Олег Сергеевич Шаст
Цена верности
С трудом поднявшись на локтях, Хеалс с сожалением осмотрел превратившуюся в лохмотья одежду. Видимо Пузырёк не стал раздевать львета и просто срезал ткань в местах, которые ему были нужны, но для чего, Севен предпочитал не думать. Рыбаки все так же сидели по своим углам, а слепой протянул хранителю жестяную миску, в которой плавала желтая баланда с непонятными серыми кусками.
При виде еды, хотя назвать жидкость в миске этим словом и было затруднительно, в животе хранителя требовательно заурчало, и Хеалс принял блюдо у рыбака, прохрипев благодарность. Из тарелки сильно воняло тухлятиной, но рыцарь не ел уже несколько дней и живот упрямо требовал пищи. Свыкшись с необходимостью заглотить это поило, хранитель зажмурился и влил в горло помои, едва не захлебнувшись от отвратительности.
Правда, откашлявшись, Хеалс понял, что не все так плохо. Вкуса он не почувствовал, и ощущение было словно он выпил сырое яйцо. Севен подумал, что скорее всего это негативный эффект от зелья Пузырька, с помощью которого он вылечил тело рыцаря после драки с аристократом. Восстановитель, конечно, был бы намного лучше, но в полевых условиях флакон с таким раствором мог спасти жизнь. Замечательное решение но, любое изобретение предстоит многократно тестировать, а для этого нужно иметь материал, в роли которого оказался хранитель.
Сидя в камере, Хеалс мечтал угадать подходящий момент и, убив аристократа, вырваться на свободу. Ему не хотелось медленно превращаться в лишенное воли существо, какими становились рыбаки, и чем дольше он будет тянуть, тем меньше сил будет оставаться. Севен подумал, что после последней попытки аристократ будет на стороже еще несколько дней, и значит нужно притворяться обессиленным некоторое время. Это может усыпить бдительность здоровяка, и тогда Хеалс планировал повторить прием со скальпелем. Всего один точный удар, и до свободы останется не так уж и много.
Так хранитель и решил действовать. Продумывая план побега, Хеалс не заметил, как постепенно заснул, и видел он не башню командующего, а свет Ак*Шири, по которому уже успел соскучиться.
Перед тем как аристократ вновь пришел за ним, Севен провел в камере несколько дней. Дважды в сутки алхимик приносил заключенным ведро помоев и льветы, зачерпнув по миске, расползались по углам, пожирать желтоватое на вид поило. За это время здоровяк забирал всех рыбаков по разу и Хеалс вздрагивал каждый раз, когда коты кричали, корчась в руках безумца.
Льветы возвращались в камеру измученные и изрезанные, не имея сил для сопротивления. Огонь надежды для них был уже утрачен. Рыбаки просто сжирали свою порцию помоев и ложились спать, скорчившись на соломе. Глядя на них, Хеалс старался убеждать себя, что никогда не превратиться в подобное существо. Ему было страшно и, стараясь не потерять уверенность в предстоящем плане, хранитель думал не о долге рыцаря, а о желании прирезать мучителей и посмотреть на их страдания. Только для этого нужно было немного подождать.
Когда аристократ пришел за Хеалсом, он не сопротивлялся и позволил здоровяку утащить себя на стол. Потом алхимик вколол Севену снотворное и начинал творить свои опыты, которых рыцарь не помнил. Так продолжалось несколько раз подряд. Хеалс не сопротивлялся, имитируя безразличие, а здоровяк просто таскал его туда-сюда, отпуская шутки по поводу слабой воли рыцаря, которого посадили в клетку. Хеалс по-прежнему не знал, что с ним делает Пузырёк, но всегда просыпался в камере, здоровым и жутко голодным, поэтому сразу же съедал очередную порцию помоев.
Постепенно его план начал претворятся в жизнь и аристократ перестал так пристально наблюдать за хранителем. Пару раз здоровяк делал так нарочно, желая проверить, не притворяется ли Хеалс и как бы невзначай оставлял возле стола кинжал и даже метатель. Вот только Севен разгадал задумку и продолжал притворяться, притупляя бдительность аристократа. Однажды это сработало.
В очередной раз, вытащив Хеалса из камеры и бросив на стол, здоровяк просто отошел к стене и уселся в кресло с книгой. Севен и раньше замечал за ним эту особенность, львет явно любил почитать, когда алхимик возиться с пленниками.
