За последние два года столько всего произошло, что картинка ночного неба и прекрасной незнакомки не удивляла и не пугала, только радовала. Их жизнь изменилась, они овладели энергией нового века и теперь были способны на многое, людям дали вакцину бессмертия, они помолодели телом и душой. И не ждали чего-то ужасного, только стремились в новую, бесконечную жизнь, пытаясь заполнить ее удивительными желаниями и смыслом.
Он позвонил домой.
– Ложись спать, дорогая. Сегодня у меня много работы, и я останусь в обсерватории.
– Ты уверен, что есть дела важнее, чем приехать к нам?
– Слава Богу! Она ничего не знает, – подумал он. – Не включала телевизор, провозилась весь вечер с малышом.
Не так давно они переехали это прекрасное место, где ему предложили работу, и теперь с удовольствием обживали дом на берегу моря, вели спокойную и размеренную жизнь, где только они втроем, море, солнце, звезды в обсерватории и их чудесный малыш. Только, раньше он всегда возвращался по вечерам, а сегодня остался. Поэтому она удивилась:
– Что-то важное в твоем небе? Звезды не подождут?
– Нет, милая, просто не успеваю закончить одну работу, сегодня останусь здесь.
– Ты устал от нас… Отдохни. Я понимаю…
Ему нечего было возразить, а явление на небе совсем не казалось ему миражом. Он должен был понять, что это, а смутные предчувствия уже не давали покоя.
– До завтра, любимая.
– Не заблудись в своих галактиках, – на прощанье пожелала она.
– Постараюсь, – и он повесил трубку.
Несколько часов он проверял данные приборов, получал информацию из других источников, к утру четкая картина сложилась в его сознании. Это не мираж и не искусственный спутник, не эксперимент людей с солнечным зонтиком. Это огромная планета, величиною с Марс. Неизвестно откуда появившаяся, но следовала она по касательной к Земле со скоростью одного километра в секунду, и скоро должна была неминуемо столкнуться с ней. Последствия были предсказуемыми и рассчитаны коллегами, к утру эти данные он получил:
При столкновении будет снесен гигантский пласт Земли величиной с целое государство. Глубина ущерба составит многие километры, и срез этот дойдет до мантии. Земля ускорит свое вращение, километровый цунами в считанные секунды поднимется над поверхностью и окатит гигантской волной всю планету. Большая субстанция из грунта, воды и вулканической магмы оторвется от Земли, и в космосе сформирует облако, которое будет вращаться огненным шлейфом. Земля будет гореть, потревоженная мантия вскроет раскаленное нутро, обнажится пылающей раной, и планета на время превратится в огненный вулкан. А время это – тысячелетия…
До столкновения оставалось немногим более трех суток…
Он ехал на машине домой. Дорога в горах извивалась серпантином, огибая острые скалы и глубокие ущелья. Солнце светило сонными утренними лучами, возвещая о начале нового дня. И день этот наступал. Он ехал и думал, как он ЕЙ скажет обо всем? Как скажет ИМ?…
Вот уже видно море, и дорога петляет вдоль пляжа. Появляются редкие домики, невысокие ограды, скрывающие жилища людей, их жизни, утренние дела, а дальше только море и бесконечная синяя гладь блестит в лучах восходящего солнца.
Они шли ему навстречу. Вернее она шла, а этот маленький человечек бежал следом.
– Еще не научился толком ходить, но уже научился бегать, – подумал он, обняв ее, и таким родным запахом повеяло от ее волос, теплом от сонного, еще не проснувшегося тела! Малыш стоял рядом и дергал его за штанину – он не терпел такого невнимания, и был совершенно прав…
– Как он скажет им об этом?.. Нет, не сейчас… потом…
– Что это? – спросила она, показывая на утреннее небо, где была видна заходящая красная планета. Еще полчаса, и она скроется за горизонтом на целый день, покинув солнечное небо, на ясный и такой солнечный день, чтобы вечером появиться вновь… Ночная гостья…
– Это очень редкое явление, – ответил он, держа на руках малыша. Тот тоже смотрел наверх и в восторге тянул свою маленькую ручонку.
