Олег Рой
Нелепая привычка жить
Глава 2
Русская рулетка для американского партнера
Аркаша не подвел – ресторан действительно оказался вполне приличным и, что самое главное, явно понравился американскому гостю. Коллуэй с видимым удовольствием рассматривал вышитые крестиком скатерти и занавески, стулья с высокими резными спинками и стилизованные лубки на бревенчатых стенах. Он одобрительно цокал языком и только раз заметил, что прислуживать здесь, по его мнению, должны были бы девушки в сарафанах и кокошниках, а не одетые «а-ля трактирные половые» парни.
Солидный, а проще говоря, тучный Джозеф Ален Коллуэй, несмотря на почтенный возраст (ему было уже хорошо за полтинник), в чем-то походил на малого ребенка. Эмоциональный и впечатлительный, он крайне болезненно реагировал на любые, самые мелкие неприятности, будь то автомобильная пробка или короткие гудки в телефоне. Зато уж когда случалось что-то хорошее, пусть даже и совершеннейший пустяк, радость Джозефа не знала границ. Малахову эта особенность заокеанского партнера доставляла много хлопот. Сами подумайте, каково вести дела с человеком, кидающимся из крайности в крайность? Однако сотрудничество с Коллуэем было, по выражению Аркаши, «жирным». Очень выгодным. И ради этого Виталию приходилось терпеть постоянные перемены настроения Джозефа и даже его многочисленные капризы, что было, признаться, совсем уж нелегко.
К середине жизни бывший техасский фермер, значительно преуспевший в мясном бизнесе, вдруг заинтересовался своей родословной, обратился к специалистам и неожиданно нашел у себя русские корни. Оказалось, что его прабабушка по материнской линии была родом то ли из Рязани, то ли из Зарайска… Пятидесятилетний вдовец, отец трех взрослых детей, пришел в восторг от своего открытия и страстно увлекся всем русским. Для начала он нанял себе учителей – носителей языка – в наши дни сделать это и в Техасе оказалось совсем несложно, – потом прочел несколько книг русских классиков (большинство, правда, по-английски, в сокращенном и адаптированном переводе) и, наконец, затеял торговлю с Россией. В Малахове он видел не просто партнера, но, по совместительству, закадычного друга, способного и желающего понимать все тонкости его мятущейся души с генетическими отголосками русской загадочности; гида по манящей и противоречивой стране, которую, как известно, умом не понять и аршином не измерить; бесплатного педагога по языку, а также кого-то вроде сказочной феи или золотой рыбки, чьей святой обязанностью является исполнение всех желаний, возникающих у Джо «на исторической родине».
Еще при самом первом знакомстве Коллуэй заявил, что ему ну прямо-таки жизненно необходим камень из Кремлевской стены. Малахов сначала принял эту просьбу за шутку, а когда понял, что американец говорит совершенно серьезно, – растерялся, что, надо признаться, случалось с ним редко.
Выручил, как обычно, Аркадий. С очаровательной улыбкой, на чистейшем английском (Виталию язык никогда не давался, несмотря на «отлично» в дипломе, он и деловые письма-то понимал через два слова на третье, а говорить и вовсе не мог) молодой человек сообщил, что вынимать камни из Кремлевской стены никак нельзя, это преступление, за которое могут посадить в Бутырку или даже сослать на Колыму. Но вот булыжник, взятый прямо с мостовой Красной площади, он американскому гостю вполне может обеспечить, если тот пожелает. Коллуэй охотно согласился на такую замену, и на следующую же встречу Аркаша приволок в пластиковом пакете тяжеленный серый камень четырехугольной формы со следами земли. Джозеф был в восторге и только что не расцеловал Лошманова, а заодно и Малахова.
– Ты где ж это раздобыл? – не удержался от вопроса Виталий, едва за иностранцем закрылась дверь. – Камень ведь действительно старый, это невооруженным глазом видно. Неужели и впрямь выкопал темной ночью у входа в Мавзолей?
