Олег Ёлшин
Охота на мамонта
– Сейчас ее алкаш не пустит тебя на порог. А если деньги увидит, отберет и за пару недель пропьет. Завтра, дорогая, все завтра, – остановил ее Фимка. А Лея все смотрела на этих людей. Пашка, отвалившись на своем топчане, косо посматривал на Геру. Он был доволен, хотя виду не подавал. Он радовался за свою подругу по несчастью. Доцент тоже сидел и улыбался. То ли от того, что не придется ему собирать миллионы бутылок по всему городу, то ли от чего-то еще.
– Твоя правда, Фимка! – воскликнула Гера, кладя деньги под газетку на стол. (В этом подвале их прятать было не нужно – не от кого.)
– Такое нужно отметить! – воскликнула Гера. – Кто сбегает за бутылкой? – и достала из своей сумки двести рублей. Доцент тут же потупил глаза, Пашка притворился спящим. И только рука, сжимавшая стакан, торчала наготове из-под грязненького, ватного одеяла.
– Тогда играем, кто проиграет – тому бежать…
Вдруг дверь скрипнула, и из темного угла комнаты появилась незнакомая девушка. Одета она была по такой погоде странно, легкий плащик прикрывал ее от холодной весны, под которым видна была лишь летняя блузка, обтягивающая стройную фигуру, и короткая юбочка. На ногах были надеты длинные сапоги. Казалось, она случайно сюда попала, сейчас вспорхнет, как ночная бабочка, по ошибке залетевшая не в то окно, и исчезнет, растворится в холодной ночи. Но девушка неожиданно низким голосом произнесла:
– Выпить не осталось? Замерзла до ужаса!
– А вот и Машка. Тебе и бежать! На деньги.
– Нет, одна не пойду. Лениво. И почему сразу – Машка?
– Тогда пересидим до завтра. Поздно уже, – хитро сказал доцент. Машка разочарованно на них посмотрела. Тут Лея почему-то встала и произнесла:
– Пойдемте, я с вами схожу.
– Вот это дело, вот это ты молодец, – проснулся Павел. А девушки уже открыли скрипучую дверь, скрываясь в темном лабиринте подвала.
– Я ничего не вижу, – произнесла Лея. Девушка взяла ее за руку и повела за собой.
– Новенькая что-ли? – после небольшой паузы спросила она.
– Нет, не новенькая, – весело отозвалась Лея.
– С кем работаешь?
– В каком смысле? – не поняла она. – Ни с кем. Сама по себе.
– Как сама? – удивилась Машка. – Разве можно одной?… И, почем?
– Что почем?
– Час у тебя сколько стоит?
– Нет, вы меня неправильно поняли, – засмеялась Лея. – Я этим не занимаюсь. Я с Фимкой пришла.
– А-а-а, Фимка! – воскликнула Машка, – хороший мужик. А зачем он тебе?
– Так, приятель, – ответила Лея.
– Чем промышляешь, если не секрет?
– Не знаю, пока не решила.
– Не знаешь? Хочешь, устрою к нам. Если без экзотики, две тысячи в час или восемь за ночь. Половину отдаем парням, половину себе. Транспорт их. Если что – всегда прикроют.
– Нет, спасибо, – ответила Лея и с искренним интересом спросила:
– Зачем вы этим занимаетесь?
Машка удивленно произнесла:
– Ну, жить как-то нужно, ребенка кормить. Я в свой Северодранск не вернусь. Сына туда матери забросила, а теперь деньги посылаю – там делать нечего – дыра. Сама что ли не знаешь?
– Можно устроиться на фирму, можно придумать что-нибудь еще – вы симпатичная девушка.
– Симпатичная. Я у шефа секретаршей работала за зарплату. Когда после работы ко мне являлся, копейки отстегивал по настроению, а приходил – когда ему было удобно, как от жены мог сбежать. А работа все та же. Только там сиди и жди милости. Симпатичная. Одна моя подруга, тоже симпатичная, попала в ансамбль. Голос у нее от Бога! Сначала была счастлива! Гастроли, поездки, концерты. Потом начались корпоративы для крутых клиентов. Вечером поют, ночью этих же зрителей и обслуживают, а деньги продюсеру. Везде одно и то же. Только здесь я знаю точно, что получу свою тысячу в час, а там ненормированный рабочий день, надейся на шефа, на продюсера, на дядю, на кого-то еще. Нет, это не по мне. А работа одна и та же. Кому мы еще нужны. Пока молодые – будем крутиться. Ты-то чем занимаешься?