Момент был просто идеальным и как только Пузырёк приблизился со своим шприцом, Хеалс схватил скальпель и, ухватив алхимика за шею, приставил к ней лезвие.
Пузырёк завопил, призывая на помощь, а потом рассмеялся, когда хранитель воткнул в ученого его же шприц. Тело чумазого львета обмякло и, продолжая удерживать у горла безумца скальпель, рыцарь с оскалом посмотрел в сторону аристократа.
Львет даже не пошевелился и продолжал читать свою книгу.
– Слушай меня внимательно, – скрипучим голосом начал Хеалс, но здоровяк предостерегающе поднял палец, и хранитель заметил, как его глаза продолжают бегать по строкам.
Он продолжал читать, не взглянув на рыцаря.
Невозмутимость аристократа насторожила Хеалса, но не заставила отказаться от задуманного. Он медленно двинулся к стеклянным ящикам, не сводя взгляда с громилы, и потащил за собой алхимика.
Уткнувшись в стену, хранитель опустился на четвереньки и, пошарив вокруг себя, нашел искомое. Его оружейный пояс с метателем, саблей и самое главное запасными батареями. Он уже давно ждал возможности вновь взять его в руки.
Позволив себе отпустить скальпель, Хеалс быстро перезарядил метатель и направил его на аристократа, продолжая прикрываться уснувшим алхимиком.
Наконец, здоровяк устало вздохнул и, загнув уголок страницы, положил потрепанный томик со стершимся названием на подлокотник кресла. Его взгляд встретился с глазами рыцаря, и на лице львета появилась легкая улыбка.
– Прости за ожидание, просто очень интересный момент. Мне хотелось дочитать, прежде чем заняться тобой и оно того стоило. Замечательное произведение. Птица упала на дно пропасти с перебитым крылом и отчаянно пыталась оттуда выкарабкаться. В итоге, она умерла от голода. Ну, а ты меня сегодня прямо радуешь. Я ждал подобной выходки всю зиму. Почти половина цикла прошла, прежде чем ты соизволил раскрыть себя вновь.
Хеалс вздрогнул от слов аристократа как от удара. Не может быть, чтобы он провел в подземелье так много времени. Но если все правда, значит, хранители не смогли найти лабораторию и скорее всего, записали рыцаря как пропавшего без вести. Значит, он тем более не имеет права на ошибку. Нужно прорваться на поверхность самостоятельно и связаться с управлением. Единственный шанс спастись и отомстить. Слишком долго он ждал этого момента, чтобы позволить здоровяку так легко с ним справиться. Переключатель оружия быстро сменил положение с оглушения на поражение.
Через мгновение, выстрел из метателя прожог спинку кресла, опрокинув его на пол, и аристократ едва успел увернуться от заряда, бросившись за колонну. Следующим выстрелом Севен задел край его куртки и услышал тихое ругательство.
В этот раз Хеалс не собирался допускать предыдущих ошибок и не тратил всю батарею за раз, а внимательно следил за здоровяком, чтобы предугадать его следующее движение. Аристократ был слишком быстр, рыцарь собирался выстрелить на опережение, как только сможет определить маршрут. Только таким образом он мог победить, но и здоровяк не собирался подставляться под заряд так просто.
– Скажи мне, на что ты надеешься, пытаясь вырваться отсюда? – спокойно поинтересовался аристократ. – Сейчас в поселке нет ни одного хранителя и поисковой отряд, который очень хотел найти тебя, улетел не с чем. Кроме того, за этой дверью начинается настоящий лабиринт, из переходов и тоннелей в котором бродят верные мне льветы, не уступающие тебе по способностям. Это мой город, и ты не сможешь покинуть его по своему желанию.
– А вдруг смогу? – проскрипел Хеалс, не теряя бдительности. – Ты всего лишь зазнавшийся аристократ, решивший нарушить законы кодекса. Рано или поздно тебя схватят и скорее всего, казнят, не давая возможности отправиться на рудники.
Из-за колонны вылетел жакет здоровяка, и хранитель выпустил по нему заряд, реагируя на малейшее движение. Только он просчитался и за потраченное на выстрел время, аристократ успел выскочить с другой стороны и, преодолев путь до рыцаря, вырвал у него из рук оружие.
