Олег Викторович Астапов
З2 фуэте, или ПримаВера
Цветы снова вздохнули, алая розочка открыла глаза.
– За окнами совершенно не холодно, от утреннего тумана не осталось и следа. В других магазинах вам передают приветы и так же ждут вечерний спектакль.
Цветы заулыбались и оживленно загалдели.
– Ну а теперь показывайте, скорее показывайте, что вы принесли, – раздались голоса.
– Пожалуйста, – улыбнулся Ветер и раскрыл свою сумку, – ароматы цветущих лимонных садов Мальорки! Апельсиновые деревья из Рима! Морской бриз из Юрмалы!
Известно, что запахи и ароматы для цветов, всё равно, что новые платья и шляпки для модниц, поэтому цветы тут же принялись примерять новинки и обмениваться впечатлениями.
– Ирландский кофе! – продолжал Ветер, – Цветущие медовые вишни и черешни Тавриды! Мексиканское варенье из перца! Ароматы пустыни Карру из Южной Африки!
И что тут началось… Кремовые и фиолетовые гвоздики исполняли танцы лебедей из «Лебединого озера», ярко-розовые гиацинты и персиковые орхидеи кружились в вальсе цветов из «Щелкунчика», белоснежные каллы скользили вокруг, словно вилисы из «Жизели», нежно-розовые тюльпаны, лимонные и сиреневые гортензии танцевали сегидилью из «Дон Кихота», белые и алые розы сияли в Гранд-Па из «Пахита». Затем все цветы остановились, и в их центре показалась роза «Софи Лорен», откуда-то затрещали кастаньеты, Ветер не удержался и сам тронул невидимые струны, и в магазинчике зазвучала Хабанера из «Кармен-сюиты». Роза танцевала словно пламя, это был танец страсти, любви и красоты, когда звуки стихли, начался шквал аплодисментов, цветы улыбались и обнимались.
Но вдруг зазвонил дверной колокольчик, и всё в цветочном магазине замерло, ведь на пороге появился покупатель. Из подсобного помещения показалась милая девушка в фартуке и обратилась к вошедшему мужчине: – Чем я могу вам помочь?
– Мне нужен букет, сегодня на вечер.
– У нас есть готовые букеты, а можно собрать по вашему вкусу.
Цветы не отрывали взоров от мужчины, заглядывали ему в глаза, пленяли и очаровывали, обдували его своими ароматами, и мужчина даже немного растерялся.
– Мы с женой идём на балет… У вас такие красивые цветы, жалко даже какие-то одни выбрать…
– Настоящий джентльмен… – со вздохом, чуть слышно прошептали флоксы, – вот он и отнесёт нас на балет!
– Синьор… – потянулась к рукаву пальто роза «Дольче вита» с нежно-розовыми лепестками.
– Месье… – тянулась с другой стороны белая с ярко-розовыми краями роза «Эсмеральда».
Мужчина побледнел, на миг ему показалось, что он даже слышит цветочные голоса. Он вздрогнул и быстро сказал: – Букет! Сделайте, пожалуйста, букет! Самый красивый, всё что угодно, на ваше усмотрение! Я зайду через полчаса.
И вместе с хохочущим ветром вылетел и магазина.
Глава X
Куранты на Часовой башне пробили четыре раза, и по небу разлилось золотое, солнечно-звёздное масло. Жители города изумлённо посматривали на часы и удивлялись: «Неужели скоро вечер? Как быстро летит время…» Солнечные лучи прощались с городом, Солнце собирало их обратно. Лучи знали, что завтра утром они снова вернутся на городские улицы, что их будут здесь ждать, но сейчас уже пора на Солнце, домой, спать и видеть солнечные сны.
Вслед за лучами в небо поднимались птицы, они медленно кружились в свете заходящего Солнца, в одном огромном хороводе. Птицы провожали Солнце за горизонт, и чем ниже оно садилось, тем выше они взмывали над городом.
Когда в небе зажглась первая звезда, то она отразилась в глазах у уже подходящей к театру девушки. Кто сможет понять, что происходит в душе балерины перед спектаклем? Зачем кому-то это знать, пусть всё останется тайной. Главное не мешать ей, как сказке.