– Пока не знаю.
– Ну, надумаешь, познакомлю со своим парнем, он прикроет и место даст на точке. Решай, дорогая. А ты ничего – у тебя получится.
– Спасибо, – поблагодарила Лея за комплимент.
Наконец, они выбрались наверх, где яркие веселые фонарики освещали улицу. Стало легче, и она вдохнула полной грудью.
– Нет! Пожалуй, в той пещере она не останется. Там нет окон, и не один луч солнца никогда не проникнет в темное место, в крошечный закоулок, где люди по воле случая или по прихоти судьбы доживают свои жизни. Словно, у них тоже испытательный срок, и они за что-то расплачиваются. Доживают испытательный срок… Доживают или живут?…
Неподалеку появился освещенный ларек.
– Куда же мы? – вдруг спросила Лея, посмотрев на часы. – Уже ночь, нам никто водку не продаст. Ведь запрещено.
Машка засмеялась:
– Ты откуда такая свалилась? Вон ларек. Там и отоваримся. Пошли.
Из темноты появились две машины – одна полицейская, другая черная иномарка. Из первой вышли два человека в форме и подошли к девушкам:
– А Машка, привет! – воскликнул один из них. – Работаешь?
– Нет, мальчики, закончила. Вон бутылку купим и на покой.
– Ладно, иди. А ты стой, – обратился он к Лее.
– Она со мной! – заступилась Машка.
– Сказали тебе, иди! Значит, иди, – ответил второй.
– Ну, и кто твой папочка? – спросил первый, подождав, пока Машка отойдет, с интересом уставившись на Лею.
– Нет у меня никакого папочки, – вежливо ответила она.
– Сама пришла на точку? – удивился тот.
– Сама, – не поняв, о чем идет разговор.
– Сама и плати, – проворчал первый.
– За точку нужно платить, малышка, – добавил второй.
– Мне нечем платить, – воскликнула она, вспомнив, что ее сумка осталась у Фимки. Вдруг опомнилась: – А за что платить?
– Не понимает! – возмутился первый.
– А девочка – ничего! – воскликнул второй, приглядевшись внимательнее. – Еще не заработала? Ну, пойдем в машинку – можно и натурой… А ты хорошенькая… Новенькая?
Тут Лея все поняла. Она растерянно огляделась по сторонам, но помощи ждать было не от кого. Машка стояла поодаль у киоска и глядела на нее растерянно. Фимка находился глубоко под землей, замурованный в темную пещеру. Даже Ильюшеньки не было рядом, даже дикаря с копьем. С надеждой подняла глаза к небу, но только Луна освещала ее хрупкую фигурку рядом с этими крупными мужчинами, которые чего-то от нее хотели. Чего, было понятно по их улыбкам и взглядам, которыми они скользили по ней, уже мысленно снимая с нее одежду. А в машине виднелся еще один человек в форме. Значит, всего их будет трое. Трое, а она одна! И даже спасительного солнца не было над головой. А пока дождешься рассвета…
Вдруг произошла странная вещь. Эти двое, выпучив глаза, замерли на месте. Потом начали отходить спинами к машине, а из их искривленных ртов послышались проклятия:
– Э! Ты чего так смотришь! Ненормальная! С ума сошла! Ты кто такая? Ты что делаешь, безумная? Чего уставилась! Ведьма! А, ну ее!!! – сначала они медленно отступали, не в силах отвести глаз, потом, как по команде, развернулись и стремительно помчались прочь. Добрались до машины, быстро запрыгнули в нее и сорвались с места. А неподалеку в другой машине медленно опустилось окно, откуда показалось лицо Казановы. Тот проводил взглядом машину полиции, сплюнул от досады, обернулся на эту странную девушку, завел мотор и тоже умчался. Но Лея этого не заметила. В этот момент она стояла посреди улицы и дико смеялась. Это была истерика. Она безумно хохотала, и на нее страшно было смотреть. Сейчас в ней открылось второе дыхание, и она была способна на все. А еще ей было невероятно весело от вида этих двух сильных, вооруженных мужчин, которые только что от нее сбежали в ужасе и недоумении. Машка неожиданно появилась рядом, держа в руках бутылку. Она все видела, ничего не понимала и с восторгом смотрела на Лею, затем пробормотала:
– Это чего было? Это ты как? Это что?
