Олег Колмаков
Зловещие забавы славянского бога

«Впрочем, кто его знает!.. Быть может, этот самый Чёрт, именно сейчас и спасает мне жизнь!.. – совсем уж неожиданная мысль вдруг мелькнула в голове Сашки. – …Возможно, до гробовой доски я буду вспоминать его самым добрым словом!..»

Тем временем, Андрей отвернулся. Закрывая своими телом руки, он быстренько перетасовал «колоду» спичек. А затем резко развернулся к военнослужащим, протягивая перед собой пучок спичечных головок.

– Ну, смертнички, начнём что ли? Игорёха, будешь первым!.. – Чернышев обратился к ближайшему от него солдатику. – …Тяни! Длинная… Везучий ты, Маслов! Теперь ты, Иван!.. Длинная. Тоже, счастливчик!.. Славка! Длинная… Поздравляю!.. Вован, теперь ты!..

Беспрекословно подчиняясь Андрею, молодые люди по очереди тянули свою судьбу. О чём думал каждый из них в тот роковой момент; о чём молил Бога; что переживал – оставалось лишь догадываться. Однако поводов для грусти, ни у кого из участвующих в жребии пока что не было. Сегодня им сопутствовала удача.

Наконец, очередь дошла и до сержанта.

– Санёк, тебе тянуть!  – Чёрт, по-дружески, подмигнул старшему.

Слегка прищурившись, Александр выдернул-таки из рук Андрея свою спичку.

– Короткая!.. – огласил «приговор» Чернышев. – …Вот видишь! А ты, Саня, волновался. Поехали дальше… Костя! Длинная… Миха!..

Пока разыгрывалась судьба второй путёвки в никуда, Александр отошёл чуть в сторону. Он был сам ни свой. Судорожно мусоля в своих руках обломок спички, с каменным лицом сержант молча размышлял о своём.

«Ну, почему я такой невезучий? Не повезло с родителями, потом провалился в училище. Теперь эта спичка. Почему, если что-то плохое, обязательно мне? Эх, и зачем только Чернышев-паскуда затеял этот злосчастный жребий? Ведь я, в общем-то, уже настроился на то, что останусь, приму бой, смирился. И тут, на тебе – шанс! А после, как помойной тряпкой по харе. Дескать, умойся!..»

Меж тем солдаты, напряжённо следившие за «русской рулеткой», в которой неудачника, наверняка поджидала смерть, затаили дыхание. В руках у Андрея остались лишь две спички, одна из которых и являлась своеобразным пропуском на тот свет, пусть и ради жизни сослуживцев.

– Ну, Лёха!.. Не мандражи! В «барабане» осталось лишь два патрона. Давай-ка, дружок, вытягивай свой счастливый билетик! – усмехнулся Чёрт.

На лице Чернышева не возможно было прочесть: ни страха, ни волнения. Казалось, что сейчас не судьба его вовсе решается, а так, плёвый вопрос.

«Пока я трясусь от страха, Андрей вовсю балагурит!.. Двужильный он, что ли?.. Или он напрочь лишён чувства самосохранения?.. – Александр ревностно наблюдал за действиями Чернышева. – …Возможно именно поэтому, пацаны и будут всегда тянуться за ним, а не за мной!..»

Вне всяких сомнений Алексей Кучеренко из города Новосибирска вытянул самую длиннющую спичку в своей жизни. Испытав глубочайшее облегчение, сибиряк как-то по-идиотски хихикнул.

В общем, вторая роковая спичка, так и осталась в руках Чернышева.

«Слепым» жребием, похоже, остались довольны все, в том числе и сержант.

«Глядишь, с этим Чёртом, везунчиком от Бога, ещё и водочки опосля удастся попить!..»

– Сдать, весь боезапас! С собой возьмёте минимум!.. – Александр отдавал последние распоряжения, с определённой долей злобы и зависти. – …И чтоб через десять минут, духа вашего здесь не было!

Молчаливым взглядом провожали они товарищей, уходящих в полумрак предгорья. Потом, Андрей с Сашкой принялись готовиться, пожалуй, к самому серьёзному и самому важному бою в их коротких жизнях.

– Ну что, старшой? Повоюем по взрослому? – рассовывая по карманам гранаты, ухмыльнулся Чёрт.

– Да какой я теперь «старшой»? Давай уж, по-простому!.. По имени!.. – недовольно поправил его Александр. После чего, пристально глянув в глаза сослуживца, неожиданно поинтересовался. – …Скажи честно. Зачем, сшельмовал? Почему из всех спичек была сломана лишь одна?