– Да нет, конечно, – рассмеялся Аркаша. – На улице подобрал. В переулке Чернышевского сейчас трамвайные пути ремонтируют.
На таможне в «Шереметьево-2» булыжник не пропустили. Техасец чуть не плакал и слезно умолял провожавшего его Малахова сохранить увесистый сувенир до его следующего приезда. Камень и сейчас лежал на видном месте в московской квартире, которую вскоре после той истории Коллуэй арендовал на Тверской-Ямской улице. «Специально снял, чтобы хранить оружие пролетариата», – шутил Аркадий.
– Ну, будем здоровы́, Вит, – американец самолично разлил по хрустальным стопочкам водку из запотевшего штофа.
– Не здоровы́, а здоро́вы, Джо, – автоматически поправил Малахов. Чуть ли не при каждой встрече Коллуэй просил его обязательно указывать на ошибки в его речи. И почти все время обижался, когда Виталий это делал.
Белесые брови Джозефа поползли вверх.
– Я слышал, Наташа сказала «здоровы́», – возразил он.
Малахов кивнул.
– Да, так тоже иногда говорят. Когда кто-то или что-то очень большое. Это тоже от слова «здоровый», но не в смысле «не больной», а в смысле «огромный».
Техасец выслушал очень внимательно, но недоуменное выражение не исчезло с его лица.
– Наташа сказала: «Здоровы́ спать», – настаивал он.
– А, понятно… Это еще одно значение. Она имела в виду «любите поспать», «долго спите». Но вообще-то это устаревшее выражение.
– Ты знаешь, меня интересуют устаревшие выражения, – тут же заявил Джозеф.
Да, Виталий знал. Эта непомерная тяга Коллуэя к русскому языку его тоже очень утомляла. Объясняя дотошному американцу те или иные лингвистические премудрости, он сам не уставал удивляться запутанности и нелогичности законов родной речи. А он, в конце концов, не филолог и вовсе не обязан разбираться в этих тонкостях! Но куда денешься… Уроки русского были таким же непременным атрибутом общения с Джозефом, как посещения Большого театра (балета Малахов терпеть не мог), прогулки по всяким Загорскам и Ростовам Великим, обильное поедание блюд русской кухни и столь же обильное принятие на грудь нашего традиционного и прославленного напитка.
Так было и в этот раз. Заливное сменилось солеными грибочками, селедочка – блинами с черной икрой, стерляжья уха – пельменями, а запеченная в горшочках свинина – пирогом с голубикой. И все это, как и положено, «под водочку». За обычным обедом Виталий не съел бы и половины, но тут не поддержать Коллуэя было нельзя, дабы не услышать: «Ты думаешь, я слишком много ем? Ты считаешь меня толстым?» И Малахов мужественно поглощал обильные яства, украдкой заедая их «энзисталом» – «таблетками от жадности», как называл их Аркаша.
Пиршество, по обыкновению, заняло несколько часов. Когда дело дошло до десерта, Джозеф уже был изрядно навеселе. Его обычно красноватое лицо сделалось багровым, в речи перемешивались русские и английские слова. Он дважды заказывал музыкантам «Подмосковные вечера», внимал им с выражением, живо напомнившим Малахову слушающего магнитофон царя из бессмертного фильма «Иван Васильевич меняет профессию», и в конце концов пустился отплясывать «барыню» в компании какой-то пышнотелой девицы. Виталий с трудом усадил его на место и принялся отпаивать кофе. Коллуэй вяло протестовал:
– But why?[3] Она есть очень pretty girl[4]!.. Я want[5]… хотел… признаться in love всем russian women…[6]
– Угомонись, Джо, – отвечал Малахов, пододвигая американцу чашку. – Выпей кофе. Вот уж домой приедешь, Наташа тебе так признается, что мало не покажется…
– Наташа my sweety[7], – техасец поглядел на него очень серьезно.
