я предельно ясно в нём дала понять, что мои планы больше его никак не касаются, что между нами всё кончено и возобновлению не подлежит. Кэп «замолчал» на пол дня, а потом пару дней в переписке мы вели пространные разговоры из серии «ни о чём»; я огрызалась, а Саддам размышлял о том, как же хорошо было бы остаться «просто друзьями», добавляя как обычно к «дружбе» сравнительную степень THE BEST. Конечно же, Кэп лукавил, соглашаясь на выдвинутый мною ультиматум, и мы оба это прекрасно понимали… игра продолжалась, и я уже окончательно запуталась в её правилах. Когда я узнала, что Саддам больше не арендует жильё в Хаддаба, признаюсь, счастью моему не было предела. Мне казалось, что до Хай Нур «полдня» пути, и, что бесконечные километры пустыни и финансовые трудности Кэпа сократят до минимума его попытки встретиться со мной. Вот так в одночасье, образно говоря, из источника моего счастья восхищающий меня некогда мужчина превратился в источник душевной боли и раздражения.
Я сопротивлялась нашей встрече, я надеялась, что встречи этой не произойдёт… ища спасения я бежала к морю… пока ещё мысленно, бежала от обстоятельств, а может быть, в какой-то степени от самой себя. Но Шарм-эль-Шейх по обыкновению всё решил за меня.
Май, где-то около двадцатого.
Я выжидала условленных 14.30, сидя на тёплой завалинке у проходной отеля. Amar Sina был так уютен для меня, так по-отечески близок, что я старалась насладиться каждым моментом, проведённым в стенах этого полюбившегося мне отеля. Таксист терпеливо ждал вместе со мной – каждый из нас находился в этом режиме некоторой неопределённости и нервозности. По правде говоря, сам город ждал… давно, почти отчаявшись, он ждал возвращения своих туристов; и это общегородское настроение передавалось каждому, кто находился в это время в Шарме. Когда стрелки часов подползли к двадцати пяти минутам третьего, первым не выдержал таксист. «Где твой друг? Ты уверена, что придёт?» – нетерпеливо спросил он, теребя пальцами обмотку руля. Хммм… уверена ли я? Конечно, нет! С арабами никогда нельзя быть уверенной. «Ждём ещё пять минут и уезжаем, меши?» – добавленное к вопросу слово из родного таксисту языка сделало таксмэна немного сговорчивее и по моим подсчётам этого должно было хватить как раз минут на пять. «Меши, меши» – пробурчал он снисходительно и мы оба ушли в режим «off line». В состояние реальности меня вернул бодрый окрик Саддама. Кэп шёл мне навстречу, как всегда широко улыбаясь. Я ликовала, но где-то в глубине души чувство самосохранения сжалось в комок, не разделяя моей безмерной радости, хотя на тот момент мне уже было абсолютно всё равно. Мгновенно город расцвёл для меня всей палитрой своих ярких красок от песочного до тёмно малинового, торжественно возвестив мне о том, что СЧАСТЬЕ ЕСТЬ и, секунд десять спустя, вместе с ним, держась за руки, я ехала к МОРЮ на Рас Кати (название публичного пляжа).
Моя перебранка с таксистом о стоимости проезда немного омрачила маниакальное настроение, но, торгуясь, я уступила на этот раз, потому как, во-первых, не хотелось базарной полемики, а во-вторых, мне было понятно раздражение таксиста, которому так и не удалось бесплатно насладиться видом моих голых ляжек, о чём он явно мечтал, умоляя сесть рядом с ним на пассажирское сиденье. Потому, натянуто улыбнувшись, я отдала ему «хамастАшара» (пятнадцать фунтов – араб.), как он просил.
Вам знакомо состояние абсолютного счастья? Меня оно накрывает с головой, когда я стою на скале Рас Кати и смотрю высоко вниз, а там… внизу песочного цвета геометрически ровные холмы и море, синее-синее, бескрайнее-бескрайнее… как правило минуте на третьей я замечаю, что из глаз моих текут слёзы, а сама я шепчу что-то невнятное, типа «Господи, я снова здесь, наконец-то…» и каждый сантиметр моей кожи покрывается мурашками в предчувствии соприкосновения с морем… Знаете, только на море я поняла, что Счастье – это не материальная субстанция, не предмет, не человек, Счастье это состояние, которое выворачивает тебя наизнанку, вытряхивает из тебя боль, разочарование, всех этих тараканов из твоей головы, освобождая место для гармонии и тантры. Когда я прихожу к морю одна, то позволяю себе пребывать в этом Состоянии без погодных и временных ограничений, но сегодня время было лимитировано рукой Саддама, одёрнувшей меня без особых церемоний. «Пойдём, я покажу тебе секретное место – там очень красиво, там мы будем вдвоём – только ты и я, всё как ты хотела» – он запустил свои пальцы в мои и ещё крепче сжал руку. «Втроём» – мне захотелось его поправить: «ты, я и Море». Кэп отреагировал на мою ремарку резким поворотом головы, сузив глаза пристально посмотрел на меня секунд десять и почему-то сказал: «Ты моя дурочка», сделав это умозаключение, опираясь на ему лишь известные причины. Поцокав языком, Кэп потянул меня вниз, и мы молча начали спускаться по скалистому склону к морю. А море, оно было бесконечно прекрасным, Саддам был бесконечно желанным, а я… я просто была бесконечно счастлива. Через метров десять проходу бочком по обрыву моему взору открылся невероятной красоты грот. Я вспомнила детство и в этой небольшой послеполуденной вылазке к морю, мы с Саддамом напоминали мне детей Капитана Гранта, детей, но как-то уж слишком не по-детски увлечённых друг другом. В мозгу всё отчётливее пульсировали слова, адресованные Саддаму в переписке с неделю назад, смысл которых укладывался в формат «между нами всё кончено и больше ты ко мне не подходи». Сейчас, когда я заворожено широко распахнутыми глазами смотрела на море, а на коленях моих покорно лежала кудрявая голова Кэпа и мурлыкала, уткнувшись носом, данное себе самой клятвенное обещание «покончить со всем этим» выглядело полным абсурдом. Хотелось вскочить, заорать и утопиться, но было поздно… я уже не принадлежала себе. Я принадлежала ему, my lovely diver и он неотступно, упрямо, страстно покорял меня сантиметр за сантиметром. Подобно глубине моря, в которую Кэп погружался, устанавливая мировой рекорд, он проникал в меня всё глубже и глубже, сначала языком, потом пальцами, а потом всем своим естеством, доводя мой разум до такого состояния, когда я отрекалась от всех и вся вокруг, признавая только силу своего мужчины и только его право на меня.
