Олег Рой
Вкус жизни
Памяти моего сына Женечки посвящается
© О. Рой., 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Глава 1
Просыпаясь в тот день, Наташа Добрынина и представить себе не могла, что сегодня вся ее жизнь – пусть не счастливая, но привычная и устоявшаяся – коренным образом изменится. Причем далеко не в лучшую сторону.
Поначалу серенькое сентябрьское утро не предвещало никаких новостей. В половине девятого Наташа вышла из спальни и, позавтракав домашним йогуртом с половинкой банана, энергично взялась за хозяйство. Ближе к вечеру из недельной деловой поездки должен был вернуться Алексей. И столько всего нужно было успеть! Заглянув в каждую из трех комнат своей просторной квартиры, Наташа задумалась, с чего начать – с сортировки выглаженного белья или с полива цветов в лоджии. И то и другое дело было не слишком обременительным – в самый раз для разгона домашнего «рабочего дня». Других у нее не было – вся ее жизнь была связана с домом.
В свои пятьдесят четыре она выглядела от силы на сорок. Невысокого роста, стройная, большеглазая, с короткой стрижкой на темно-русых прямых волосах, Наташа относилась к той счастливой породе людей, чей возраст угадывается с трудом. Так было с молодости, когда ее, миниатюрную молодую женщину, порой принимали чуть ли не за ровесницу сначала старшеклассницы-дочери, а потом и младшего сына. Правда, теперь уже не перепутали бы – Ленка давно переросла маму на целую голову и, пойдя внешностью в отца, к тридцати четырем годам выглядела вполне на свой возраст. Чего не скажешь о Костике, младшем сыне. Лозунг Наташиного пионерского детства «Нам никогда не будет шестьдесят, а лишь четыре раза по пятнадцать!» к Костику подходил идеально, и в смысле личности, и в смысле внешности. Он был высоким, как и сестра, но каким-то рыхлым, нескладным. Даже нормальной растительностью на лице обзавестись не получилось – щетина росла хаотично, в основном по линии челюсти с редкими заскоками на щеки и шею. Когда Костик был младше, страшно по этому поводу переживал, хоть и старался не особо показывать. А теперь… Что теперь? Теперь его заботило совершенно другое.
Думая о детях, Наташа невольно улыбнулась и вновь заглянула в бывшие детские. В комнате Костика ничто не напоминало, что тут еще несколько лет назад жил студент. Едва сын съехал от них, как Алексей затеял во всей квартире ремонт, слава богу, хоть косметический. Тогда обновили обои, полы, частично сменили мебель. Это было пять лет назад, но до сих пор Наташа именно Костину комнату мысленно звала детской, хотя Алексей упорно звал ее «гостевой». Как будто у них хоть раз останавливались гости с ночевкой! Приезжать было некому – близких родственников и друзей в других городах у Добрыниных не имелось, а просто знакомые, приезжая в город на Неве, конечно же, останавливались не у них, а в гостиницах.
В Ленкиной комнате – она была чуть просторнее, с широким трехгранным эркером во всю стену – теперь была спальня Алексея. Сама Наташа обитала в общей супружеской спальне. Бывшей общей.
Вздохнув, Наташа прошла в комнату мужа, открыла платяной шкаф и принялась осматривать содержимое. Алексей наверняка с дороги отправится в душ, а после обеда, может, и вздремнуть надумает. Он рассказывал, что поездка получилась нервной, едва не скандальной: во всяком случае, именно так он описывал ее в коротких отрывистых сообщениях, которыми муж и жена обменивались где-то раз в два дня. Даже с ночлегом не особенно повезло: из всех гостиниц Иркутска ему досталась именно та, где не нашлось ни единого номера с его любимым ортопедическим матрасом. Да и водились ли там вообще такие чудеса комфортного быта, к которым привык ее разборчивый муж? Вряд ли. Так что приедет усталый, измотанный. Хорошо, если не раздраженный, как часто бывало в последнее время. Алексей не имел привычки срывать накопившееся за рабочий день недовольство на жене, но Наташа все замечала: и хмурый, словно обращенный внутрь себя взгляд темно-серых, чуть навыкате глаз, прятавшихся под густыми бровями, и сжатый в прямую линию рот, и нервное постукивание пальцев по скатерти, когда муж сидел в любимом широком кресле напротив окна в просторной кухне-столовой и ждал, пока она накрывает на стол. Ничего тут не сделаешь: бизнес есть бизнес. Он никого не щадит и никому не дается легко. Даже тем, кому уже шестьдесят и кто всю жизнь посвятил своему делу.
