Олег Анатольевич Рудковский
Пробег
300 миль.
Мы лежали рядышком на широкой постели в номере одной из гостиниц города. Блондинка обо всем позаботилась заранее. Она знала, как знала всегда, на трассе я или нет, что после гонок мне будет не до баров, ресторанов и кафе. Номер был уже забронирован, и здесь мы больше шести часов. В воцарившейся паузе я слышал ее горячее дыхание, ощущал его плечом, к которому она прижалась.
Она оказалась именно такой, какой я ее представлял. Я никогда не думал, что она красавица, хоть портреты пиши. Но я знал (уже не вольнодумствовал, а знал), что едва я ее увижу, мое сердце дрогнет. Я знал, именно знал, что ее внешность неординарна, и стоит ее увидеть один раз, ее уже не забудешь никогда.
Хоть мы и условились о месте встречи, не забывайте, что это Уфа. В таком городе, не имея мобильной связи, рассчитывать на свидание бессмысленно. Минут двадцать я ждал, сидя в машине, разглядывая панорамы. Потом она опять позвонила.
Я быстро вылез наружу и обрисовал ей ориентиры. И тут же я ее увидел. Я увидел машину, истинную француженку, которая выделялась из всеобщего потока двумя деталями: своим изяществом, а также тем, что Блондинка гнала, с легкостью обходя другие машины (многие сторонились, уступая ей дорогу, выражая свое почтение перед ее изяществом, я заметил это даже за такой короткий промежуток).
Я замахал рукой, о чем и сообщил в трубку.
– Вот я, возле машины, машу рукой!
– Ага, вижу.– И она отключилась.
Я наблюдал за ней, не отрывая глаз. За ее легкой маневренностью, за ее грацией. Она подкатила к обочине метрах в тридцати впереди меня. Я захлопнул дверцу. С замирающим сердцем двинулся ей навстречу. И даже видя ее издали, я знал: она именно такая. Да, такая, как я думал.
Когда до нее оставалось шагов пять, произошло нечто странное. Ольга улыбалась, глядя на меня, идущего к ней; она была возбуждена минувшей гонкой, это чувствовалось по румянцу на лице, что придавал ей еще большее очарование – да, она вполне соответствовала своему автомобилю, вдвоем они дополняли друг друга. Даже простая джинсовая одежда, которая так удобна в дороге, не скрывала ее ухоженности.
И вдруг ее лицо напряглось. Румянец исчез, и если на его место пришла не озадаченность, то что-то близкое к этому. Она как будто узнала меня, как будто вспомнила. Но она не могла меня вспомнить, мы никогда не встречались. Перемена длилась секунду, один миг; не пожирай я ее глазами, я бы ничего не заметил.
Не успел я испугаться, как все вернулось. Засветилась улыбка, на щечках заиграл румянец.
Но я помнил, что я видел.
Я пытливо заглядывал в ее карие глаза. Ветер трепал ее распущенные волосы, несколько раз ей пришлось убирать их с лица. Я боялся, что сейчас она скажет: извини, Муха, ты не в моем вкусе. Спасибо, мол, за езду, за гонку, за долгое общение, но теперь – пока. И голос у нее будет не прерывистым, а холодным.
– Здравствуй, Блондинка.
– Здравствуй.
Тушуясь, я просто протянул руку. Она пожала ее – сдержанно и вежливо.
– Поздравляю с победой.
– Сердишься?– Шутливым тоном я пытался скрыть свою нервозность.
– Я знала, что ты победишь.
Я не понял, всерьез она говорит или это тоже вежливость.
– Мне не нужна была победа,– серьезно сказал я.
– И это я тоже знаю.– Ее улыбка немного померкла, а в глазах зажглось новое выражение. Проклятье, сколько девчонок у меня было за мои тридцать холостяцких лет! И вот я встречаю ее, и чувствую себя мальчишкой. Абсолютно не могу предугадать, что она почувствует, о чем она подумает. – В этом и парадокс.
– Парадокс?
Она пожала плечами. Потом рассмеялась.
– Ты как Моцарт. Тот тоже никогда не считал себя гением, не стремился даже к этому. Писал, можно сказать, от нечего делать.
