Олег Геннадьевич Фомин
По расписанию
– Мяу! Мя-я-яу!
Кошка заскребла когтями прутья переноски.
Повинуясь какому-то внутреннему чутью, Виктор Сергеевич опустил пластмассовый ящик на пол, открыл решетку. Рыбка тут же юркнула в темную нишу за лестницей. Профессор последовал за кошкой.
Там обнаружилась высохшая лужа размером с коврик. Запах валерьянки даже спустя сутки теребит ноздри. Похоже, вылили целый пузырек. Именно вылили, а не разбили. Нет осколков.
Кошка лижет пятно, а Виктор Сергеевич разглядывает в нем… отпечатки женской обуви.
Отступив из ниши, запрокинул голову, перед глазами предстала в глубокой перспективе прямоугольная спираль лестничных витков. Смотрит долго, пристально, картина гипнотизирует… Ноги поплыли, кажется, вот-вот взлетит, словно пары валерьянки, до последнего этажа, до двери своей квартиры…
Голова закружилась, пришлось опустить, держась за перила. И в этот момент настигло озарение.
Вспомнил!
Женское лицо с фоторобота в отделении, одна из пропавших без вести. Девушка с автовокзала. Это ведь она всучила Виктору Сергеевичу кота!
А кошка, тем временем, оставила в покое лужу, обнюхивает следы женской обуви. Их цепочка блекнет, растворяется по пути к выходу. Но запах… Обоняние кошки в разы сильнее человечьего!
Животное стало скрести дверь подъезда.
– Мя-я-яу!
Виктор Сергеевич взял переноску, выпустил Рыбку и вышел сам. Уже стемнело, зажглись фонари. Со стороны, наверное, выглядит глупо: кошка что-то обнюхивает, несколько шажков, опять нюхает, опять крадется, а солидный дядька в пальто и шляпе топчется за ней. Наверное, из окон видят и смеются… А кошка в такой манере спустилась с крыльца, прошла вдоль скамейки, свернула на тротуар, идет вдоль бордюра и клумб…
Куда ведут следы?
Закончилось ее шествие в нескольких метрах от покинутого подъезда, около заборчика детской площадки. Рыбка встала, голова вертится растерянно. Нос опять изучил траву, на Виктора Сергеевича уставились беспомощные глаза, кошка запищала.
Тот вздохнул.
Что ж… Особо и не надеялся. Это же не собака-ищейка. Удивительно, что смогла учуять следы валерьянки даже на таком расстоянии от источника.
Профессор нагнулся с переноской.
– Умница, милая. Лезь в домик…
И тут взгляд зацепился за нечто в кустах у заборчика. Ладонь пролезла между ветками и ржавчиной осенних листьев.
Визитка.
Голубая визитка ветеринарной клиники. Да тут целая россыпь одинаковых визиток, словно бросили колоду игральных карт!
– Мяу!
Кошачьи зубы выхватили визитку из пальцев, Рыбка спряталась в переноске. Нюхает, лижет… Виктор Сергеевич закрыл решетку. Пусть грызет, вон их сколько, не жалко. Весь дом ими забит. Все двери. Почтовые ящики… И главное – Виктор Сергеевич вспомнил, – что появились эти визитки едва ли не на следующий день после того, как принес домой кота.
Позвонила Татьяна.
– Алло, Витя! Ты скоро? Уже поздно, я беспокоюсь!
– Да, скоро. Слушай, ты не говорила про театр… врачу, которому носила кота?
– Ой, не помню… Может, и говорила. Мы много болтали, с ним и медсестрой. Душевные люди, сразу чаем напоили! Будто в гостях побывала! А почему ты спрашиваешь?
– Да так…
Еще раз пообещав скоро вернуться, Виктор Сергеевич закончил разговор, нашел в телефонной книжке строку «Топилин», палец завис над кнопкой вызова…
И что скажет майору?
«Хотели украсть не деньги, а кота… Зачем? Не знаю. Кто? Ветеринары! Как я понял? Пустил по следу кошку…»
Бред собачий! Вернее, кошачий… Во всяком случае, на месте Топилина профессор подумал бы именно так. И порекомендовал бы обратиться к психиатру.
Поднялся ветер.
Виктор Сергеевич, плотно застегнув воротник, шагает по пустынным ночным улицам, свет фонарей отращивает от ног причудливые тени, вывески подмигивают разноцветными неоновыми огнями, вокруг человека в шляпе и замшевом пальто суетятся, тревожно шепчутся стайки опавших листьев. В руке портфель, в другой – переноска, а в голове вопрос: на кой оно ему?
Сидел бы сейчас в тепле, ел борщ, а завтра бы ребята Топилина во всем разобрались, не профессорское это дело…
Клиника в соседнем квартале. Виктор Сергеевич переступил ее порог уже минут через двадцать. Хорошо, что круглосуточная. Или плохо. Зависит от того, что он здесь найдет. Ответы или неприятности.
В фойе и коридоре пусто, лишь один посетитель дремлет на краю скамьи под какой-то пальмой. Виктор Сергеевич заглянул в приемную. Тоже никого…
На двери процедурного кабинета табличка:
«Не беспокоить! Идет операция!»
Виктор Сергеевич поставил переноску на скамью. Расстегнул воротник пальто, помахал шляпой у лица. На какое-то время пожалел, что он человек воспитанный, интеллигентный. Быдло сразу бы открыло с ноги. А ему вот надо сначала оправдать сие безобразие…
Ну, если беспокоить действительно нельзя, они, наверное, догадались запереть дверь с той стороны на замочек. Открыть все равно не смогу, почему бы не дернуть…
А нет, смог!
В щели увидел два белых халата, врача и медсестры. Врач к нему спиной, но не тот, что принимал сегодня, ясно по комплекции – щуплый и лысый. Склонился над огромной черной собакой, кажется, немецкий дог. Зверюга лежит на столе с закрытыми глазами, но челюсти клацают.
– Нужен еще наркоз, – сказал врач.
Полненькая медсестра с черными волосами и в маске занесла над шеей собаки шприц, но тут бросила резкий взгляд к Виктору Сергеевичу. Смотрит бесконечно долгое мгновение…