– Это метеоритный дождик. Вернее, скопление мельчайших частиц пыли, камней и небольших метеоритов, – спокойно произнес он. – Они притягиваются друг к другу и образуют огромное облако.
– Но выглядит это, как большая планета! – воскликнула она.
– Знаешь, – сказал он, – есть такие небольшие рыбешки, которые плавают огромными стаями. Иногда китобои, наблюдая за их скоплениями, думают, что это киты или другие гигантские рыбы, может, акулы. Но стоит вонзить в это огромное тело гарпун – миллионы крохотных рыб разлетаются в разные стороны и исчезают в океане. Так же и здесь.
– И ЭТО летит к нам? – с беспокойством спросила она.
– Да, и сгорит в атмосфере. А люди увидят веселый фейерверк, который всю ночь будет гореть в темноте, освещая небо вокруг.
– И когда это произойдет?
– Через три дня.
– Три дня, – задумалась на мгновение она. Потом как-то весело и задорно посмотрела на небо:
– Как, наверное, это красиво! – с интересом воскликнула она, не в силах оторвать взгляд от красного облака, которое растворялось в туманной дымке спокойного утреннего неба.
– Ты не спал всю ночь, иди в дом, а мы пока сходим к морю. Иди, милый, поспи. А потом я приготовлю твой поздний завтрак…
Он лежал на кушетке у окна и смотрел на небо – на свое любимое небо, не мог уснуть и думал:
Теперь это небо принесет им смерть. Просто все закончится в один момент, и больно не будет. Высокая волна сметет их маленькие тела, унесет в никуда, а потом планета взорвется. Погибнут все…. Все!!!
Почему от этого единения в конечный миг становится легче. Одному – было бы страшно, а вместе – уже не так. Почему? Теперь он, казалось, понимал тех людей, которые стояли в длинной очереди к жуткой печи в концлагерях. Их сжигали заживо, они знали об этом, все понимали, видели свой конец, но делили эту муку и боль на всех поровну, и чем длиннее была очередь, тем было легче. Так, наверное, смотрели на врага солдаты, стоящие перед превосходящей ордой противника. Единицы выживут, погибнут многие, почти все, но пока за тобой легионы, пока ты с ними, можно смело глядеть смерти в лицо. На подводной лодке, отстукивая SOS, без надежды на то, что тебя поднимут с такой глубины, смотришь на остальных и держишься за каждого, а они за тебя. Воздуха становится все меньше и меньше. Но ты не один, а вместе уже не страшно. Почему? Жизнь у тебя одна, и она только твоя…
И тут странная, необъяснимая мысль возникла у него в голове. За все свое существование люди научились лишь вместе умирать, делали это мужественно и красиво… А жить?
Наконец, жуткое видение оставило его…
Нужно ли ей говорить?… Нет! Ведь, если мы не знаем, когда это должно случиться, именно незнание дает нам возможность провести счастливо последние дни и часы. Знание делает человека несчастным, нужно ли это? Лучше не знать и прожить до конца, быть вместе, раствориться в этих последних часах, в каждой минуте, каждом мгновении. Ведь, живут какие-то насекомые всего один день. Так мало, но это целая жизнь. А здесь целых три дня – три жизни!
Он встал, подошел к телевизору, включил его. Она с малышом ушла к морю, и не было слышно ее нежного голоса.
Люди узнавали новости, и начиналась паника. Они читали газеты, смотрели телевизор, где им уже не оставляли никаких надежд и, словно, цепенели. Начинали метаться, куда-то звонили, бросались друг к другу, ища хоть какой-то выход, бежали по улицам, мчались на автомобилях, летели на самолетах. Им обозначили ту область, куда придется удар, и теперь многие пытались покинуть эту территорию, продлив свою жизнь – пусть на какие-то минуты или часы. Зачем – никто не знал, не думал об этом. Невозможно сейчас было думать ни о чем, потому что ужас застилал разум, лишал способности мыслить, и если бы не этот исход или бегство, оставалось, замерев в муках, ожидать конца, своего последнего часа. А бег позволял немного забыться…
Он взял инструмент и вынул из телевизора блок питания. Сразу стало хорошо. Как будто ничего не случилось, и он обо всем забыл. От неведения стало легко…
– Ты не спишь? – они вернулись с моря все в песке, и юбка ее снизу была мокрая.