– Откуда знаешь? – встрепенулся Андрей.

– От таджикского верблюда. Думаешь, я не видел, как в твоей руке осталась последняя, такая же, как и все предыдущие длинная палка.

Андрей засмеялся и отвёл свой смущённый взгляд в сторону.

– Саня, глазастый ты наш!.. Просто я, посчитал необходимым составить тебе компанию. Извини, Санёк. Но по характеру, ты чересчур мягкий. Пропал бы ты здесь, без меня.

– А кабы не вытянул я ту, злосчастную спичку, досталась бы она кому-то другому?.. – не унимался сержант.

– Ты что ж, действительно думаешь: чтоб я оставил этих салабонов-первогодок без дедовского надзора? Хочешь, не хочешь, а кому-то из нас необходимо было остаться. Вот я и принял самостоятельное решение!

– Дурак, ты!.. – покачал головой сержант. – …Коль принял такое решение, тогда держись! А вообще-то: спасибо!.. Если ни в этой, так в следующей жизни, я обязательно верну тебе этот должок.

– Перестань, сержант! Какие между нами могут быть долги? Мы ведь теперь, как братья, с оружием в руках будем защищать друг друга. До последнего…

* * *

– Ты чего? – проснулась Лариса, супруга Юрия Александровича, когда тот вернулся в спальню.

– Да так, ничего. Выходил покурить! – забираясь под лёгкое покрывало, шёпотом ответил ей муж.

Он долго не мог уснуть. Ворочался, ворошил в памяти прожитые годы. Сердце его кололо всё сильнее и сильнее.

«Главное уснуть, и всё успокоится!.. – повторял про себя Громов. Когда же боль приобрела характер невыносимой, он всё ж таки предпочёл обратиться к помощи домашней аптечки. –…Ещё бы найти, нужные мне капли!.. Ведь никогда, сука, не беспокоило, а тут разгулялось!..»

Опёршись рукой о край кровати, Громов приподнялся, и уж было собирался встать на ноги, как его опорная рука вдруг ослабла, и Юрий Александрович всем своим телом рухнул на пол,

сильно ударившись головой. Как ни странно, но никакой боли он при этом вовсе не почувствовал. Напротив, испытал что-то вроде облегчения. Тяжесть в груди, как бы сама собой, неожиданно пропала. И, вообще, во всём его теле вдруг появилась невиданная доселе лёгкость.

«Что со мной?.. Почему я не ощущаю тяжести своего тела? Почему, какой-то невидимой силой меня поднимает под самый потолок? И как получилось, что я могу видеть себя, лежащего у кровати?

Вот и Лариска проснулась. Наверняка, я разбудил её, шумно упав на пол. Она что-то кричит, суетиться, пытается развернуть моё тело на спину. Теперь она бежит к телефону, вызывает «неотложку». Но зачем?.. Ведь я ни в чём не нуждаюсь, я свободен и полностью самодостаточен. Выходит неспроста мне сегодня привиделся Витька-покойничек.

Кстати, который нынче час? А вот и настенные часы. Чудно видеть их на одном с собой уровне. Без трёх минут четыре. Скоро начнут «куковать». О боже, какой кайф ощущать свою полную невесомость!.. Вот значит, как уходят люди в мир иной… Да, точно – это смерть! Моя смерть!.. Ведь об этом я уже где-то читал. Правда, не верилось мне тогда, в какую-то иную, загробную жизнь. А оно, вон как всё вышло! Оказалось, я действительно существую… Существую после смерти. Ура!.. Вот бы, рассказать кому. Так ведь не поверят. Интересно: а как я сейчас выгляжу?.. Нужно поскорее найти зеркало, пока в квартире не занавесили все предметы, отбрасывающие отображение.

Детей, конечно, жаль. Вон они, уже проснулись. Плачут. Как же они теперь без меня? Ну, ничего тут уже не поделаешь. Увы, батя скончался. Старшей уже восемнадцать. Да и младший, в свои пятнадцать, далеко не ребёнок. Ребята смышлёные, как-нибудь освоятся.