– Моцарт дорог…– Я хмыкнул.– Такое я мог услышать, наверное, только от тебя.
Прямо передо мной стояла сказка, а рядом – стояла еще одна. Даже дорожная пыль не смогла приглушить очарования и блеска Xsarы. Машина выглядела компактной, можно сказать, портативной, но из рассказов я знал, что там внутри свободного места более чем достаточно. Парадокс, как сказала Ольга. Если уж говорить о парадоксальности, то это она сама и ее машина.
Я не удержался, сделал шаг вперед, заглянул внутрь. Внутри все было овальным и мягкообтекаемым. Ни одного острого угла. Еще я знал, что в ней, в этой модели, собраны все мыслимые достижения человечества для защиты при аварии. Ужасно захотелось попроситься внутрь, как 12-летнем пацану, но я не решился.
– Ну? Ты все разглядел?
В ее глазах бегали чертики, и я понял, что это намек. Радует, что я понял хоть что-то.
– Вы обе – само очарование,– искренне признался я.
– О, опять красивые слова! Ладно, герой, поехали.
– Куда поехали?– Я не хотел никуда ехать. Впервые в жизни, черт возьми, я устал от езды.
– Держись за мной, сам увидишь,– сказала она, а потом с ехидцей добавила:– Я постараюсь не гнать.
И вот теперь я лежал в тишине гостиничного номера и спрашивал себя: верю ли я в то, что произошло? Верю ли я, что это не сон, не забытье? Что на самом деле я не лежу где-нибудь на обочине в искореженной машине, истекающий кровью, а все это – галлюцинации, бред умирающего, так и не добравшегося до своего счастья? Даже встреча невдалеке от Монумента Дружбы стала прозрачной, еще прозрачнее – деревня Аитово, и уж совсем небывалым казалось ее первое сообщение год назад.
Привет! Как трасса?
Боясь потревожить девушку, я осторожно пошевелился и заглянул ей в лицо. Закатное солнце, с трудом проникающее сквозь задернутые занавески, делало ее лицо смутным. Но мне хотелось софитов. Я хотел смотреть и смотреть на это чувственное личико, впечатать в память каждую ее черточку. Ольга лежала с закрытыми глазами, ее дыхание было спокойным и свободным, как она сама. Я знал, что она устала смертельно: сначала гонка, потом – пылкие любовные игры вдвоем.
– Спишь?– шепотом спросил я.
– Нет, конечно.– Она улыбнулась, не открывая глаз.– Разве можно уснуть после всего этого. И потом – я сова.
– Можно нескромный вопрос?
– Победителю можно все.
– Ладно… Когда ты заказывала номер в гостинице, ты ведь еще не знала, какой я.
– Хочешь сказать: вдруг бы ты оказался страшненьким и гаденьким?
В памяти всплыли слова девушки, зарегистрированной в «Сети» под логином Лада. Если победишь, я тебе отдамся, даже если ты страшный, как черт с кочергой. Неужели в этом вся правда взаимоотношений между полами? Неужели для того, чтобы иметь возможность обнимать такую девушку, как Ольга, нужно быть победителем, нужно взойти на Олимп? А если ты сверзился, если проиграл однажды: все кончено, она отвернется от тебя, отвернутся все.
Нахлынуло, хоть плачь. Я молчал, и Ольга удивленно открыла глаза. Наверное, по моему напрягшемуся лицу она поняла все без слов.
– Дело не в победе, Роман,– сказала она мягко.– Для меня она ведь тоже была не важна. Не скрою, я гнала, как сумасшедшая, один раз чуть не вылетела на «встречку». Но это азарт, понимаешь? Азарт, а не фанатичное желание быть везде первой.
– Тогда как ты узнала, каким я окажусь?
– А я и не знала,– ответила она и рассмеялась.– И гостиница тут вовсе не показатель. Мы в любом случае приехали бы сюда. Но мы могли просто пить вино и болтать до утра.
Я понял, что она подразумевает, и ухмыльнулся.
– А если бы я на тебя набросился?
– А я умею за себя постоять.– Она помолчала, а потом доверительно шепнула:– Даже когда мы уже были здесь, я не знала точно, буду я твоей или нет.
