Ольга Александровна Коренева
Лукавство жизни
Вот так и вышло, что сначала Божена нырнула в океан материального счастья, жизнь стала сказочной благодаря Борису, и она отчаянно влюбилась в него! Но потом в мозгах стало проясняться. Возникла мысль, что он просто купил её, как игрушку. Она огляделась вокруг, и мало-помалу начала погружаться в действительность. В институте у неё появились продвинутые знакомые, приятельницы, ухажёры. Было всё: и дискотеки, и рассуждения о жизни, о мироустройстве, о ситуации в стране. И бурное общение в соцсетях. Так было. И приелось.
Следующий день прошёл неспешно и вальяжно. В институт она не пошла. Смеркалось. Весело светились окна дома напротив. Ей было радостно отчего-то. Ну, как отчего? От ощущения юной силы, лёгкости, бодрости. Хотелось чего-то нового, необычного. Она накинула на плечи куртку, и помчалась вниз по лестнице, не дожидаясь лифта.
«УВАЖАЕМЫЕ СОСЕДИ! Спешим вам сообщить, что если судьба яблоневого сада вам небезразлична, то в его спасении (полном или частичном) от вырубки еще можно поучаствовать. Сегодня, в 19 часов, состоится пикет против уничтожения прекрасного старинного яблоневого сада!» – висело на входной двери. Глянула на часы. Было 18.30. Да, надо, это неплохо, это приключение. И это недалеко.
И она двинулась туда.
Ой, вот оно! Столько народищу, всё гудит, плакаты: «Не дадим погибнуть саду!», «Спасём старинный сад!», у некоторых в поднятых руках горят фонарики смартфонов! И – полиция со щитами, с автоматами на боку, с наручниками, болтающимися сбоку, в чёрных формах и в шлемах с прозрачными забралами, крепкие такие парни! Интересно! Божена подошла поближе. Шум, гам, всеобщая движуха! Кто-то что-то выкрикивает! И вдруг что-то случилось, все бросились бежать, полицейские ринулись в толпу. Кто-то крикнул: «Автозаки подогнали! Атас!»
И действительно. Оглянувшись, Божена увидела полицейские фургоны. Она стала уворачиваться от бегущих, но её сшибли с ног, протащили по земле, она попыталась встать, но не смогла. Потом её куда-то поволок полицейский. Она его лягнула, и тут же получила сильный удар дубинкой по голове. Потеряла сознание. Очнулась в автозаке. Он был набит мужчинами и женщинами разного возраста. Все возмущённо галдели. Было очень душно, хотелось пить. Их куда-то везли. Но вот выгрузили во дворе здания ОВД. Некоторые из пикетчиков вырывались, кричали. Божена тоже попыталась высвободиться и удрать. Но полицейских было много. И хватка у них была мощная. Такие тренированные парни. Всех втащили внутрь, проволокли по коридорам, через двери и комнаты, и запихнули в камеру. Полутёмная, с бетонным полом и бетонными стенами, комната эта поразила воображение Божены. Было очень жарко, градусов 40 по ощущению. Видимо, от того, что батареи были как-то странно прикреплены к стенам. Стены раскалились. На полу лежали матрасы, какие-то как труха. Постельного белья им не дали. И Божена вдруг поняла, что она влипла по-полной! Это уже не приключение, а фильм ужасов. Ей стало жутковато. И все эти люди, они галдят возмущённо! Нет, но неужели из-за какой-то акции, из-за справедливой защиты сада, их теперь не выпустят? Не может быть! Хотя, судя по ропоту сокамерников, такое уже бывало. Их уже задерживали раньше, и выпускали только благодаря вмешательству тележурналистов.
Женщина в серой куртке вдруг начала колотить в дверь и кричать:
– Принесите воды! Людям пить надо! Здесь жар невыносимый! И накормите людей!
Вошли два полицейских. Устроили обыск. Отобрали у всех смартфоны, деньги, документы. Коренастый мужчина особенно упорно сопротивлялся, кричал, что это незаконно, нарушение прав человека, требовал вызвать адвоката. Полицейские швырнули его на пол и стали пинать.