Меня упорно куда-то тянет. Дайте мне хоть немного… Хотя бы пару минут побыть здесь, в своей квартире, со своей семьёй. Я уже на кухне. Вот и моя последняя, не докуренная сигарета. Пустая бутылка из-под пива. Всё ясно, меня влечёт в открытое настежь окно. Ладно, не буду сопротивляться: в окно – значит в окно. Ох, каким большим и красивым кажется мой город в эти утренние часы, да ещё и с высоты птичьего полёта. А там, за насыпью, мой родной завод. Уж скоро начнётся смена, на которую я не выйду. Будут звонить, узнавать: дескать, почему Громов не вышел на работу? Вот смеху-то будет, когда узнают, что я!.. Так, стоп. Куда это меня понесло? Что это ещё? Ни то тоннель, ни то какая-то гигантская белая воронка…»

* * *

– Эх, Синюга!.. И заживём мы с тобой скоро! – продолжал мечтать Василий, шагая с бродяжкой по железнодорожным шпалам.

Он так увлёкся своими полупьяными иллюзиями, своим только-только придуманным миром, что вовсе не обращал внимания на безумный грохот, мчавшегося по соседнему пути поезду.

– Ты разве не слышишь? – выкрикнула ему прямо в ухо бомжиха.

– Чего? – вопросительно кивнул головой Угрюмый.

– Вроде, гудит что-то!.. – продолжала орать не менее пьяная нищенка, тащившая за собой весь свой скарб.

– Сейчас посмотрим!.. – завертел головой Васька.

Когда ж он оглянулся назад, мгновенно понял, что уши его уже давно раздирает гудок электропоезда, несущегося прямо на них с бешеной скоростью.

К сожалению, предпринять что-либо было уже поздно.

Машинист электровоза, ещё издали увидел на своём пути двоих, кое-как плетущихся оборванцев. Включив звуковой сигнал, он ещё и попытался остановить многотонный состав, успевший разогнаться до приличной скорости. Тормозной путь оказался чересчур длинным. К тому же его непрерывный гудок, похоже, полностью потонул в грохоте встречного «товарняка.

Предотвратить трагедию машинисту так и не удалось. Оба бомжа, словно мошки, в буквальном смысле, были размазаны о буферную часть локомотива.

Мгновенная смерть – это такой исход, при котором погибший, расставаясь с жизнью, практически не испытывает каких-либо мучений. Именно такая участь настигла участников похода «за счастьем», под колёсами скорого поезда «Москва – Владивосток», в трёх километрах от Омского железнодорожного вокзала.

«Как же так получилось, что я ничего не почувствовал? Я просто приподнялся над пронёсшимся подо мной электровозом. А потом и вовсе взмыл в ночное небо. Кстати, где Синюга?..»

«Заруби себе на носу: никакая я тебе не Синюга!.. – Угрюмову ответил злобный женский голос. – …Отныне, прошу обращаться ко мне, как к Раисе Максимовне!»

«Во, дела!.. Я разговариваю, не открывая рта. Не иначе, телепатия. Очевидно, она летит где-то рядом, и мы можем общаться с ней мысленно. Чудеса!..»

10 июля 1991 года. Ночь

– Юрий Александрович Громов, родившийся 5 марта 1950 года; скончавшийся 10 июля 1991-го, в 3:57 местного времени от инфаркта. Это так? – тихо произнёс чей-то голос.

– Верно!.. – ответил Юрий, оглядываясь по сторонам, в надежде увидеть того, кто, собственно, и обратился к нему с данным вопросом. Однако ничего, кроме белого, как молоко, и все обволакивающего тумана, он так и не различил.

Только что, пролетев белоснежный, витиеватый и длиннющий коридор, он оказался в каком-то непонятном безграничном и невесомом объёме.

Абсолютная тишина и покой этого, ни то безразмерного сосуда, ни то безграничного помещения – создавали комфортные условия для фривольных и абстрактных размышлений. Они же располагали и к простому, беспечному разговору. Потому Громов с нетерпением и ждал продолжения, начавшегося было диалога. Вот только следующего вопроса вовсе не последовало. За то, после гнетущей и продолжительной паузы, переполняемой звенящей тишиной, Юрий Александрович вдруг… Нет, он вовсе не увидел и даже не услышал, а скорее ощутил каким-то неведомым ему чувством, появление в том же самом пространстве ещё кого-то.

– Кто здесь? – с опаской оглядываясь по сторонам, поинтересовался Громов.

Однако вместо ответа, Юрий Александрович вновь услышал уже знакомый ему тихий и успокаивающий голос.