И вновь я в замешательстве. Но допытываться дальше глупо. Я спросил, она ответила. Как могла, искренне. Что еще можно требовать друг от друга в первый день знакомства? Лезть в душу? Я не чувствовал готовности вывернуться перед ней наизнанку, рассказать, к примеру, о том, как бороздил проклятую улицу Гоголя в поисках Алены, или как трахал незнакомую девчонку на сиденье после первого ралли.
Я вспомнил кое-что и встрепенулся.
– Слушай, может, ты мне объяснишь, с чего вдруг твой брат стал мне помогать?
Она уставилась на меня с изумлением.
– Помогать?!
– Ну, вроде того.– Я даже смешался.– Правда, он прислал мне только одно сообщение, причем, знаешь, не совсем логичное.
Она отвернулась и задумалась. Я ждал, перебирая в пальцах ее светлые волосы.
– Помнишь, я тебе писала, что он поклялся обыграть тебя в ралли?– спросила она после недолгого молчания.
– Да. А потом ты говорила, что десять человек уже пытались.
– Вот именно. Пытались. Я никого из них не видела, но знаю об этом. А он мой брат… И я понятия не имею, сдержал он клятву или нет.
– А ты спрашивала?
– А бесполезно. Если он не хочет отвечать, хоть бомбы взрывай – не станет.
Меня это немного озадачило, но я не понимал, куда она клонит.
– Хочешь сказать, что он мог тоже пытаться, но не смог?– осторожно предположил я.
Она коротко стрельнула глазами в мою сторону.
– Дело не в этом. Десяти человек уже самих по себе достаточно.
Она опять замолчала.
– Достаточно для чего?– недоуменно спросил я.
– Для подтверждения. Или даже так: для утверждения тебя в победителях.
Я поморщился.
– Да уж, угораздило меня. Оля, скажу тебя честно. Никаким геройством тут не пахнет. Это был нервный срыв. Истерика. Да, такая вот своеобразная автоистерика. Я до сих пор не понимаю, как мне удалось удержаться на кольце при развороте.
Она уставилась на меня.
– А ты сам не думал об этом?
– Ну…– Я смешался.– Я задавался вопросом, конечно. Но не то чтобы думал.
– А ты не думал, что есть что-то такое между тобой и дорогами? Какая-то связь. Родство. Дорога сама идет тебе на уступки?
Я медленно покачал головой. Нет, такое мне в голову не приходило. И вдруг я осознал, осознал ярко, насколько мы с ней дополняем друг друга. Как мы похожи. Прямо-таки до жути.
– Интересно, за какие заслуги?– пробормотал я.
Она пожала плечами.
– Ну и когда брат узнал, какое ралли мы с тобой задумали…
– Ты задумала,– перебил я ее.
– Я бы никогда не задумала без тебя,– отмахнулась Ольга.– Идея-то твоя изначальная. В общем, когда он узнал, то заявил, что лично не будет в этом участвовать. Он поддержал мою идею выставить нашу гонку на всю «Сеть», так намного интереснее. Но сам помогать отказался. Я-то думала, он встанет на мою сторону. А он вообще ни на какую не встал. Я пока ехала, мне пришло сообщений, наверное, сто. Он молчал.
– И почему?– Я был целиком заинтригован.
Она немного подумала, прежде чем ответить.
– Знаешь, есть такие люди… Они всегда остаются немного загадкой. Живешь с ними всю жизнь и все равно чувствуешь, что не знаешь их до конца.
Я кивнул. Есть такие. Одного я мог назвать: приятель Марата Ибрагимова, который встретил смерть на трассе.
– Вот он именно такой. Весь в себе. Он же старше меня, так что я не могу помнить его пускающим сопли и какающим в горшок, он для меня всегда – высота. Мне кажется, что это оттого, что мозг таких людей находится в постоянной балансировке. Они словно на кончике ножа – всю жизнь. Даже сами не знают, что им придет в голову завтра. Иногда мне кажется, что он любит меня не как сестру, а как дочь. И это странно хотя бы потому, что матери у нас разные.
– А сколько ему?
– Ему 36. И по национальности он чистый татарин. А я наполовину русская, наполовину татарка.