– Носились по пляжу, – представил себе он.
Малыш забегал в воду, а она его возвращала на берег, оберегая от, ставшей уже холодной, зимней воды. Еще в этих широтах было очень тепло, но малышу купаться уже было нельзя. И все равно, как здорово прикоснуться к соленой воде, бежать по песку, мочить ноги! Встречать рассвет на утреннем песчаном берегу!
– Нет, не сплю. Не хочу. Я соскучился…
Он не видел их целую вечность. Всю ночь и еще этот утренний час не видел и хотел быть с ними. Теперь, когда каждый час равнялся целому году, было жаль отпускать их от себя даже на мгновение.
– Милый, у нас не работает телевизор. Я хотела посмотреть новости!
Она стояла с пультом в руках и беспомощно нажимала на кнопки. На плите готовился завтрак, чудесный аромат кофе разносился по просторной, светлой кухне, малыш возился рядом на полу со своей новой игрушкой, и ничего прекраснее этого утра представить было нельзя.
Они так долго мечтали о новой его работе, о поездке и таком месте. А, приехав сюда, поняли, что оказались в Раю. Мечты иногда сбываются…
– Телевизор… Да-да, – рассеянно ответил он, – я посмотрю… позже. Наверное, что-то сломалось, – добавил он, забирая пульт. Отбросил его в сторону и взял ее за руку, а рука была такая теплая. Потом она сидела и смотрела, как он ест. А он уже не хотел смотреть в тарелку, только держать ее за руку и видеть эти любимые глаза.
– Ты что? – спросила она.
– Соскучился, – улыбнулся он.
– Пожалуй, тебе иногда полезно оставаться в обсерватории. Ты вернулся, как с другой планеты,… такой странный,… такой хороший…
– Теперь таким я буду всегда…
И это бесконечное ВСЕГДА заполнило их маленькую жизнь на такие огромные три дня… Или три жизни…
Люди остановились. Они закончили бессмысленный бег по планете и теперь стояли и смотрели по сторонам, друг на друга, на самих себя, на детей своих, родных и близких. Оказалось, что близких этих так много. Все люди вокруг оказались вместе в общей беде, поэтому больше не проходили мимо, не пробегали, останавливались и снова смотрели. Больше они не зарабатывали деньги, не брали чужого. Не кончали с собой от бессмысленности жизни этой, потому что появился неведомый доселе смысл – прожить эти последние дни и часы. Сделать это по-другому, со значением, оставаясь вместе. Они не убивали, не шли воевать. Не предавались трусливо разврату и не отдавали мозги свои и души на растерзание наркотикам, дабы забыться, не помня ни о чем. Оставалось совсем немного, и жаль было тратить последние дни и часы на это. Зачем забывать, вот она – жизнь. Еще светит солнце, облака плывут по небу, спокойному и голубому, растут трава и цветы, деревья склоняют над ними зеленые кроны, закрывая от яркого солнца. Эти деревья ничего не боятся, продолжают расти и жить. И пока есть возможность, они будут делать это. До последнего мгновения… Но, как достойно закончить и как прожить?..
До столкновения оставались два дня.
– Собирайтесь, – сказала она. – Поедем – прокатимся.
– Куда, милая?
Она посмотрела на малыша и ответила:
– Есть одна идея.
– Какая? – спросил он.
Снова утро, снова ласковое солнце освещало берег, их дом, горы вдалеке.
– Поехали – узнаешь, – воскликнула она. – Мы давно хотели это сделать. Сегодня самое время!
– Сюрприз, – догадался он.
– Разве ты не поедешь к своим звездам?
– Нет, не поеду. У меня отпуск.