Рядом, с ее сумочкой в руках, возник Фимка. Он не мог ее бросить в трудную минуту и, почуяв неладное, явился на помощь. Но в помощи его подопечная, по-видимому, не нуждалась.
– Черт! Вот черт! Получилось! – ликовала она, снова почувствовав невероятную силу. – Нет, ну ты видел? Фимка? Ты видел, как я их? – и снова залилась громким хохотом. Фимка с восторгом смотрел на нее, а Машка с неподдельным ужасом. Тогда Фимка тихо произнес:
– Маш, знаешь, ты иди одна, мы пойдем погуляем, неси им свою бутылку, а то они уже заждались.
И Машка растворилась в сумерках ночи.
– Да, ты настоящая ведьма! – воскликнул Фимка, любуясь ею. А Лея, постепенно приходя в себя, перестала смеяться, став серьезной и с детским любопытством спросила:
– А кто такие ведьмы?
Фимка задумался, с интересом наблюдая за ней, прищурился и ответил:
– Всего рассказывать не буду, скажу лишь одно – это девушки…, хотя девушкам может быть и не одна сотня лет…, эти девушки с удовольствием используют свои способности и силы. Ведьмы – и все тут.
– Стать ведьмой? – задумалась она, и глаза загорелись, а Фимка без труда прочитал ее мысли.
– Только добавлю – за все, дорогая, нужно платить. Свести тебя с одним человеком? Человечком! – и хитро улыбнулся, – или не человеком вовсе.
– С Ним? – робко произнесла она.
– Нет, не с Ним, с Другим. Будешь иногда выполнять некоторые его поручения. За точку нужно платить – тебе ведь только что сказали. А правила везде одни. Дальше ты обретешь бессмертие и гуляй-не-хочу, отрывайся по полной программе, никаких тебе испытательных сроков, никаких условий. Только частица твоей души всегда будет храниться в маленьком сейфе и останется там навсегда, а так… Полная свобода действий!
– Нет, – резко ответила она, метнув на него гневный взгляд. – Нет! – повторила она, представив себе нечто ужасное, сверкнула глазами и отпрянула. Только теперь Фимка почувствовал, что от взгляда этой девушки можно отлететь на значительное расстояние. Он задумался, серьезно с восхищением на нее посмотрел и произнес:
– А ведь я знал, что ты так ответишь, дочка…
– Пошли! – неожиданно позвал он, весело переменив тон.
– Куда? – так же весело отозвалась она. От ее усталости не осталось и следа.
– Провожу тебя. Негоже юной девице шляться по ночам одной!
– Я сама провожу кого угодно! – засмеялась она.
– Мадам! Простите, мадмуазель! – и подставил ей локоть, за который она тут же, смеясь, ухватилась. Он поправил галстук и галантно повел ее по мостовой. Они сделали всего несколько шагов, а Фимка уже понял, что его маленькие шажки не поспевают, и вряд ли ему удастся станцевать танго на площадях города с этой удивительной, юной, длинноногой красавицей. А она словно летела, и невероятный восторг сиял в ее глазах. Фимка отскочил и ударил по консервной банке, которая с жутким грохотом покатилась по асфальту. Лея догнала этот футбольный мяч, тоже пнула его, и теперь эти двое мчались, продолжая играть, а редкие прохожие с удивлением на них взирали.
– Фимка, то, что ты говорил Пашке, это правда? Про те два года? – спустя какое-то время крикнула она издалека.
– Абсолютная! – парировал он, ударив банку ногой.
– Значит, ты знаешь будущее? – снова крикнул она.
– Да, дорогая! – отозвался он.
– А что будет со мной? – и она замедлила бег. Но Фимка продолжал нестись, легкомысленно пиная банку.
– Это не в моей компетенции, дорогая, твой вопрос пока только решается. Не знаю, – крикнул он.
– А чего хотят от меня? Что я должна сделать?
– И этого я не знаю. Это твоя судьба, твоя история – тебе ее и придумывать. – Он с такой легкостью отвечал на ее вопросы, словно говорил о погоде или просил сигарету, и Лея даже остановилась.
– Дорогая, в конце концов, все это только игра! Не бери в голову! Живи себе и ни о чем не думай, так можно сойти с ума! Лови! – и с силой пнул банку. Казалось, сейчас эта игра была важнее, чем все пустые разговоры, и она тоже с силой ее отбила, а из окна дома высунулась какая-то женщина и закричала:
– С ума посходили. А ну-ка идите отсюда. Бродяги, дикари.
