Олег Викторович Астапов
З2 фуэте, или ПримаВера
Площадка носила название Облачной, и с неё просто не хотелось уходить. Вокруг проплывали чистые тихие и мягкие облака. Иногда они казались задумчивыми, а временами принимались бурлить, словно под ними что-то варилось, порой несколько облаков сливались в одно, а затем облака снова разлетались по своим маршрутам. Случалось, облако сначала росло, клубясь и грозя захватить всё вокруг, а потом вдруг решало распасться на части, которые снова принималось расти, и всему этому не было ни конца, ни края. Стаи облаков проплывали мимо, и в них нельзя было отыскать двух одинаковых, белых, розовых, сиреневых или золотых…
Но здесь башня сужалась, и теперь Его Величества ожидал подъём по винтовой лестнице. Её стены были покрыты мозаичными фресками, изображающими созвездия, звёзды, циферблаты, планеты, шестерёнки и пружины, кометы и пояса астероидов. Даже ступени лестницы были расписаны в этом же стиле и иногда казалось, что День просто поднимается вверх по звёздам и шестерёнкам, стрелкам часов и созвездиям. Чем выше он поднимался, тем сильнее становился слышен ход часов, Его Величество знал, что это был ход Общего Времени.
И вот День входил в бесконечный зал, переливающийся всеми цветами радуги в лучах звёздного сияния различных часовых механизмов – шестерёнок и пружин, маятников и балансиров, колёс, спиралей и рычагов.
Глава VI
Потолка в зале не было, вместо него проплывали звёзды и созвездия, сверкал Космос и сияла всем своим великолепием Вселенная. Все детали и части часового механизма состояли из звёзд и находились в непрерывном движении, удивительно чётком взаимодействии, каждая деталь была занята своим делом, везде царил порядок. Вращающиеся пружины, походившие на спиральные галактики, ритмично сжимались и разжимались, похожие на звёзды и солнца, колёса и шестерёнки размеренно проворачивались, некоторые из них были таких колоссальных размеров, что в зале помещалась лишь их малая часть, маятники и балансиры раскачивались и вращались, всё звенело, пело, стучало и выстукивало. Эти часы никогда не останавливались и не нуждались в ремонте, они жили своей жизнью и их просто нужно было смазывать маслом.
У входа в зал Его Величество снял с полки небольшую медную маслёнку и принялся поливать детали и узлы часового механизма, словно это были цветы. Масло в маслёнке никогда не заканчивалось, ведь это было золотое солнечно-звёздное масло. Переливаясь и сияя, оно стекало по зубьям шестерёнок, струилось по пружинам и спиралям, сбегало по рычагам и маятникам вниз по всей башне, и когда его капли проливались на небо, начинался закат.
Именно отсюда, из этого зала, брала своё начало Река Времени. Обходя зал, День остановился у одного из витражных окон и распахнул его. Прямо под ним, с обратной стороны башни, уносило вниз гигантский, не умещающийся в воображении поток.
Это был Водопад Времени, часть Реки Времени. Он полностью состоял из Секунд, и они пролетали, чтобы уже никогда не вернуться. Ни реку, ни водопад, ни секунды ничто не могло остановить, это была самая мощная сила во Вселенной, и она уносила с собой абсолютно всё – боль и радость, мечты и эмоции, желания и ожидания, абсолютно всё. Не стирало, не топило, а просто уносило всё дальше и дальше. Какими бы не были яркими Секунда, Миг или Мгновение, всё равно их уносило по реке Времени дальше, их можно было помнить, вспоминать, но вместо них уже появлялись всё новые и новые.
День возвратился к лестнице и вернул маслёнку на полку. Затем он достал из нагрудного кармана пиджака алую розу и поставил её в маслёнку, словно в вазу. Спускаясь по звёздной лестнице вниз, он улыбался и думал о Ночи, представляя, как она, в свою очередь, придёт сюда и найдёт розу. Роза распустила свои лепестки, и её бутон превратился в сияющую алую звезду.