– Надолго? – удивилась она.
– Навсегда, – хотел сказать он, но произнес: – На два дня.
– Твои звезды переживут разлуку? – засмеялась она.
– Это я не переживу без вас, – ответил он. – Два дня – и они наши! Идет?
– Да, милый, – ответила она, и пошла собираться в дорогу…
Машина долго перебиралась в горах с одного подъема на другой, петляла, считая повороты, наконец, они въехали в небольшую горную долину. Дорога была пуста, и так неспеша они подъехали к этому месту. Небольшая церквушка стояла на окраине поселка. Остановили машину, подождали немного, пока она сходила куда-то и повела их за собой. Снаружи церковь казалась маленькой, но стоило войти внутрь, как попадаешь в другой мир, другое измерение, где стены раздвигаются, и уже не видишь края и расписного купола, который уходит куда-то в высоту, в бесконечность. Только ты один, как будто сняли с тебя одежду и обнажили душу.
В церкви никого не было, лишь они одни стояли и смотрели по сторонам. К ним подошел священник, он поздоровался, взял малыша за руку и повел к чаше со святой водой. Как-то просто прочитал молитву, повесил ему на шею крестик и обратился к родителям:
– Теперь не страшно ничего. Теперь мы вместе. Ступайте с миром и верьте. А будете верить – произойдет чудо.
Он откланялся и растворился в темноте Храма.
– Почему мы должны бояться? – спросил он, внимательно заглядывая ей в глаза, словно проверяя, знает ли она.
– Потому что нам бояться нечего. Потому что наш малыш теперь крещеный. И мы тоже, – ответила она и улыбнулась.
– Остается поверить только в чудо, – подумал он. – Но, к сожалению, чудес не бывает…
И все-таки он почувствовал – стало как-то легко и спокойно. И уже не хотелось отсюда уходить…
Но проходит день и вечер, еще одна ночь. Минутами казалось, что они бесконечны и проживать их можно долгие мгновения. Но, снова утро, скоро новый день, а завтра ночью все начнется и все закончится – время не повернуть.
Она была в саду, занимаясь своими цветами и растениями. Малыш сидел с ней рядом и «несмышлено» помогал что-то делать. Он подошел поближе и теперь наблюдал, как она мягко отбирала у него лопатку, сажая рассаду. А малыш настырно выхватывал ручонками эту игрушку и снова «помогал». И тогда земля летела во все стороны, а маленькие кустики почему-то падали, не желая стоять.
– Посмотри, какое чудо я купила на днях! – и показала ему на картинке будущие цветы. Это были огромные красивые растения, которые, извиваясь по забору, свешивались с высоты и сотнями цветков, как разноцветными гирляндами, украшали его, создавая целый ковер, закрывающий улицу напротив.
– А вот еще! – эти были с высокими крепкими стебельками, которые разветвлялись кверху, получался целый букет цветов, стоящих на одной ножке. Бутоны уже набухли, и скоро должны были появиться цветы. Они аккуратно сажали рассаду, теперь и он помогал, и малыш, конечно, тоже.
– Знаешь, они скоро зацветут, – сказала она.
– Когда? – спросил он.
– Через недельку.
– Через недельку, – повторил он…
Дальше они копали и сажали молча, думая каждый о своем… И вдруг удивительное чувство родилось у него в душе. Как будто ничего важнее этого он никогда не делал. Не делал ничего бессмысленнее и прекраснее! Эти цветы, которые не успеют распуститься, но все равно будут расти и жить еще целый день, стремиться в будущее, не будут знать ни о чем. Просто будут жить… А он – тот человек, который их посадил, полил – продлит кому-то хотя бы на мгновение, на день, на час эту жизнь! Что может быть важнее? И что может быть важнее этой женщины, которая сажает цветы, ребенка, перепачканного с ног до головы землей, этого неба, и солнца. Не хватало только чуда, маленького чуда, которое так нужно было завтра им всем…
Повторный запуск станции был назначен на утро. До «конца» оставались сутки с небольшим. Завтра поздней ночью Тейа войдет в атмосферу, и через несколько минут все будет кончено, поэтому рисковать было нельзя, подпуская ее еще ближе – мало ли что? В 8.00 и ни минутой позже. Если все имело смысл, тех трех дней вполне хватало, чтобы вывернуть жизни этих несчастных наизнанку.