– Гляди, во штаны, пояс на шнурках! Не положено! Изъять! – сказал один полицейский.
– Снимай штаны, – сказал второй.
Они стянули с него штаны и унесли. Дверь камеры захлопнулась. Мужчина остался в трусах.
Так прошло три дня. Без еды, без нормальной воды. Вода была только в туалете. Грязном. С одним только унитазом, с один рукомойником. Пили из-под крана. Пикетчики, изнывая от жары и духоты, измученные голодом, вяло переговаривались.
– Адвокатов сюда не пускают, – сказал кто-то.
– Если мы арестованы, почему нас в суд не везут? – спросила молодая женщина в очках.
– А у меня дома двое малышей остались, – всхлипывала худышка с острым личиком.
– Ну и зачем тогда попёрлась в пикет? – спросил кто-то.
– Я думала, это не опасно. Это же пикет, он недолгий же?
– Думала она, – отозвался парень в бейсболке.
Возможности человеческого организма огромны! Пикетчики постепенно адаптировались к ужасным условиям камеры. Все перезнакомились, поделились своими бедами, принялись обсуждать разные житейские ситуации. Оказалось, что почти у всех были проблемы в жизни. Божена обратила внимание на высокого красивого мужчину с густыми платиновыми волосами. Правильные черты лица, эффектная седина, глубокий проникновенный взгляд. Имя у него было интересное: Викентий Володарович.
– Ну а ты чего молчишь, Викентий? – спросила его крупная тётка с красноватым лицом. – Чо такой неразговорчивый-то? Ну, расскажи, о чём думаешь? Чем дышишь?
Но он словно не слышал её. Вместо него ответил парень в бейсболке:
– Он, небось, думает, как повлиять на полицаев, чтоб нас всех отпустили.
Викентий вдруг очнулся. Глаза его блеснули, на скулах заиграли желваки. Его низкий голос прозвучал жёстко:
– Я могу повлиять, лишь, уничтожив этих сволочей чиновников!
Меж его густых тёмных бровей пролегла складка.
– А что случилось-то? – спросила краснолицая тётка.
– А то! Меня, выпускника военно-морского училища 80-го года, и так прокатить с жильём! В паспорте у меня – регистрация жилья, какого нет в Росреестре! – он тряхнул головой, и повторил:
– Вообще в реестре нет! Понимаете? Много лет я стоял на получение жилья в трех очередях, но так суки и не удосужились мне его предоставить, хотя по закону, по распределению, мне полагалось жильё по приезде. Четверть века Военно-Морскому Флоту я отдал, оставшись при этом бомжом, с фальшивой пропиской, с адресом, которого не существует. Остаётся только одно, отомстить, да так, чтобы звезды на башнях Кремля вздрогнули! Я семью потерял из-за этого беспредела!
– А, так вы в то время выпустились из училища? – сказал кто-то. – Так вы пенсионер? В Военном Флоте пенсия в 55 лет. Везёт же некоторым! А мне ещё пахать и пахать!
– Да какое вам дело? – раздражённо сказал Викентий.
– Я дико извиняюсь, – сказала краснолицая тётка. – Вы, вот, ну, с 80 -го года служили СССР и народу, тут все понятно. А вот с 93-го года, помните же захват Ельциным власти, а вот тогда вы уже преданно служили режиму олигархов, ну и чего теперь возмущаетесь?
– Человек служил Родине, и присягу давал Родине! – вступилась за Викентия молодая мама, худышка, у которой дома остались маленькие дети. – Не надо глумиться, передёргивать и оскорблять службу человека. Четверть века человек служил Родине верой и правдой, а вы тут!
– А никто и не глумится. Просто констатируют факт. – Сказал кто-то в углу.
