Ольга Александровна Коренева
Лукавство жизни
Божена с аппетитом ела салат оливье, селёдочку под шубой, малосольные огурчики, солёные рыжики. На столе красовался хрустальный графин с клюквенным морсом. Отвечала на мамины расспросы, иногда обе поглядывали на экран. А по телевизору мелькала то реклама, то передача о каких-то награждениях. Известный политолог и журналист критиковал раздачу президентом больших государственных наград, орденов. Возмущался, что орденами наградили «20-летних попрыгунчиков», как он выразился. Какого-то рэпера Сашу Кочергу, и девицу из молодёжного эротического шоу – Машу Пересиськину, и ещё кого-то.
– Ну и чего он кипит? – сказала Инна Андреевна. – Правильная позиция, поддержка молодых талантов, молодец президент! Я лично давно смотрю это шоу, у Маши отличная фигура, она снимается часто в прозрачных трусиках на красном пуфе, эротично так, даже очень. А Саша сын медиомагната, и сам там занимает не хилую должность, он не просто репер, он деловой мальчик! Он вообще клёвый чувак!
Инна Андреевна, любительница молодёжных шоу, незаметно для себя стала перенимать их сленг.
– За многолетний вклад в искусство! – возмущался в телевизоре политолог. – Значит, вкладывать они начали ещё, когда были эмбрионами! И этот Кочерга – рэпер АлКоч – который вопит на сцене под фанеру нечто несусветное, причём, не всегда попадает губами в текст! И чего там они вкладывают в искусство, свои гениталии? Это теперь у нас искусство такое? И за это – ордена раздают?
Божена с мамой расхохотались.
– Сейчас принесу борщ, – сказала Инна Андреевна.
– А сама-то ты как себя чувствуешь, мам, – спросила Божена, – а то всё только обо мне говорим.
– Ох, доча, лечу свой артроз, – пожаловалась Инна Андреевна. – Вот нашла в интернете отличное средство: имбирь, корица, лимон, мёд. Всё это смешала, как там пишут, и принимаю. Вроде, чуть-чуть помогать стало.
– А врачи что говорят? Ходила к ним?
– Прописали кучу дорогих таблеток, давно пью, не помогают. Хреновые у нас врачи стали.
Через неделю Божена вернулась в Москву – надо было продолжать учёбу, да и Борис хотел её видеть.
– Я заказал тебе тренажёр, самый крутой, завтра придёт курьер. Возвращайся срочно, – прозвучал в смартфоне его требовательный голос.
Расставаться с мамой не хотелось. Инна Андреевне тоже стало грустно, она попыталась удержать дочку ещё хотя бы на один день, но – ничего не поделаешь, у Божены в Москве дела. Обнялись, мама всучила дочке сумку с квашеной капустой, которую сама делала, с собственным творогом, с пирогами.
Опять – такси, электричка, метро. И вот она дома. Приняла душ, распаковала мамины дары, напилась чаю с пирожками. Включила телик. Тут позвонил Борис, вот неугомонный! Спросил, как доехала, и напомнил про курьера.
На следующее утро её разбудил звонок из службы доставки. Диспетчер сообщил, что курьер выехал и будет днём. Потом позвонил курьер. Голос знакомый, очень похож на…. Но нет, просто померещилось. Она выпила чашечку кофе вприкуску с шоколадкой. Включила телевизор. Сегодня она опять прогуливала занятья: а, ладно, институт по боку, пусть идёт лесом, лень полезна для здоровья, как говорят английские учёные. Да ещё курьер должен прийти. А ближе к вечеру завопил домофон. Потом – звонок в дверь. Открыла и ахнула: в прихожую вошёл Викентий, усталый, бледный, с огромным коробом в руках.
– Вот ваш заказ, – произнёс он, втаскивая эту громадину. – Где устанавливать будем?
Он даже не взглянул на неё, не увидел. Она для него – клиент.
– Проходи в комнату, Викентий, и здравствуй! – воскликнула она взволнованно.
Он поднял глаза, посмотрел, пытаясь вспомнить.
– Тюрьма, пикет, сад! – воскликнула она весело.