Они стояли на корабле и вглядывались в небо, рассматривая Тейю, которая теперь была намного ближе и поражала своими размерами. Группа людей с острова с самого начала эксперимента (или неизвестно, как это можно было назвать) находилась на корабле, который по воронке времени перешел сюда – в жизнь настоящую. Здесь был Генри, был писатель, еще несколько ученых, которые следили за Тейей, снова и снова проверяя расчеты. Не было с ними Валери, и Леонид был вынужден оставаться на острове, следя за установкой. И сейчас они, как когда-то, стояли на палубе и смотрели в небо на Тейю. Смотрели и молчали. Все было сказано, обдумано, и теперь, когда повернуть назад было невозможно, все молчали, и каждый думал о своем. В конце концов, всегда кто-то должен брать на себя ответственность. А если ты вызвался и сказал свое слово – иди до конца. И неизвестно, что лучше – промолчать или сказать? Если скажешь – можешь навредить, ошибиться, если ты мог сказать, но промолчал – ты ошибся вдвойне.
Все эти три дня локаторы на корабле ловили частоты со всего мира, из самых удаленных уголков планеты. Эти люди по телевизорам смотрели различные каналы, читали информацию в Интернете. Они видели, что творили, и теперь ждали завтрашнего утра. Ровно 8.00…
Днем на острове подул легкий бриз, и люди стали уходить с набережной, закрываясь в домах и номерах. К вечеру море начало волноваться, уже высокие волны несли свои 5 или 6 баллов. Огромные папоротники расправляли гигантские ветви-крылья, готовясь к непогоде. Они знали, что такое тропический ураган. Птицы летали низко над водой, уже начали укрываться в камнях и скалах. Ричард Уилсон с беспокойством оглядывался по сторонам, он помнил, что такое тропический шторм не хуже этих деревьев и птиц, знал свой остров и океан. Такого здесь не было давно, и теперь он, волнуясь, смотрел на беспокойные волны.
К ночи ураганный ветер начал сносить зонтики на пляжах, переворачивать деревянные лежаки, крыши легких павильонов. Он свистел, рвал на части провода, унося в океан небольшие лодки. Вырывал швартовые канаты, бросал катера и небольшие яхты, разбивая их о камни и скалы. На берегу рядом с установкой собрались десятки людей. Они, невзирая на непогоду, пытались заслонить собой, спасти оборудование, которое находилось здесь. И тут Ричард отдал приказ:
– Включить установку!
– Рано, Мистер Ричард! – прокричал Вилли, – до восьми утра осталось еще много времени.
– Ты забыл, что такое тропический шторм, Вилли? Включай!
Он знал, что этот ветер только начало, а конец может не наступить долгие дни. Громов и Вилли быстро запустили станцию. Молнии, как маленькие огненные стрелы, начали летать между высокими мачтами и проводами. Леонид, управляя приборами, громко воскликнул, перекрикивая шум ветра и волн:
– Станция запущена!
– Активизируем диск «кротовой норы»! – торопил его Вилли.
– Есть! Осталось несколько минут!
И вот гигантский огненный шар повис над волнами в вышине, затем начал открываться канал. Тейа во всей своей дьявольской красе предстала перед ними.
– Кошмар! – воскликнул Ричард. – Что думают и переживают сейчас те люди на Земле! – ветер разъяренно свистел, и никто его не услышал. А он продолжал с ужасом смотреть на огненную планету, летящую к Земле.
– Что за дьявольский план, – бормотал он, – который заставляет повиснуть над тобой дамоклову мечу, и только тогда ты начинаешь думать, замечать в жизни что-то еще, кроме себя самого?!