– Да ну!
– Точно.– Она рассмеялась.– Просто я – копия мамы, от отца ничего нет. Когда умерла первая жена, отец выбрал женщину вдвое моложе себя. Тогда ему было под сорок, а сейчас – 65.
– А как зовут твоего брата?
– Не все сразу.– Она мягко мне улыбнулась.
Мне хотелось спрашивать и спрашивать. Мои сведения о ее семье были скудными, почти туманными. Я знал, что отец ее – крупная шишка, едва ли не олигарх. Как он достиг теперешних высот? Кем он был в юности? Коммунистом? Беспартийным? Цеховиком? Каким было детство Ольги? Родилась ли она в роскоши, или ее семья в те годы только-только начинала восхождение к богатству и власти? Почему ее брат, вместо того, чтобы сидеть где-нибудь в кабинете, выбрал рискованный путь автогонщика? В каких ралли он принимал участие? У меня на языке вертелась тысяча вопросов, но тут внезапно Ольга прижалась ко мне, и я ощутил ухом ее пылкое дыхание.
– Я хочу еще. Очень.
Все мои вопросы исчезли, словно кто-то использовал функцию «стереть сообщения» на мобильнике.
– С удовольствием.
– Но только не здесь…
– В смысле?– Я опешил.– А где еще?
– Одевайся. Поехали.
270 миль.
Дорожная трасса уходила вперед на тысячу световых лет. Ночь липла к обшивке автомобиля. Мотор ворковал нежную песню. Миллион огней проносилось мимо нас: миллион машин спереди, миллион машин сзади, навстречу и в ту же сторону.
Но мы были одни. Мы были одиноки на этой бесконечной дороге. Я это чувствовал.
– Ничего не спрашивай. Просто езжай.
Вот и исполнилась еще одна мечта: элегантная Xsara в моем полном распоряжении. Я сижу за рулем автомобиля, принадлежащего Ольге, но ощущение такое, будто он мой собственный. В первое мгновение, когда я понял, что мне предстоит вести «Ситроен», я оробел. Она была такой… такой утонченной, эта машина, что я, привыкший к своей «девятке», почувствовал себя варваром. Но стоило мне только сесть за руль, как чувство исчезло. Салон располагал к себе, он протягивал мне руки, обнимал меня, успокаивал. Точно так же, как это делала совсем недавно сама Ольга.
Машина летела вперед, держась за дорогу с какой-то кошачьей цепкостью. Здесь, на выезде из столицы, не место тихарям: движение мощное и сплошное, даже сейчас, когда почти ночь. Перед тем, как выехать с гостиничной стоянки, я заскочил в свою «девятку» за музыкальным диском. Я хотел послушать музыку в «Ситроене», но больше я хотел разделить свое пристрастие с ней.
– Куда мы едем?
– Ничего не спрашивай. Просто езжай.
Я еду. У меня дрожат пальцы от предчувствия чего-то великого, чего-то настолько дьявольского, насколько дьявольскими могут быть дороги. Я не знаю, что меня ждет, я просто повинуюсь ей, моей Блондинке. Впереди КПП. С 23 часов здесь действует правило, предписывающее каждому водителю остановить свою тачку, встать в очередь и зарегистрировать себя и автомобиль. Глупое правило, как и многое, что я встречал на трассах, но правило есть правило. Не я его выдумывал, чтобы оспаривать.
Я начал перемещать ногу с газа на тормоз, но Ольга резко бросила:
– Не тормози. Мою машину знают.
Ничуть не сомневаюсь в этом, подумал я, притопив газ. Вот только что они сделают, если заметят за рулем машины незнакомого типа с провинциальной мордой? От Ольги исходили волны опасности и возбуждения. Я хочу еще. Очень. Что она задумала? Секс на обочине дороги под покровом темноты? Это единственное, что приходило в голову. И где это произойдет? В Аитово? На переднем или заднем сиденье? Рассказы оказались достоверными: салон «Ситроена» был действительно просторен, маневр возможен. Я начал заводиться. Ну и она, конечно же, уловила это чутьем дорожной волчицы. На мое бедро легла ее ладонь. Даже сквозь джинсы я чувствовал, насколько она пылающая.
