Олег Патров
Из серии «Зеркала». Книга 2. Основание
Четвертое
Они встретились через пару дней после импровизированного семинара Тома с самим собой. Он как будто случайно наткнулся на Гарди в баре космопорта.
– Док, не хотите подзаработать? – предложил ему тот после четвертой кружки. – Кое-кому как раз нужен такой человек, как вы, умеющий разговорить любого.
Том неохотно отделался односложным ответом. Он избегал подобных предложений. Ничем хорошим такие подработки не заканчивались: нарушался сеттинг, трудно было угодить и клиенту, и заказчику, и советчику, и себе самому, тем более что, как правило, все это были разные, непростые люди.
– Не ломайтесь, док. Я знаю, вас зацепила моя история. Здесь вы найдете кое-что интереснее, проверите себя, – не слишком прикрытый маневр поймать его на грубую лесть сработал или были какие-то другие причины? Тогда Том не знал о них, не мог объяснить свое поведение и сейчас.
«Гордость».
«Возможно, месье», – ни к кому не обращаясь, кивнул он своим мыслям.
– Согласитесь, дело не каждому по плечу. Не каждый день вам предлагают ловить крыс.
– Но что с ними будет дальше?
– Вас это и вправду волнует? Человека с такой судьбой?
Было грустно, что в этом крошечном мире ты не мог спрятать своих секретов, но поделать с этим Том ничего не мог. И согласился. Тем более, что в случае отказа они могли угрожать и его семье.
«Брось, ты сделал это не из страха».
«Ни на йоту».
С совестью не поспоришь: его охватил азарт.
«Тебе не было никого жалко. Не их. Не себя».
«Они все сделали свой выбор сами. Они были слишком взрослыми детками, чтобы не знать, куда идти».
Убийство и смерть сопровождали его всю жизнь. С самого начала. Убийство и смерть, смерть и убийство – разница между ними для Тома стала понятна лет в двенадцать, когда он неожиданно резко для себя начал задумываться о том, что было бы, если бы при родах его брат оказался шустрее. Кто бы из них выжил? И выжил бы он?
Смерть часто посещала этот мир, и в этом не было ничего удивительного. В свое время ушел из жизни брат отца, потом одна из бабушек, потом еще кто-то и еще. Это было горько, но естественно, задним числом предсказуемо и потому всегда немного отстраненно, ведь это не касалось лично его. А вот ощущение потери и невозможность забыть, задушить голос совести – это было отличие убийства. И дело было не в том, что Том чувствовал раскаяние; такого не было долго, очень долго. Была обида, и злость, и невероятная тяжесть, и непонимание, почему, зачем ему все это рассказали?!. Зачем было вываливать на ребенка, пусть подростка, свое прошлое, почему ОНИ не могли скрывать все от него и дальше?!.
«Ты знал всегда».
Догадывался, точно. Одно время думал, что такое бывает у всех детей – воображаемый брат, потом, когда подрос – испугался, что сходит с ума, а потом случилось ЭТО. Как в истории с Гарди.
Один взрослый ушел из семьи к другому взрослому, и там родился еще один сын, потом дочь. Но отец никогда не бросал семью, не мог физически: слишком больно ему было вспоминать, как ребята по соседству звали его последышем, последней надеждой отчаявшейся женщина.
«Твоя мать ни от кого родить-то не могла, не то что замуж».
«Да уж, не повезло тебе с матерью. Как уж тебя такого уродила».
«А ты ничего. А я думал…»
Когда Тому было лет восемь, он нашел на чердаке бабушкиного дома забытые всеми школьные тетрадки, фотоаппарат и дневник отца. Не школьный. Другой. Хотя был и школьный. Туда Том заглянул первым делом и убедился, что насчет оценок папа его был весьма умеренным вруном. Почти не солгал.
«Разве ты о том думаешь?».
«Не мешай, – хотелось ему крикнуть неизвестному в ответ. – Не мешай мне жить!».
«Так ЖИВИ».
Но КАК? И в отместку за вырванную с боем жизнь, он принялся убивать.
«Сначала-то ты думал, что помогаешь другим, делаешь свою работу».
«Да, но недолго. Я быстро перестал обманывать себя».
Дядя Гарди, один из столпов местного сообщества, господин Атон, предложил ему контракт: искать среди его людей тех, кто работает на два лагеря. Так и сказал: «У вас, говорят, док, невероятное чутье на людей», – и Том согласился, потому что Атон был прав: этого у него было не отнять – чутья диагноста. Он видел людей насквозь. Тем более таких. Чувствовал ложь носом, всем телом, ибо сам был мастер лгать.