Глава VII
Возле театральных касс, на ступени, ненадолго присел Ветер. Он присел, чтобы почитать афишу, это было одно из любимых его занятий. Ему нравилось читать названия спектаклей, словно это были стихи. Он знал весь репертуар театра и не пропускал ни одного спектакля. Ветер просачивался в здание театра осторожными сквозняками, чтобы не застудить никого из артистов или персонала. Он любил бродить по бесконечным коридорам-улицам театра, заглядывать в кабинеты и залы, прогуливаться по опустевшей сцене и зрительному залу после спектаклей. Он знал голоса каждой из полутора тысяч дверей, любил сидеть на подоконниках и смотреть, что делается за окном, ему нравилось всё – репетиции, строительство декораций, пошив костюмов, работа гримёров. Он старался ничего не пропускать из жизни театра, это был настоящий Ветер-театрал.
– Девятое ноября, пятница, – прочитал он, – «Баядерка» – балет в трёх действиях и пяти картинах с апофеозом балетмейстера Мариуса Петипа на музыку Людвига Минкуса.
Это было сегодня. Великолепно. Ветер закружился вокруг здания театра, промчался по находившемуся рядом парку, заглянул в сквер через дорогу, где подбросил в небо несколько листьев и, вернувшись к театру, скользнул в выпускающие кого-то из сотрудников двери.
Как только он оказался в театре, то сразу же уловил знакомую мелодию. Эта мелодия расцветала в коридорах, сверкала на лестничных ступенях, она вела его за собой, словно волшебный шерстяной клубок из сказки. Очарованный ветер, кружась и танцуя, летел за волнующими звуками наполняясь радостью, светом и красотой, пока не оказался у неплотно прикрытых дверей балетного зала, где шла репетиция. На цыпочках, он неслышно прокрался в двери и осторожно присел у стены.
Ветер всегда немного волновался и смущался, когда входил в этот зал, ведь это был не простой зал. В нём, среди зеркал и окон, на сверкающем полу танцевала Жар-птица. И как Ветер не пропускал ни одного её спектакля, так он не пропускал ни одной её репетиции. Как зачарованный, он следил за фуэте, падеша, шене, адажио, балансе и антраша, вариациями и экзерсисами, он смотрел на танцующую девушку-мелодию как на пламя, как на море, как на распускающийся цветок, наблюдал как за облаками, как за каплями дождя на стекле. Восхитительно. Она танцевала и танцевала, а он ловил в зеркалах каждоё её движение, каждый взгляд.
Тихий и задумчивый, он слушал музыку Минкуса, следил за танцем девушки, и за всё это время в городе не шелохнулся ни листик, не хлопнуло ни одно окно. Она танцевала и танцевала, а Ветер был счастлив. Он смотрел на неё как на Луну на ночном небе, как на восход и заход Солнца, как на Северное Сияние.
Ветер забыл, кто он и где он, он просто был целиком рядом с ней, в том чудесном и прекрасном мире, о котором пели её руки и рассказывали её пуанты. Все линии, все краски, все звуки сходились, стекались и слетались к ней, и так рождалась гармония, и всё становилось единым целым…
Потом, когда она пила имбирный чай из термоса, стоя у окна, он вспомнил, что сегодня пятница, и ей танцевать партию Никии в «Баядерке», главную женскую и лирическую роль. После репетиции, когда она уже отправилась домой немного отдохнуть и настроиться на вечерний спектакль, Ветер, как молчаливый рыцарь, проводил её до метро. Засмотревшись на её волосы как на хвост кометы, он нечаянно запутался в них, девушка улыбнулась и, поправив причёску, освободила Ветер.
Глава VIII
Улыбку девушки подхватил солнечный луч и перенёс на другую сторону улицы, туда, где, в одном из зеркальных окон стоящего напротив дома, дремали солнечные лучи. И сразу же, из этого окна во все стороны брызнул целый сноп улыбок, каждую из которых нёс солнечный луч. Это была одна и та же улыбка, просто она отразилась во все стороны. Каждое отражение ожило и отправилось в путешествие по городу.