Лея подняла голову и гордо заявила:
– Мы не дикари!
– А кто же вы? Дикари и есть!
– Мы человеки. Просто человеки, – и с хохотом понеслась дальше… Устав, побрела медленнее, глядя на небо и звезды. Остановилась и задала вопрос:
– Фимка, кто такой Ильюшенька? Ты знаешь его прошлое?
– Почему ты спрашиваешь, дорогая? – и хитро улыбнулся.
Но она промолчала и тогда он ответил:
– Конечно, знаю. Кстати, он просил тебе передать привет, если ты, конечно, вспомнишь о нем. Ты вспомнила. Тебе привет!
– Спасибо!.. А… как он относится к женщинам? – спросила и внимательно на него посмотрела.
– Он их ненавидит, – снова улыбнулся Фимка.
– Неужели он…
– Нет, конечно, нет. Он нормальный мужик… вернее, был таким когда-то. Только ему не повезло с женой. Попалась некая особа, которая не изменяла ему разве что с утюгом или с табуреткой. Из бедненькой мещанской семейки. Но какая красавица! Ильюшенька вытащил ее в Свет, дал все. А у той глаза и загорелись. Бойтесь мещан! – громко воскликнул Фимка. – Была младше его годков на 20. Отрывалась по полной! А он часто уезжал – теперь это называют командировкой. У отца были заводы в Сибири. Там было большое дело. А она… Да, что там говорить.
– Продолжай! – попросила она, и он удивленно на нее посмотрел. Помолчал, но снова заговорил. Говорил он медленно, тщательно подбирая слова:
– Знаешь, милая, есть такие женщины,… их называют кукушками,… у которых жизнь проходит только на стороне. Лучшие наряды, дорогие украшения они будут надевать, только выходя из дома, все впечатления черпать извне, ловить на себе взгляды случайных знакомых или вовсе незнакомых людей. А муж, что муж… Муж – это неинтересно.
– Но, как они создают семью, воспитывают детей?
– А никак! Им наплевать на то, что уже имеют. Брак для них – коммерческий проект, не более того, а получив желаемое, всегда будут таскаться налево. Эти кукушки не способны ничего отдавать – в этом смысл их существования – научены они только брать! За пару комплиментов, тешащих их самолюбие, готовы прыгнуть в постель к первому встречному. Они даже не осознают, насколько не интересны, занимаясь любовью. Потому что, заниматься ею нельзя – можно только любить или не любить. А им понять этого не дано! И ведут они себя в койке, как мумии… Прости за интимные подробности. И не ради денег или дорогих подарков делают это, хотя не гнушаются ничем. Главное, чтобы любили их, только их и никого другого, чтобы восхищались ими, носили на руках, превозносили! А потом удивляются, почему любовники вскорости бросают их, получив желаемое. И не догадываются, что, любить таких, как они, нельзя, разве что, как говорится, справить нужду и идти своей дорогой… Извини за пошлость…
– Но как Ильюшенька этого не понимал? – воскликнула она.
– Влюбился, дурак, и ничего не видел. Был слеп. Стоит полюбить такую, можно заработать целую кучу комплексов и чувствовать собственную неполноценность, а потом и вовсе перестать быть мужиком. Только с настоящей женщиной мужчина способен подняться высоко и…
Фимка мечтательно поднял глаза к небу:
…и полететь. Да-да, девочка моя! Именно! Полететь!
– Сказка от волшебника Фимки! – улыбнулась она. Он тоже улыбнулся, глядя на нее.
– Не веришь? Ты мне не веришь!? – снисходительно повторил он, потом стал серьезен:
– А эта особа даже не брезговала его друзьями. И когда Ильюшечка обо всем узнал, застукав ее с одним из своих старинных приятелей… Сначала хотел убить негодяя, вызвать его на дуэль. Но когда понял, что негодяев великое множество – весь московский свет – плюнул и развелся. Зачем-то оставил ей значительную часть своего состояния! Немыслимое благородство! Как-то быстро раскис, стал размазней, бросил дела, наплевал на себя, опустился и скоро помер от какой-то пустяшной болячки. Видимо, того и хотел. Здоровый, красивый, сильный мужик. Вот так!