На первых порах их бизнес без преувеличения можно было назвать семейным. Еще в начале девяностых свекор Наташи, Олег Викторович, открыл свою фирму. Потом к делу подключился его сын и продолжил заниматься им после смерти отца. Компании меняли формы собственности, закрывались и тут же открывались снова, но область деятельности оставалась все той же – лаки и краски. Сначала Алексей торговал импортом, позже и сам занялся производством. Теперь он владел успешной фирмой с несколькими филиалами, и дел было выше головы, только успевай поворачиваться.
К сегодняшнему дню все надежды Алексея на преемственность поколений уже рухнули. Лена еще в школе заявила, что бизнес – это не для нее, она исключительно творческая личность. А следом за сестрой отказался и Костя, несмотря на весьма прозрачные намеки и откровенные попытки давления в вопросе выбора будущей специальности. К разочарованию Алексея, после школы Костик собрался учиться на программиста, ни менеджмент, ни экономика производства, ни уж тем более химия лаков и красок не интересовали его совершенно. А вот разработка виртуальных вселенных, мир компьютерных игр и сетевых приложений – еще как. В старших классах Костик с головой погрузился в эту самую нереальную реальность и ни в какую не пожелал из нее выходить. После того как сын поступил на факультет этой самой своей прикладной информатики, Алексей, подождав еще пару лет, не одумается ли тот вдруг, со вздохом принялся растить себе помощников из «подручных материалов». Благо молодых менеджеров с амбициями и карьерными планами в его собственной фирме было хоть отбавляй.
Рассеянно перебирая стопки безукоризненно выглаженного постельного белья, Наташа поменяла местами два лежащих не по цвету комплекта. Просто удивительно, как она такое проглядела? Непорядка в ее шкафах отродясь не водилось, впрочем, как и на кухне, и в ванной, и во всем остальном доме, которым Наташа занималась всю свою взрослую замужнюю жизнь, ни капли этим не тяготясь. Наоборот, хозяйственные заботы были ей в радость. Да и почему бы не радоваться, когда стараешься для родных, любимых людей? И сейчас, пусть дети выросли и обзавелись собственным жильем, и Наташа жила только с мужем, это нисколько не повлияло на многолетнюю привычку быть хозяйкой идеального дома.
А домом своим Наташа по праву гордилась. Просторную трехкомнатную квартиру, всеми окнами выходящую на один из притоков Невы, с высокими потолками, с огромной кухней-столовой и собственной кладовой, усилиями жильцов оборудованной в цокольном этаже, Наташе с Алексеем подарили родители мужа. Когда стало понятно, что дела у молодых идут к свадьбе, Олег Викторович купил им жилье в том же доме, где жила его собственная семья. Людмила Михайловна, будущая Наташина свекровь, была только рада такому соседству. К Наташе она относилась тепло и безоговорочно приняла ее как родную. Радовалась и Наташа всем сердцем – она тоже сразу полюбила родителей своего серьезного и немногословного избранника.