«Уходите. Через час я сообщу по инстанции, что вы не тот, за кого себя выдаете».
«Не стоит и пытаться. Вас раскрыли».
Некоторых – совсем невинных – он предупреждал заранее.
«А этого я сдам».
«Ты сдашь?».
«Не правда ли, забавно? Чего не сделаешь для поддержания репутации. Шутка. Но в каждой шутке есть доля истины. Хе-хе».
Удобно говорить с собой, когда голос на противоположной стороне бесправен. Университеты пошли ему на пользу. Если чему и научила Тома его профессия, так это изолировать реальность от совести.
«Совесть от реальности, ты хочешь сказать?».
«Нет, именно реальность от совести. Потому как жить я мастак. Не правда ли?..»
«Страшно умирать?».
«Страшно. Но дело не в этом. Просто жутко хочется жить, считая себя порядочным человеком. Жутко. До боли в сердце и звоне в ушах».
«Это тебе-то? И где вся твоя философия?..»
Пятое
Память Рэя была уже не та. С выпивкой надо было завязывать, восстанавливаться. Впереди предстояла тяжелая работа под прикрытием на чужой территории, планете, обычаи которой он знал плохо, а для этого нужны были крепкие нервы и цепкость, которую не давал алкоголь. Когда бывший шеф позвонил ему с предложением о работе, Рэй в сотый раз пересматривал старый фильм из своей коллекции – единственное, что он оставил от прошлой жизни, которую почти забыл, плотно перечеркнув раз за разом всплывающие сцены: вот он в детстве идет по проселочной дороге с мальчишками, сосет клевер, валяется на траве; вот позже стоит, сцепившись с одним товарищем из соседнего двора – парнишкой вдвое выше него самого, но неплотным и худощавым, а главное – не ожидавшим отпора от такого малыша, как он; вот школа – одна, вторая, десятая – отец не любил сидеть на месте, говорил: «Будь бдителен, парень. В жизни надо все время находится в движении, чтобы тебя никто не нашел. Застрянешь надолго, и они уже знают о тебе все». Кто эти «они» понять было трудно, но догадаться можно, в общих чертах, как и то, почему мать ушла из семьи, даже не попрощавшись. Рэй не винил ее. Но знал, что никогда не простит того, что она оставила родного сына там, в черной башне из пепла и пыли, пропитанной страхом и бредом, башне, чтобы покинуть которую, ему пришлось распрощаться с мечтой о высшем образовании и пойти служить в рядовые, в самый низ, на любую работу, лишь бы вырваться от того, что душило и сжигало отца изнутри.
Рэй отчетливо помнил первые два года службы, потом последовало предложение от тех, кого всегда опасался отец: «Ваш характер нам подходит, и навыки, и жизненный опыт, и акцент». Он и вправду с легкостью вливался в любую компанию, быстро перенимал чужие правила, но никогда не подстраивался под них, скорее вел свою игру по чужим законам. «Бороться с ними нужно их же оружием, они никогда не ожидают, что кто-то окажется таким же умным и применит те же средства. Бери их внезапностью, будь предсказуем, но неуловим. И никогда не задерживайся на одном месте. Не позволяй им считать тебя», – парадоксально, но слова больного отца подходили к жизни гораздо больше всех красивых книжек и фраз, которые им пытались всучить на курсах подготовки агентов ОТК – первых и последних у Рэя. Ибо если ты не усвоил урок сразу, ответ следовал незамедлительно. Двойная жизнь легко принимала крутой оборот, стоило только зазеваться.
«Да, то-то ты на этом диване явно умираешь от перенапряжения».
«Но все же я им понадобился».
«Ага. После того, как они потеряли трех человек. Наверное, ты тот, кого им точно не жалко. Гарантированное исчезновение ставшего ненужным агента и никаких рисков».
«Пошел ты».
Он окрысился и замолчал, но долго злиться на самого себя не получалось.
«Что, не хватает компании? Скучаешь?».
«Сука».
Не он, разумеется, и не жизнь. С ней так обращаться не следовало: могла обидеться. Это было так, общее восклицание.
«Земля притягивает? Ничего, скоро все там будем».
Он со стуком поставил кружку на стол. Кроме шуток, надо было приводить себя в порядок. За последние пару лет он так и не приобрел ничего, кроме работы, и уж терять ее не собирался, тем более что здесь речь шла о его репутации.
– Говорите, новый метод дознания? А может, все проще – утечка у нас?