– Ненавидит женщин, – тихо повторила она, – просто он не встретил настоящей женщины, вот и все.
Фимка посмотрел на нее, наклонив голову, и заговорщицки спросил:
– А что? Почему ты о нем спросила?
– Ничего! – и она снова подняла глаза к звездному небу.
Но он мудро заметил:
– Надеюсь, ты понимаешь, что ему уже 150 лет, и, мягко говоря, он давно уже не живет на этом свете? Помер твой Ильюшенька!
– Не твое дело! – гневно сверкнула она глазами.
– Понял. Понял и умолкаю. Девушка сходит с ума. У девушки весна, интересуется покойничками.
– Ты замолчишь, или тебе помочь? – и она уставилась на него в упор. Фимка тут же присел и отвернулся, словно в него летел булыжник. Потом робко через плечо спросил:
– Все?
– Все, – благосклонно ответила она. – Нет, не все. Интересно было бы посмотреть на эту особу.
– Жену? – улыбнулся Фимка.
– Да.
– Ты ее видела, дорогая… Это наша Королева. Изольда Карловна! Только страшненькая и старенькая, с чужой физиономией, но со своей жизнью и судьбой. Пережила его годков на 50. Стерва! Вот и встретились.
Лея, сраженная этим, молча, с удивлением на него посмотрела.
– Да уж, пути Господни неисповедимы, – добавил он и тоже посмотрел на звездное небо, которое таинственно мерцало в кромешной темноте ночи.
13
«Вы играли сегодня ночью с консервной банкой на улицах и площадях Москвы?»
Она вновь сидела перед компьютером и рисовала, и сочиняла страничку для тысяч и тысяч людей, которые ожидали ее новые сумасшествия. Совсем не спала. Ни спать, ни есть не хотелось, хотя не ела уже долгое время, не спала больше суток, но больше не удивлялась ничему. Все новые и новые подарки сыпались на нее с небес, под которыми уже вторую неделю она пребывала в своей необычной роли. Видимо, ей больше не требовалось ни еды, ни отдыха, а питалась она неведомой энергией, и глаза ее светились, излучая необыкновенную силу. И пока не закончилась эта длинная ночь, хотелось что-нибудь сделать. Для кого? Зачем?…
Но вот крыши домов озарились ярким солнечным светом, по улицам застучали шаги первых прохожих, несясь на работу, по делам, начиная день свой длинный, день бесконечный, который непременно закончится, а завтра начнется сначала. Но сколько этих дней оставалось у нее, она не знала, а потому жила только сегодня – сейчас. Закончив работу, посмотрела на экран и сразу же обнаружила гостей, которые ждали ее, притаившись за электронным углом. Снова вереницы сообщений поползли друг за другом, а незнакомцы и незнакомки, закутавшись в нелепые, электронные имена, уже катали железную банку по ночным улицам Москвы. День вчерашний для них прошел, но они хотели ухватить хотя бы частичку потерянного, оставшегося во снах развлечения, и нещадно пинали нелепый электронно-железный мяч, забивая вчерашний гол.
– Маленькая территория безумия, – подумала она. – А может быть, и не хватает этим людям немного безумия, чтобы хотя бы ненадолго они забыли обо всем, оторвались от земли, поднявшись на высоту. Потом непременно вернулись, но уже немножко другими…
– Она летала!
Конечно, поверить в это она не могла, с ужасом вспоминая мгновение, когда топот копыт Палыча стучал за спиной, а они все неслись, убегая. Нет! Этого быть не могло. Да и не любила она высоты. Все это только мираж, выдумка, сказка бомжика Фимки. Тот воспользовался ее испугом, полуобморочным состоянием и наговорил всякой чепухи! Разве способен человек летать? НЕТ!!! Пора возвращаться на землю!
Оглянулась на последние свои дни и почему-то вспомнила Артурчика и его дом, и фильм, который ждал исполнительницу на главную роль. А эта вакансия, скорее всего, еще была свободной.
– Что-то нужно делать! Что? – подскочила она на месте. Сегодня ночью в ней проснулись невероятные силы, и она была способна на все! – Бежать в полицию? – и вспомнила тех двоих в форме сегодня ночью у ворот в пещеру. – Нет, к ним она не пойдет. Но что-то необходимо сделать. Немедленно! Прямо сейчас. А условие? Плевать на условия. Она должна его остановить!
Сейчас она знала это точно, уже мысленно собираясь ехать в чертово логово.