Сама Наташа выросла в неполной семье, с одной только мамой. Отца не помнила: родители развелись вскоре после рождения дочери, и мама избегала всяческих разговоров о нем. Даже ни одной его фотографии в доме не сохранилось. В тот год, когда Наташа появилась на свет, Ирине исполнилось тридцать шесть. Это была тихая, ничем не примечательная, вечно усталая женщина со слабым к тому же здоровьем. Работала машинисткой в проектном институте, постоянно брала на дом халтуру, и ни на что другое, будь то домашние дела или общение с дочкой, у нее не оставалось ни сил, ни времени, ни желаний. Все детство и юность Наташи прошли под стук пишущей машинки, начинавшийся с первым сигналом радиоточки на кухне и заканчивавшийся поздним вечером. Жили они тогда в коммуналке на улице Блохина, и соседям такие «концерты», конечно, не нравились. Чтобы хоть как-то снизить накал то и дело вспыхивающих страстей, из двух комнат, в которых они обитали, Наташина мама перебралась в дальнюю – ту, что примыкала к черному выходу и была почти вдвое больше совсем крошечной детской. Зато стрекот «Эрики», купленной по случаю в комиссионке, оттуда был еле слышен. Какое-то время все было спокойно, но соседи на то и существуют, чтобы жизнь обитателей совместной жилплощади никому не казалась раем. Вскоре они принялись попрекать Наташину маму, что та засунула дочь чуть ли не в чулан с крошечным окном, смотрящим в стену дома напротив, а сама в это время «барствует» на шестнадцати квадратных метрах со своей подозрительной печатной машинкой. И хорошо бы еще разобраться, что она там печатает по ночам… Но тут за Наташину маму неожиданно вступился однорукий дядя Сережа – бывший фронтовик, обитавший в коммуналке напротив. Владелец громоздкого, неважно подогнанного протеза и точно такого же чуланчика, какой был у Наташи (квартира была зеркальной копией той, где она жила с мамой), он практически ежедневно наведывался к Коляну, закадычному корешу и соседу по этажу. Разложившись на кухне с неизменным джентльменским набором – плавленым сырком «Дружба», ржаным «полкирпичиком» и беленькой «четвертинкой», – глухой на левое ухо дядя Сережа после первого же стопаря начинал громогласно вещать, с задиристой строгостью поглядывая на шныряющих мимо жильцов:
– И как ей, скажи на милость, ребенка кормить? Ты, что ли, денег дашь? Или ты? А?! Не слышу без очков!
Желающих связываться с контуженым ветераном обычно не находилось. Чинно допив свою «маленькую», мужчины расходились смотреть вечерние новости по телевизору, и трофейная немецкая «Эрика» продолжала бодро стучать, добывая пропитание тихой женщине с дочкой.
Все это было очень, очень давно. Но, несмотря на чудесные перемены, случившиеся в Наташиной жизни в дальнейшем, не истерлось из памяти. И даже сейчас, много лет прожив в полном достатке, она нет-нет да и вспоминала и колоритного дядю Сережу, и коммуналку на Блохина, и весь их с мамой серенький трудный быт. Наверное, Наташа именно потому и вкладывала сейчас столько сил в создание уюта нынешней квартиры, что в детстве была его абсолютно лишена. Какой уж тут уют – среди непонятно чьей обшарпанной мебели и старых тазов со сколами эмали, развешанных по стенам длинного полутемного коридора, ведущего в громадную общую кухню с тремя газовыми плитами напротив вечно замызганного окна… Правда, когда наконец подошла мамина очередь и Ирина Витальевна получила отдельную квартиру в заокраинных новостройках, куда ходили только трамваи, комфорта в их жизни больше не стало. Уже окончательно повзрослев, Наташа поняла, что мама толком и не представляла, что это такое – налаженный быт и домашний уют. Да и для кого ей было стараться? Для дочки? Квартира у них появилась, когда Наташа оканчивала выпускной класс, и вся ее жизнь – подруги, секция настольного тенниса, занятия на подготовительных курсах – была связана с городским центром. Домой она приезжала только спать. Тогда для себя? Начинать вить гнездо, разменяв шестой десяток, казалось Ирине Витальевне нерациональным и глупым. К тому же на дворе стояли такие времена, когда даже в Ленинграде товаров в магазинах становилось все меньше, а цены на них делались все выше. Покупка масляного радиатора самого убогого вида (из плохо подогнанных окон их новостройки нещадно дуло три сезона из четырех) или элементарного кухонного светильника, который было бы неплохо повесить на стену возле обеденного стола, могла запросто превратиться в многодневный утомительный квест с отмечанием в списках, стоянием в очередях и молниеносным приобретением того, что не нравилось и совсем не подходило по цвету, но «ладно, зато работает».
Неудивительно, что теперь Наташа любила свой собственный дом всем сердцем. Еще бы! Здесь все было устроено по ее вкусу. Ни дети, ни уж тем более муж в ее представления об уютном налаженном быте предпочитали не вмешиваться. И она с удовольствием старалась для всех. И одновременно – за всех, потому что подобное невмешательство подчас оборачивалось необходимостью прилагать усилия в одиночку. Но Наташа на родных не сердилась и не обижалась. Ведь все они были ее семьей, самыми близкими людьми, а значит, нуждались в ее заботе.