Контрольный пункт мы миновали без заминок, а там, за КПП, нас ждала сударушка-ночь. С каждым новым километром темнота сгущалась, а машины, что совсем недавно текли сплошной лавой, редели. Вот их не стало вовсе. Я часто замечал эту странность. Я не знал ответа на вопрос, куда девается это сонмище. Быть может, все они направляются в сторону близ расположенных деревень? Перед нами простиралась пустынная трасса, и я переключил ближний свет фар на дальний.
Я услышал, нет, скорее почувствовал шорох ее одежды. Мое возбуждение резко усилилось до разрыва осколочной гранаты, ударило в голову, вызвало помутнение в глазах. Я не смел повернуть голову, но я знал и так: она сейчас раздевается. Она справилась с одеждой легко и изящно. Вновь я почувствовал на бедре ее раскаленную руку.
– Только не останавливайся, умоляю…
И это «умоляю» припечатало мою ногу к педали газа так, словно ее прибили гвоздем.
Ее рука скользнула по моему бедру выше. Ловко расстегнула мне брюки. Мне оставалось лишь чуть приподняться, чтобы она смогла их спустить. Мелькнула отчаянная мысль, а как же, черт возьми, я смогу управлять машиной. Но в ритмах музыки, в реве моего возбуждения мысль показалась дымком, который тут же и развеялся.
В салоне не имелось острых углов. Все плавное и обтекаемое. Ольга легко скользнула через ручку коробки передач. Я вел машину по ночной трассе, уничтожая вблизи ночь светом дальних фар, а на моих коленях сидела обнаженная женщина.
Она обвила мою шею руками, склонила голову к плечу, чтобы мне хоть как-то было видно дорогу. Ее губы были совсем близко от моего уха, и, когда я вошел в нее, то услышал наполовину стон, наполовину всхлип.
– Не останавливайся, умоляю…
Я подумал, что тут же и закончу все то, что она начала. Мне нужно было что-то делать, нужно было обойти свой оргазм, нужно было обогнать его. Мне нужно было… и я вдавил педаль газа. Я должен, ведь смог же я когда-то обогнать боль девушки из чужого города. Ведь смог же, я знаю это, несмотря на мои терзания и сомнения, я знаю, что смог. Именно поэтому она исчезла. И теперь я сделаю то же самое, но только для себя.
Сквозь пелену тумана, стоящего перед глазами от возбуждения, я увидел приближающийся свет фар. Кто-то шел мне навстречу. Вот он недовольно мигнул, напоминая, что мне следует переключиться на ближний свет и перестать его слепить. Прости, друг. Я ничего не мог поделать. На мне стонала обнаженная красавица, женщина, какой больше нет в мире. Его свет тоже ударил по глазам, ослепил. Я закричал, не то от страха, не то от наслаждения. Руки вцепились в руль. Я уже не знал, проклятье, на какой полосе нахожусь, и может быть, сейчас мы столкнемся и расшибемся насмерть.
Он пронесся мимо, издав злобный и протяжный рев клаксона.
– Быстрее, милый! Быстрее!!!
И я не знал, относится ли ее крик к моим встречным движениям бедрами или же к моей езде.
Ее волосы забили мне глаза. Я давил на газ, летел вперед, я обгонял свой оргазм, зная, что не могу себе позволить все испортить. Это ее танец смерти, только ее, а я – всего лишь средство.
– Быстрее!!! Еще!!!
Я летел вперед, вцепившись в руль крабом. Оставшейся частицей рассудка я понимал, что машину водит из стороны в сторону. Достаточно одного автомобиля, идущего по встречке. Мы разобьемся вхлам. «Ситроен» напичкан всевозможными защитными механизмами, но на этой скорости они все бесполезны. Нас сплющит вместе с механизмами в лепешку, и мы умрем друг в друге.
Однако остановиться я не мог. Оно возбуждало меня, это понимание, эта близость смерти, возбуждало как никогда в жизни. Я сумел обогнать свой оргазм, он плетется сзади и настигнет меня, только когда я позволю. Теперь же мне предстояла новая гонка. Я должен был обогнать свою смерть.