– Василий Иванович Угрюмов, родившийся 18 ноября 1945 года, скончавшийся 10 июля 1991-го года, в 4:07 местного времени, в трёх километрах от омского железнодорожного вокзала под колёсами пассажирского поезда. Правильно?

– Очевидно, так оно и было!.. – тяжело вздохнув, ответил мужской бас. После чего, добавил. –…Не уж-то, и в правду, отмучился?

«Ни тот ли это, случаем, Василий Иванович?.. Мой заводской наставник?.. – неожиданно для самого себя вдруг припомнил Громов. – …Мы же с ним лет пять в одной бригаде трудились. У нашего Василия Ивановича, помниться, жена умерла. А после, ещё и дом сгорел. Мужику, уж точно не позавидуешь!..»

«Я это, я!.. И на заводе мне пришлось побатрачить, и жену потерять… И дом мой сгорел. Ну, а ты сам, кем будешь?..» – поинтересовался мужской бас.

«О, как оно было, на самом деле!.. – Громов вдруг уловил ещё один, уже женский голос. –…Оказывается, жена твоя умерла и дом твой сгорел!.. Выходит, не было ни армии, ни полковника, ни Москвы. Получается: ты врал мне с самого начала. А я-то, дура, уши свои развесила!..»

«Чудно!.. – в удивлении усмехнулся Юрий Александрович. – …Я лишь невзначай подумал, а мою мысль не только услышали, её тотчас принялись обсуждать!»

«Наверно, так и должно быть. Ведь мы умерли!.. – усмехнулся мужчина, назвавшийся Василием. – …Теперь ни украсть, ни пёрнуть – всё на виду! Прямо, как в общей бане. К тому же глухо, как в танке. И кто ты, бывший человек, есть? Или кем, по крайней мере, недавно был?»

«Громов я, Юрий Александрович!» – гордо представился Юра.

«Я тебя, конечно же, помню. Вместе работали. Бывало, что и вместе пили. Не плохим ты был парнем. Ну, разве что, с небольшой гнильцой. Так этого добра у нас у всех с избытком. Синюга, ты видала, каких орлов я из дворовой шпаны в мастера выводил!..» – порадовался за себя Угрюмов.

«Кажется, я предупреждала!.. – огрызнулась женщина. – …Навсегда забудь это проклятое слово: Синюга!..»

Перекрёстный огонь мыслей и взаимных недовольств, прервал Голос извне.

– Раиса Максимовна Пластинина, родившаяся 19 августа 1951 года, скончавшаяся 10 июля 1991 года, в 4:07 местного времени, в трёх километрах от омского железнодорожного вокзала, под колёсами пассажирского поезда?

– Да! Это я!.. – дрожащим голосом ответила женщина. – …Не уж-то, на самом деле, всё? Получается, я умерла, так и не увидев свою кровиночку, своего сыночка?

«Интересно! Куда ж нас теперь, из этого приёмника-распределителя, переправят?..» – мимолётом подумалось Громову.

«Известно куда! Соберут сейчас всех, откинувших ласты нынешней ночью, и по этапу!.. Ну, там, в рай или куда подальше!..» – усмехнулся Василий.

«Рай?.. – в презрительном удивлении переспросила Синюга. Через многие годы она впервые услышавшая своё настоящее имя. – …А ты его заслужил этот самый рай?..»

«Да кто ж его знает?.. – вновь хихикнул Угрюмов. – …Быть может, как раз я его и достоин. Почитай, полжизни скитался в нищете, да в рванье. Ну, чем не образ бытия святого мученика?»

«Сволочь ты, и скотина, а не святой скиталец!.. Жену свою, покойную, стервой называл. Да как только твой язык поганый повернулся?..»

«Ни тебе, дура, меня судить!.. – рявкнул Василий. В отместку он попытался нанести ответный укол. – …Умная, мля!.. Между прочим, я своих детей по детдомам не распихивал!..»

«Не тронь, тварь, своими вонючими мыслями моего сыночка! Это лишь моё личное горе. И если хочешь, трагедия всей жизни!.. За ту глупость, я тысячи раз себя прокляла. И, в отличие от тебя, паразита, ни на какой рай вовсе не претендую. Уж лучше ад. Самый жуткий и ужасный! Дабы полностью искупить все свои земные грехи!..»

Спор бывших бомжей неожиданно прервала случайная мысль Громова.

«Интересно!.. С чего это вдруг они оказались под одним и тем же поездом? Не иначе любовью на рельсах решили заняться!..» – тотчас Юрий Александрович осёкся, вовремя сообразив, что чужие и вольные размышления теперь доступны всем и каждому.