– А план? План появится сам собой. Бояться нечего. Она должна ехать.
Эти мысли прервал громкий звонок телефона. Она сняла трубку и с удивлением услышала знакомый голос:
– Ты телевизор сегодня включала?
Это была Оксана. Странно, что она ей позвонила после того, что произошло, но та уверенно продолжала:
– Сейчас же включай! – и назвала канал. Там шли криминальные новости. Какой-то человек, сидя спиной к зрителям, что-то говорил, а лицо его было скрыто. Потом на экране возник Артурчик. Тот был в наручниках, ему пытались задавать какие-то вопросы, но он лишь коротко отвечал:
– Все вопросы к моему адвокату, – и почему-то улыбался. И снова спина этого человека и звуки его измененного голоса. Он давал интервью каналу как свидетель по делу о маньяке-режиссере, который в своих фильмах убивал главных героинь. Делал это уже несколько лет, сняв не один десяток фильмов, и теперь в передаче показывались лица красивых, жизнерадостных девушек, которые жили последние свои мгновения, а потом неожиданный финал и конец. Телевидение почему-то демонстрировало эти сцены, хотя было известно, что кадры документальные, но пунктуально, кадр за кадром, смаковало подробности. И снова лицо Артурчика, потом спина незнакомого человека.
– Этот человек, дай ему Бог здоровья, предоставил мне материалы…, – вещал голос незнакомца. – Ильюшенька! – поняла она. – Такой бред мог сказать только он один.
– Ты поняла!? – кричала в трубку Оксана. – Ты все поняла, подруга? А я, как последняя дура, чуть не вляпалась в эту историю! Ты спасла меня! Ты слышишь! Спасла! С меня Арманьяк!
– Лучше Наполеон! – пробормотала она, но больше ее не слушала. Коротко попрощавшись, бросила трубку. Кровь прилила к лицу. Снова этот большой ленивец поднялся со своего дивана и брал на себя ее проблемы. Снова он спасал ее. Она должна его увидеть. Сейчас! Немедленно! Должна поблагодарить этого удивительного человека, ненавидевшего женщин, который по странному стечению обстоятельств вновь оказался на ее пути.
Быстро добралась до старинного особняка и встала под его окнами. Дальше не знала, как ей поступить. Позвать его прямо отсюда, пройти в подъезд и подняться на второй этаж? Нет, в ту комнату она не пойдет. Снова подняла глаза и увидела Королеву. Та презрительно на нее смотрела, и Лея отвела взгляд. Она не понимала, что ей делать. Вдруг занавеска широко раскрылась, окно распахнулось, и появилось улыбающееся лицо Фимки. Он небрежно отпихнул Изольду Карловну, забрался на подоконник и уселся на нем, свесив ножки. Королева гневно на него оглянулась, но ничего не сказав, скрылась в глубине комнаты. А Лея невероятно обрадовалась этому человеку. Был он, как и вчера, в своем новом костюмчике, галстук небрежно был засунут в карман рубашки, правда, в его облике что-то изменилось. Что-то было не так.
– Туфли! – поняла она. – Коричневые лайковые туфельки, которые так хорошо смотрелись, теперь отсутствовали, а на ногах были надеты те самые старые ботинки, один из которых зиял круглой дырой, откуда торчал большой палец. Правда, носки он не снял, отчего вид его лучше не стал.
– Фимка! Ты пропил ботинки? – крикнула она, смеясь.
– Я не пью! – гордо заявил он. – И даже больше не закусываю! Решил сбросить пару килограммов! В таком-то костюме нужно соответствовать.
– А где…
– Дорогая, понимаешь… Гера обиделась. Я не мог ей отказать. Это ее подарок! Для меня ее ботинки – святое! Я два года их не снимал. Конечно, немножко порвал, но так даже лучше! Сейчас мода такая. Ты же знаешь – некоторые даже штанов не застегивают, те сваливаются до колен, а они ходят с голым задом. А у меня всего лишь дырка. Дырочка. Дырулька. Зато, какие носки! Твои носки! Это супер! Это… На несколько жизней хватит!
Замолчал и ехидно на нее посмотрел.
– Соскучилась, дорогая! Пришла навестить старика? А что, для покойничка я очень даже ничего смотрюсь.