Она так привыкла и считала это правильным. Обладая спокойным и мягким характером, Наташа с самого детства старалась доставлять маме как можно меньше хлопот. Рано начала помогать по дому, старательно училась и готовилась к поступлению в вуз. Из предметов ей лучше всего давались естественные науки, биология и химия. Окончив школу с приличным средним баллом в аттестате, Наташа успешно сдала вступительные экзамены в Технологический институт и через пять лет получила диплом по специальности «химия материалов». К этому времени Ирины Витальевны уже не было на свете – она умерла, едва Наташе минуло девятнадцать. Оставшись одна, Наташа ничего в своей жизни не изменила – каждый день все так же через весь город методично ездила в институт, по вечерам возвращалась в пустую квартиру. В какой-то момент испугалась: ей вдруг стало казаться, что так будет вечно…
Но у судьбы были другие планы на скромную тихоню с неяркой внешностью и застенчивой милой улыбкой. Довлевший над ней сценарий жизни собственной матери Наташа не повторила. Учась на четвертом курсе, она проходила практику на лакокрасочной фабрике и там познакомилась с будущим мужем. Высокий, интересный, неизменно пользующийся успехом у практиканток молодой специалист Алексей Добрынин восхитил девушку с первого взгляда. К ее собственному безмерному удивлению, он тоже обратил на нее внимание. Для Наташи это стало почти что шоком: крайне застенчивая и вечно сомневающаяся в себе, она не считала себя даже хоть сколько-нибудь привлекательной и до этого момента не имела никакого опыта общения с молодыми людьми. Много после, уже будучи замужем, Наташа вспоминала первые месяцы их знакомства и понимала, что ее влечение к Алексею, помимо совершенно нормального в таком возрасте желания влюбиться и быть любимой, во многом было соткано из усталости от одиночества, потребности в хотя бы мнимо близком человеке рядом и искренней благодарности этому самому человеку за то, что он заметил ее и выделил из толпы.
Алексей тогда готовился отметить двадцатипятилетие, и ему пора было всерьез задуматься о создании семьи. Так было лучше для карьеры, которую он собирался делать по комсомольско-партийной линии, но с началом перестройки спешно отредактировал планы и целиком сосредоточился на бизнесе. Его отец был заместителем директора этого самого лакокрасочного завода, о чем Наташа впервые услышала, уже оказавшись у них дома, в день знакомства с семьей жениха. Родители выбор сына одобрили. По их мнению, на роль жены начинающего перспективного бизнесмена Наташа подходила идеально. Она была именно из тех девушек, «от которых не сходят с ума, но на которых женятся», – неброская, скромная, покладистая, уравновешенная. Такая всю жизнь будет заботиться о муже и детях, хранить верность и поддерживать тепло в домашнем очаге: а что еще требуется от жены? Это семейное решение, принятое после первого знакомства, уже через много лет Наташе озвучила свекровь Людмила Михайловна. По характеру она и сама во многом напоминала Наташу – была тактичной и неконфликтной, предпочитая в сложные жизненные минуты не устраивать скандалы и не давить, а где-то смолчать, где-то перетерпеть, где-то мягко и ненавязчиво предложить свое собственное решение и потихоньку, спокойно найти выход из любой ситуации.
Свекры не ошиблись – из Наташи и впрямь вышла отличная жена. Пробыв в браке без малого тридцать пять лет, она давно привыкла и к характеру мужа, постепенно сменившего энергичность и рациональность на откровенную властность и эмоциональную холодность, и к его бесконечной погруженности в работу. Пока был жив Олег Викторович, Алексей, как и положено в семейном бизнесе, держался на шаг позади, но после кончины отца взялся за дело всерьез. Смысл его жизни составляла работа. Там он раскрывался по-настоящему и по-настоящему жил. Был, как бы пафосно это ни звучало, истинным властелином и повелителем бизнес-стихий, железной рукой управлял вихрями и тайфунами товарных запасов, корпоративных финансов и отношений с партнерами. А домой приходил, чтобы выспаться, хорошенько поесть, коротким и зорким взглядом окинуть семейство – все ли спокойно, всего ли им вдоволь? – и, набравшись сил, снова ринуться в профессиональную битву.
Несмотря на профильное образование и многочисленные примеры, когда «муж и жена – одна бизнес-сатана», себя рядом с ним в бизнесе Наташа не мыслила ни сразу после замужества, ни прожив вместе годы и годы. Да и зачем ей это? Сыграв свадьбу на пятом, последнем курсе, диплом она защищала, уже будучи беременной дочерью, а не успела Лена пойти в школу, как родился Костя. Время было беспокойное и одновременно удивительное – столько всего нового появлялось вокруг! Взять хотя бы одноразовые подгузники. Когда появилась Ленка, о них в Советском Союзе еще толком и представления не имели, а к моменту рождения Костика в продаже появилось уже множество новинок, сильно облегчивших женщинам жизнь. Людмила Михайловна только ахала да всплескивала руками:
– Это что же… Один раз надел – и в помойку? И не надо стирать? Ох и повезло, Наташка, такое счастье привалило!