– Вероятно, и это тоже. Но нам надо знать наверняка. И нам нужен доступ к оперативной информации.
– Подняться высоко и быстро? Это, наверняка, вызовет подозрения.
– Ты там долго не задержишься. Сделай дело, и мы тебя вытащим.
– Вы-то? Да-а-а. В гробу.
Последовала пауза, взгляд исподтишка, похлопывание по плечу.
– Ну ты как? Что-то ты плохо выглядишь. Если не можешь, скажи, мы найдем тебе замену.
– Ну уж дудки.
Облапошили дурака. Провели, как малого ребенка. Но профессиональная гордость была единственным, что еще оставалось из теплого и живого в нем, и отдавать ее так просто Рэй не собирался.
– Ладно, посмотрим, что у вас там за вундеркинды. Поглядим, кто кого.
– Таким ты мне нравишься больше, – одобрительно похлопал Рэя по плечу его старинный приятель и по совместительству ведущий специалист шестого сектора ОТК.
– Пошел ты.
– Вот умеешь все испортить. Комплименты надо принимать с улыбкой. Мягче с людьми надо быть. Хитрее.
– А я не на работе.
Рэй все же не смог скрыть обиду, терзавшую его с последней операции. Ребята из его же отдела обошлись с ним, как со слепым котенком. В интересах дела, разумеется. В целях конспирации…
Слили они просто его, слили за ненадобностью и дороговизной спасательной операции, а он взял и выжил.
«Выжил, а в строй не вернулся? Так, может они были правы?».
Рэй нещадно отогнал эту мысль прочь от себя. Рассуждать в таком духе значило живым ложиться в гроб, а он до такого еще не дошел. Пока не дошел…
«Поживем-увидим, да?».
Шестое
– Отпусти меня. Купи себе другого. Полноценного. Ты же можешь.
– Сдурел?
Атон взял племянника за подбородок.
– Куда ты пойдешь?
Он больно впился ногтями в лицо Гарди, и у того невольно выступили слезы.
– Понял?.. Ненавидишь?.. Подвести меня хочешь?..
Гарди вырвался и отвел глаза.
– Как я могу? Ты меня спас.
Дядя с видом знатока поднял палец вверх.
– Вот и помни. Ведь я тебя мог вернуть в пещеры, а пожалел. Довольствуюсь полуфабрикатом.
Гарди покраснел, но упрямо возразил дяде.
– Пещеры могут быть разными.
Атон недоуменно приподнял брови.
– Хочешь вернуться? – с хищной улыбкой предъявил он свой ультиматум, и, не дождавшись ответа Гарди, добавил. – Сделаешь дело, дам две недели отпуска, без людей. Делай, что хочешь.
– Спасибо.
– Мы верим слову друг друга. Как свободные, взрослые люди, да?..
Гарди кивнул: ему слишком дорого далась свобода, чтобы разменивать ее в бессмысленных спорах. Дорого, очень дорого, а приобретение в итоге вышло-то никудышное. Конечно, руки дяде он при встрече не целовал, домашним животным по двору, как некоторые из его выпуска, не ползал, считался за человека. Да и разобраться – сам в свое время пошел работать на Атона, испугался, что пропадет один, что поймают и снова отправят в крысиную школу, что… Да мало ли чего он тогда боялся, пацан. Теперь за страх приходилось платить, а в рассрочку любой товар обходится дороже. Не стоило и спорить. Дорого, дорого обошлась ему детская трусость. А что мешало уехать? Что удержало на планете, где в живых не осталось ни одного близкого человека? Не могилы же…
«Здесь ты знаешь всё».
И то верно. Даже крысы могут быть очень ничего, если это твои крысы.
Больше крыс Гарди ненавидел только людей. Особенно честных. Честные люди в отличие от подлецов сильно осложняли ему жизнь, не давали спокойно работать, будили никому не нужную совесть; поэтому, когда дядя поручил ему вычислить двойника, он с радостью нашел человека, на которого можно было бы переложить часть ответственности, – и не ошибся. Он вообще редко ошибался в людях, верил своей интуиции и ненавидел себя за безошибочность диагноза. С того самого дня, когда увидел ответ в глазах родителей.
«Зачем вы меня родили? Чтобы продать?».
«Ты станешь особенным», – с гордостью и удовлетворением сообщили они ему о своем решении.
«Да».
