Олег Александрович Сабанов
В городе детства
После последнего произнесенного им слова, на кухне воцарилась гнетущая тишина, в которой мне отчетливо был слышен стук собственного сердца и учащенное дыхание Виталика. Я хотел поподробнее расспросить его о Насте, но не решался. Словно угадав мое сдерживаемое чувством такта любопытство, он взял в руки свой телефон, немного в нем порылся, после чего протянул мобилу мне.
– Вот, взгляни, если хочешь. Здесь мы вдвоем гуляем по зимнему парку.
Пока я рассматривал удивительно красивые для любительских фотографий изображения, меня так и подмывало сообщить Виталику, что запечатленная рядом с ним миловидная женщина сегодня пила чай за этим самым столом. Я все-таки смог промолчать, поскольку осознавал последствия подобного заявления, хотя невозможно передать, что творилось у меня внутри.
– Почему же ты ни разу не обмолвился о ней в нашей переписке? – спросил я, оторвавшись от экрана телефона.
– Боялся спугнуть удачу, до конца не веря своему счастью. Ты же знаешь, как мне не везло в отношениях. И вдруг сам собой, без усилий с моей стороны, завязывается роман с красивой женщиной, которая младше меня аж на два десятка лет! К тому же я постоянно сомневался в чувствах Насти, подозревая, что ее увлечение мной лишь способ убежать от скуки, – сказал Виталик, немного помолчал, а затем с улыбкой продолжил: – Представляешь, забавная штука! У Насти были ключи от моей квартиры, которые после ее смерти куда-то запропастились. Я уже подумывал менять замки, но все откладывал, поскольку ни наличку, ни драгоценности в доме не храню. А сегодня перед твоим приходом совершенно случайно обнаружил их в керамической вазе, которая так нравилась Насте. Как они там оказались – не могу понять, хоть убей!
Мне сложно было комментировать услышанное, но просто промолчать оказалось еще труднее, поэтому я, преодолев волнение, сказал:
– Определенно, она питала к тебе такое же сильное чувство, каковое ты сам испытывала к ней.
– Тебе-то откуда известно? – усмехнулся Виталик.
Я еле удержался, чтобы не ответить: «Из первых уст».
После затянувшегося до поздней ночи кухонного застолья с гостеприимным хозяином мне долго не удавалось уснуть. В памяти стихийно возникали эпизоды прошедшего дня, живые картины давно прожитого, образы знакомых и совершенно посторонних людей, обрывки когда-то слышанных фраз. Я безуспешно пытался их игнорировать, старался отвлечься при помощи известных мне уловок, делал глубокие медленные вдохи, но сумел успокоиться и задремать только после того, как принял решение следующим же днем покинуть город, населенный призраками прошлого и настоящего.