Нашу смерть.
Ее танец стал неистовым. Она окончательно потеряла голову. От бешеного возбуждения, от бешеной скорости. Она не могла вручить свое тело этому танцу без остатка. Каким бы ни был просторным салон машины, этого простора было недостаточно. Она не могла выпрямиться, продолжала прижимать голову к моему плечу. Тем не менее моя кровь уже пропитала обшивку ее сиденья. В безумии Ольга расцарапала мне все плечи.
Вдруг она закричала, истошно и яростно, заглушив все вокруг: звуки музыки, шум мотора, мои собственные стоны или молитвы. Ее тело сотрясалось на мне, крик длился бесконечно, он пронзил всю Вселенную, разнесся по неисчислимым дорогам мира, ушел в глубину. Еще много веков люди будут полушепотом рассказывать, как однажды ночью они слышали крик под дорогой, в глубине земли – и это будет ее крик, который никогда не умрет. Дорога впитала его в себя и сохранила навеки. Я не могу представить, какой силы оргазм пронзил ее. Она кричала и кричала, а я все это время не видел дороги перед собой, и мне оставалось положиться на судьбу. А еще на скорость. На то, что Xsara окажется достаточно быстрой, и мы сумеем оставить смерть позади.
Крик медленно затихал в моих ушах. Постепенно я начал различать дорогу впереди. На мгновение Ольга затихла.
А потом вдруг разрыдалась.
В этот момент оргазм, который я обгонял на протяжении стольких километров, настиг меня. Он накрыл меня, ошарашил, уничтожил как личность, ненавидя меня за то, что я посмел противопоставить скорость его мощи и власти над людьми. Он вывернул меня наизнанку, вопящего и смертельно напуганного. Но сквозь мокрые волосы Ольги, залепившие мне глаза, сквозь стену безумного сладострастия я продолжал видеть дорогу. И я не мог закрыть глаза, зная, что не имею права сойти с трассы, ибо смерть осталась далеко позади, и мы сейчас – бессмертны.
А потом мы просто ехали. Скорость упала до семидесяти. Потом плавно перешла в шестьдесят. 50… 40… 30… Кто-то обогнал нас слева. У меня не нашлось сил даже поздравить этого случайного водителя: ему очень повезло, что он не попытался совершить этот маневр четверть часа назад. Я полз по дороге, тупо и медленно. Вырубил музыку, не в состоянии воспринимать какие бы то ни было звуки. Но транс был жив. Транс пропитал меня полностью. Голова была пустой, как колокол. Тело ватное и чужое.
– Остановись…
Я включил поворотник, свернул к обочине. Еще какое-то время Ольга оставалась на моих коленях. Потом также легко, как и в прошлый раз, скользнула на пассажирское сиденье. Она не стала одеваться, оставалась обнаженной, да только вряд ли я это осознавал. Как не осознавал я и то, что мои джинсы все еще спущены.
Бесконечность мы сидели в тишине, не глядя друг на друга, не говоря ни слова, только куря сигареты. Вы думаете, быть может, что мы приходили в себя? Это не так, поверьте. Это невозможно, я знаю. После такого ты не в силах прийти в себя. Даже если ты захочешь, ты уже не сможешь. Концы отрезаны. Ты обогнал свою смерть, ты умер и возродился. Смерть не простит тебе того, что ты посрамил ее на трассе, никогда не простит. Тебе уготован жуткий конец за твою дерзость. Но ты – уже не ты совсем. Ты другой. Ты – незнакомец. В тебе нет страха, только путь.
Я взял ее за руку. Она неожиданно вцепилась в меня, словно испугалась, что это произойдет сейчас, смерть уничтожит меня прямо здесь, в салоне красного «Ситроена». Она тоже была незнакомкой самой себе. Я обогнал не только свою смерть, но ее тоже. И все-таки, когда она заговорила, я узнал слегка срывающийся голос прежней Блондинки. Той самой, что писала мне sms-ки и была путеводной звездой не только в бескрайних просторах «Сети», но и на любой трассе.
– Обними меня…
Я откинул ее сиденье до упора. На этот раз мы занялись любовью мягко и ласково, словно забавлялись два котенка.