Первыми улыбки встретили уставшая девушка-студентка и задумчивый парень, ожидавшие у пешеходного перехода зелёный сигнал светофора. Они посмотрели друг на друга и тоже улыбнулись.
Увидев это, светофор во всю заулыбался своим зелёным глазом, отчего фары, стёкла и зеркала кативших по дороге автомобилей, тоже заискрились улыбками. Улица приняла совершенно другой вид, улыбались и сияли окна и витрины, деревья светились внутренним светом, все краски стали ярче, помолодевшие дома дарили свои улыбки прохожим, прохожие – друг-другу, улыбки сверкали в воздухе и играли в чехарду.
У окна, под самой крышей, стоял маленький мальчик с шарфом на шее, он только что встал с кровати, чтобы посмотреть на улицу. Мальчик взглянул на сияющую в солнечных лучах улицу, на весёлые автомобили и радостных людей, на показавшееся из-за плотных облаков чистое, синее, как его глаза, небо, и солнечный зайчик заиграл на его лице. Мальчик зажмурился и улыбнулся. В этот момент в комнату вошла его мама, она удивлённо посмотрела на сына, и прикоснувшись губами к его лбу, сказала: «Ну-ка, померь температуру». «Мама, она уже прошла, разве ты не видишь?», – ответил мальчик, и женщина впервые за несколько суток улыбнулась.
Автобусы, трамваи и троллейбусы подхватили улыбки и повезли их по улицам города вместе с пассажирами, солнечными лучами и хорошим настроением. Синицы и воробьи, охваченные всеобщим восторгом, перелетали с дерева на дерево, с крыш на тротуары, скакали по скамейкам в парке, им хотелось петь и танцевать. Коты жмурились и умывались до блеска, лениво посматривая на ликующих птиц и не забывая оглядываться по сторонам, в поисках собак. Но собакам было не до котов, они забыли все старые счёты, ведь их тоже посетили улыбки, и теперь они вместе со всеми радовались солнцу, теплу и жизни.
Жителям города показалось, что на миг вернулось лето, или даже наступила весна. Улыбки охватили город, они были похожи на бабочек, на тополиный пух, на знакомую всем мелодию.
Когда девушка вышла из метро и уже подходила к своему дому, она снова улыбнулась, и уже весь город улыбался ей в ответ.
Глава IX
С самого утра во всех цветочных лавках и магазинах нашего города царили оживление и переполох. Всему виной была весть о вечернем спектакле, молнией облетевшая прилавки и вызвавшая бурю эмоций во всём цветочном королевстве. Дело в том, что у каждого цветка есть своё призвание и свой талант, среди цветов можно встретить балерин, певиц, музыкантов и даже дирижёров. Именно поэтому, каждый букет – это не только признание в любви, но и всегда цветочный спектакль или концерт. И конечно же, самая большая цветочная мечта – это попасть на балет.
В один из небольших цветочных магазинчиков, цветущий недалеко от театра, заглянул Ветер. Как почтальон, Ветер приносил сюда новости и посылки с запахами и уносил с собой ароматы цветов. Хоть он и не мог дарить жителям города цветы, но зато он мог одаривать их цветочными ароматами.
– Господин Ветер, господин Ветер, – послышалось со всех сторон, – правда ли, что сегодня «Баядерка»? Вы были на репетиции? Видели ли Никию? Как она? Холодно ли на улицах? Не замёрзнем ли мы? Как дела в других магазинах? Когда же нас возьмут на спектакль?
Ветер присел на часы, и немного подождал, пока цветы не утихнут.
– Ну же, господин Ветер, не томите нас… – произнесла роскошная бордовая роза сорта «Софи Лорен», её бархатные лепестки немного подрагивали, скрывая волнение.
– Итак, по порядку, – начал Ветер, – да, сегодня «Баядерка».
По рядам цветов пронёсся вздох, одна из молоденьких аленьких розочек сорта «Сапфир» упала в обморок.
– И я был на репетиции, и видел Никию… Она прекрасна, как и всегда. Само совершенство.