Наташа и вправду чувствовала себя очень счастливой. Не из-за памперсов, разумеется, и не из-за прочих примет изобилия, широким потоком обрушившихся на ее молодую семью. Она была нужной, любимой и с огромной радостью, с энтузиазмом заботилась о муже и маленькой дочке, а потом и о сыне. Занималась домом, растила и развивала детей. А то, что за всеми этими заботами ни дня по специальности так и не проработала – ну и что? И без того крутилась словно белка в колесе, едва ли не круглосуточно. Появлению внуков свекры очень обрадовались, но оставить работу и засесть с малышами дома новоявленная бабушка не торопилась. Людмила Михайловна заведовала крупной аптекой, должность эта была настоящей сокровищницей. Зарплата у нее была весьма скромной, но за годы работы она сумела обзавестись многочисленными связями, помогавшими во всех сферах жизни. Правило «ты – мне, я – тебе» действовало безотказно во все времена. Так что с детьми Наташа возилась самостоятельно.
Упрекнуть себя ей было решительно не в чем. К тому времени, когда дети более-менее подросли и Наташе стало полегче, Алексей уже достаточно зарабатывал, и у его жены не было никакой необходимости заниматься чем-то еще, кроме мужа, детей и себя. Вот она занималась всем, к чему неизменно лежала душа: любимым домом, добротной ухоженной дачей, расположенной в недальнем сосново-озерном пригороде, изредка рукоделием.
А вот что ее действительно увлекло и со временем стало и страстью, и настоящей домашней профессией – это кулинария. Началось все, опять же, с Людмилы Михайловны. Это она научила привыкшую питаться одними бутербродами и яичницами Наташу и готовить, и выбирать продукты, и правильно сервировать стол. Будучи женой замдиректора завода, Людмила Михайловна могла позволить себе еженедельно закупаться на рынке. Опять же, помогали и собственные многочисленные связи: доставая лекарства знакомым, среди которых были директора интуристовских гостиниц и ресторанов, заведующие валютными «Березками» и плодоовощными базами, она получала доступ к заграничной и отечественной экзотике – фруктам, специям, лучшему мясу и свежайшей рыбе. Коллекционировала Людмила Михайловна и рецепты – выписывала их из календарей и журналов, доставала через знакомых продавцов книжных и букинистов современные и старинные кулинарные книги, просила всех «выездных» друзей привозить ей соответствующие издания из-за границы и переводила их с помощью словарей. Все понравившиеся рецепты обязательно пробовала готовить сама. Чаще всего кое-что переделывала, значительно улучшая. Самые лучшие и интересные находки записывала, чтобы не забыть и не потерять, в толстые ученические тетради, дополняя записи рисунками. Когда сын женился, Людмила Михайловна принялась с удовольствием передавать эти знания невестке, тем более что Наташа оказалась очень благодарной и талантливой ученицей.
Вот и сегодня к возвращению мужа Наташа собралась приготовить его любимый рыбный рассольник с фрикадельками из белой речной форели и фрикасе из кролика с рисом и овощами. Что и говорить, поесть Алексей любил всегда, так что плоды Наташиных трудов пользовались у него неизменным успехом. Особенно после командировки. Шутка ли – почти неделю на ресторанных харчах! В их качестве Наташа не сомневалась (времена, когда можно было отравиться даже в самом лучшем заведении, слава богу, давно позади), но вот к подбору блюд у нее бывали претензии. Как и большинство мужчин, много нервничающих и слишком погруженных в дела, к шестидесяти годам ее муж успел обзавестись целым букетом не то чтобы болезней, но… состояний. Или особенностей пищеварения – так было бы правильнее сказать. И кому, как не ей, его собственной жене, было знать обо всех этих нюансах и деликатных подробностях!