Чайка… мой крик потонул в её крике… Я лежала на спине навзничь, раскинув в стороны руки, у самой кромки воды и подо мной было море, а надо мной было небо. А внутри меня было счастье, которое расплескавшись за считанные минуты вытравило из меня тоску, отравляющую моё нутро на протяжении долгих месяцев разлуки, в которых я вынужденно прожила вдали от Шарма.
«У меня никого не было с сентября прошлого года» – довольный голос Саддама разорвал тишину. «Ох, ну как же всё-таки он не романтичен» – подумала я с досадой и закрыла глаза, чтобы не ломать минуты своего наслаждения. Хотя в этот самый момент ко мне пришло полное осознание того, что причин для ревности у меня не было абсолютно никаких, ибо в сентябре прошлого года Кэп был исключительно со мной.
Нет, решительно я не хотела терять ни минуты больше! «Кэп, пора идти понырять, море в нашем распоряжении, не нужно заставлять его так долго ждать!»… я увидела на лице Саддама раздражение, которое, как он не старался, ему было не скрыть. «Что случилось?» – я искренне недоумевала. «Я не могу сделать это, Оля». «Но почему, Кэп, реально не понимаю». «Я не заходил в воду два месяца… я не могу… я не знаю почему. Я скучаю по морю так сильно, но не могу»… В этот момент я почувствовала, я поняла всю масштабность жутких перемен, которые претерпевал обожаемый мною город за последние полгода… Я увидела радиус поражения этих перемен, он распластался на судьбы людей. Я увидела всю глубину боли и отчаяния ситуации в глазах любимого мною человека, увидела то, насколько он устал, устал бороться. Он был точно рыба, выброшенная из воды, не способная дотянуться до моря самостоятельно, вынужденная лежать в абсолютной беспомощности и ждать, пока чья-то рука снисходительно не забросит её обратно в море. Но мы ещё не знали тогда, что это было лишь самое начало, что Шарму предстояло пережить ещё много дней неопределённости и отчаяния и нам вместе с ним. Саддам сидел и не двигался, он смотрел, не мигая, туда, где на горизонте в узкую полоску сливалось море с небом. Я присела позади него и постаралась обнять так крепко, как могла… словно бы мне удалось облегчить этим его душевные страдания… Кэп был прав… я просто дурочка, наивная, вздорная и капризная… эгоистка. Мы сидели так ещё какое-то время, с морем снаружи, но без моря внутри… Cap молчал, а я плакала.
Но всё-таки, как ни грустны и ни подавлены были мы, моря в нашей жизни никто не отменял, и солнце, словно сговорившись с ним, всё сильнее жгло нам плечи, заставив войти в синюю гладь сначала по пояс, а потом и вовсе уйти с головой в бездну…
Мой первый фридайв после полугодового перерыва – это как в детстве мороженое на улице зимой, когда у тебя ангина, но ты всё равно его ешь, пока взрослые не видят, ешь, потому что хочется. Так и здесь… неописуемое чувство восторга вперемешку со страхом, взахлёб, с отчаянной мыслью «утону – не утону», но без паники, без суеты… просто резкий кувырок вниз и ощущение себя в толще воды. А потом это безудержное довольство собой, оттого, что у тебя получилось, и сотни рыб в свидетели, и ты бы может даже услышал грохот их оваций, но давление давит на уши и всё, что ты можешь слышать это тишину, если от счастья не забудешь продуться, конечно.
Когда ясность сознания наконец-то вернулась в полной мере, сквозь стекло маски мне удалось разглядеть на дне незамысловатую фигуру в форме сердца, любовно выложенную камнями. Это так потрясло меня и я подумала о том, что непременно нужно будет запечатлеть это произведение искусства, а точнее – продукт коллективного творчества местных дайвмэнов. Не знаю, сколько по времени я пробыла в воде, увлечённая морем и своими мыслями, но когда голова моя любопытства ради начала вертеться по сторонам в поисках Саддама, то я нашла его уже полностью разъэкиперованным, сидящим у приступка грота по пояс в воде. В несколько гребков я преодолела расстояние до берега. Как только трубка для снорклинга освободила мой рот, я принялась болтать без умолку, рассказывая Кэпу о своих потрясающих ощущениях, и о сердце, там, на дне, и о том, что… «Иди ко мне» – эта фраза оборвала мой нескончаемый поток речи на каком-то полуслове и я расстроилась вдруг, понимая, что меня никто не слушает… «Садись сюда» – на этих словах я опустила взгляд и отчётливо поняла, куда и на что меня вежливо приглашают присесть… Видимо я замешкалась, потому что Саддам подтянул меня требовательно к себе, вкрадчиво говоря, как это умеют делать египтяне: «Давай, не бойся, дорогая»…