Олег Мироненко
Этот мир. Сборник стихов
Посвящение жертвам перестройки
Здравствуй, свобода! Дожили, братцы!
Делай, что хочешь – хоть сдохни, всем пофиг!
Я вот нашла, чем сегодня заняться:
Вещи продам своего сына-крохи.
Чтобы купить взамен книжек "холосых",
В яркой палитре не наших раскрасок…
Эй, работяги, что смотрите косо?
Всё ведь родное, бери без опаски!
Только родное сейчас не в почете…
Холодно, холодно на перепутье!
Что ж вы, все мимо вот так и пройдёте,
Не разобравшись, что я ведь, по сути
Веру свою на торги выставляю?
Веру в страну и прекрасные дали…
Дёшева вера – за так предлагаю!
Что ж не берете – свою не продали?
Ну, занесло… По какому я праву
Лезу к вам в души с таким вот аршином?
Всё хорошо: променяли державу,
Вовсе не глядя, на рынок блошиный.
Тут карапуза я вдруг увидала,
С мамкой, орущей: "Пристыл что ль, холера?"
Сунула вещи: "Пусть греется малый…"
И побрела вновь искать свою веру.
Даль
Бесприютная синяя даль,
Что по-русски зовется небом…
Убегающие города,
Грязно-белым прикрытые снегом.
Непроторенный путь наверх,
Роковое стремление к чуду…
Буйных песен и смех, и грех;
Вещий сон – в никуда, ниоткуда.
Все навеки в душе сплелось –
Святость глаз и хмельная злоба.
Видно, так на Руси повелось:
Жизнь губить, да задаром чтобы.
И любимый ответ: «Да иди ты…»
По своим углам, да за печкой.
«В рыло, так им, космополитам!»
И огарок заместо свечки.
Богоносцы и богоборцы,
Буйный храм – да на пепелище.
Заплевали по-край колодцы…
И куда ты, Русь, только мчишься?
Дай ответ!.. Не дает ответа.
Ни простить, ни грехи отринуть.
Только голову – да на ветер,
Да под плети тяжелые спину…
Вирус
Мы так любим свободу… Это всё, что нам дали
Взамен прежней страны, самой лучшей на свете.
«Хотим хлеба и зрелищ!» – непристойно орали
И, одевшись в «джинсу», веселились как дети.
Но похмелье прошло. Стали жить мы в России,
Запивая пивком непрожаренный бургер.
Уваженье и гордость нам, как зэкам, скостили…
«Вот мне дали свободу, что с ней делать я буду?»
М-да, резонный вопрос… Прав был гений хрипатый:
Всё не так, а теперь – как и раньше не снилось.
Бесполезно искать правых и виноватых…
Мы больны. И давно. Вот такой, братцы, вирус.
Сторона ты моя
Сторона ты моя, сторонушка,
Величаво в простор упёртая…
Иногда ты совсем как девчоночка,
Под покровом небес распростёртая.
Заполярной морокой рассеяна,
Да кубанскою нивой обласкана…
Ах, Рассея моя ты, Рассея,
Незаезженная да незатасканная!
Под монархом кряхтела, но – пела ведь!
А потом пришли песни советские…
А теперь – не поймешь, что и делает
Охреневшая рать президентская.
Не до песен нам – обмельчали мы:
Хлеб насущный, да рубль удвоенный…
Ой ты, Русь моя изначальная –
Терема, купола да вороны.
Ты чужою тропою не заришься,
А твоей поживиться – отбою нет…
Не залитыю угли пожарища
Отливают кроваво уж сколько лет.
Сторона ты моя поседевшая,
Женихам на поругань данная,
Да народ ты мой поредевший:
Есть ли вера в тебе первозданная?
Молодая дремучая поросль,
Не привычная к старым заветам,
Кривовато растущая порознь:
Дай ответ! Не даёт ответа.
Да вот только держаться за веру
Надо братцы, а то в одночасье
Подомнут всё собой изуверы
И заставят нас каяться, каяться…
И не будет нам более счастия.
Толерантность
Что плохого в гомофобах?
Они просто не хотят,
Чтобы нагло брали пробы
С недоразвитых ребят.