– Ага, ага! Человек служил Родине и присягу давал… Кому давал? Давал СССР. А в 91-ом РФ расстреляла его Родину. А вместо того чтобы исполнять свою присягу, данную СССР, человек пошел служить тем, кто расстрелял его Родину. Напомните-ка мне, а то я запамятовал, как называется деяние, когда человек переходит на сторону врага? Вот-вот. А предателей никто не любит. Так что человек получил то, за что боролся, – сказал бородатый дядька в вязаной шапочке.
– У России только два союзника: армия и флот. Жаль, что такие, как вы, этого не понимают. Или в жопу к Америке хотите? А вот я нет, – вступил в разговор мужчина лет 40-ка с тонкими усиками.
– Для тех, кому армия не нужна… Без неё вы бы уже ноги мыли, но не в Индийском океане, а вашим хозяевам, каким угодно, и не факт, что руками. А то, что человек попал в такую ситуацию, так в то время многие так попали. Дома специально снимали с баланса и никому не отдавали, а сейчас ссылаются, что люди, управляющие, поменялись, и концов не найти… Врут.
– Да что вы тут судилище устроили над человеком! Бардак в стране, а он, как и многие, пострадавший !– возмутилась худенькая женщина с острым личиком, мама двоих малышей. – Ещё и не то случается!
Божена смотрела на всё это, и ей до слёз было жалко Викентия. Сердце её вдруг заколотилось как сумасшедшее. Изо всех сил захотела она помочь этому мужественному, красивому, несчастному мужчине. О, сколько он пережил! И с какой силой, с какой ненавистью говорил он о хищных чиновниках! А как на него здесь все накинулись!
И чтобы перевести тему разговора, чтобы оттянуть всеобщий интерес от Викентия, она спросила:
– А действительно дорога пройдёт через яблоневый сад? – голос её прозвучал как вибрирующая струна, как высокая и звонкая нота.
Викентий вздрогнул, обернулся, окинул её долгим взглядом, и сказал:
– Вспомнилось сейчас, есть такой рубай у Омара Хайяма: «Опасаюсь, что голос раздастся однажды: «О, невежды! Дорога не там и не тут!»
В этот миг дверь камеры распахнулась, и в неё втолкнули цыганку в модной курточке и в длинной юбке. Юбок оказалось несколько. Она ими встряхнула, и весело заговорила:
– А! Ой! А ведь! Вижу! Вижу, порча на вас, не от жизни порча, от людей порча! За 3 тысячи снимать буду, – сказала по привычке. Она отлично видела, что это не её контингент, и понимала, что деньги у всех, конечно же, отобрали.
– А тебя-то за что сюда? – спросила краснолицая тётка.
– За правду, дорогая, за правду! Я порчу снимала в квартире, порченое золото и деньги порченые были, на всём была порча! Я взяла почистить у хозяйки, а тут хозяин пришёл, полицию вызвал, схватил, убежать не дал. Ну, ничего, сейчас позвоню, моя диаспора меня выкупит.
– Ты слово «диаспора» знаешь? – удивилась тётка.
– А чего ж не знать, учёная, у нас в таборе все такие.
Она достала из-под юбок смартфон и принялась тыкать в него пальцем.
– Диаспоре звонит, – усмехнулась тётка.
– Ой, а можно мне один звоночек, я быстро? – протянул руку к цыганке Божена.
– Тебе можно, – сказала та. – Только пусть твой потом позолотит мне ручку. Когда выйдешь отсюда. Он приедет за тобой.
– Если дозвонюсь, – сказала Божена.
– Дозвонишься. Сразу ответит, – сказала цыганка, протягивая ей смартфон.
И действительно, Борис быстро взял трубку. Через час всех заключённых выпустили. Цыганку отпустили раньше.
На парковке у здания ОВД стоял джип Бориса, и толпа цыган.
– А ты неплохо выглядишь, совсем как подросток стала, похудела, осунулась, глазищи огромные, личико с кулачок! – воскликнул Борис, когда она уселась в кресло рядом с ним.
– Что ты такой грустный? – спросила Божена, когда они подъезжали к ресторану.