«А тебе, урод, какое собачье дело, что мы делали на рельсах?» – в неистовом бешенстве огрызнулась женская мысль.

«Твою-то мать!.. И подумать-то ни о чём нельзя!.. – чертыхнулся Громов. – …И вообще, откуда тебе знать: урод я или красавец? По мне, так я вовсе не плох собой!»

«Вот и помалкивай в тряпочку!» – порекомендовала Синюга, с явной издёвкой.

«Юрка, ты на неё не обижайся!.. – спорщиков попытался примирить Василий. – …Учитывая летальный исход, она стала чересчур бешеной. Ну, а то, что мы вдвоём под поезд попали, так это я за счастьем её повёл. Кстати, Синюга!.. Ой, извиняйте! Как тебя, там?.. Ах да, Мадам Максимовна! Так я, Максимовна, похоже, сдержал своё обещание. Ведь не станешь же ты отрицать того факта, что ныне пришёл конец твоему бродяжничеству? Можешь забыть про обеды на помойке и ночлегах в колодцах теплотрассы. Ну, и чем это не счастье? А раз так, с тебя пузырь!..»

«Щас!.. Вот только на Землю, в дежурный магазин быстренько сгоняю или у таксистов на вокзале перехвачу!.. – ухмыльнулась Рая. После чего, сурово добавила. – …И вообще, с какой стати ты принялся оправдываться перед этим козлом, куда и зачем мы ходили? Ведь он и сам, походу, по горло в дерьме, коль умудрился угодить в нашу поганую компанию!»

«В отличие от некоторых, мне и вовсе нечего стыдиться!.. – Юрий Александрович, дабы невзначай не ляпнуть чего лишнего, принялся думать исключительно о хорошем. Вспомнил о доме, о детях, о своей бригаде. – …Прожил я свою жизнь, уж точно, не хуже других! Сына с дочерью поднял. Выбил для семьи трёхкомнатную квартиру. В доме всегда был достаток. А чего ещё от мужика требуется? Грешить, конечно, грешил!.. Не без этого. Однако грешки мои всегда были мелкие – в общем, особо не наглел. Глядишь, и проскочу я нынче в рай!..»

«Тише вы, пустобрёхи!.. – выкрикнул Василий. Он вдруг заслышал приближение, ещё чьих-то новых мыслей. – …Кажись, в нашем полку прибыло!..»

«Точно!.. – прислушавшись, Громов подтвердил предположение Васи Угрюмова. – …Кто-то о войне думает. О патронах, автоматах, о вражеском окружении!..»

Договорить Юрий Александрович так и не успел. Всё тот же тихий и одновременно понятный всем Голос вновь о себе напомнил.

– Андрей Викторович Чернышев, родившийся 23 августа 1971 года и скончавшийся от взрыва гранаты, 10 июля 1991 года, в 2:07 местного времени?

– Так точно! – ответил ему кто-то из белого тумана.

– Через месяц в детдом, в котором ты ранее воспитывался, придёт письмо. В нём будет сказано о том, что ты пропал без вести в районе Советско-Таджикской границы. Для всех, ты так и останешься пропавшим, без могилы и памятника!.. – прискорбно добавил всезнающий Голос.

«Не может этого быть!.. – растерянно запричитала Рая. – …Сыночек, как же так?.. Почему от гранаты?..»

«Вот видишь!.. – не скрывая радости, заметил Василий. – …Всё ж таки нашла ты своё счастье! Нет, Максимовна!.. Одним пузырём ты, уж точно, не отделаешься! За такое событие, не меньше месяца поить меня обязана!.. Подумать только: спустя семнадцать лет, мать нашла сына!..»

«Мама?.. – в полном недоумении выкрикнул юноша. – …Получается, ты пришла меня встретить. В детдоме мне всегда говорили о том, что ты умерла, когда мне было всего два года!..»

«Именно так, сынок! Я встретила тебя, и теперь мы всегда будем вместе!..» – Синюга неожиданно нашла более и менее подходящий предлог в своё оправдание. Точнее сын, будто предчувствуя неладное, подсказал ей эту, во всех отношениях приличную версию. Тогда как самой Рае лишь оставалось поддержать её. Что она с величайшим облегченьем и сделала.

«Как же!.. Ждала она!.. – непроизвольно вырвалось у Юрия Александровича. – …Походу, шлюхой была твоя мамаша и опустившейся женщиной!..»