Мелодия, начинавшаяся в её взгляде, сливалась с закатом и шлейфом летела по Млечному Пути за вслед за планетой. Девушка смотрела сквозь Время, она видела, как уплывает по его реке Солнце. Каждый её шаг был похож на взмах крыла, а каждый вдох напоминал о морских волнах и о том, как дышит море.
Она видела, как в небе начался вальс красок. Раз, два, три… Раз, два, три… И сгущающаяся синева двинулась на восток, обнажая над головой девушки небесную палитру.
Раз, два, три… Раз, два, три… Вся чистота, весь свет собрались над городом, и даже самые белые и лёгкие облака казались лишними, растворяясь в небе.
Раз, два, три… Раз, два, три… Краски стекали за горизонт, оставляя на небе чистое золото, медь и янтарь, осветившие силуэты девушки и театра. Ещё немного, совсем чуть-чуть, и силуэты слились в одно целое.
Последний солнечный луч, исчезая за горизонтом на миг обернулся и отправил городу воздушный поцелуй, и сейчас же во всём городе, словно свечи, зажглись фонари. На западе, над горизонтом, ещё оставались освещённые облака, Ветер свернул их, и они превратились в шаль Ночи. Затем он ненадолго присел на крышу театра и куда-то исчез.
На дворцовом балконе снова показался Его Величество День, а в воздухе снова послышался шелест крыльев, и на перила балкона присел сокол.
– Сегодня мы задержимся, – сказал День, – сегодня замечательный вечер.
Город был похож на остывающий костёр, его кварталы светились словно тлеющие угли. Городской театр начал таять, растворяться в воздухе, вокруг него росли крепостные стены, поднимались башни, снова опустился подвесной мост и перед театром выстроился почётный караул из фонарей-камердинеров.
И вот, на востоке города, в начале самого длинного проспекта, показался экипаж Её Величества Ночи.
– Сегодня она раньше, – улыбнулся День, – сегодня чудесный вечер.
Глава XI
В той самой гримёрной, которая после захода Солнца превращалась в покои Ночи, за столиком перед зеркалом сидела девушка. Она смотрела в зеркало, а из него на девушку сегодня смотрела Никия. Пока ещё только во взгляде, в улыбке, в повороте головы.
Девушка распустила волосы, золотой рекой укрывшие её плечи, а в небе над городом показалась таинственная Луна, осветившая улицы мягким и загадочным светом. Глаза женщин заблестели, а взгляды мужчин посветлели, иногда они встречались, и тогда уже блеск мог появиться в глазах у мужчин, а свет во взорах женщин.
На столике перед зеркалом появились шпильки, заколки, гребни, а в фойе театра зажегся свет, в буфетах началась сервировка, и на сцене рабочие приступили к монтажу декораций. Театр походил на готовящийся к отплытию парусник, прибывала команда – артисты, музыканты, мастера и художники. Все они были наполнены светом и всех их объединяла любовь к театру и к своему призванию. Все они ждали вечерний спектакль, как ждут моряки выхода в море, и чтобы отвлечься от волнения, усердно занимались своей работой.
На ресницы девушки ложилась тушь, на веки тени, а на сцене, словно паруса, поднимались декорации, росли индийский храм, пагоды, тропический лес. Осветители проверяли работу прожекторов и софитов, а на палубе оркестровой ямы стали собираться первые музыканты. Со всех сторон слышались приветствия и шутки, на пюпитры ложились ноты, и на стойках и подставках появлялись музыкальные инструменты.
К девушке в гримёрную заглядывали подруги и друзья, улыбались и о чём-то спрашивали. Слова не были важны, важно было то, что в каждом из людей разгорался огонёк, ведь каждый из них сегодня нёс в себе заряд какой-то особой, творческой энергии, и когда люди встречались и обменивались взглядами, этот заряд усиливался и входил в резонанс. В гримёрную заглянул и похожий на принца высокий и стройный парень с сияющим взглядом. Он улыбнулся, и сказал что-то про «прекрасно выглядишь». Сегодня ему предстояло играть главную мужскую роль – воина Солора.