Хеалс не мог поверить в случившееся. Он сидел на холодных плитах пола и молча смотрел на стоящего над ним здоровяка, ожидая расправы. Всего пара секунд, которые он потратил на пустой выстрел и проигрыш. Севен понимал, что не сможет совладать с противником без метателя, но все равно с вызовом поднял взгляд на стоящего перед ним львета.
– Отличная попытка, – похвалил аристократ. – Весьма похвально, что ты борешься за свою жизнь, хотя в этом нет смысла. Хочу, чтобы ты знал, я лидер одного из самых влиятельных кланов столицы, Шрайс Красный коготь и бояться ордена мне не стоит. Клану известен каждый шаг рыцарей, поэтому белоплащникам никогда не удастся захватить наши посылки и выйти на логово. Так что, надеяться тебе не на что. Умрешь здесь от очередного зелья Пузырька, а тело бросят на корм рыбам.
Хеалс больше не мог слушать здоровяка, а его откровенные слова задели самолюбие рыцаря. Раньше он ни за что бы, ни поверил, что кто-то из хранителей предаст кодекс, но сейчас все казалось вполне логичным. Стало понятно, почему пропавших рыбаков не искали, а лабораторию до сих пор никто не нашел. Севен сжал кулаки от злости и безысходности, а потом с рычанием бросился на аристократа.
Удар метателем быстро обрушился на голову Севена, окончательно разрушая надежды на спасение. Он повалился на плиты, закатив глаза.
После этого жизнь львета превратилась в существование. Он окончательно превратился в узника для опытов, постепенно утрачивая себя, после каждого укола алхимика.
Учитывая его последнюю попытку сбежать, Пузырек больше не хотел становиться жертвой в собственной лаборатории. Поэтому перед тем как вытащить хранителя на операционный стол, чумазый кот вводил ему одно из своих усыпляющих зелий. Именно из-за них большую часть времени рыцарь проводил в беспамятстве и не представлял, сколько проходит времени между визитами алхимика в клетку. Единственное, что удавалось запомнить Хеалсу в небольшие проблески ясности, это заглатывание в рот очередной порции помоев, да скрип открывшейся двери, в которую за ним входят. И больше ничего.
Проснувшись однажды на прежнем месте, Хеалс не смог найти слепого, а спросив о судьбе рыбака у его собратьев, узнал, что тот не выдержал очередного зелья алхимика и испустил дух. Если верить словам льветов, то выходило, что перед смертью слепой исцарапал все лицо когтями и сам вскрыл себе горло. Видимо Пузырёк попытался вернуть рыбаку зрение, но вместо этого просто убил несчастного, и теперь его страдания прекратилась.
Вскоре Хеалс совсем перестал обращать внимание на окружающий мир. Жажда мести давно притупилась, как и надежда на спасение, а желание жить постепенно начало угасать. В небольшие моменты, когда разум ненадолго возвращался к рыцарю, он думал только о самоубийстве. Единственном способе вырваться из замкнутого круга плена. Только все это так и оставалось не более чем мыслями. Алхимик старался держать хранителя под контролем и не позволял ему ничего, кроме сна и еды.
Немного придя в себя в очередной раз, Хеалс увидел как железнорукий рыбак, вспорол себе вены наточенным краем жестяной миски и быстро истек кровью, прежде чем это заметил алхимик или аристократ. Так пленников осталось двое, но никому из них не было никакого дела до смерти сокамерника. В накатившемся на разум безумии рыбака, ровно, как и в безразличии рыцаря, было спокойно, а реальность для них стала чем-то несуществующим.
Через пару месяцев последний рыбак умер во сне и Хеалс остался один. Сколько после этого прошло времени он не знал, но просыпаясь для того чтобы заглотить очередную порцию помоев, начал отмечать, что у него отсутствует один глаз, а половина лица оказалось словно обожжена кислотой. Но боли не было, а остальное мало заботило сломленного хранителя. У Севена даже не было сил, чтобы схватить тот же скальпель и перерезать себе горло.
Просыпаясь, когда в лаборатории отсутствовали его мучители, Хеалс тихо плакал, зачастую не понимая причину своей горести. Он уже не мечтал о спасении, и забыл, как желал смерти. К этому моменту рыцарь провел в камере пять долгих циклов.
***
Громкие голоса разбудили спящего львета, некогда бывшего хранителем. Он захныкал, словно маленький котёнок, желая только покоя и, привычно потянулся за миской с помоями. Только посудина оказалась пуста. Такого не должно быть. Кормёжка всегда была в камере Хеалса и он не разу не чувствовал потребность просить еду.