Только теперь он понял, почему не была дописана та, последняя глава, почему конца не было видно. И громко воскликнул:
– Последняя глава?! Надо бы дописать ее! Дай Бог, чтобы успели!
– Ну, давай же! – кричали люди на берегу. Оставалось несколько минут, и серебряный диск спасительного «зеркала» появится в небе над Землей, в той далекой жизни, и кошмар закончится. А «наверху» оставались Генри и Нестеров, ученые, где-то там была Валери, и пока не вернулся Вудли. Там оставались миллиарды людей, поэтому не могло не повезти! Все должно получиться. Еще минута, еще какие-то мгновения…
И тут резкий шквалистый порыв ветра накренил огромную чашу. Штанги напряглись, наклонились под ее весом, и люди в оцепенении замерли. Тяжелые металлические струны, натянулись, издавая вибрирующий стон, лопнули одна за другой, как гнилые нитки, и вся конструкция повалилась в океан. Высокие волны, обрадовавшись такой добыче, накинулись на свою жертву, накрыли ее, похоронив горы металла в пучине. Огненный шар, вырвавшись на свободу, быстро терял свою силу и мощь. Как воздушный шарик, который проткнули, он заметался над волнами, словно ища опоры, сдулся и маленькой яркой точкой упал в океан. Даже молнии не всесильны, если человек им не может помочь. «Кротовая нора» закрылась, а «зеркало», так и не успев занять свое место перед Тейей, растворилось, растаяв в космических просторах навсегда. К 8.00 все было кончено. И там, «наверху», на корабле, посмотрев на часы и на небо, тоже поняли – кончено все…
Океан забурлил, и открылась воронка, последняя до завтрашнего дня, а значит, последняя на этой планете. Корабль Генри стоял неподалеку. А Тейа уже закрывала собой большую половину неба.
– Через пятьдесят минут канал закроется, это последняя воронка, – произнес Генри, – полный ход!
Внезапно из воронки появилась небольшая лодка. Она плыла навстречу, а на ней стоял Леонид и махал им рукой. Они остановились, ожидая его.
– Шторм!.. Все кончено, – крикнул он, подплывая вплотную, – установки больше нет, мы не смогли вернуть Тейю назад…
Люди в оцепенении стояли на корабле, смотрели на него, на Тейю… Долго так стояли и смотрели…
– Как ты попал сюда в шторм, как доплыл до воронки? – спросил его Юрий.
– Как только установка была разрушена, ураган сразу же закончился, – ответил Леонид.
– Дьявольская воля, – пробормотал писатель. Лодка Леонида пришвартовалась к кораблю Генри, и матросы перекинули маленький трап. Физику оставалось переступить на палубу и остаться здесь.
Вдруг недалеко в открытом океане возникло движение. Все напоминало большой караван, который неповоротливо двигался по бесконечной синей пустыне. Несколько десятков огромных океанических лайнеров, кораблей-дворцов, кораблей-гигантов шли навстречу. Уже поравнялись, и теперь можно было рассмотреть редких людей на палубах. Люди были знакомыми, люди были известными и на острове и во всем мире. Что удивляло – на этих гигантских палубах и в трюмах могли поместиться тысячи, десятки тысяч, но видны были лишь несколько человек на каждой – членов тех самых избранных семей и их команды. А за этими кораблями вереницей шли тяжелые баржи и танкеры. Они везли свой ценный груз, эти люди забирали все самое дорогое: нефть и золото, алмазы и драгоценности, произведения искусства, деньги. Да, деньги – одна баржа была до краев заполнена контейнерами с этим ценным грузом, который хозяин увозил в далекое прошлое. В прошлое, где с их помощью снова надеялся построить будущее. Генри все смотрел, узнавая каждого из этих людей. А корабли тем временем начали проваливаться в спасительную воронку – у каждого из них был законный пропуск. Последний корабль поравнялся с судном Генри. Человек с большого корабля помахал ему рукой, достал фотоаппарат и начал фотографировать, он делал снимки напоследок, прощаясь с дорогой ему планетой. Он снимал океан, снимал корабль Генри, потом, выстроив своих детей и внуков у бортика на фоне красавицы Тейи, продолжил делать снимки. Наверное, должны были получиться замечательные фотографии – дети и красавица Тейа позировали ему с удовольствием.