И, конечно же, не надо,
Чтобы бойкий вертопрах
Рассекал похабным задом
В недозволенных местах.
Своей, сука, гей-культурой,
Вы давно достали всех:
Заселили кубатуры,
Обмываете успех.
Исключением из правил
Вы, ребята, быть должны.
Мы вас сдержанно поздравим,
Если вы увлечены
Однополою любовью.
Но: со шторкой на окне!
Развлекайтесь на здоровье,
Коли бабы не в цене.
И засуньте-ка все стоны
На непониманья мрак
В ваши сумрачные зоны…
Так, ребята. Только так.
Наша Победа
Ни хрена себе ночка:
По нам, сонным – шрапнелью!…
Я увидел воочью,
Как свинцовой метелью
Мёртвых резало в стружку,
А живые со стоном
Всё тянулись к оружью
В опечатанных схронах…
Эй, отцы генералы!
Вы чуть что – к высшей мере.
Нам отваги хватало
Посмотреть в лицо зверю,
Дайте только команду,
И патроны – в подсумок…
Ну а вы – на баланду:
«Пострелял, недоумок?»
Эх, великий учитель,
Ты ж все жилы повынул…
Для чего – чтобы фрицы
Нас прикладами в спины,
Безоружных и слабых –
Через Минск, через Киев?
Чтобувидели бабы,
Как мужик, обессилев,
Зло садился на землю,
И, пресытившись смертью,
Не желая спасенья
Пускал пулю под сердце?…
А других – куда боле:
Помоложе, попроще -
Гнали немцы без боя
Над берёзовой рощей.
Воевать мы умели –
Нас готовили справно.
Но зубами грызть шеи
Не учили подавно.
Танки брошены наспех,
Самолётов кострища…
Не война – курам насмех:
И убитыми – тыщи,
И пропавшими – тыщи,
И забратыми – тыщи…
…Кто теперь вас отыщет?
Знать, когда вырывали
Благовест колокольный,
То себе нагадали
Новый рок, малахольным.
А Москва затаилась
На баулах дорожных:
«Немец прёт, немец сила!» -
В шепотках осторожных.
Ополченцы – в ком совесть –
В грязь рядами ложились…
Им бы каждому – в повесть,
Из безвестной могилы.
И ребята с Сибири –
Необъятна Россия! –
Всё же немца разбили:
Нашлась сила на силу.
А потом подо Ржевом
Полегло поколенье…
Под нахмуренным небом,
На разливах весенних.
Вы уж там не вините
Ни стратегов, ни нечто…
Просто шапки снимите
И их помните вечно.
И Донецкие степи,
И горящую Волгу…
Память, память навеки
Тем, чей век был недолгим.
Тем, кто пули ловили
От своих же в довесок.
«Далэко отступили…»
И – приказ людоедский.
Но в атаку вставали,
Разлепляя уста,
И взреветь успевали:
«За товарища Ста…»
А потом – в груди всполох,
Не в загривок свинцом.
Ох ты, огненный Молох,
Ставший нашим Отцом.
Ну, да ладно об этом.
Не отдав Сталинград
Мы пешком с того света
Возвратились назад,
Чтоб увидеть колонны
Зачумлённых вояк,
На камнях обожжённых
Не печатавших шаг.
Они шли еле-еле,
Спрятав в тряпки носы,
Проклиная метели
И упрямство босых
И загадочных русских.
Сколько можно их бить?
Варвары и недоумки -
Что ещё говорить…
И германская гордость,
И нацистская спесь,
Получая по морде,
Не желали трезветь.
Пол-страны – пепелище,
Пол-страны – за Урал…
Надо брать на «ура».
Где вы, новые тыщи,
Не убогих, не нищих,
Чтоб вступить в толковище?…
…Кто потом вас отыщет?
Вот и время настало
Не сдаваться врагу.
Мы, конечно, устали
И согнулись в дугу.
Чтоб затем распрямиться,
Жилы плавя рывком,
И своим поклониться –
Тем, что вечность под фрицем…
Это будет потом.
А пока – те же игры:
Старшина да лопата.
Про какие-то «тигры»
Телеграф тренькнул матом,
Мол, ничем не пронять их:
Ни ломом, ни кувалдой.