С трудом разлепив единственный глаз, заплывший гноем, Севен повернул голову к решётке. Возле нее стояли двое высоких котов, голоса которых его разбудили. Один из них был аристократом, который вытаскивал Хеалса на свет, а вот второй был ему незнаком. Зато одежды гостя слепили знакомой белизной и у Севена на глазах выступили слезы. Он не помнил, почему увидеть белый плащ так важно, но душа радовалась, а такого не случалось уже очень давно. Это было приятно.
Хеалс хотел засмеяться, только вместо этого получился противный звук, похожий на скрип и бульканье.
Аристократ и незнакомец замолчали, и обратили внимание на пленника. Здоровяк, однажды назвавший себя Шрайсом, принялся показывать на львета в камере пальцем, и отчаянно жестикулировать. Его гость в ответ отрицательно качал головой, а потом аристократ просто махнул рукой и отворил решётку. Он оставил незнакомца, удалившись в свое кресло, на котором темнела жженая дыра, смутно знакомая Севену.
Дождавшись пока здоровяк усядется на стул и возьмется за книгу, гость осторожно вошел в клетку и присел рядом с почти голым льветом в грязных лохмотьях. Он внимательно осмотрел бывшего хранителя, и покачал головой, оценив общее состояние пленника.
Хеалс смотрел на незнакомца отстраненным взглядом и не понимал, зачем тот пришел. В мыслях кота боролось желание увидеть помои в своей миске и трепетная радость перед белыми одеждами, которая пугала кота. Хотелось поесть и перестать бояться. Но белый плащ был таким красивым. Хеалсу захотелось потрогать его, и рука львета осторожно потянулась к гостю. Незнакомец удивленно вскинул бровь, наблюдая за пленником, только Хеалс так и не смог коснуться белой ткани. Он увидел, насколько грязной была рука, и побоялся испачкать гостя. Снова стало страшно и захотелось поесть. Хеалс заглянул в миску и захныкал, вновь не увидев помоев.
Незнакомец нахмурился и склонился над лицом Севена, заглядывая в его единственный глаз затянутый пеленой.
– Мне сказали, ты был рыцарем. Хочешь, я заберу тебя отсюда? – спокойно произнес гость.
Когда-то Хеалс действительно хотел уйти, но что означало слово «рыцарь», он уже позабыл. Что же от него хотят? Непонятно. Перед глазами вновь всплыла миска с помоями, и кот тихо захихикал, пуская слюну.
– Ты хочешь снова стать хранителем? – настойчиво спросил незнакомец, наклонившись ближе к лицу пленника.
Слово звучало странным для Севена, но оно казалось очень родным, словно сон и еда. Возможно даже лучше них, и поэтому вызвало волну поднявшейся в душе радости. Хеалс хотел этого «хранителя» и радостно закивал, желая получить то, что так называется.
Незнакомец улыбнулся пленнику и понялся на ноги.
– Я зайду к тебе завтра. Постарайся найти немного разума, если хочешь снова вернуться в Орден.
Гость покинул клетку, и подскочивший к решетке алхимик вновь запер ее, оставляя пленника в одиночестве. Помоев так и не появилось. Без еды Севен полежал еще некоторое время, тихонько поскуливая, а потом заснул, не зная чем еще заниматься. Он крепко проспал целую ночь, хотя под землей невозможно было отслеживать время, а открыв глаз утром, почувствовал давно забытое желание, что-то сделать.
Конечно, в первую очередь Хеалс потянулся к миске, но она снова оказалась пустой, а желание не угасало. Только у него не было цели.
Прелая солома под боком показалась жесткой, и поэтому, Севен придумал себе первую задачу. С трудом оторвавшись от пола, сначала он поднялся на четвереньки, а потом, опираясь на стену, осторожно встал на ноги. Его колени дрожали, но все же, впервые за долгое время Хеалс держался, не опираясь на руки, и радовался своему успеху как ребёнок.
Позади него раздались хлопки и, поворачиваясь, львет не удержал равновесия. Он упал на солому, больно ударившись плечом. Но Хеалс не расстроился, потому что у клетки стоял вчерашний незнакомец, а его одежда очень нравилась Севену. Он даже помыслил, что хотел бы хоть раз надеть точно такую же, а потом заскулил, понимая, что испачкает красоту своими грязными руками.