– Крысы бегут на кораблях, – воскликнул Нестеров.
– Они имеют на это право, – жестко ответил Генри, – они заслужили это.
– Заслужили, – повторил Юрий, – да, заслужили.
А последний корабль-гигант, наконец, подошел к воронке и через мгновение растаял в океане времени. Наступил и их черед. Генри и все, кто оставался на корабле, уже знали, что произошло, оставалось спуститься в далекое прошлое и остаться там навсегда.
– Я остаюсь, – внезапно крикнул со своей лодки Леонид. А Юрий, глядя на ушедший лайнер, тоже перелез через борт корабля и уже находился рядом с Громовым. Генри, посмотрев на этих двоих, задал вопрос: – Вы уверены?
Генри не надеялся услышать что-то другое, но он должен был задать этот вопрос.
– Вам меня не уговорить, – уверенно, даже как-то весело произнес Громов. – Это мое время, здесь моя жизнь, моя девушка, я никуда не поеду.
Писатель, стоя рядом, ничего не говорил, но по его непреклонному взгляду все было понятно итак. И тогда Генри подошел к одному ученому и протянул ему какой-то конверт:
– Передайте моему деду, – сказал он и перешел по трапу на маленькую лодочку к двум русским, которая теперь никуда не плыла. Она оставалась здесь навсегда… Корабль, тем временем, направился к воронке и медленно в нее погрузился. Воронка закрылась, а вокруг только спокойный океан, и над головами Тейа…
Утром все вместе пошли на пляж. Он старался не смотреть на небо, где в последний раз заходила красавица Тейа. Она летела сюда, и Земля совершала последний свой оборот, словно, давала возможность полюбоваться праздничным нарядом перед такой встречей.
Они шли вдоль моря, и снова ласковые, теплые волны омывали их ноги. Брызги от топота малыша разлетались во все стороны, распугивали стайки маленьких рыб, мочили одежду. И, наконец, совсем мокрые, они уселись на теплый песок. Он подошел к кромке воды. Солнце ласково освещало последнее утро и людей на пляже. Он шагнул в воду, потом еще и еще. Уже вошел в теплое море, и на мгновение стал частичкой всего: и воды, и земли, солнца… И не верилось… совсем не верилось…
Потом они полдня – этого прекрасного солнечного дня – возились в саду, снова сажая растения. Малыш смотрел на небо, провожая красавицу-планету, и радовался.
– Вот несмышленая, невинная душа! Не знает ничего и не может представить себе, что скоро всех ожидает, – думал он. А мальчик тянул кверху свои ручонки. Не мог сказать ничего, только радовался этому удивительному явлению. Какая-то пчела сидела на цветке рядом с ними и собирала пыльцу для своей семьи. Она перелетала с цветка на цветок, шевелила крыльями, крутила головой и летела дальше.
– И эта тоже ничего не знает, продолжает жить и трудиться. Не чудо ли это? – подумал он.
– Чудо! – и вспомнил слова священника. – Как просто, когда веришь в это чудо, и как тяжело, когда нет ее – этой веры… А может, просто нужно верить? – и снова посмотрел на малыша и пчелу. А может, это они знают все, просто сказать не могут, а ты остаешься в неведении со своими расчетами, науками, здравым смыслом! А эти живут себе, радуются и знают больше тебя?
Вечером солнце начало заходить за горизонт на этой половинке Земли, прощаясь со всеми – завтра здесь все будет по-другому.
– И чего только не придумают эти люди, – думало оно. – Чего им не хватает?
А с другой стороны начинала последнее свое восхождение планета Тейа. Зарождался кроваво-красный рассвет. Она была уже совсем близко, закрывая собой половину неба и освещая ярким огненным светом все вокруг.
До столкновения оставалось 5 часов.