После этих слов некоторые прохожие поднимали голову, с изумлением на него уставившись, потом на Лею. Но она не смущаясь, повернулась к ним и произнесла:
– А ведь он не шутит. Старик отдал концы еще пару лет назад.
Сверкнула глазами и засмеялась. Шоу начиналось! Прохожие в ужасе замерли и не могли отвести глаз от окон второго этажа. А Фимка, забравшись на подоконник, начал отбивать чечетку. Ему и сейчас не терпелось поработать на зрителя.
– Степ от покойничка! Чечетка с того света! Дай вам Бог, уважаемые, так танцевать, когда отправитесь в мир иной! Последняя гастроль!
Он танцевал так, словно делал это в последний раз. Он выделывал такие пируэты, которым могли бы позавидовать виртуозы из лучших танцевальных ансамблей страны. Да, что там, страны, всей планеты. Это была сказка по давно забытым гастролям и концертам, по спектаклям, где зритель то плакал, то вставал с мест, аплодируя и беснуясь, снова и снова вызывая на бис. А он все танцевал. И если вспомнить, сколько ему оставалось, а не осталось ничего, свое он уже давно оттанцевал и пропил, но теперь снова выводил танцевальные рулады на подоконнике, не стыдясь и не смущаясь никого. Он порхал в этом маленьком проеме окна, летал в остатке дней своих, которые ему по воле случая подарили, оставили по наследию времен далеких, грешных, которые он должен был искупать. А он танцевал! Потом замер и раскланялся. Он был счастлив, даже получил несколько робких аплодисментов. Снова поклонился. И снова. Он жаждал продолжения, он хотел танцевать на бис!
– Бис! – крикнула она, продолжая смеяться. – Браво! Бис!
Он сделал еще несколько па, свалился с подоконника в комнату, вскоре его счастливое лицо вновь появилось в проеме окна.
– Ну как?
– Молодец! – похвалила Лея и строго произнесла:
– Илью позови!
– Ты хотела сказать Ильюшеньку? Нашего старого ленивца? – театрально изумился он.
– Нет! – четко повторила она. – Я сказала Илью!
– Не нужно никого звать, – услышала она голос за спиной. – Пойдемте отсюда!
Ильюшенька стоял совершенно смущенный и робко глядел на собравшихся прохожих. А те с интересом уставились на эту парочку. Тогда он взял ее за руку и потащил за собой.
– Пойдемте же! – прошептал он.
– Не забудь, что ей много пить нельзя! – вдруг истерично закричал возмущенный папаша-Фимка, чем совершенно смутил ее кавалера. – Когда она выпьет, начинает приставать к мужикам! И чтобы в десять домой! Ты меня поняла? Ты слышишь меня?
Ильюшенька залился густой краской и обернулся, желая замолчать наглеца, но тот продолжал:
– А где цветы? Где конфетки? Что это за кавалер такой – на свидание идет с пустыми руками!? Дочка, сначала лучше познакомься, а потом прыгай к нему в постель! Может, он нас не стоит!? В десять домой! Слышишь, что я тебе сказал, в десять!
– В одиннадцать, папочка! – повернулась она и грозно на него посмотрела. – И ни минутой раньше! А если что-нибудь скажешь еще – мороженого не получишь! Вопросы есть?
– Нет! – Фимка стоял и широко улыбался, примирительно помахивая ладонью с растопыренными пальцами. Он с удовольствием наблюдал за этой девушкой и был искренне рад видеть ее снова. Внезапно чья-то рука схватила его за шиворот и втащила вглубь комнаты. Та же рука дернула занавеску и плотно ее зашторила. Прохожие, поняв, что все самое интересное позади, вспомнили о своих делах и отправились восвояси. А наша парочка уже скрылась, затерявшись в толпе, уходя подальше от этого места.
Какое-то время они шли молча наконец, Лея произнесла:
– Я хотела поблагодарить вас за то, что вы сделали. Я имею в виду Артура.
– Всего лишь выполнил свое обещание, – сухо ответил тот.
– А если бы я вас не просила об этом?
– Вы должны понять – я не мессия и не герой, я не способен перевернуть этот мир. Не хочу и не собираюсь этого делать. Вы же знаете, сколько всего происходит и в вашем городе и повсюду.
– Тогда зачем вы помогли мне? Мы виделись всего лишь раз! – спросила она, и Ильюшенька смутился.
– Мне не составило большого труда занять место его компаньона с именем Пьер и сыграть эту роль, – уклончиво ответил он.