«Заткнись, сволота!.. – в отчаянии Райка перешла на истошный визг. – …Не верь, сынок! Андрюша, ни слушай их. Это они, из завести!»

«Обожди, мама! Я сам разберусь!.. – сурово произнёс юноша. А после, решительно обратился ко всем, кто его ныне слышал. – …Хотел бы я узнать: какая сука посмела оскорбить мою маму?..»

– Александр Васильевич Угрюмов!.. – всезнающий Голос, в который уж раз оборвал, разгоревшуюся было склоку. – …Родившийся 15 декабря 1970 года и скончавшийся от взрыва гранаты, 10 июля 1991 года, в 2:07 местного времени?

– Очевидно, вы правы!.. Вам видней!.. – почти равнодушно ответил чуть огрубевший юношеский голос.

– Через месяц твоя бабушка, Лидия Петровна получит извещение, о том, что ты пропал без вести в районе Советско-Афганской границы. Могу сказать больше. Столь тяжёлого удара Лидия Петровна не перенесёт, и твоя сестра останется полной сиротой!.. – зачем-то добавил Голос.

«Мать честная! Да ведь это сын мой, Сашка! Но, как?.. – изумился Василий. – …Сашок, ты узнаёшь меня? Ведь это я, твой папа. Как быстро бежит время! Кажется, совсем недавно на руках его носил, а ему уже девятнадцать!.. Было!.. – сконфуженно поправился Василий. После чего, дабы поскорее сгладить щепетильность создавшейся ситуации, добавил. – …А Иришка, сестрёнка твоя, как?..

«Да пошёл, ты!.. – огрызнулся в ответ юноша. – …Твой поганый голос я сразу узнал. Точнее, с самого первого мгновения уловил твой паскудный дух! Никакой ты мне не отец! Гад, ты!..»

«Саша, Бог с тобой. Разве ж можно так на отца? Какой никакой, а всё же я твой родитель. Помнишь, как я катал тебя на машине; как ездили с тобой в «Детский мир»; как купил тебе грузовик на батарейках; как в футбол с тобой играли?.. Сынуля, ты вспомни. Ведь вместе нам было здорово!..»

«Было, да сплыло! После того, как погибла мама, ты ни разу не поинтересовался: как мы и где мы? Ни разу не навестил нас. Ты, кстати, знаешь о том, что дед Ваня, семь лет назад умер? А теперь представь, как тяжело нам было тянуть крестьянское хозяйство, с бабушкой-инвалидом!..»

«Парни, вы что ж, служили на Таджикской границе?» – пытаясь разрядить взрывоопасную ситуацию, тихо спросил Юрий. Ему льстило то, что на фоне этих двух «супчиков», он выглядит в более выгодном свете.

«Так точно! Прямым рейсом оттуда, с окрестностей реки Пянж!.. – усмехнулся Андрей. –…Тыщу лет, глаза б мои его не видели!»

«Не поверишь! Но и мне, в молодости посчастливилось послужить в тех местах. Для нас, для сибиряков, климат там просто паскудный. Да и сама республика полное дерьмо. Друг у меня там погиб, в семьдесят втором году!..»

Синюга, до последнего мгновения продолжавшая всхлипывать, неожиданно затихла.

«И как же звали вашего погибшего друга?.. – поинтересовалась она, воспользовавшись паузой. – …Случайно, не Виктором?.. Ни Чернышевым?..»

«Ага, правильно! Витька Чернышев!.. Постойте-постойте. А как вы об этом узнали?.. – с некоторым подозрением задал свой вопрос Громов. И тут-то до него, наконец-то, дошло. –…Блин!.. Как же я сразу не сообразил, что у Виктора и у вашего сына, одна и та же фамилия!»

«Вот именно!.. – с укоризной подчеркнула женщина. – …Андрей, тот погибший друг и был твоим отцом. Выходит так, что этот грёбаный Таджикистан, забрал у меня сразу двух, самых дорогих мне людей!..»

«Странно! Но Витька никогда не рассказывал мне, ни о жене, ни о сыне!.. – Юрий Александрович призадумался. – …Девушка, действительно у него была!.. Письма он ей писал!.. А иного, что-то не припомню!..»

«О беременности я узнала слишком поздно! Виктор в отпуск приезжал, ну, и!.. – тут же пояснила Синюга. – …Родители у меня твёрдых моральных устоев, а мы не расписаны!.. Потому и решили оставить всё в тайне, до его возвращения. Я уехала к тётке, якобы, в институт поступать!»