Люди начали выходить из своих домов, заполняя улицы и площади. Многие заходили в Храмы, чтобы уже не покидать этих мест. Собирались на далеких горных стоянках, просто шли друг к другу и оставались вместе – сколько бы их не находилось. И в пустынях, и на далеких ледниках они шли и шли, объединяясь в караваны кочевников и группы полярников, зимующих здесь. Далекие племена первобытными стаями выходили на открытые поляны в лесах и становищах, туземцы на островах выбирались из соломенных домов и тоже шли друг к другу. Звери и птицы, хищники и млекопитающие, недавние враги и противники, такие разные, большие твари и малые, выползали из нор и берлог, тоже собираясь вместе. Не боялись, не трогали никого, не нападали, только смотрели туда, наверх, и тоже были вместе.
А ночь – эта последняя ночь на Земле вступала в свои права, и такой яркой ночи еще не было на этой планете. Раскаленный огненный шар повис в воздухе, скоро он должен будет войти в атмосферу…
До столкновения оставался один час.
Колокола на звонницах церквей, на площадях и улицах во всем мире начали свой католический и православный перезвон. С минаретов неслись молитвы на тысячи километров. Буддисты молились в восточных Храмах. Бубны шаманов дробью разрывали тишину ночи. Их идолы отсвечивали красными тенями, и никакие костры были не нужны – яркий свет Тейи красным заревом освещал каждый уголок планеты. Потом Тейа подошла совсем близко, нежно прикоснулась к самому краю атмосферы Земли и устремилась сюда, вниз, чтобы в безумном полете смести все на своем пути и разорвать этот мир в клочья, где будет властвовать только огонь, и кипящий котел лавы отбрасывать сверкающие отблески на миллионы световых лет.
И вдруг в голове каждого, у миллиардов этих маленьких, беззащитных и ничтожных людей молнией промелькнула одна единственная мысль! Одна короткая и простая фраза! Одна на всех!
«Будете вместе – будете верить – и случится чудо!»
И теперь уже не единицы одиноких песчинок, разбросанных по планете, а бесконечная сила одна на всех, на мгновение объединила этих беззащитных людей. Она поднялась над их головами, неся несокрушимую мощь, и гигантским облаком понеслась навстречу огню и проклятию этой планеты. Их родной планеты, где они умирали, но все равно жили миллионы лет, а теперь снова боролись и снова жили. Люди замерли в этом божественном стоянии, чувствуя друг друга, и смотрели наверх, а миллиарды одиноких сердец звучали в унисон! Огромное облако серебряным призрачным шаром, объединяя каждую мысль и мечту, возвышенную и непобедимую, с безудержной силой и верой, недосягаемую тленом и разрушением жизни этой, неслось навстречу красной планете. Еще километры, еще мгновения, и словно огромное зеркало встало на ее пути. Оно явилось ниоткуда, оно не было создано великим гением человека, но было сотворено людьми, потому не имело границ! Тейа с удивлением прикоснулась к этому зеркалу, замедлив полет, заглянула в свое отражение в последний раз и… начала исчезать. Она таяла на глазах, а миллиарды глаз были устремлены на нее. Миллиарды рук сплелись в едином рукопожатии, объединяя этих людей, их жизни и судьбы, их бесконечную вселенскую любовь. И огромная красная планета, как медуза на жарком солнце, становясь прозрачной, растворялась в ночи, пока не сгинула совсем… Навеки… Навсегда… Тейа вернулась в свою жизнь и свое настоящее прошлое…
И Земля разорвалась уже не огненным взрывом, а вздохом людей. Первым вздохом на новой планете, и хор этих голосов разошелся на тысячи километров и был похож на крик новорожденного младенца, которому удалось снова родиться и жить, и сделать свой первый человеческий вздох. Этот младенец был в каждом из них – в маленьких, но таких сильных людях. И теперь он жил и дышал полной грудью…
– Оказывается, они могут не только умирать, – прошептал он, – но и жить вместе.
Малыш прижавшись, прикорнул у него на руках. Было поздно, и он безмятежно уснул, пропустив самое главное.