Позади гостя появился знакомый аристократ, и радость Хеалса сразу улетучилась. В душе колыхнулось слабое чувство ненависти к здоровяку, только пока львет не мог вспомнить, за что так сильно его не любит. Все-таки он кормил его помоями и позволял спать на соломе. Он хороший, а не плохой. Хотя и очень строгий.
– Я очень доволен. Увиденного вполне достаточно для трезвой оценки. Мне нужно забрать этого хранителя, – произнес незнакомец холодным тоном, не терпящим возражений.
Правда аристократ все же отрицательно покачал головой и сложил руки на груди, демонстрируя собственную позицию.
– Зачем он тебе нужен? Это уже не рыцарь, а всего лишь наша игрушка, которая не умирает от испытаний зелий и очень полезна в лаборатории. Если заберешь подопытного, нам придётся вновь похищать рыбаков, а они не выдерживают больше чем один цикл.
– Я так сказал, и отменять решение не собираюсь. Решил поспорить? Не думаю. Лучше скажи, как продвигается исследование амулета? Может мне стоит забрать его с собой?
Аристократ нахмурился и с хрустом сжал кулаки, словно собирался уничтожить незнакомого Хеалсу кота прямо здесь и Севен затрясся, испугавшись за его жизнь. Но через пару секунд здоровяк успокоился и с вызовом посмотрел на львета в белом.
– Мы сами разгадаем секрет этого артефакта, без помощи ваших специалистов. Я намерен дорого продать тебе результаты работы, а что касается пленника, можешь его забрать. Только запомни, что в этом городе везде мои подчиненные, а не твои и не стоит вести себя как хозяин.
– Хорошо, как тебе будет угодно. Надеюсь, с амулетом удастся разобраться быстро. Твои льветы вынесут Хеалса наружу или позвать моих?
– Не то и не другое. Если хочешь забрать это существо, тащи его сам, а откажешься, пусть остается у нас. Значит, он тебе не особо нужен.
– Забываешься Шрайс, – процедил гость.
– Может быть, в любом случае выбор за тобой, – спокойно произнес аристократ.
Лежащий на соломе Севен слышал весь разговор, только не мог понять и малой части. Но в конце, незнакомец в белом зашел в клетку. Он склонился над пленным и попытался взять на руки. Хеалс испугался. Он не знал, что собирается делать гость и, поскуливая, забился в угол своей камеры.
Глаза львета полыхнули злостью, но вспышка быстро исчезла, а на лице появилась улыбка.
– Не бойся. Я заберу тебя домой…
Последнее слово было хорошим. Даже лучше чем «хранитель» от которого поднималась радость. Хеалс с опаской посмотрел на вновь протянутые к себе руки, но не стал скулить и позволил незнакомцу прикоснуться.
– Хорошо, потерпи еще немного, я тебя освобожу, – приговаривал гость, и осторожно обхватив исхудалого пленника, поднялся с ним на ноги.
Севен притих, вытаращившись на белые одежды, которые оказались очень близко. Ему было страшно пошевелиться, чтобы не испачкать ткань и незнакомец без резких движений вынес львета наружу.
Аристократ посмеялся им вслед, но не стал останавливать.
Когда несколько украшенных причудливым орнаментом залов, показавшихся Севену знакомыми, и плохо освещенные тоннели закончились, кот, несущий его на руках, уже выбился из сил. Хотя пленник был легким, долгое блуждание по коридорам вымотало львета, но он продолжал идти пока не оказался в просторном помещении, заставленном ящиками. В них лежали продолговатые мертвые существа, поблескивающие чешуей. Хеалс вспомнил, что их называли рыбами и улыбнулся.
В этом помещении помимо них находились еще двое льветов в белом. Незнакомец сразу же приблизился к ним и передал притихшего Севена в их руки. После этого, они все вместе поднялись наверх, и вышли на улицу.
Хеалс сразу же затрясся, почувствовав пробирающий до костей холод. Вокруг была темнота, но странный и очень высокий потолок украшен очень красивым сиянием. Он смотрел, как переливается такая красота, пока бегущие льветы не поднялись внутрь странной железной бочки с мигающими огоньками.
Внутри было тепло и Севена сразу же завернули в мягкое одеяло и сунули в руку тарелку. В ней была желтоватая вода с плавающими кусками. Такая еда не походила на привычные помои, и Хеалс не знал, что с ней делать. Он так и сидел с миской в руках, пока рядом с ним на колени не опустилась девушка в белом плаще.