– Не сомневаюсь в этом. Пей давай… – Виталию совсем не улыбалась перспектива ночь-полночь тащить до дома эту пьяную тушу. Да еще при отсутствии собственного транспорта.
На его счастье, Джозеф быстро пьянел, но и быстро приходил в себя. После нескольких чашек кофе, литра минеральной воды и активного умывания в туалете взор заокеанского партнера несколько прояснился, а речь постепенно стала обретать четкость.
– Где мы с тобой закончим вечер, Вит? – поинтересовался он, приглаживая мокрые волосы.
– Тебе мало на сегодня приключений? – усмехнулся Малахов.
– Я хочу поехать в казино! – решительно заявил техасец.
Виталий чуть не поперхнулся пирогом с голубикой, испеченным, как значилось в меню, по старинному вологодскому рецепту.
– Зачем тебе казино, Джо? Я еще понимаю Коломенское или там вечер романсов в исполнении трио «Реликт» – такого ты в Америке действительно не найдешь. Но уж казино у вас самих пруд пруди!
– Я хочу познакомиться с вашими игорными домами. – Коллуэй упрямо мотнул головой. Аркаша Лошманов как-то сострил, что этот жест он, скорее всего, позаимствовал у какого-нибудь быка с ранчо времен своей фермерской молодости. Так или иначе, движение головой у Джозефа означало только одно – он настаивает на своем, и никакие силы этого мира не способны будут его переубедить. И Малахову оставалось лишь пожать плечами.
Сам он всегда старался обойти подобные заведения стороной. Ему хорошо были известны уловки, с помощью которых раскручивают вполне вменяемых людей на новые и новые ставки. Главное – чтобы клиент сделал первый шаг. Шаг этот почему-то всегда оказывается удачным, иногда даже слишком удачным. Очевидно, это происходит не только потому, что «новичкам всегда везет». Оно, конечно, может быть и так, но очень сомнительно, чтобы капризная и непостоянная дама – Фортуна – благоволила ко всем новичкам без разбора. Видимо, дело тут не обходится без человеческой смекалки. Много ли найдется людей, которые, сорвав большой куш, сразу заберут причитающиеся им деньги и покинут гостеприимное заведение? Да еще будучи немного в подпитии? Да еще подогреваемые восторженными взглядами красоток в вечерних платьях и отчетливым шепотом окружающих зевак, уверяющих друг друга, что вот он – настоящий везунчик? Разумеется, немного. Да что там говорить – почти ни у кого не хватит решимости тут же бросить игру. А дальше все просто: колесо крутится – выигрыш увеличивается. Ставки, соответственно, тоже. Взгляды модельных красавиц из восхищенных становятся откровенно заигрывающими. Шепот заменяется громкими восклицаниями и подбадривающим похлопыванием по плечу. Компания болельщиков разрастается – и становится просто неудобно разочаровать этих людей, которые так искренне желают тебе успеха… Финал тоже вполне предсказуем – хорошо, если у «везунчика» остается мелочь на такси. (Не потому ли в услуги некоторых игорных домов входит доставка клиента домой? Что-то вроде маленькой моральной компенсации.) Правда, говорят, что крупные казино, дорожащие своей репутацией, так не поступают, но извечный сюжет тем не менее остается неизменным. Первые сто долларов выиграть легко, а вот поставить их снова и получить тысячу… В конце концов, все казино мира построены на деньги проигравших. Но это – рассуждения на трезвую голову. Растолковывать свои соображения Коллуэю было сейчас все равно что биться о Кремлевскую стену. Пришлось расплатиться по счету (дружеские обеды с Джозефом всегда влетали Виталию в копеечку, но платить хотя бы за себя Виталий американцу не позволял, чтобы не нарушать «русскую традицию») и отправляться на поиски такси. К счастью, это действительно оказалось не проблемой. У входа в ресторан дежурило несколько приличного вида автомобилей. Накачанный парень, явно знавший о своем сходстве с голливудской звездой Антонио Бандерасом и всячески это сходство подчеркивавший, с первых же слов понял, чего хотят от него загулявшие ресторанные гости.