Так что, покончив с разбором белья, Наташа перебралась на кухню и занялась обедом. Времени до приезда Алексея было достаточно: накануне он написал, что будет дома не раньше пяти. Поэтому, когда в половине второго в прихожей хлопнула дверь, Наташа, прислушавшись и убедившись, что в квартире она теперь не одна, громко крикнула, обернувшись в сторону коридора:
– Ленуська, ты? А чего не предупредила?
Ей не ответили. Через секунду по знакомому кряхтению и глухому отрывистому покашливанию Наташа поняла, что это Алексей. Наспех вытерев руки, она выглянула в прихожую. Муж стоял спиной, сжимая в руках легкую куртку, и, глядя в зеркало, медленно приглаживал редкие волосы на висках и затылке.
– Ой, привет! Поменяли билеты? Что же ты не позвонил? У меня еще ничего не готово, – улыбнувшись, сказала она и подошла к Алексею, подставила щеку для поцелуя.
Он коротко коснулся губами ее виска и потянулся к вешалке.
– Устал, – коротко выдохнул и прошел в ванную.
Наташа, поняв, что более обстоятельный разговор откладывается до обеда, вернулась на кухню и принялась изучать содержимое холодильника. Что бы такого приготовить на скорую руку? Горячие бутерброды или омлет с помидорами и беконом? Рассольник был наполовину готов, а вот кролика она только-только разделала. Вот почему нельзя было заранее позвонить?
Засуетившись между плитой и холодильником, она не сразу поняла, что муж в кухне так и не появился. Через несколько минут, когда микроволновка уже вовсю гудела, подогревая хлеб для бутербродов, а на столе появились помидоры и мясная нарезка, Наташа заглянула в комнату Алексея. Тот стоял, заложив руки за спину и глядя в окно. Платяной шкаф, в который Наташа утром убирала белье, был распахнут. Рядом лежала неразобранная дорожная сумка. А еще почему-то большой чемодан, с которым они обычно ездили в отпуск.
– Омлет будешь? Приходи через пару минут, – сказала Наташа и собралась вернуться на кухню.
Но тут Алексей, медленно обернувшись, посмотрел на нее как-то странно: обвел взглядом всю, словно впервые увидел, от теплых домашних тапочек до аккуратно причесанной макушки.
– Сядь.
Ничего не понимая, Наташа послушно опустилась в кресло у двери.
– Я ухожу.
– Как же так? А обед?
– Обед. – Он коротко усмехнулся, передразнив ее удивленную интонацию. – Вечно у тебя на уме одно и то же. Я ухожу совсем. Мы разводимся.
Чтобы не упасть, Наташа до боли в пальцах вцепилась в кожаные подлокотники кресла. Лицо мгновенно стало горячим, словно она наклонилась над кипящей кастрюлей. Слишком низко. Опасно низко.
– Леша, послушай…
– Нет, это ты сейчас будешь слушать, что я скажу. – Нервно передернув плечами, он прошелся по комнате и вновь вернулся к окну. – Мы оба знаем, что наш брак давно умер. Дети выросли, съехали. Мы друг другу совершенно чужие. Не вижу смысла продолжать ломать эту комедию дальше. Во всяком случае, мне это точно больше не нужно. Я больше не могу существовать в этом болоте и не собираюсь превращаться в пенсионера. Я собираюсь двигаться дальше. Надеюсь, тебе все понятно.
– Понятно, – эхом повторила Наташа, еще сильнее вжимая пальцы в жесткую кожу кресла. Что тут не понять? Он не собирается превращаться в пенсионера и хочет двигаться дальше. А она, Наташа, болото, которое мешает его развитию. Все предельно ясно.
– Отлично. А раз понятно, тогда давай, как цивилизованные люди, обсудим все возникающие вопросы. Я тут подумал – и вот что решил…
На кухне тревожно позвякивала крышка, подпрыгивая на кастрюле с перекипающим рассольником. Вжав голову в плечи, Наташа смотрела в пол, следя за движениями мужниных тапок в коричнево-черную клетку. О чем Алексей говорил – почти что не слушала.
Он все решил.
Ее мнение никого не интересовало.