Она осторожно забрала у него тарелку, и поддев ложкой содержимое, сунула в рот львета. Севен покатал еду по рту, а распробовав, тут же проглотил и широко улыбнулся льветессе.
Освобожденному пленнику показалось, что такой вкусной пищи он не ел никогда в жизни, правда хватать тарелку и вливать в себя суп кот не стал. Его смущала красота сидевшей рядом девушки с короткими волосами и черным пятном на носу. Слегка раскосые глаза смотрели на него не с состраданием, а с заботой, и Хеалс смущенно опустил взгляд. Он собирался отодвинуться, опасаясь испачкать ее одежду, только хранительница ухватила его за локоть и не позволила этого сделать. Ложка в руке льветессы снова подчерпнула суп и протянула Хеалсу. Севен смущенно улыбнулся и осторожно съел содержимое.
Девушка понимала, что теперь львет может питаться самостоятельно, но все равно продолжала кормить его, пока тарелка не опустела. Затем хранительница отставила посудину за спину и взяла Севена за руку, от чего тот вздрогнул и потупил взгляд, а потом неожиданно поднял голову.
– Ты хорошая и очень красивая, – прохрипел бывший рыцарь и сразу отвернулся, испугавшись, что страшный голос напугал девушку. Только она не ушла, и погладила его по обезображенной щеке.
– Почему ты отворачиваешься? Мне хочется с тобой поговорить и видеть твое лицо, – ласково произнесла хранительница, но Хеалс продолжал сидеть к ней спиной.
– Мне стыдно. Ты красивая, а я гадкий и голос у меня страшный. Тут много других красивых льветов, и будет лучше, если ты уйдешь к ним, – немного заикаясь, прохрипел Севен.
Льветесса даже не улыбнулась на его слова. Она развернула кота к себе и посмотрела на обезображенное лицо.
– Ты вовсе не гадкий. Мне хочется сидеть рядом с тобой. Не против, познакомиться? Меня зовут Эйлис.
Хеалс смотрел на льветессу с легким трепетом в душе. Новое чувство словно возвращало его к жизни, и он очень не хотел, чтобы девушка в белом ушла, не смотря на свои слова. Просто ему казалось, что так будет правильным, только вместо этого Эйлис назвала свое имя и предложила познакомиться, сказав, что он не гадкий. Севен помнил свое имя, и пока что это была единственная частичка памяти, которая оставалась у него после пяти циклов заключения.
– Меня зовут Хеалс и я очень, очень рад, – с горящим огоньком в глазу произнес львет с запинкой, и девушка улыбнулась ему, став еще красивее.
В этот момент подошел хранитель, который вынес Севена из камеры и, посмотрев на парочку усмехнулся.
– Очень хорошо, что вы нашли общий язык. Раз такое дело, Эйлис, я попрошу тебя присмотреть за нашим новым другом во время полета. Ему не помешает компания и крепкий сон перед сеансом восстановления, – спокойно сказал львет и сразу повернулся к ним спиной, направляясь к кабине пилота.
– Все будет сделано мастер, – склонив голову, произнесла девушка, а Хеалс поднялся на ноги и ударил себя в грудь.
– Именем ордена Порядка, – прохрипел Севен и тут же сел обратно и съёжился, когда удаляющийся рыцарь резко остановился и посмотрел на него через плечо.
Севен не знал, откуда в памяти всплыли эти слова, но сказал их без промедления, чувствуя, что так и надо сделать. Только по удивленной реакции всех окружающих Хеалса льветов, он испугался, что ошибся и сказал нечто непотребное. Севен уже собирался встать на колени и начать извиняться перед своими спасителями, но Эйлис и все остальные спокойно вернулись к своим делам, а хранитель продолжил путь в кабину пилота, напоминая, что Хеалсу следует выспаться.
Улыбка девушки быстро убедила бывшего рыцаря в отсутствии причин для страха. Она погладила львета по руке, а потом сняла со стены скатанное полевое одеяло и уложила Севена. В этот момент Хеалс подумал, что красивая льветесса уйдет, но она села возле головы кота, и замурлыкала убаюкивающую мелодию.
Очень скоро Хеалс мирно заснул, и впервые за последнее время, снилась ему улыбка хранительницы Эйлис, а не миска с отвратительными помоями.