«Ну, а дальше, что было?» – поинтересовался Василий. Сейчас он готов был говорить на абсолютно любые темы, только б они никоим образом не касались ни его самого, ни его сына.

«Что дальше?.. – отрешённо переспросила женщина. – …Дальше, я родила мальчика. А чуть позже, получила «похоронку»…

«А потом?» – не унимался Угрюмов.

«Потом!.. Потом, я умерла. Не слышал, что ли?..» – очень жёстко ответила женщина, вкладывая в свои интонации твёрдое предупреждение: дескать, только попробуй что-нибудь вякнуть.

«Эх, и почему ж я не зашёл к ней после дембеля? Ведь именно об этом и просил меня Витька!..» – в замешательстве подумал Громов…

– Надеюсь теперь вам понятно, почему я собрал все ваши грешные души вместе?.. – вновь напомнил о себе Голос. – …Всех вас объединяют не только личное знакомство или родственные связи, а ещё и не совсем чистая совесть. И, прежде всего, друг перед другом.

– Позвольте-позвольте!.. – возмутился Юрий Александрович. – …В отличие от некоторых, лично я абсолютно чист! Мне, вообще, не свойственны такие понятия, как угрызение совести или стыд. Подумаешь, не зашёл к Витькиной подружке!.. Я не имел ни малейшего понятия о том, что та с «пузом», а после и с «киндер-сюрпризом». Пока лечился в госпитале, гроб с телом Чернышева отвезли сопровождающие. Они-то и обязаны были поведать близким, как погиб Витька, что именно с нами приключилось. Со своей стороны… В общем, я посчитал лучшим, не беспокоить родственников повторно. К чему снова и снова ворошить былую трагедию? Девица и вовсе могла, к тому времени, найти себе другого!

– Громов, попрошу впредь, не перебивать меня!.. – повысил свой тон, до того неизменно спокойный Голос. – …В противном случае, тебя может ожидать самое жестокое наказание!

– Интересно, какое наказание может быть страшнее смерти, которую мы уже пережили? – ухмыльнулся в ответ Громов.

– Ну, а если я расскажу Раисе Максимовне и её сыну о том, при каких обстоятельствах, в действительности погиб их муж и отец?

– Нет! – неожиданно выкрикнул Юрий Александрович.

– От чего же? Ведь ты сам, милок, напросился на неприятности! Вот и изволь получить их!..

Сударыня Пластинина, сейчас вы узнаете тайну, о которой долгое время знали лишь трое: Громов, Чернышев и, соответственно, я. Ваш муж, как минимум дважды, мог остаться в живых!..

Итак, начнём по порядку. В тот роковой день два друга-земляка: Юрий и Виктор совершали рядовой обход границы. Трое вооружённых преступников, пытавшихся уйти за кордон, волею случая и почти лоб в лоб, нарвались на этот самый пограничный дозор. Причём, друг наш, Громов заметил нарушителей границы первым. Однако, вместо того, чтобы предупредить товарища о смертельной опасности, перепуганный Юрий Александрович, скоренько скрылся в близлежащем кустарнике, сославшись на внезапное расстройство желудка. Таким образом, неравный бой с бандитами принял лишь один Виктор, к тому моменту уже раненный в грудь.

Здесь, обязательно следует отметить следующее обстоятельство. Если бы пограничники действовали в паре, они бы без труда справились с тремя преступниками, имевшими в своём арсенале, лишь пару охотничьих ружей. Тем не менее, Громов предпочёл отсидеться в кустах, выпустив в воздух оба «рожка», имевшегося при нём боезапаса. И только после того, как канонада стрельбы затихла, а рецидивисты благополучно пересекли госграницу, наш «смельчак» соизволил покинуть убежище.

Заметьте: к тому времени, тяжелораненый Виктор был всё ещё жив.

Наш Юрий Александрович всеми силами пытался скрыть свою трусость. Имитируя оказание первой медицинской помощи, он просто-напросто тянул время, ожидая смерти товарища от потери крови. После чего, для пущей правдоподобности своего участия в задержании преступников, Громов подобрал брошенное бандитами ружьё и ранил себя в руку. Истекая кровью, он отправился на заставу…

– Не правда! Не было этого! Вы наглым образом перековеркали действительность! – что было силы, возмутился Громов.