Что было, то было. Не стоило ворошить прошлое. Гарди понимал: дядя так просто не отпустит его из бизнеса, но и прокладывать всю оставшуюся жизнь дороги для его туповатых водителей он не собирался. В общем хорошие парни, но с очень узким взглядом на жизнь: поесть, поспать, откатать маршрут без последствий; никаких прихотей. Гарди так жить не хотел. Страх его перед негарантированной, незастрахованной деньгами и связями жизнью притупился, а адреналин от ощущения независимости и свободы после пещер, воодушевление от того, что можешь нечто такое, что другим неподвластно, тоже сошли на нет.
Но как вырваться? Не в характере Атона было упускать хоть копейку… Стоило придумать план. Какой? Особенный. Многоходовочку. И вовлечь в него побольше умных людей. Пусть отвлекут внимания друг друга, поперетягивают канаты…
«Как пауки в банке».
«Сам себя не сожри».
«Не бойся».
Седьмое
Атон, его наниматель, оказался весьма продвинутым и образованным человеком. В общей эрудированности главы серо-черной транспортной компании сомневаться не приходилось: не задерживались глупые люди в таком деле, но вот интеллигентность и умение грамотно оценить свои силы, меткость, Том даже сказал бы, «прицельность» работы с кадрами, включая привлечение не совсем традиционных методов, заслуживали уважения.
«Доктор» – как с легкой руки Гарди прозвали его местные – непринужденно вошел в сложившуюся и проверенную годами организацию, благо люди всегда остаются людьми, тем более в экстремальных условиях – в чем в чем, а в этом Том разбирался. Но по-настоящему признание пришло к нему после второго разоблачения шпиона из конкурирующей фирмы. Первое – с полицейским – сочли за везение, второе – за попадание, после третьего раза, когда он вывел на чистую воду совсем уж неожиданного персонажа, с ним стали здороваться первым и держать дистанцию.
Страх и недоверие – вот что Том читал на их лицах, хотя они вместе делали общее дело. Но «мудрый доктор» забывался в своих поисках. Витая в облаках, он не учитывал главного: каждый из тех, кто теперь находился под его присмотром, хоть раз подумывал о том, чтобы выйти из игры, оставив в дураках остальных товарищей; каждый по-своему спасал свою шкуру и отвоевывал место под солнцем, часто за счет напарника, каждый терпел другого, и все они, замкнутые по роду деятельности друг на друге, порядком притерлись и побились о свои собственные характеры, прониклись общей «любовью» и недоверием, успели с лишком друг другу надоесть.
– У каждого из нас общая жизнь, что поделаешь док, – как-то проговорился на этот счет Гарди. – Но вы молодцы, адаптировались. Даже прижились, как влитой. Не ожидал.
– Думали, сломаюсь после первого раза? – в лоб спросил бывшего клиента Том.
Он давно раскусил этого довольно хитрого молодого человека, ведущего свою игру и притворяющегося глупее, чем он есть на самом деле. Еще один манипулятор, среди его клиентов таких было немало.
В ответ собеседник наигранно пожал плечами.
– Злитесь?.. Почувствовали ниточку?.. А все-таки вы большая крыса, док, потому, видно, и чуете других. Не зря мне никогда не нравились моральные интеллигенты. Есть в этом что-то неестественное. Дай вам только прийти к власти.
– Я делаю свою работу.
–Точно. И как вам спится по ночам? Совесть не мучает?
Том пожал плечами.
– Здесь никого не убивают.
– На ваших глазах нет, док. Но вы ведь знаете, чем все закончится. Моему дяде нужен тот, кто спрятался наверху. Тот, кого отпускать живым будет нельзя. Вы не можете не понимать, каким будет конец.
– Тогда зачем Вы говорите мне об этом?
Он выделил «Вы» особым ударением. Давным-давно, еще на заре своей карьеры, Том решил, что никогда не будет переходить на «ты» с клиентами. Держался он этого правила и теперь. Простой профессионализм, но иногда это доставляло ему дополнительное удовольствие. Как сейчас.
– А вы ведь презираете людей, док.
Сделав паузу в разговоре, Гарди затянулся сигаретой и, выдохнув с силой дым вверх, чуть наискосок от Тома, цинично продолжил:
– Не могу не организовать себе маленького развлечения, доктор. У нас здесь с этим напряжёнка. Вам ли не знать… Все время одно и то же. А с тех пор, как вы раскрутили меня на ту историю, прямо руки чешутся сделать вам какую-то гадость.
Это Том понимал. Откровенность за откровенность. Он решил протянуть руку мира бывшему клиенту.
– Вы уже порядком насолили мне, втянув в это дело, – уже более миролюбиво протянул он.
– Бросьте, док, – отмахнулся Гарди. – Вы мечтали о чем-то этаком, не так ли? Вы и сейчас наслаждаетесь жизнью, как никогда. Чужие истории – лучший способ забыть свою?