– Вам какое именно казино нужно? – поинтересовался он, лихо выруливая со стоянки.
Малахов вопросительно посмотрел на техасца. Тот заявил:
– Я хочу в русский игорный дом!
Виталий пожал плечами:
– Все равно, лишь бы заведение было приличное, а не привокзальная забегаловка с игровыми автоматами.
– Ясно, – кивнул двойник Бандераса. – Тут недалеко есть одна лавочка, вполне себе гламурная.
Виталий ухмыльнулся про себя. Этим словечком любила пощеголять его супруга Лана. Считала его элитарным, даже признаком высшего общества. Как бы, интересно, она прореагировала, услышав его из уст простого шофера?
Не прошло и четверти часа, как их автомобиль, серебристая «БМВ»-«семерка», остановился у казино. Виталий придирчиво оглядел место назначения и остался доволен увиденным. Игорный дом целиком занимал симпатичный особнячок, отделенный от улицы небольшим садом за кованой металлической оградой. Необычайно яркая, переливающаяся разноцветными огоньками огромная вывеска сообщала, что казино называется «Принц».
– Ну, как тебе? – Малахов кивнул за окно. Джозеф, радостно кивая, уже вылезал из машины.
Виталий расплатился с водителем и, подумав, спросил:
– Может, вы нас дождетесь? Очень надеюсь, что мы не зависнем здесь до утра.
– А чего мне? – пожал широченными плечами двойник кинозвезды. – Могу. Как говорится, любой каприз за ваши деньги.
Во внутреннем оформлении двора и здания были использованы восточные мотивы, навевавшие ассоциации с мультфильмом об Аладдине. «Очевидно, владелец в молодости увлекался компьютерной игрой «Принц Персии», – решил Виталий. – Помнится, я сам столько раз над ней до утра просиживал…»
Среди многочисленных посетителей действительно преобладали восточные люди, но не иранцы, конечно, все больше гости столицы с Кавказа и из Средней Азии. В подавляющем большинстве мужчины. Женщин, к удивлению Малахова, считавшего, что прекрасный пол любит посещать подобные места, оказалось мало.
– Смотри, Вит, все рулетки заняты, а карточные столы пустуют, – удивленно констатировал Коллуэй. – В Вегасе всегда бывает наоборот. Я буду играть в кости, а ты?
– А я буду стоять рядом и следить, чтобы ты не спустил все свое состояние, – усмехнулся его российский партнер.
– Не бойся, мне это не грозит. – Джо напоминал мальчишку, который учит приятеля, как бросать в костер баллончик из-под аэрозоля, чтобы получился взрыв. – Я имею свою методу игры, и я никогда не проигрываю.
– Вот как? И что же это за метода?
– Ты, наверное, скажешь, что это… Не могу подобрать слово… Как это будет по-русски… superstition[8]… – Коллуэй защелкал пальцами.
– Суеверие, – подсказал юношеский голос.
Виталий обернулся. Мимо них проходила небольшая и уже изрядно подвыпившая компания молодых ребят, совсем зеленых, лет по восемнадцать-девятнадцать. По виду типичные мажоры – детки богатых родителей. Тот, что так хорошо знал английский, был небольшого роста и показался Малахову симпатичнее остальных.
– Спасибо, – поблагодарил Виталий.
– Да, суеверие, – подхватил техасец. – Понимаешь, мне везет, только когда дилер девушка, натуральная, непременно натуральная, блондинка. Кости я держу в левой руке и перед броском говорю про себя… Нет, ничего. Это моя тайна.
Наблюдать за Джозефом во время игры было особенно забавно. Малахов уже несколько раз имел это счастье – приглашая гостей в свою московскую квартиру, американец обязательно предлагал им партию-другую в шашки. Проигрывать Коллуэй совершенно не умел. На его полном красноватом лице сразу появлялась такая искренняя скорбь и такая нескрываемая обида, что тут же хотелось поддаться, сделать вид, что зазевался, и уступить какую-нибудь шашку. Но если же ему фартило, он тотчас оживал, начинал усиленно острить, улыбаться, и создавалось такое впечатление, будто он только что решил самую главную проблему в жизни.