– А, да, конечно, – сказал он устало. – Так где технику ставить? Железо в разобранном виде, я сейчас сделаю.
– Это потом, а теперь надо отметить, проходи в гостиную!
– Я, вообще-то, на работе, – сказал он.
Но Божена принялась расстёгивать его куртку, стаскивать с шеи шарф.
– А почему без шапки? – спросила по-хозяйски.
– У меня капюшон, – сказал он. – Но я на работе, мне некогда. Где ставить тренажёр? Давайте уж, закончим дело, и я пойду.
– Ну, уж нет, это не обсуждается.
Он так устал, что сопротивляться её напору не было сил. Да и есть хотелось. Он смутно вспомнил эту девушку, да, действительно, была. Ну, что ж. Странно как-то, да ладно. Чихнул. Принялся распаковывать короб прямо в коридоре.
– Ставь туда, – Божена махнула рукой в сторону большой залы со спортивным ковриком, халахупом, гантелями. Здесь она иногда делала зарядку. Когда настроение было.
Он перетащил железо в залу и привычно собрал тренажёр.
– О! Супер! – воскликнула Божена.
Вскочила на него. Покрутила ногами педали. Спрыгнула.
– Всё в порядке? – спросил Викентий, и направился в коридор.
Но Божена схватила его за рукав свитера, и поволокла в гостиную. На столе были закуски – она успела накрыть, пока он возился с тренажёром. Уже сварила кофе, открыла бутылку дорогого вина, зажгла свечи.
– Зачем такое великолепие? – спросил Викентий, сглотнув слюну.
– А это день такой, – сказала она. – Точнее, вечер. Ведь уже вечер, замечаешь? И рабочий день окончен.
– Странно, когда это мы на «ты» перешли? – удивился Викентий.
– Заранее, – ответила она. – Сейчас на брудершафт выпьем, так надо.
Он молча подчинился. Она разлила по бокалам вино, выпили, скрестив руки, и Божена поцеловала его.
– Это такая традиция, – пояснила она, – из древних веков, в Европе возникла, нужно обязательно поцеловаться, и вообще, слово «брудершафт» означает братство.
Он молча набросился на еду. Жареные перепёлки были чудесны, бутерброды с чёрной икрой таяли во рту. Никогда он не ел ничего подобного. Вино было восхитительно! От всего этого он захмелел, разомлел.
– Вик, я буду тебя называть Вик, – сказала она. – Вик, почему ты курьер?
– Трудно найти работу пенсионеру, – ответил он. – Удалось в эту фирму устроиться. Днём курьер, ночью охранник, повезло, есть где ночевать.
– А где раньше жил?
– На вокзале.
– Ты на машине развозишь тренажёры?
– Нет, на метро. На автобусе. Зависит от места жительства клиента.
– Это же такая тяжесть! – ахнула Божена.
– Нормально. Привык, – сказал он.
Ему стало жарко, снял свитер. И Божена увидела его сильное, мускулистое тело, обтянутое линялой серой майкой. Такие рельефные мышцы рук!
– А знаешь, оставайся у меня, – сказала вдруг она. – Ты иногда можешь здесь ночевать. Примешь душ. Я постираю твои вещи.
– Неудобно как-то, – расслаблено произнёс он, и улыбнулся.
Уснул он в гостиной на диване, прямо в одежде. Она смотрела, как крепко он спит. Гладила его волосы, густые, платиновые, жёсткие. Накрыла его пледом. И ушла в спальню.
Долго не могла заснуть, возбуждённо ворочалась в постели, вставала, пила кофе, бродила по квартире, подходила к спящему Викентию, поправляла плед, и думала о нём, думала. Почему он ходит в такой старой дешёвой одежде, у него же пенсия и работа, мог бы купить что-то хорошее, новое, и квартиру снять, а не жить в офисе. Ну, наверно, на ипотеку копит, да, скорее всего так, квартиру купить хочет. Долго же ему копить придётся. Так ей думалось, и от жалости сердце её сжималось. Уснула она под утро.