– Вы не ответили на мой вопрос, – улыбнулась она.
Ильюшенька неожиданно спросил:
– А зачем вы спрашивали Фимку о моем прошлом? Какое это имеет значение для вас?
– Он рассказал вам об этом? – возмущенно спросила она.
– Нам не нужно ничего рассказывать. Мы и так все знаем.
Она задумалась, немного помолчав.
– Наверное, хотела понять вас, – просто и честно ответила она.
– Зачем?
Лея не ответила, а он долго молчал, о чем-то думая. Она не знала о чем, но ничего не говорила.
– Это было давно, и сейчас не имеет никакого значения, – наконец пробормотал он. – Тем более что история долгая, стоит ли ворошить прошлое?
– Стоит! Мы никуда не торопимся! – сверкнула она глазами. Он посмотрел на нее, не в силах отвести взгляд, и в душе его что-то перевернулось. Целая гамма чувств, переживаний отразились на его лице. Он смотрел на нее, не отрываясь, о чем-то думая, потом горячо заговорил:
– Извольте… Постараюсь быть кратким…
Она впервые видела его таким. Этот спокойный, флегматичный человек сейчас совсем не напоминал того ленивого Ильюшеньку, который столетие просидел на своем диване.
– Когда-то давно… очень давно… видите ли… как вам это объяснить… я верил в любовь, – наконец сказал он. – Знаете, как это бывает? Встретился, увидел девушку, влюбился. Тогда мне было около сорока, но до этого мгновения никогда не испытывал ничего подобного. Жизнь заиграла новыми красками. Захотел для нее горы свернуть. Все делал по-другому, стал другим человеком, сильным, уверенным в себе. Не слушая никого, женился, и несколько лет был счастлив!.. Часто приходилось уезжать по делам, но всегда, возвращаясь, летел к ней, мечтая о скорой встрече. А она, как оказалось позже, только и ждала следующего моего отъезда. Лишь потом понял, что это была не любовь, а страсть. Это совсем разные вещи. Страсть проходит, любовь остается навеки. А еще самолюбие. Ты думаешь, что любишь, а на самом деле любишь только самого себя. А когда узнаешь, что тебе изменили. Тебе?! Как такое возможно!? Не думаю, что любил ее когда-то. Просто был слеп. Ослеплен! Иногда столетия не хватает, чтобы понять это. Короткий бессмысленный эпизод в жизни. Но тогда, есть ли она вообще – эта любовь? А если нет – зачем все это! А мадам здесь не причем. Она вела себя естественно соответственно воспитанию, культуре, среде, из которой вышла.
– Вы ее оправдываете?
– Нет! – зло воскликнул он. – Она просто животное, но не она виновата. Мой отец говорил правильную вещь, но я его не слушал – избегай мещан! И он оказался прав.
– Мещан? – непонимающе воскликнула она.
– Да, было такое сословие, где люди жили исключительно ради денег и благополучия. Для них огромное значение имело – в каком доме ты живешь, что ешь, во что одет, в каком ресторане встречаешься с друзьями. Сколько нужно бросить денег цыганам, а сколько банкнот сжечь на глазах у остальных. Они могли часами говорить о еде, свезти в свой дом из лучших ресторанов Москвы осетров, икры и всякой заморской снеди, потом выпить дорогой водки и мордой в салат, забыв обо всем. Это просто животные. Отцы их семейств ничего не производили, имея лавки и торговые ряды, спекулировали чужим трудом. Там, у себя за конторкой могли удавиться не за рубль, а за копейку, но выехав за границу, миллионы швырять на ветер, прожигая жизнь и проигрывая ее в казино. Помните, как говорил о них Чехов? – «Плоть мещанская, выросшая на розгах, у рейнскового погреба, на подачках. Победить ее трудно, ужасно трудно»… На все в жизни они навесили ярлыки. А, значит, все у них имело цену. Их жены и дети, дочери, которые еще совсем юны, но уже готовятся лечь под старый мешок с деньгами и загубить свою жизнь, все они жили по одному закону – дороже себя продать. А, поэтому, женщины в этом сословии, появившись на свет с ценником в определенном месте, уже при рождении имели свой прейскурант цен. Проститутки ведут себя намного честнее. Они, хотя бы, называют это работой и берут за нее деньги. А у этих все скрыто под масками пародий на хорошие манеры, а на самом деле это обыкновенный обман и дурной тон.