Так было и на этот раз. Джозефу везло, и он сиял ярче, чем вывеска казино. Он не только что не расстался с имевшейся в кармане наличностью, но даже был в выигрыше, вероятно, благодаря тому, что не оставался подолгу на одном и том же месте. Его разгоряченная обильными возлияниями в ресторане душа постоянно требовала разнообразия, и он то и дело переходил от одного стола к другому.
– Ты знаешь, Вит, кто придумал американскую рулетку? – спрашивал он, наблюдая за бегом шарика.
– Наверное, какой-нибудь твой предприимчивый соотечественник? Как известно, все гениальные, важные и полезные вещи изобретены в Соединенных Штатах.
Джо, судя по всему, иронии не понял:
– Нет, она изобретена французом. Он был математик или философ… Его имя было Паскаль. – Коллуэй имел такой важный вид, словно только что выдал не сомнительную гипотезу, а доказанный исторический факт.
Малахов покачал головой:
– Сомневаюсь, чтобы Паскаль, великий философ, стал придумывать приспособления для азартной игры. Ему что, больше нечем было заняться?
– Вит, ты не понял. Это не для игры. Паскаль пытался изобрести этот… Перпетум мобиле.
– Вечный двигатель?
– Yes. Но получилась рулетка. И американцы придумали в нее играть.
– Ну да, догадались применить неудавшийся вечный двигатель в коммерческих целях. Ну что ж, друг мой Джозеф, в это я, пожалуй, готов поверить. Правда, я слышал другую версию происхождения рулетки… Поздравляю, ты опять выиграл.
Коллуэй сгреб фишки и заинтересованно поглядел на собеседника:
– Какую?
– Ну, это, скорее, легенда. Некий Морис Блан, банкир, писатель и шулер, основатель крупного казино в Монте-Карло, продал душу сатане, чтобы получить секрет такого вот игрового устройства. – Малахов старался говорить совершенно серьезно. – Поэтому считается, что игорные дома – это одно из любимых мест на земле для дьявола и его приближенных.
– Ну, Вит, это же только сказка! – недоверчиво покачал головой его заокеанский партнер.
– Ты думаешь? Как знать… Попробуй подсчитать сумму всех чисел рулетки. Получишь три шестерки – число зверя.
Доверчивый Коллуэй послушно достал калькулятор и принялся складывать числа. Результат его ошеломил.
– Не может быть! – пробормотал он и испуганно оглянулся по сторонам. Лукавый не объявился.
– Может, пойдем в бар? – предложил Виталий, которому уже наскучило подшучивать. – Я бы не отказался чего-нибудь выпить.
– Я еще не играл в автоматы, – возразил Джо.
– Ну, так успеешь еще.
– Нет, я не пойду в бар, я выпил сегодня много, – выдал американец после некоторых раздумий. – Иди один и принеси мне этот… помидорный сок.
– Как скажешь, дружище.
Бар располагался наверху, в башенке, туда вела резная винтовая лестница. Виталий поднялся по ней и почти сразу же увидел женщину, сидевшую на высоком стуле у стойки. В первый миг ему почему-то вдруг показалось, что это его «девушка из таверны», но потом он сразу же понял, что обознался – женщина у стойки не имела ничего общего с его официанткой. Она сидела к нему спиной – стройной, смуглой, почти обнаженной, пересеченной крест-накрест двумя тонюсенькими бретельками, которые поддерживали длинную ярко-красную юбку, начинающуюся значительно ниже узкой талии. «Смело», – отметил он про себя. Ее черные волнистые волосы были небрежно сколоты алой, в тон наряду, заколкой. Казалось, женщина качнет головой – и густая темная лавина сразу же рассыплется по плечам. «Со спины хороша, ничего не скажешь!» – пронеслось в голове у Малахова.