Днём пробудилась, и сразу же заглянула в гостиную. Диван аккуратно застлан, Викентия нет. На столе записка: «Божена! Очень благодарен за горячее участие, за прекрасный вечер и великолепный стол! Ты очень добрая девочка! И всё же, всё же…»
Она схватила смартфон и принялась рыскать в контактах, номер курьера наверняка зафиксировался. И нашла. Позвонила. Сердце колотилось, удары отдавались в висках. Викентий не отвечал. Ей показалось, что она видит его. Видит, как он собирает в чьей-то квартире очередной тренажёр. Его куртка висит в прихожей, и он не слышит звонок.
Тут заиграла музыка её смартфона. Неужели он?
– Да, – сказала она, изо всех сил стараясь придать голосу спокойную интонацию.
– Малыш, жди, хочу тебя видеть прямо сейчас. Ты же дома? – раздался в трубке голос Бориса.
– Да, – растерянно ответила она.
И всё стало как обычно: огромный букет белых роз, дорогое вино, коробка шоколадных конфет, небольшая застольная прелюдия, и постель. Она снова представляла себе Викентия. Да, она с ним, это Викентий её ласкает, он! И опять, как в прошлый раз, штормило, она летела в сладкую пропасть, сердце замирало и бешено колотилось… умопомрачительно… ошеломляюще… нереально!!!
Борис, весь в поту, багровый, тяжело дышал.
– Умереть на прекрасной женщине, это мечта! – пробормотал он. – Но потом начнутся пересуды, семейные разборки, всё, финиш.
Он перевернулся на спину и прикрыл глаза.
Божена выскользнула из постели, энергия её просто распирала, ей казалось, что она сейчас взлетит! Она помчалась в ванную, встала под душ.
Борис уснул в её постели.
Свежая, в махровом халатике, она заварила кофе и с наслаждением долго пила его, закусывая конфетами. И размышляла о Викентии. Искать его в офисе? Заявиться к нему на работу? Нет, глупо. Нашарить его лучше в любимом его месте – на митингах, в пикетах. Ей не нужен вымотанный курьер Вик, дохлый и никакой. Надо отловить наэлектризованного, горячего.
И она принялась искать в интернете сообщения о пикетах и митингах. И нашла. Во вторник – протестное шествие против коррупции и беспредела.
Борис не спешил уходить. Проснулся, долго фыркал в душе, что-то напевал, вышел оттуда в своём махровом лиловом халате. Он купил их несколько – для себя и для неё. И снова пили вино, закусывали бутербродами с икрой, лобстерами, оливками.
– На днях будет пикет против коррупции, – сказала Божена. – Тебе это ни о чём не говорит?
– Говорит, – ответил Борис, блаженно улыбаясь.
– Ну и о чём?
– О том, что у нас прекрасная свободная страна. Можно всё, что хочешь. Нужны людям острые ощущения, всё приелось, хотят пикетов – идут в пикеты!
– Ну, точнее, не пикет, а шествие. Против коррупции, – пояснила Божена.
– Коррупция есть во всём цивилизованном мире, – ответил Борис. – Её нет только в странах с тоталитарным режимом.
– А что это? – не поняла Божена.
– Это ад. Тотальный контроль и репрессии. Так было в СССР. Тебе этого не понять, ты родилась в уже свободной стране. Россия сейчас лучшая во всех планах. Сюда стремятся иностранцы. Здесь живут американские семьи, французы, в их странах там вообще творится всякое.
– Тогда почему же детки олигархов живут и учатся за рубежом? – поинтересовалась Божена.
– Это у них понты. Дурь. Выпендриваются друг перед другом. Лучшее образование – это самообразование. Сейчас это легко, есть интернет. Раньше было намного сложнее.
Во вторник Божена надела всё чёрное – джинсы, куртку, шапочку, ботинки. Чтобы особо не выделяться. И пришла в назначенное место заранее. Народ постепенно подтягивался. Людей становилось всё больше. Ух, сколько! Прорва! Вот и Викентий появился. Она стала пробиваться к нему сквозь толпу. Но это оказалось невозможно. Многие были с плакатами. Все стояли, потом пошли. Тихо, спокойно, степенно. Рядом с Боженой парни в пятнистой одежде рассуждали о чём-то своём. Потом заспорили о политике.