На лице девушки появились румяна, на губах блеск, а возле театра с букетами цветов стали собираться первые зрители. Розы, тюльпаны, орхидеи и гортензии, каллы и гиацинты наконец-то встретились, и их мечта должна была вот-вот осуществиться. Цветы непрерывно здоровались и обнимались, склонялись в реверансах, поклонах, и книксенах. Их любопытные взгляды скользили по площади, по зданию театра, они ждали, когда наконец-то откроются двери в мечту.
Ни цветы, ни кто-либо другой, не знали, что прямо сейчас, за одним из светящихся окон, за столиком у зеркала, вместе сидели Никия и её подруга Тишина. Она всегда приходила перед спектаклем побыть рядом, послушать, как за окном шумит невидимый город, гудят машины, как где-то рядом в кранах перешёптывается вода, как бормочет лампа на потолке, как здание театра рождает какие-то свои, ни на что не похожие звуки, как шорохи в стене отдаются шагами и смехом за дверью, как в гримёрную проникают голоса просыпающегося оркестра и по циферблату часов на стене убегают секунды. Тишина обняла Никию и поцеловала её в лоб. Пора.
Когда в зале погас свет, и за дирижёрским пультом, как капитан на мостике корабля, показался дирижёр, всё исчезло. Память, дела и заботы, дни недели и времена года, – всё потеряло смысл. Пол, стены и потолок раздвинулись, театр снялся с якоря и отправился в далёкую и сказочную страну Индию. Вместе с первыми аккордами зрители обнаружили в своих душах камертоны, струны и клавиши, и каждый теперь чувствовал себя частью оркестра.
Занавес был ещё закрыт, но вокруг уже разливалось море музыки, такой же стихии, как и огонь, вода, земля или воздух. Эта музыка, рождала краски, которыми можно было рисовать в душах людей. Она возвращала им потерянные за дни, недели и месяцы частички себя.
А по коридорам театра, с каждым шагом превращающихся в храмовую анфиладу, на ежегодный праздник огня, плыла закутанная в тончайшее, словно цветочный аромат, покрывало, баядерка Никия. Это было не простое покрывало, это была волшебная шаль Её Величества Ночи, принесённая Ветром. В стенных нишах, коптя, горели масляные лампы, их пламя колебалось в такт с ритуальными танцами и отбрасывало пляшущие тени. Великий брамин требовал её выхода, он ждал её танцев. Он не мог больше бороться со своей страстью, сегодня он хотел посвятить Никию в главные баядерки и добиться её любви, или…
Глава XII
Если бы спросили Никию, что такое любовь, то она бы не задумываясь ответила, что это растущий внутри неё Цветок. А Цветы, как известно, распускаются только навстречу Солнцу, и этим Солнцем для Никии был воин Солор. И именно так, как Цветок может любить Солнце, а Солнце может любить Цветок, и любили друг друга Никия и Солор.
С ранних лет посвящённая индийскому богу Вишну, и до конца своей жизни обязанная жить и служить при храме, Никия понимала этот мир через танцы, она видела их во всём, и училась им где только могла – в восходе и заходе Солнца, в течении реки и изгибах её берегов, в трепете листьев на ветру. Танцы были её языком, танцуя, она могла рассказать даже о том, чего не выразить словами, и что невозможно понять и измерить. Так она и поняла, что весь мир состоит из Любви. И возможно, поэтому Вишну и послал ей любовь земную – Солора.
Только о Солоре и думала Никия, танцуя на празднике огня, только он и был в её мыслях. Добрый и смелый, сильный и храбрый, честный и благородный, с глазами, заменяющими ей весь мир.
Но почему-то всё устроено так, что часть людей не может смотреть на свет, они не могут порадоваться чужому счастью да и счастью вообще. Их глаза затуманены жадностью и страстями. Этих людей стоило бы пожалеть, ведь они одержимы, слепы и глухи. Но сами они никого не пожалеют, ведь они ставят себя выше других, так высоко, что забывают и о том, кто привёл их сюда и кому больно на них смотреть.