И, точно подслушав его мысли, женщина обернулась. Виталий жадно глянул в ее лицо и удивился. Судя по фигуре и одежде, он представил себе совсем молоденькую девушку, а даме явно было за тридцать, если не за сорок. Впрочем, она, без сомнения, могла позволить себе носить столь вызывающий наряд. Спереди платье оказалось не таким открытым, но тем не менее отлично подчеркивало все достоинства фигуры. Шея, руки и соблазнительно оголенные плечи были такими же загорелыми, как и спина. Черты смуглого лица казались правильными до безупречности.
Вообще-то Малахов не любил женщин в красном. Сам цвет ему нравился, но не в одежде – слишком он привлекающий внимание, вызывающий и агрессивный. Позволить его себе может далеко не каждая. Но незнакомка была именно той редкой женщиной, которой красный шел.
Не обращая никакого внимания на его пристальный взгляд, женщина легко соскользнула с высокого стула и направилась к лестнице. Виталий посторонился, пропуская. Ее щиколотки, видневшиеся при ходьбе в разрезе длинной юбки, обнимали плетеные ремешки черных босоножек на высокой шпильке. На левом плече она придерживала лакированную сумочку на таком же плетеном ремешке.
Когда она проходила мимо, он с удивлением обнаружил, что от нее никак не пахло. Ни легкого аромата духов, ни дуновения от волос, ни запаха кожи – вообще ничего. Он даже не думал, что такое бывает.
Пройдя в бар, Малахов машинально отметил, что на стойке не осталось пустого стакана. Выходит, женщина сидела там просто так, и бармен никак на это не реагировал.
«Видимо, она здесь своя, – решил Виталий. – Интересно, кто она? Судя по одежде, дама очень состоятельная, вряд ли проститутка… Но и на игрока она не похожа. Скорее всего, чья-нибудь жена или подруга. Кого-нибудь из завсегдатаев. Или из местных. Может быть, даже хозяина казино».
Выпив коктейль и прихватив стаканчик «помидорного» сока для Джо, Малахов вернулся в зал. Женщины в красном уже нигде не было видно, зато он почти сразу же наткнулся на своего заокеанского приятеля и с одного взгляда понял, что тот чем-то взволнован.
– Что случилось, Джо? Ты сорвал джек-пот?
– Автоматы не принесли мне выигрыша, – покачал головой техасец.
– Ну так пей свой сок и поехали домой!
– Нет, я хочу играть еще.
– По-моему, ты уже все тут перепробовал.
– Нет, не все. – Джозеф залпом выпил сок. – Я тут слышал крайним ухом… Что ты улыбаешься? Я неправильно сказал?
– Ну да, дружище, надо говорить «краем уха». Ладно, не обижайся! Так что ты слышал?
– Тут где-то играют в «русскую рулетку». Что это такое?
Виталий снисходительно улыбнулся:
– Джо, ты что-то не так понял. В русскую рулетку не играют, это просто такое выражение, что ли…
Американец жаждал разъяснений.
– Понимаешь, раньше у военных, да и не только у военных, было такое опасное развлечение. Брали револьвер, вынимали из барабана все патроны, кроме одного, по очереди прикладывали оружие к виску или там к сердцу и нажимали на спуск. Соответственно тот, кому не повезло, мог схлопотать пулю.
Глаза Джозефа стали совсем круглыми, то ли от ужаса, то ли от удивления, что можно развлекать себя столь экзотическим образом:
– Я сам слышал… Эти мальчики, которые сказали про суе… про суве…
– Они шутили, Джо. Или говорили не всерьез. Образно, понимаешь? А может, просто вспоминали передачу. У нас недавно была телеигра с таким названием. А ты много проиграл в автоматах?