Штрафники по понятьям
Их прозвали как надо.
Были люди такие,
Одуревшие в сидках.
Но лихие, лихие…
С перебором бандитским
Жизнь чуть что – на кон сходу:
Тем она и прекрасна
(Особистам в угоду)
Там, на танкоопасных.
И в июле калёном
Вновь пошли они лавой,
Своим клином хвалёным
За чужой своей правдой.
Мы же в землю зажались,
У родных деревенек…
Кое-как отдышались
И давай помаленьку
Бить их туши литые.
Быстро ведь научились:
Помогали святые –
Их как раз разрешили.
Офицерам – погоны,
И солдатам – по лычке.
Бей стальные колонны!
Выноси, медсестрички,
С поля боя бедовых!
Эх, девчонки, девчушки,
Наши общие вдовы…
Как вы лезли под пушки,
Женихов отбивая
У войны – тётки жадной…
И взамен получая
Дырки в ватничках ладных.
Отступать – отступали:
Озверел вконец немец.
«Ястребки» выручали –
Не всё ж нам сверху в темя.
Ой вы, соколы, соколы:
Взлёт, посадка – и в пекло…
Всё вы с Богом, всё около –
Ну, и в гости нередко.
Посидеть бы – да к нашим:
Молодняк совсем зелен…
Только ты теперь – павший,
И душа за пределом.
И танкистам досталась
Ничего себе доля:
Впереди распласталось
Их треклятое поле.
За голодную пайку
(Детство, юность – в опале)
Им готовили танки
Пареньки на Урале.
Чтоб железо с железом
Грудью сшиблось до искр,
И горящая бездна
Проглотила, танкист,
Твою жизнь – взамен жизни
Визави, что в прицеле.
Вы орудьями взвизгнуть
Почти разом успели.
И эсэсовский гонор
Потускнел враз от гари…
И листки похоронок
Строевые писали.
А потом – в наступленье:
Всё ж сломался ариец.
Днепр прошли в исступленье
И – на Киев, на Киев!
Наш он – был, и наш – будет!
Русь и Киев едины.
У них разные судьбы,
Но одна сердцевина.
А кругом пепелище,
А кругом – мёртвых танец,
Стариков с детьми – тыщи,
Молодух в соку – тыщи,
Женихов во рву – тыщи …
…Кто теперь их помянет?
Бабий Яр – не условность.
И святая Хатынь…
Но давайте-ка вспомним,
Что была и Катынь.
За свои ведь подлянки
отвечать надо, милые.
Мы стреляли поляков
Как своих же – в затылок.
Пусть режим репрессивный,
Пусть от крови сдурели.
Пусть такое осилили,
Что навзрыд заревели…
Но мы прошли очищенье,
И той войной дорожим.
Так попросим прощенья –
У своих и чужих.
Сотни тысяч за Прагу,
Будапешт и за Вену:
Разве это не право
Попросить о прощенье?
Нам, которых с распятья
Видеть мир заставляли…
За чужое ведь счастье
Мы века воевали.
Своего – лишь пригоршня,
Всё отдать бы ребёнку!
Нету участи горше
Получать похоронки.
Эй, французики резвые,
Столпы лёгкой морали!
Что-то вы к сорок первому
Себя быстро списали.
Англичане надменные
Отсиделись на острове.
Дюнкерк – битва отменная,
Роммель – имя серьёзное.
Эй, союзнички бравые!
Пропадая в Арденнах,
Наплевали на славу вы –
Всё равно она бренная.
Наши: «Что, мол – буксуете?
Мол, прогулка не вышла?»
А теперь – комплексуют вот,
И историю пишут.
Подзабыли, кто спас вас?
Опять тысячи, тысячи…
Я, конечно, злорадствую –
Довели, «победители».
Только мелко всё это
По сравненью с одним:
Одолев уж пол-света,
Наши шли на Берлин!
Речки – Висла и Одер,
Шаг – и минное поле…
То же всё, та же одурь –
Души рвутся на волю…
…Кто теперь их отмолит?
Мы отмолим. По-русски.
По-казахски, удмуртски;