Конечно, Наташа прекрасно понимала мужа. Подобные разговоры тяжело даются обеим сторонам – и тому, кто сообщает о расставании, и тому, кто это слышит. Собственно, даже еще вопрос, кому из двоих хуже… Видимо, пытаясь справиться с чувством неуверенности и дискомфорта, Алексей предпочел говорить сухо и даже несколько резковато. Скорее всего, такая тактика показалась ему наиболее подходящей, он решил, что она поможет избежать нежелательных проявлений подступающей драмы: слез, горьких упреков и назойливых уговоров. Слушая его, Наташа чуть ли не читала его мысли, понимала, как не хотелось ему пускаться в объяснения. Того и гляди скатишься к оправданиям. А что тут скажешь? Что он давно охладел к ровеснице-жене и полюбил другую? Молодую, яркую и притягательную коллегу, почти вдвое младше его, которая отвечает ему настоящей, серьезной взаимностью? К тому же беременную. И согласную выйти за него замуж. Так что все кончено. Не о чем говорить.
Но о чем говорить, конечно же, было. Алексей и сам это знал. Уж кем-кем, а бездушным мерзавцем Наташин муж точно не был и бросать бывшую на произвол судьбы не собирался. Поэтому он сообщил жене, что оставит ей квартиру и ту машину, на которой она ездит (у Алексея, разумеется, была своя). А также положит на ее счет некую сумму – на устройство на первое время.
– Миллион. Полагаю, с учетом стоимости квартиры это будет вполне справедливо. К тому же несколько лет назад я покупал на твое имя кое-какие акции. Ты никогда не вникала, но сейчас некоторые из них прилично взлетели в цене. Кое-что, правда, немного просело… Но не важно. В любом случае вырастут. Весь портфель тоже останется за тобой, – продолжал распространяться он.
Было заметно, как с каждой новой фразой крепнет его уверенность в собственной правоте.
Себе он оставит свой джип, загородный дом и, разумеется, фирму. О том, чтобы по-настоящему делить активы, речи не идет – Наташа должна сама это понимать. Алексей еще в расцвете лет и вовсю занимается бизнесом. И у них есть дети – им тоже надо будет что-то оставить. Так что если у нее нет других имущественных претензий, то развестись можно будет без суда, Ленка с Костиком давно взрослые.
– Что скажешь? – напирал Алексей. – Устраивает тебя такой расклад?
Наташа молчала. Шумно вздохнув, он подошел к ней, неловко коснулся плеча.
– Я понимаю, тебе тяжело. Все это для тебя неожиданно, но, поверь, я вовсе не хочу прожить остаток жизни с ощущением, что обошелся с тобой как подлец. Если у тебя есть другие соображения…
– А тебе? – подняв голову, вдруг спросила она, вглядываясь в нахмуренное лицо мужа.
– Что «мне»? – не понял он.
– Тебе разве не тяжело? Мы же столько лет вместе прожили!
– Так… Я тебя очень прошу – только не начинай, – поморщился он и немедленно отошел, чуть ли не отскочил от Наташи. – Все это в прошлом. К тому же неудачный брак – это не приговор. Ни мне, ни тебе.
– Неудачный?! – против воли повысила голос она. – С каких это пор ты стал считать свою жизнь неудачной?
– Вот только не надо все в одну кучу валить, – огрызнулся Алексей. – Это совершенно разные вещи. Короче, если принципиальных возражений у тебя нет, заявление на развод можно подать на «Госуслугах». Хоть завтра. Это сильно ускорит дело.
– Ускорит? – удивилась Наташа. – Ты куда-то торопишься?
– Я хотел сказать – упростит, – неловко поправился он.
Потом Алексей говорил что-то еще. Пытался согласовать удобное для нее время, когда сможет забрать свои вещи, чтобы не травмировать ее зрелищем перебора ящиков и шкафов и хождением грузчиков. Наташе было решительно все равно. Хотелось одного: чтобы этот тягостный разговор как можно скорее прекратился. Чтобы Алексей наконец оставил ее в покое. Чтобы ушел – тогда можно будет лечь и попытаться представить себе, что весь этот ужас ей просто приснился. Раз уж нельзя сделать так, чтобы его и вправду не было.
Поняв, что она его не слушает, он замолчал и вышел из комнаты. Через минуту хлопнула входная дверь, и в квартире воцарилась тишина. Медленно-медленно, словно не веря, что ноги готовы ее держать, Наташа дошла до кухни. Машинальным движением выключила газ под кастрюлей с перекипевшим рассольником. Огляделась по сторонам, села на табурет у окна. Сложив на подоконнике руки, уронила голову на сгиб локтя.
Вот и все. Ее бросили. Хуже того – променяли. Она стала ненужной. Пенсионеркой и болотом.
И как же теперь жить дальше?