Парнишка не унимался. Что-то все-таки подтачивало его изнутри. В Томе опять проснулся врач.
– Хотите поговорить об этом?
– Нет, спасибо, – вежливо отказался Гарди. – Теперь мы по разную сторону баррикад. Кто знает, доктор, может быть, однажды вы укажите на меня, а я на вас. Интересно, что будет тогда?
– Чья-то жизнь кончится, – спокойно ответил Том на неудавшийся выпад. Подобные слова не могли задеть его.
– Точно, – с горькой иронией в голосе согласился Гарди и после очередной паузы добавил. – Я бы дорого отдал, доктор, за то, чтобы узнать, кого вы убили первым. Это, наверняка, была потрясающая жертва. Нечто особенное, не так ли?
Том едва удержался, чтобы не ударить наглеца.
– Я не маньяк.
– А я и не говорю такое. Безусловно, у вас была веская причина. Мы ведь не так уж различаемся с вами, доктор. Разве что вам хочется крови, только не своими руками…
Продолжать дальше провокационный разговор было бессмысленно, и Том вышел из комнаты. За окном с ревом взмыл очередной грузовой корабль.
Восьмое
По бумагам фирма Атона занималась внешним экспортом и не вмешивалась во внутренние дела.
– Подойдет, – рапортовал через час Атону Гарди. – Дельный малый с нужным пунктиком во взоре. Такой будет работать не на страх, а на совесть. Его зацепило. Можно переходить на вторую часть.
– Тогда введи его в курс дела. Организуем параллельный маршрут. У нас мало времени. Кто-то вскрывает нашу информацию, и я хочу знать, кто и как.
– Подозреваемые?
– Все те же. И не забудь приплюсовать к списку себя.
Двойной смешок и полушутливый ответ Гарди.
– Да как вы могли подумать?
И не менее серьезный ответ.
– Ты знаешь, как. Думай, Гарди, думай. В твоих интересах вычислить крысу раньше доктора. Мне нужна информация. Приди и принеси мне ее, как полагается. Как делал раньше всегда. Иначе я начну сомневаться. Или мне нужно тебя простимулировать?
– В этом нет необходимости.
– Хорошо.
«Крыса, – подумал Гарди, выходя из кабинета. – Еще одна крыса, сидящая на сумке с деньгами. Но эта хоть не скрывается». От речей местных чиновников и служителей закона он порядком устал еще в детстве, поэтому и выбрал такую жизнь. И случай здесь был не причем. Да и не было такого случая, который он описал Тому. Была лишь уловка, уловка для самовлюбленного, но чертовски проницательного типажа, которого нужно было заманить на грязную с моральной точки зрения работу. На прямые предложения люди, подобные доктору, не откликались или бежали в полицию, а вот интересом зацепить их было можно. Интересом и коктейлем из любви, ненависти и сожаления. «Вам бы пройти свою терапию, доктор, – мысленно посочувствовал Тому Гарди. – Видно, что-то неладно в вашем королевстве, если вам нужны такие развлечения».
Впрочем, сколько знал Гарди, все профессионалы были немного не на своей волне. Нужно было только найти подходящую историю, чтобы дать им проявить себя во всей красе, а врать Гарди умел. Как и находить нужных людей. За это Атон ему и платил, хотя окончательное решение принимал всегда сам. Тем легче. Никакой ответственности, и только бесконечная усталость и тоска от однотипности и похожести человеческих душ друг на друга.
«Крысы и хомячки – вот и вся разница, – подумал Гарди, и завел аэрокар. – Уехать бы к чертям собачим туда, где нет людей. На полюс. Разве что холодно. А может, вправду, махнуть на годик на станцию? Без особых удобств, зато никаких крыс».
«Они доберутся и туда. Приедут с тобой», – подал голос разум, а чувства твердили: «Бросай».
«Потерплю еще немного, а там посмотрим, может, придется самим свернуться или нас свернут. К этому и идет, – решил Гарди, не вступая в противоречие с самим собой. – В конце концов, судьба у тебя нагадана или не судьба. Через пару лет ты должен оказаться в месте, о котором мечтал».
«Слушай больше гороскопы», – опять взялся за свое разум.
«Окажешься… в раю, на том свете», – это уже сердце, а желудок выразился проще: «Атон-то злится. Это плохо. Если он потеряет контроль над ситуацией, попадет всем, и тебе в первую очередь, если не успеешь спрыгнуть. И никакого чувства юмора у человека…».