– Не было, говоришь?.. – усмехнулся Голос. – …А быть может, ты сам внушил себе ту искажённую правду? Да и поверил в неё со временем. Признайся, хотя бы самому себе: ведь именно поэтому, ты и опасался ступить на порог Витькиного дома, посмотреть в глаза его близким. Впрочем, это ещё цветочки.

Василий Иванович, подскажи-ка мне: кто первым навестил тебя после той злополучной аварии, в которой погибла твоя супруга? – Голос неожиданно переключился на Угрюмова.

– Сейчас, пожалуй, и не упомню!.. Много воды утекло с тех времён. Кажется, ребята из цеха!.. – неуверенно ответил Вася.

– Всё верно! С искренним сочувствием и поддержкой, первыми к тебе заглянули ребята из вашей бригады. Был среди них и твой, некогда ученик: Юрий Александрович Громов. Именно он и предложил тебе с горя напиться. Сам сбегал в «лавку» за водкой. Так он бегал недели две, пропивая твои денежные накопления, а после и все дорогие вещи из дома Угрюмовых.

– Я что ж силой, ту водяру в него вливал? – ухмыльнулся Громов.

– Ну, силой не силой, а перед дружками своими, ты, помнится, хвастал. Дескать, как ловко тебе удалось облапошить одного дурочка. Скупив у последнего, за сущие гроши гараж, мебель и прочую дорогостоящую бытовую технику. Скажи, Василий Иванович: после того, как твой дом опустел, ты его видел?

– Вроде бы забегал как-то!.. Кажется, под Новый Год… – уж в который раз, неуверенно ответил Угрюмов.

– «Вроде бы, да кабы»!.. – передразнил его Голос. – …Это действительно произошло в канун празднования Нового Года. Пробыл он у тебе в гостях не более часа. О том эпизоде можно было и вовсе не вспоминать, если б не окурок сигареты!.. Покидая твой дом Юрка, небрежно бросил в сенях свой непотушенный «бычок»… Именно от него, спустя пару часов и полыхнуло ясным пламенем твоё жилище!..

Ну, Юрий Александрович, как думаешь? Есть смысл продолжать повествование о твоей, якобы, чистой и незапятнанной репутации?

– Не стоит! – тихо ответил Громов.

– Что, умник?.. – усмехнулась Рая. – …Собирался в новую жизнь на белом коне въехать? А оказался засранцем, почище нашего! Как не крути, а все мы тут, дерьмо порядочное!

– Пора бы мне и отдохнуть!.. – громко зевнул Голос. – …А вы, ребята, можете обсудить меж собой полученную информацию. Поговорить, кое в чём разобраться. Но уже без меня. Кстати, прошу не удивляться, если обнаружите рядом с собой кого-то ещё…

* * *

Туман сам собой развеялся. Освободив небольшое пространство, он повис белой дымкой по краям, не имевшего границ объёма.

В образовавшемся просвете, присутствующие наконец-то смогли увидеть друг друга в полный рост и в прежнем облике. Кроме того, они сумели ощутить под своими ногами твёрдую опору.

Как и предупреждал Голос, вместо двух молодых людей: Андрея и Александра – в видимом пространстве вдруг обнаружился и ещё один юноша. Как и первые двое, он был облачён в военную гимнастёрку. Лишь Рая с Юрием, слегка поежившись, узнали в нём погибшего семнадцать лет назад Виктора.

– Здравствуйте!.. – заговорил тот самый, внезапно появившийся молодой человек. – …Вот и увидел я своего наследника. Знал, что родила. Знал, что сын. Что Андрей… А вот какой он на самом деле, увидел лишь сейчас. Андрюха, теперь мы с тобой, почитай, ровесники. Мне ведь тогда около двадцати было. Что ж так рано ушёл из жизни? Взял, да и оборвал на себе нашу фамилию!

– Нынче, на границе, как на войне! – вовсе не зная, как обратиться к этому незнакомому парню: по-приятельски или как-то по-родственному, неопределённо ответил Андрей.

– И с кем, интересно, воюем? Не уж-то американская агрессия? – в удивлении поинтересовался Виктор.

– Да какая, Витёк, к едрени-фени Америка?.. – вмешался в разговор Юрий Александрович. –…Нам бы в родном Отечестве, внутри Союза, дай Бог, разобраться!.. Армяне воюют с азербонами; грузины с абхазами. Молдаване гнобят таких же молдаван, но уже приднестровских!.. В общем, кто кого хочет, тот того и «мочит»!..