– Нет, – не задумываясь, ответил Коллуэй. – Ровно тысячу ваших рублей. Так что сегодня моя прибыль составила шесть тысяч семьсот пятьдесят ваших рублей, или двести тридцать шесть долларов и восемьдесят четыре цента.
– Я рад за тебя.
– Может, отметим мой выигрыш в баре?
– Не сейчас, дружище. Уже половина второго ночи. Если честно, я просто с ног валюсь. Да и девушки наши дома заждались – моя Лана и твоя Наташа.
– Да-да, Наташа! – при упоминании этого имени техасец просветлел лицом. – Ты прав, пора до хаты, до дому. Но, Вит, ты помнишь, завтра ты и Лана будете обедать у нас?
– Уже сегодня, Джо! Вот уже полтора часа, как наступила суббота.
Они направились к выходу. Несмотря на поздний час, народу в казино не убывало. Виталий поймал себя на том, что все еще ищет женщину в красном. Но той нигде не было видно.
Ночь была лунной и удивительно теплой. Малахов и Коллуэй пересекли небольшой сад и уже подходили к воротам, как вдруг за их спиной раздался странный шум: резкий хлопок, точно взорвалась петарда, а затем – громкие, отчаянные крики нескольких голосов, перекрывших даже гремевшую в саду музыку.
– Что это? – испуганно спросил американец. – Это выглядит, как… как…
Он не договорил. Сделав несколько шагов в ту сторону, они своими глазами увидели, как это выглядело.
В углу сада, подальше от увитых гирляндами ярко горящих лампочек деревьев, стояла уже знакомая компания мальчиков-мажоров. Вернее, стояли они не все. Один из них – тот самый, кто знал, как по-английски «суеверие», – лежал на земле. Первого взгляда было достаточно, чтобы понять, почему он лежит.
Даже при таком освещении было отчетливо видно, что рядом с парнем на молодой, только-только пробившейся траве валяется револьвер. «Наган», с ходу определил Виталий, – причем старый, дедовский или копаный. Да, доигрались детки в войнушку… По белевшему в темноте джемперу расплылось на груди темное пятно. Малахова поразило, что крови было на удивление мало. Ему почему-то казалось, что должно быть больше, намного больше… От ее запаха затошнило.
Джозеф, с трудом присев на корточки – мешал объемистый живот, – пытался нащупать у мальчика пульс. Виталий молча наблюдал за ним и уже неизвестно откуда знал, что это бесполезно. Просто знал, и все. Он молча рассматривал лежащего. Светлые волосы, лицо, при жизни бывшее миловидным, а сейчас искаженное, но не гримасой боли или ужаса, а пожалуй, выражением безграничного недоумения. На парне стильная обувь и одежда, джинсы с широким поясом съехали вниз, открывая дорогое белье. Не иначе, тоже, блин, метросексуал, как Аркашка… Вернее, был им.
Вокруг уже давно поднялась суета, собрались люди, раздавались возбужденные голоса. А Малахов все смотрел и смотрел на тело. Потом поднял голову и увидел ее.
Она стояла совсем рядом, прямо напротив него, с другой стороны от убитого. Странно неподвижная среди суетящейся кучки людей. Поверх алого платья теперь был накинут длинный темный бархатистый плащ, и это сочетание алого и черного навевало неприятную ассоциацию с отделкой гроба. Черная крышка – красная бархатная подкладка. А внутри покойник.
Женщина тоже глядела на тело, но на ее лице не было ни страха, ни скорби, ни брезгливого любопытства – ничего общего с тем, как обычно смотрят на мертвых. Скорее, на ее лице читалось… Нет, пожалуй, Виталий никак не мог бы определить для себя выражение ее лица.
Она подняла голову, встретила его взгляд и едва кивнула, то ли ему, то ли своим мыслям. Малахов не понял, что означал этот жест. А затем легко и непринужденно, точно делала что-то совершенно естественное, перешагнула на своих высоченных каблуках через мертвое тело, неторопливо прошла к воротам и скрылась за ними, так ни разу и не обернувшись.
